уста, курево  не  подвозят...  Наступление  захлебывается,  в  штабе  -
ругань, и тут поручают мне... То есть, господа,  увлекся,  -  _о_д_н_о_м_у
к_а_п_и_т_а_н_у_,  перейти линию фронта и выяснить наличие  свежих  частей
противника верстах в пятнадцати южнее Дубно. Болотистые, надо вам сказать,
места, комарье... А тут еще дожди...
     Барон поморщился и брезгливо передернул плечами.
     - На фронте, господа, против нашей дивизии... То  есть  той  дивизии,
где служил этот капитан, стояли австрийцы, бригада гонведов.
     - Кого-кого? - не понял Мик.
     - Венгерских солдат,  -  пояснил  всезнайка-Келюс.  -  Особо  стойкие
части.
     - Совершенно верно,  Николай,  -  подтвердил  Корф.  -  Воевали  они,
признаться, неплохо. Но к этому времени мы, то есть та дивизия, о  которой
в книжке написано, измотала их изрядно.  Им  на  подмогу  перебросили  два
немецких батальона. И вот этот капитан, господа, с отделением  был  послан
выяснить, что там затевается.
     - В общем, господа, - одернул сам себя Корф. - Разболтался я  что-то,
извините... Обожаю, мон шер Мик, военную историю!.. Так вот, немецкий штаб
стоял на хуторе и охранялся образцово.  Можно  было,  конечно,  вломиться,
нашуметь, наскандалить... Но я... то есть этот  капитан,  поступил  проще.
Там было всего две дороги, ведущие на  хутор.  Капитан  поставил  по  пять
нижних чинов в засаду возле каждой и уже через три часа прихватил "языка".
С тем и отбыл, без единого  выстрела  и,  естественно,  потерь...  Правда,
комарье, поверите ли, чуть не съело!
     - И как? - поинтересовался Келюс. - Наградили этого капитана?
     - А как же! - встрепенулся  Корф.  -  Владимир  четвертой  степени  с
мечами и бантами! Вообще-то могли дать и Георгия...  -  не  без  сожаления
прибавил он. - Ведь, господа, "язык"-то был первоклассный!  Полковник,  да
еще с документами!
     - Я тебя понял, Михаил, - вмешался Фрол. - Станем у  обоих  входов  и
подстережем Волкова, когда он с концерта пойдет.
     -  Естественно,  -  кивнул  полковник.  -  Выйдем  заранее.  Придется
поскучать, конечно, зато все сделаем чисто - проследим до  самой  берлоги.
Ведь у нас есть авто, Мик?
     - Да, тачка имеется, - юный Плотников был  настолько  разочарован.  -
Только это все как-то просто...
     -  Да,  просто,  -  вмешалась  Кора.  -  Хорошо   придумано,   Михаил
Модестович, но это не поможет.
     - Почему, сударыня? - удивился барон. - Рискну возразить на основании
своего скромного опыта...
     - Ваш опыт не поможет, Михаил Модестович, - покачала головой девушка,
- и опыт того капитана, о котором вы рассказывали, - тоже. Волков может не
пойти через обычный вход...
     - Перекроем запасной, - вмешался Келюс.
     - Он не пойдет и через  запасной.  Волков  очень  осторожен  в  таких
случаях. Не знаю, почему он помогает Алие...
     - Ясно, почему, - прищурился Мик. - Такой вайлтс!..
     - Мик!.. - простонал барон, и юный Плотников поспешил прикусить язык.
     - Может быть, - невозмутимо согласилась Кора, - но мне  кажется,  его
интересуют деньги: концерты дают неплохой  доход.  Волков  редко  посещает
людные места, и в этом случае не пользуется обычным путем. Никто не  видит
как он приходит, и как он уходит...
     - Подземный ход? -  загорелся  Плотников.  -  В  таких  залах  всегда
что-нибудь такое предусматривают - для начальства...
     - Он может оказаться внутри и без подземного хода. Волков это  умеет.
Если он и будет на концерте, то не в зале. Значит, надо обязательно пройти
за кулисы...
     - Ну, раз такой ремиз, - решил барон, - попробуем с дверью.
     - Не надо, - грустно улыбнулась девушка. - Туда пойду я. Я тоже...  В
общем, я смогу туда пройти. И кроме того, я его почувствую...
     - Кора! - встревожился Фрол. - А ведь он, елы, тебя тоже почует!
     - Там буду не одна я... такая. Если что, успею уйти...
     И девушка как бы случайно прикоснулась к груди, где, как помнил Фрол,
висел крестик, подаренный Варфоломеем Кирилловичем.
