е, Константин, мы тогда готовили к изданию  этот  эпос.  Но
Родион Геннадьевич предложил издать вначале его часть -  в  издательстве
самого института для нужд дхарских школ. Это,  конечно,  правильно,  тем
более, Юрий невесело усмехнулся, - весь эпос так  и  не  был  издан.  Но
возникла  чисто  научная  проблема.   Вернее,   методологическая...   Он
помолчал, собираясь с мыслями. Да, тогда, в марте 31-го, речь шла именно
об этом. - Родион Геннадьевич предложил издать не сам текст эпоса, а его
пересказ - в стихах. Он вместе с... - фамилию называть не следовало, - с
одним своим учеником перевел "Ранхая"  стихами,  на  размер  "Калевалы".
Дело в том, что записи эпоса делались прозой, и настоящий размер  только
угадывался. Я считал,  что  этим  мы  исказим  подлинное  звучание  -  в
подлиннике эпос куда более... ну, серьезен...
   - Ну вот, я же и говорю -  научное  вредительство,  ~  удовлетворенно
кивнул энкаведист. - Вы тогда не побоялись  остаться  в  меньшинстве.  И
позже, через год, и потому вы часто  обвиняли  гражданина  Соломатина  в
подобном же...
   - Я не обвинял! Мы спорили! Понимаете, спорили!
   Да, Родиону Геннадьевичу порой просто не хватало  знаний  и  научного
опыта: годы сибирской  ссылки,  война  и  изнурительная  организационная
работа в дхарском центре не давали  по-настоящему  заняться  наукой.  Он
часто спешил там, где требовались медленные настойчивые научные  штудии.
Юрий спорил. Он хотел, чтобы издания сектора были ничуть не слабее,  чем
в  Академии  наук.  Нельзя  было  позволить,  чтобы  к  ним   относились
снисходительно - как к "младшим братьям"...
   - Спорили... - "Костя" недоуменно пожал плечами. -  А  между  прочим,
компетентные органы, то есть мы,  регулярно  получали  сигналы:  товарищ
Орловский защищает научную линию против вредительской линии  руководства
Института. Которая, между  прочим,  и  привела  к  тому,  что  гражданин
Соломатин  и  его  сотрудники  оказались  замешаны  в  феодально-байском
заговоре... Юрий Петрович, а вас  не  удивило,  что  вас  не  арестовали
вместе с ними? Два года назад?
   Еще  бы!  Тогда  он  ждал  ареста,  но  что-то  спасло.  То  ли   его
национальность, то ли невидимая помощь Флавия...
   - Не удивило? А ведь вопрос стоял! Стоял вопрос, Юрий Петрович! Но мы
рассудили:  человек  вы  правильный,  все  это  время  с  вредительством
боролись ~ открыто, не скрываясь. Ну и в заговоре не  участвовали,  само
собой... Вот и  не  тронули  вас  тогда  как  человека,  можно  сказать,
проверенного...
   Неужели правда? Неужели его сочли "своим"?  А  может,  эти  проклятые
протоколы  использовались  на  следствии,   когда   арестовали   Родиона
Геннадьевича, Ваню Лукина, Андрея Крапивина... Орловскому на  миг  стало
плохо - так плохо, как не было еще ни разу, но вдруг его словно озарило.
Врет! Все врет этот сладкоголосый! Его хотят сломать!  Сначала  напугали
смертью, теперь выжигают память об учителе и друзьях... Нет, не выйдет!
   - Может быть... - произнес он  как  можно  равнодушнее.  -  Я  всегда
защищал интересы науки... Я ведь ученый...
   - Скажите, а почему вы взяли темой диссертации дхарский эпос? Ведь им
все годы занимался гражданин Соломатин? Вы это сделали,  чтобы  отстоять
научную истину. Так?
   Он не хотел брать эту тему. Но Родион  Геннадьевич  настаивал.  Когда
Юрий  стал  возражать,  учитель  твердо  заявил,  что  сам  написать   о
"Гэгхэну-цорху" не успеет. Соломатин тогда начал  работу  над  "Дхарской
мифологией", но уже позже Юрий понял, что Родион Геннадьевич имел в виду
другое. Он уже  догадывался,  что  дни  сектора  сочтены.  Возможно,  он
надеялся, что Орловский - русский по национальности - уцелеет  и  сможет
закончить работу...
   - А почему же не защитились, Юрий Петрович?