     - Итак, принимается, - заключил Келюс. - Двое  стерегут  входы,  Кора
проходит внутрь... Да, кто эти двое?
     Барон и Мик тут же вызвались идти в дозор. С ними не спорили.
     - Дежурить весь концерт не стоит, - продолжал Лунин. - Надо дождаться
начала, убедиться, что Волков там, а потом минут за  десять  до  окончания
выйти.
     - Когда Алия будет петь на "бис", - вставил Мик.
     - Именно. Все остальные будут в зале.  Получим,  бином,  эстетическое
удовольствие и понаблюдаем. Все решили?
     - А меня слушать не будете? - с обидой в голосе вопросил Плотников. -
Я всех тусовщиков обошел, старался...
     ...Навестив  своих  эстрадных  знакомых,  Мик  сумел  узнать  кое-что
любопытное. Алию в этом мире не любили. Она была провинциалка,  взлетевшая
на концертные подмостки с чьей-то мощной подачи. Ее постоянно  критиковала
пресса, а далекая азиатская родина давно перестала пускать блудную дочь  к
себе на гастроли. Но в Столице  Алия  чувствовала  себя  уверенно.  Прочие
"звезды" держались в стороне, не решаясь связываться с  чужачкой,  имевшей
превосходную охрану, публика же посещала ее  концерты  исправно.  Причиной
этого являлся не только репертуар, но и частые скандалы, до которых  народ
был всегда охоч. Выступления Алии  неоднократно  пытались  срывать  прежде
всего немногочисленные патриоты, ратующие за отечественную нравственность.
Эти схватки и  вызывали  постоянный  интерес  не  только  зрителей,  но  и
столичной прессы. Теперь,  когда  после  длительного  перерыва,  намечался
очередной шабаш, несколько наиболее оголтелых  патриотических  группировок
готовились прийти на  концерт  во  всеоружии  и  дать  бой  заезжей  диве.
Назревало нечто, выходившее за рамки обычного скандала.
     Келюс рассудил, что подобная заварушка скорее поможет, чем  помешает.
Правда, в этом случае всем надо держаться вместе и желательно  -  подальше
от дебоширов.
     - Ну, так чего? - не понял его опасений Мик. - Возьмем "стволы"...
     Он  не  успел  договорить  и   осекся.   Лида,   которая,   казалось,
безвозвратно витала в мире галереи Уффица, отложила  альбом  в  сторону  и
внимательно слушала беседу.
     - Я... это...  -  промямлил  Плотников,  но  было  поздно.  Художница
медленно встала, глядя на всю компанию с плохо скрытым испугом.
     - Лид, ты чего? - Фрол тоже  вскочил,  исподтишка  демонстрируя  Мику
кулак.
     - Ребята... - растерянно проговорила любительница авангарда. -  Вы...
вы что, бандиты?
     Келюс и Фрол растерянно переглянулись, барон изрядно смутился.
     - Мне, наверно, лучше было промолчать, - продолжала Лида, - но что вы
задумали? Кого-то выслеживаете, постоянно говорите о каких-то  тайнах,  об
оружии... Фрол, Николай, да вы что? Вас же арестуют!
     Келюс только вздохнул: оказывается, Лида умела замечать в  жизни  еще
кое-что, кроме Ренуара и Комара с Меламедом.
     - Когда вы пропали, Николай,  я  подумала,  что  вы  действительно  -
демократ, с вами сводят счеты совковые бонзы. Вы, Мик, так хорошо об  этом
выступали по телевидению.  А  выходит,  вы  на  самом  деле  охотитесь  за
какими-то секретами, кого-то хотите поймать и даже... убить.
     - Господа! - воззвал Корф. - В самом деле, скверно получается!  Лидия
может решить, что мы,  с  позволения  сказать,  галантерейщиков  грабим!..
Николай, следует рассказать...
     - Нет, - поморщился Келюс. - Михаил, не  забывайте,  чем  мы  заняты.
Лида, поймите, то, что мы делаем, - очень опасно. Вам  лучше  об  этом  не
знать...
     - Да, конечно, - в голосе девушки звучали одновременно обида и страх.
- Я... я пойду... Фрол, не провожай меня.
     Дхар  вскочил,  бросился  вслед  за   Лидой,   а   затем   неуверенно
остановился. Хлопнула входная дверь.
     - Беги за ней, чукча! - велел Келюс. - Расскажи ей... что сможешь!
     Фрол растерянно произнес "ага" и исчез.
     - Зря ее Фрол Афанасьевич сюда привел, -  ни  к  кому  не  обращаясь,
заметил Мик. - Дамам вообще ничего нельзя рассказывать... Кора, это я не о
вас.