   Он что,  этот  сладкоголосый,  всерьез  спрашивает?  Дхарский  сектор
Института разогнан, распущен  культурный  центр,  арестованы  почти  все
активисты дхарского движения. Говорят -  Орловский  не  был  уверен,  но
слухи ходили, что началось  массовое  переселение  дхаров  из  верховьев
Печоры, где они жили веками. В новых паспортах национальность "дхар" уже
отсутствовала...
   - Да вроде тема стала неактуальной, Константин. Или я ошибаюсь?
   - Ошибаетесь, ошибаетесь, Юрий Петрович! - "Костя" протестующе махнул
рукой, словно пораженный самой мыслью о подобном "форс-мажоре". - Как же
такое быть-то может?
   Юрий пытался узнать, что случилось с  Родионом  Геннадьевичем  и  его
сотрудниками. Сам он выяснить  не  сумел,  помог  Флавий.  Все  получили
"десять лет без права переписки". Уже  тогда  Орловский  знал,  что  это
значит...
   - Власть рабочих и крестьян, - серьезно заметил энкаведист, - в  силу
своей  классовой  сущности  не  борется  с   представителями   отдельных
национальностей как таковыми. Вы же грамотный  человек,  Юрий  Петрович!
Речь идет о  борьбе  с  остатками  недобитых  классов.  К  сожалению,  к
руководству дхарского  движения  примазались  остатки  их  феодальных  и
жреческих кругов. Гражданин Соломатин - ведь он, считай, был их  главным
шаманом, разве нет?
   Да, Родион Геннадьевич был потомком одного  из  семейств  "дхармэ"  -
дхарских жрецов, служителей Эрво Мвэри - Высокого Неба. Сам он  упоминал
об этом с нескрываемой иронией: старик  воспитывался  на  Добролюбове  и
Писареве.
   - Не верите, Юрий Петрович? А ведь он писал книгу не о чем-нибудь,  а
о всяком колдовстве и прочей антинаучной мистике. Вы же сами знаете...
   Родион Геннадьевич начал монографию о  мифологии  дхаров.  Тема  была
необыкновенно интересной,  как  и  сама  мифология  маленького  древнего
народа. Но не объяснять же всего этого "Косте"! Орловский  вдруг  понял,
что энкаведист с самого начала ошибся.  Он,  наверно,  изучал  материалы
сектора, "сигналы" тех, кто информировал органы, а потом просмотрел  его
дело о "вредительстве" в  Музее.  Со  стороны  выходило,  что  он,  Юрий
Орловский, и в самом деле крайне неуживчивая  фигура,  если  не  сказать
хуже. Сначала "обличал" учителя и своих  коллег,  а  после  "разоблачил"
товарища Аверха. Ну конечно, в глазах "Кости" он - склочник-мизантроп  и
чуть  ли  не  патологический  доносчик!   Юрий   сдержался,   чтобы   не
усмехнуться. Ладно, думай, не запрещено...
   - Юрий Петрович! Не в службу, а в  дружбу!  Напишите,  будьте  добры,
краткое содержание ваших статей. Сначала название,  а  потом  -  о  чем.
Странички на три...
   - Аннотацию? - удивился Орловский. Это-то зачем? Ему, этому  "Косте",
- или его начальству - делать, что ли, нечего?
   - Да, да, именно аннотацию... Забыл слово-то, Юрий Петрович.
   - Ну... конечно, - Юрий пожал плечами, - Но... я могу не помнить всех
выходных данных. Я печатался в  журналах.  Номер  помню,  а  страницы...
"Костя" замахал руками:
   - Да ну что  вы!  Мы  же  не  формалисты!  Напишите,  Юрий  Петрович,
напишите...  Да,  если  можно...  знаете,  очень  интересно...   опишите
дхарскую историю. Ну, очень коротко.
   - Что?! - Орловский решил, что ослышался. Курса дхарской истории  еще
не существовало. Учебник  только  собирались  писать.  Над  ним  работал
Андрей Крапивин - высокий молчаливый парень, земляк и, кажется,  дальний
родственник Родиона Геннадьевича. В секторе они обсуждали план-конспект.
Юрий, как всегда, полез в спор: он  считал,  что  в  начальных  разделах
Андрей слишком увлекся, смешав историю с мифологией. План одобрили -  но
больше ничего Крапивин не успел...
   - Ну, историю,  -  удивленно  повторил  Константин.  -  Страничек  на
двадцать двадцать пять. А  что,  это  трудно?  Вам  книжки  какие-нибудь
нужны?..
   Интересно, сохранился ли в архиве  этой  адской  кухни  план-конспект
Крапивина? Впрочем, факты он помнил и сам...
   - Нет, книг не надо. Да и  книг-то  нет,  Константин.  Просто...  ну,
неожиданно это как-то...