     - Боюсь, вы правы, Мик, - спокойно ответила девушка. -  У  Лиды  есть
что-то... Не знаю как сказать, но ей будет среди нас  особенно  опасно.  Я
чувствую...
     - Да ну  тебя!  -  возмутился  Лунин.  -  Накаркаешь  еще,  бином!  А
вообще-то, зря мы при ней...
     Фрол вернулся поздно, когда все, кроме Келюса,  уже  спали.  Не  став
вдаваться  в  подробности,  он  сообщил,  что  рассказал  Лиде  историю  с
документами и о банде Волкова. О прочем, во что с  первого  раза  поверить
невозможно, дхар,  естественно,  умолчал.  На  расспросы  Келюса  он  лишь
расстроенно махнул рукой, после чего им обоим не  оставалось  ничего,  как
отправиться на боковую.
     Барону спалось скверно.  То  и  дело  снились  кошмары.  В  привычные
фронтовые  сновидения  врывалась   всякая   нечисть   и   нежить,   вместо
комиссарских шинелей под прицелом его  пулемета  оказывались  красномордые
упыри, которых обычные пули не брали. Запас же серебряных, как  выяснилось
тут же, был разворован шкурами-интендантами.
     В конце концов, проснувшись в очередной раз  в  холодном  поту,  Корф
взял пачку сигарет и направился на кухню. Не став включать свет, он сел на
стул возле окна и жадно затянулся, надеясь прогнать одурь.
     Внезапно барон понял, что он на кухне не  один.  Рядом  с  ним  тихо,
настолько, что не было слышно дыхания,  стояла  Кора.  Корф  вздрогнул  от
неожиданности, всмотрелся, и его вновь передернуло:  от  девушки  шло  еле
заметное зеленоватое свечение.
     - Не спится, Михаил? - одними губами, почти  без  всякого  выражения,
спросила Кора.
     - Нет... да...  в  общем,  по  всякому,  -  растерялся  полковник.  -
Понимаете, сударыня,  кошмары  замучили!  Упыри  мерещатся,  кол  им  всем
осиновый!
     Тут он сообразил, что сморозил явную глупость, но извиняться было  бы
еще несуразней, и он замолчал.
     - Кол не поможет, - совершенно равнодушным голосом, словно речь шла о
чем-то само собой разумеющемся, ответила девушка. - Если душа заклята,  ее
не освободит даже разрывная пуля в сердце. И даже огонь...
     - Ради Бога, Кора, что вы такое говорите? - чуть не застонал Корф.
     - Извините, Михаил... Со стороны, наверно, это звучит  жутко.  Просто
иногда бывает так тяжело. Здесь все меня  принимают  за  больную,  которую
можно вылечить. Ваш Мик... Он славный мальчик.
     -  Про   Папюса   толковал,   сударыня?   -   деланно-веселым   тоном
поинтересовался Корф.
     - Да, - улыбнулась Кора. - Про Папюса, про Елену Блаватскую,  чудодея
мсье Филиппа и про  Тибетскую  Книгу  Мертвых...  Он  даже  рассказал  про
древнюю рукопись о святом Иринее и жаловался,  что  ее  автор  не  записал
какое-то заклинание. Если бы это было все так просто...
     - Кора... - барон на мгновение запнулся. - Я, право, не специалист  в
чернокнижии... И сохрани меня Господь от этого...  Мику,  паршивцу,  ей-ей
уши надеру!.. Но рукопись об Иринее действительно существует...
     И Корф  как  можно  точнее  передал  то,  что  слышал  от  Ростислава
Говорухи.
     - Конечно,  это  может  быть  простой  выдумкой...  мистификацией,  -
закончил он, - но заклинание я помню. На всякий случай...
     - Михаил Модестович! - прервала девушка. - Михаил! Ради Того, к  Кому
обращаться я  не  имею  права,  -  перестаньте!  Забудьте  об  этом!  Если
заклинание - выдумка, оно не поможет. А если правда -  вы  понимаете,  что
будет с вами?
     - Пока не очень... Признаться,  пробовать  не  тянет.  Представляете:
гвардейский офицер и... Но если не будет другого выхода...
     - Забудьте, Михаил, - повторила Кора. - Ради всего для вас святого!
     - Я убью Волкова! - твердо ответил Корф, и тут же  поправился.  -  Мы
убьем...