   - Ну отчего же? - вновь удивился энкаведист.  -  С  какой  это  стати
неожиданно? Впрочем, пояснять он не стал.  Мелькнула  внезапно  странная
мысль: а что, если  этих  опричников  интересует  не  он.  Орловский,  а
действительно дхары. Но зачем? Решили изучить историю репрессированного,
почти что стертого с лица земля народа?
   - Значит, напишете? Вам двух дней хватит?
   - Ну... конечно. - Юрий все еще не мог оправиться от удивления.
   - Вот и прекрасно, вот и превосходно. Работайте. Хотите днем,  хотите
ночью. Мешать вам не будут. Да, вам и  прогулки  положены  -  на  свежем
воздухе, для здоровья. А если  чего  не  так  -  говорите  сразу  мне...
"Костя" порылся в портфеле и достал толстую пачку бумаги. Выходит, затея
с "кратким курсом" не была  импровизацией!  Что  ж,  можно  попробовать.
Пусть почитают историю народа, который официально уже  не  существует  в
первом в мире социалистическом  государстве...  Между  тем  "Костя"  уже
собирался:
   - Так я послезавтра загляну, Юрий Петрович. Ну, всего вам!
   - Амрот, эд-эрх. Рхастан!
   Константин  удивленно  моргнул,  почесал  затылок  и  медленно,  чуть
запинаясь, проговорил:
   - Асгум, эд-эрх... Рхах, Юрий Петрович...
   Ч-черт! Этот тип знает дхарский! Вот уже чего  -  .,  чего,  а  этого
Орловский ожидал менее всего. В Столице,  кроме  немногих  дхаров,  этот
язык изучали пятеро: сам Юрий и еще четверо русских студентов  дхарского
факультета. А тут этот "Костя"! Орловский вспомнил дурацкую фразу о том,
что ради "службы" тот готов сидеть в тюрьме или рубить  лес  на  Печоре.
Лес-то ладно, но выучить дхарский! Кстати, Печора тоже названа  не  зря.
Именно в верховьях этой реки, называемой дхарами Пех-ра,  когда-то  жили
соплеменники Родиона Геннадьевича. Выходит, этот улыбчивый намекал? Нет,
ради него, Орловского, будь он даже врагом из врагов, этот энкаведист не
стал бы заучивать дхарские слова! Выходит, он им нужен как специалист по
дхарам? Или все же ловушка, хитрость?
   Орловский  разложил  бумагу,   проверил   ручку   -   она   оказалась
заправленной ~ и не торопясь приступил к работе.  Аннотацию  он  написал
быстро. Не так уж много успел напечатать - всего несколько статей да тот
самый злополучный "Ранхай-гэгхэн-цорху", где  он  вместе  с  Соломатиным
являлся составителем и научным редактором. Юрий вспомнил о  недописанной
работе по дхарскому эпосу, мельком  пожалев,  что  так  и  не  успел  ее
завершить. Впрочем, что жалеть об этом! "Гэгхэну-цорху",  уже  полностью
готовый к печати, исчез где-то в недрах редакции  после  ареста  Родиона
Геннадьевича...
   Отложив в сторону исписанные страницы,  Орловский  взял  чистый  лист
бумаги и задумался. История дхаров... Об этом они когда-то много спорили
в секторе. Юрий был скептик, как и  требовала  его  профессия.  Он  мало
верил в древние легенды. А фактов было мало - до обидного мало...  Итак,
насколько можно судить на основании этих  самых  столь  немногочисленных
фактов, дхары народ финно-угорской языковой семьи -  являлся  автохтоном
Севера  России.  Когда-то,  несколько  сот  лет  назад,  дхары  жили  на
достаточно большой территории: Средний  Урал,  Коми,  бассейн  Камы.  По
некоторым данным, дхарские поселения находились даже в  районе  нынешней
Столицы.  Неудивительно,  что   дхары   подверглись   сильному   влиянию
многочисленных соседей - в их языке чувствовались следы заимствований из
других финских языков, а также из монгольского и, естественно, русского.
   По-видимому,  в  древности  дхары  имели  письменность,   близкую   к
иероглифической, однако достаточных доказательств этому  не  осталось...
Юрий вспомнил, как Родион Геннадьевич показал  ему  небольшую  бронзовую
пластинку, покрытую странными, непонятными знаками. Да, это  могла  быть
письменность, но с тем же успехом -  и  обыкновенный  орнамент.  Правда,
учитель рассказывал, что много лет назад,  в  1921  году,  какие-то  его
знакомые привезли Соломатину несколько деревянных дощечек  с  такими  же
знаками, якобы найденные в Таврии, в заброшенном имении барона Вейсбаха.