     - Да... - эхом отозвалась девушка. - Мы убьем его, и  он  расплатится
за все. Он храбр, но боится смерти куда больше, чем обычные люди. Там  его
ждут уже давно.  Волков  как-то  проговорился,  что  смерть  принесет  ему
какой-то молодой солдат... или офицер, не помню. Он в это верит и не щадит
никого. Но я знаю: Волков сгинет, и тогда очень многие  получат  право  на
покой.
     - Так и будет, Кора, - барон уже взял себя  в  руки.  -  Только  надо
успеть. У меня, к сожалению, очень мало времени...
     С утра Корф и Мик,  ночевавшие  эту  ночь  у  Келюса,  отправились  к
"Олимпийскому", где намечался концерт. Барон, человек основательный, решил
действовать наверняка и проследить все с самого начала. Правнука он взял с
собой не  столько  ради  автомобиля,  поскольку  в  погоню  по  оживленным
столичным улицам не очень верил, сколько  ради  собственного  спокойствия.
Корф предпочитал держать своего экспансивного родственника под присмотром,
тем более что Мик отправлялся на первое в  своей  жизни  опасное  задание.
Польщенный  доверием  Плотников  клятвенно  обещал   во   всем   слушаться
канадского кузена.
     Остальные не покидали квартиры, кроме  Фрола,  который  отправился  к
художнице, (Лида сама  позвонила),  обещая  вернуться  в  самое  ближайшее
время. Пришел он, однако, нескоро, причем не  один,  а  с  девушкой.  Лида
заявила, что по-прежнему не понимает, отчего самочинные сыщики  не  заявят
на  Волкова  в  милицию,  но  Фрола  одного  не  пустит.  Вздохнув,  Келюс
согласился, велев дхару не отпускать от себя девушку ни на шаг.
     Часа в четыре пополудни позвонил  Мик.  Пожаловавшись  на  недостаток
сигарет, он сообщил, что прибыл автомобиль с багажом певицы. Охраняли  его
действительно тщательно, но ни Волкова, ни самой Алии пока не было.
     Вскоре Келюс дал  команду  выступать,  и  все  вместе  направились  к
"Олимпийскому". На станции метро было людно: похоже, намечался аншлаг.
     У  громадного  здания   спорткомплекса,   стены   которого   пестрели
гигантскими  плакатами,  изображавшими  полуобнаженную  диву  с  раскосыми
восточными  глазами  -  вероятно,  саму  певицу,  -  уже  клубились  толпы
поклонников. В основном это были юнцы с клеймом ПТУ на лбу,  и  такого  же
сорта девицы; часто мелькали провинциалы, оказавшиеся в эти дни в  Столице
и решившие посетить редкое зрелище. Присмотревшись, Келюс  заметил  группу
крепких мужчин, явно не из тех, что  посещают  концерты  поп-звезд.  Лунин
удивился было, но тут один из них развернул  имперский  бело-черно-золотой
триколор, а еще у нескольких Николай заметил свернутые  транспаранты.  Все
стало ясно: патриоты готовились к бою.
     Народ валил валом, и городские власти заранее  оцепили  здание  тремя
кордонами людей в форме. Первый ощетинился внушительного  вида  дубинками,
которые время от времени угрожающе вздымались, заставляя  толпу  сохранять
терпение. Впрочем, зрители вели себя тихо, приберегая  эмоции  для  самого
концерта.
     Оставив Фрола и девушек в стороне от основного потока,  валившего  ко
входу, и запретив им сходить с места, Келюс направился к одной из запасных
дверей, где должны были находиться барон и Мик. Он застал юного Плотникова
в одиночестве: барон, любивший основательность, лично  дежурил  у  наглухо
закрытого служебного хода, надеясь подстеречь нежданных гостей.
     Мик держался гордо. Ради пущей  таинственности  он  водрузил  на  нос
темные очки вместо обычных и демонстративно смотрел в  противоположную  от
входа сторону, лишь время  от  времени  бросая  туда  осторожные  взгляды.
Первым делом он закурил сигарету из пачки, привезенной  Келюсом,  а  затем
приступил к докладу.
     Выгрузку багажа они наблюдали вместе с  бароном,  который  мог  лично
опознать Волкова. Однако среди охраны, грузчиков и прочей  обслуги  майора
обнаружить не удалось. Не мелькали в толпе и черные куртки: охранники Алии
были одеты в цивильное.
     - А багаж? - напомнил Келюс.
     - Обычный, - пожал плечами Мик. -  Аппаратура,  усилки,  клавишник...
инструменты всякие... В общем, несколько контейнеров.
     - Большие контейнеры?  -  Лунин  вспомнил  то,  что  капитан-гэбэшник
рассказывал Корфу.