К сожалению, следы находки затерялись - и затерялись навсегда...
   До XV века дхары были язычниками, поклоняясь многочисленным божкам  и
идолам, и жили тремя племенами, точнее,  союзами  племен,  называвшимися
по-дхарски  "дхэнэ".  Самым  сильным  было   "серое"   племя,   которому
подчинялись два других - "белое" и "черное"... Болгары, а позже  русские
и татары постепенно  вытеснили  или  ассимилировали  дхарское  население
везде, кроме верховьев Печоры. Казалось, небольшой  народ  исчезнет  без
следа, но приблизительно в середине  XV  века  произошли  неожиданные  и
резкие перемены.
   О том, что случилось пять столетий назад, они тоже спорили. Орловский
считал, что дело  было  в  нормальном,  естественном  процессе  развития
дхарского  общества,  может  быть  ускоренном  иноземной  угрозой.   Его
коллеги-дхары видели в тех  событиях  другое  -  результат  деятельности
необыкновенной личности, великого героя. Это было, конечно, очень далеко
от науки, но Юрий делал  скидку  на  привычные,  традиционные  воззрения
вчерашних выходцев из глухих деревень. Странно, что  Родион  Геннадьевич
тоже разделял эти взгляды...
   Героя звали Фроат кна Астфани. Впрочем, русская летопись называла его
куда привычнее - Фролкой Афанасьевым, князьком дхарским.  Он  прибыл  со
всей семьей откуда-то издалека - из Великого  Княжества  Литовского  или
даже  из  Германии.  Фроату  удалось  за  несколько  лет  сделать  почти
невозможное. Он сплотил три дхарских  племени,  создав  первое  дхарское
государство и провозгласив себя дхарским "гэгхэном" - владыкой.  Но  это
было только начало. Гэгхэн Фроат провел  религиозную  реформу.  Божки  и
идолы были запрещены, единственным богом  стало  Эрво  Мвэри  -  Высокое
Небо. Где-то  в  верховьях  Печоры  Фроат  воздвиг  Дхори-Арх,  каменное
святилище, где проходили ежегодные обряды и праздники.
   Родион Геннадьевич рассказывал, что  Дхори-Арх  -  "Дхарский  Камень"
сохранился,  хотя  его  и  пытались  неоднократно  разрушить.  Он   даже
показывал рисунок огромного каменного сооружения,  чем-то  напоминающего
знаменитый Стоунхендж...
   После  смерти  реформатора  наступил  кризис.  Сыновья   рассорились.
Старший, законный наследник по имени Гхел,  был  верен  традициям  отца.
Младший, Ранхай, дружил со старыми жрецами  и  в  конце  концов  покинул
страну, перейдя на службу к  одному  из  татарских  князей.  Ослабленное
княжество  не  смогло  противостоять   русским   дружинам,   давно   уже
подбиравшимся  к  богатым  землям  Севера.  Войска  Гхела,   получившего
прозвище Храбрый, сопротивлялись десять лет, покуда Завоеватель  Севера,
князь   Семен   Курбский   вместе   с   Петром   Ушатовым   и   воеводою
Заболоцким-Бражником не привел новое войско,  вооруженное  огнестрельным
оружием. Это случилось в 1499 году. Дхарская дружина была  разбита,  сам
Гхел погиб в бою. По русской летописи, это  случилось  зимой,  дхары  же
отмечали день гибели Гхела летом - в конце июня. Через несколько месяцев
подоспел Ранхай с татарской конницей, но было  уже  поздно.  Правда,  по
дхарскому преданию, Ранхай,  ставший  последним  гэгхэном,  отомстил  за
брата, убив  князя  Семена  в  поединке.  Городки  и  села  дхаров  были
разорены, остатки населения,  не  успевшего  бежать  за  Урал,  обложены
данью, а присланные из Столицы священники запретили культ Высокого Неба.
   На этом, собственно, дхарская история и закончилась. Пять  сотен  лет
те, кто не обрусел и не забыл родной язык, жили тихо, занимаясь охотой и
ремеслом и продолжая тайно поклоняться прадедовским идолам. Патриархи, а
позже Синод жестоко преследовали  жрецов,  то  сжигая  их  в  деревянных
срубах,  то  ссылая  в  Сибирь.  Последние  процессы  над   "язычниками"
состоялись уже в начале XX  века,  незадолго  до  Первой  революции.  По
иронии судьбы молодой дхарский  учитель  Родион  Геннадьевич  Соломатин,
примыкавший в молодости к анархистам, был сослан в Восточную Сибирь  как
адепт тайного языческого культа.