     - Не-а, я же говорю - обычные. - Мик  минуту  подумал  и  добавил.  -
Один, вроде, крупный. На  нем  еще  надпись  -  "Не  кантовать!",  как  на
телевизоре...
     После того как прибыли музыканты, и стихла суета у  запасного  входа,
барон, оставив Мика в карауле, отбыл ко второму, запертому, входу.  Сделал
он  это  больше  для  очистки  совести:  старая  дверь  имела   совершенно
заброшенный вид, да и ведущая к ней  от  решетчатой  ограды  калитка  была
заперта на замок.
     Лунин задумался. Волков, конечно, мог  проскользнуть  через  запертую
калитку, пока Мик и барон наблюдали за выгрузкой багажа, но  это  казалось
маловероятным: подступы ко второму входу  хорошо  просматривались  с  того
места, где Корф устроил наблюдательный пункт.
     Келюс велел Мику  подождать  еще  десять  минут,  а  потом  вместе  с
полковником идти в зал. Похоже, первая часть замысла (засада) провалилась.
Фрол нетерпеливо  поглядывал  на  Лунина,  но  тот,  отрицательно  покачав
головой, в двух словах обрисовал ситуацию. Дхар пожал плечами  и  поглядел
на Кору. Та кивнула.
     - Там  два  входа,  -  принялся  было  объяснять  ей  Келюс.  -  Один
открытый...
     - Не надо, - остановила его девушка.  -  Я  сама.  Дайте  мне  билет,
Николай, я скоро вернусь...
     Вскоре Лида, Фрол и Келюс оказались в зале. Их места были  достаточно
далеко от сцены, зато близко от входа, что  в  данном  случае  имело  свои
преимущества. Для полной гарантии Келюс захватил мощный  полевой  бинокль,
чтобы не упустить ничего из происходящего в зале.
     Публика, заполнившая "Олимпийский", уже  свистела  и  вопила,  требуя
начала. Справа от сцены сгрудилась  сотня  мрачного  вида  патриотов;  они
сидели молча, держа наготове плакаты, транспаранты и, как  заметил  Келюс,
несколько мегафонов. Вероятно, те, кто готовил концерт, опасались  чего-то
подобного, поскольку здесь же расположились люди в синей форме, а у  самых
подмостков стояли молодые люди спортивного вида в штатском. Фрол,  взяв  у
Николая бинокль,  внимательно  их  оглядел,  но  никто  из  охранников  не
напоминал красномордых головорезов Волкова.
     - Наверно, Алия не приехала, - Келюс поглядел на часы. -  То-то  наши
ее не видели.
     - Они всегда опаздывают, - откликнулась Лида, чаще Лунина бывавшая на
таких мероприятиях. - Аппаратуру настраивают... Да и марку держат.
     - Марку, елы, - пробормотал Фрол, не бывший поклонником  поп-эстрады.
- Обезьяны, в карету их!
     - Фрол, нельзя же так обобщать! -  удивилась  художница.  -  Алия  не
лучшая, конечно, но ведь есть очень приличные...
     Дхар пожал плечами. В приличных поп-звезд он явно не верил.
     Через несколько минут, когда в зале уже стоял сплошной рев, появились
Мик и барон. Корф устало опустился в кресло и махнул рукой.  Келюс  понял:
ничего интересного наблюдателям обнаружить не удалось.
     - Странно, - пробормотал Плотников,  снимая  темные  очки  и  надевая
обычные. - Алия так и не приехала! Во, облом...
     Тут свет наконец-то погас, грянули  аплодисменты,  ударила  разудалая
музыка, и занавес поехал  в  сторону.  Через  несколько  секунд  на  сцене
появилась, вся в  цветных  пятнах  подсветки,  высокая  худая  брюнетка  с
красивым восточным лицом, на котором, казалось, навсегда застыла широкая и
абсолютно неестественная улыбка. Брюнетка, размахивая обнаженными  руками,
выскочила на середину сцены и послала публике воздушный поцелуй.
     - Алия! - констатировал Келюс. - А кто-то,  бином,  говорил,  что  не
приехала.
     - Ремиз! - растерянно воскликнул Корф. - Первый раз в жизни  такое...
Прошляпили!.. Десять суток ареста!..
     Алия запела, но Лунин слабо вслушивался: ему было не до  сомнительных
вокальных достоинств певицы. Келюс размышлял о предметах  более  насущных.
Если барон со всем своим опытом не заметил, как Алия проникла в здание, то
приходилось признать: к этой  экспедиции  они  подготовились  из  рук  вон
плохо.
     Место рядом с Николаем пустовало: билет был у Коры, но девушка до сих
пор не