   Правда, Синод действовал не столь уж и глупо -  Рох  кна  Гхели,  как
звали  Соломатина  дхары,  происходил  из  рода  самого  Фроата  и   был
потомственным жрецом-дхармэ. Его арест и ссылка нанесли сильный удар  по
дхарам, среди которых его семья пользовалась огромным авторитетом.
   О ссылке Соломатин рассказывал мало. Он  учительствовал  в  небольшом
сибирском селе где-то неподалеку от Иркутска и вернулся в Столицу лишь в
начале 1921 года...
   В 20-е, казалось, судьба начала улыбаться  дхарам.  Появились  первые
школы, в Столице был организован Дхарский культурный  центр.  На  основе
кириллицы возник новый дхарский алфавит, начали  издаваться  книги.  Это
продолжалось до лета 35-го - чья-то рука  намертво  перекрыла  кран,  по
которому понемногу, по каплям, поступал воздух. Теперь, в  37-м,  дхаров
официально  просто  не  существовало.  Народ  исчез,  словно  стертый  с
географической карты и страниц истории...
   Орловский понемногу увлекся. Писалось быстро, никто не мешал, к  тому
же здесь, в тюрьме, он мог уже не бояться всевидящей цензуры, на которую
приходилось оглядываться при работе над самыми невинными статьями. Какая
уж теперь цензура! Здесь, в тюремной камере,  можно  не  сдерживаться  и
называть кошку  -  кошкой.  Можно  писать  "насильственная  русификация"
вместо "добровольного сближения братских народов",  называть  депортации
депортациями, а  репрессии  -  репрессиями.  Это  могло  не  понравиться
улыбчивому "Косте" и его неулыбчивому начальству, но что  можно  ожидать
от ЗК Орловского, статья 58 через 10 и 11, получившего от родной  власти
"четвертак" в зубы да еще "пятерку" по рогам?
   Исписанные  страницы  ложились  одна  на  другую.  Получилось  их  не
двадцать пять, а все сорок, а еще  оставался  неописанным  -  последний,
сегодняшний этап горькой дхарской истории. Правда, тут сам Орловский  не
очень отличал правду от легенды. Говорили-и неоднократно, -  что  еще  в
30-м, когда начались первые депортации из района Печоры,  несколько  сот
дхаров ушли в недоступный лес в районе деревеньки Якша. Даже сам  Родион
Геннадьевич не знал, правда ли это: район был закрыт, там  шло  какое-то
важное строительство. Последнее, что услыхал Юрий уже совсем недавно,  -
будто по чьему-то решению разрушен Дхори-Арх - великое святилище,  возле
которого находились могилы Фроата Великого и Гхела Храброго...
   "Костя" не пришел через два дня, не пришел и  через  три.  Юрий  смог
спокойно  дописать  свою  импровизированную  статью  и  даже  не   спеша
перечитать ее. Он остался немного недоволен: написанное походило  больше
на памфлет, чем на научную работу.  Хотя,  в  самом  деле,  что  он  мог
написать после всего случившегося? Юрий  решил  оставить  все  так,  как
есть, сложил листки стопкой и принялся за книги.
   Его не трогали. Надзиратели были молчаливы,  но  достаточно  вежливы.
Еда, естественно, оказалась вполне тюремной, зато ему позволили  гулять.
Почему-то Орловский представлял тюремные прогулки как хождение по  кругу
в огромном дворе, окруженном высокими стенами,  на  которых  разгуливает
охрана. Вышло же все совершенно по-другому.
   Когда  его  первый  раз  повели  на  прогулку,  "вертухай"   объяснил
несложные правила. По хлопку надлежало  повернуться  к  стене  и  ждать,
покуда не прозвучит другой хлопок. Разъяснений не последовало, но  после
первого же случая Юрий, повернувшись по этому несложному сигналу,  успел
заметить, что по коридору идет кто-то другой в  сопровождении  конвоира.
Очевидно, здесь хотели оградить зэков даже  от  мимолетного  знакомства.
Итак, хлопок - лицом к стене, снова хлопок - иди дальше.
   Его повели почему-то не вниз, во  двор,  а  наверх.  Наконец  пахнуло
свежим  ветром,  и  Юрий  прошел  в  небольшой   дворик,   действительно
окруженный стенами, но невысокими, по периметру  которых  была  натянута
густая  "колючка".  Во  дворике  он  оказался  один.  Осмотревшись,   он
сообразил, что находится на крыше, а рядом, за стеной,  размещены  такие
же дворики для прогулки.  Здесь  можно  было