вокруг - черная подземная ночь. Ахилло
чувствовал себя слабым и совершенно беззащитным. Что-то  неведомое  было
рядом, дышало прямо в лицо, кружилось, не отставая... Но он помнил слова
бхота и упрямо шел вперед.
   Шорох не отставал. Кто-то дышал совсем  рядом,  легко  касаясь  лица,
плеч, спины. От каждого прикосновения по коже пробегали  мурашки,  кровь
стыла, и вдруг Михаил услышал голос. Слов разобрать  нельзя,  но  Ахилло
готов был поклясться, что голос этот  -  женский.  В  нем  была  грусть,
неизбывная безнадежная тоска и одновременно  странное  ожидание.  Кто-то
дышавший ему в лицо явно ждал - не  того  ли,  что  Михаил  откликнется,
откроет глаза?..
   Ахилло закусил губу и поднял руку ко  лбу  -  перекреститься.  Он  не
верил в Творца, и движение вышло скорее инстинктивным - далекой памятью,
доставшейся от верующих предков. Но перекреститься не  пришлось:  что-то
жесткое ударило по руке, послышалось злобное шипение, возле  самых  глаз
щелкнула кость, словно где-то рядом сомкнулись челюсти...
   Сзади шумно дышал Ерофеев, и Ахилло мельком  подумал,  каково  сейчас
молчать общительному майору. Уж его бы  воля,  он  покрыл  бы  неведомую
нечисть по всем правилам, в три этажа да по полному ранжиру...
   Шорох стал тише. Где-то вдали раздался долгий безнадежный стон, и тут
на закрытые веки упал бледный неровный свет.
   - Можете открыть глаза, - спокойно произнес Гонжабов. - Прошли.
   Ерофеев помянул Христа, Богородицу, Крест  Животворящий  и  Пресвятую
Пятницу. Облегчив душу, он полез за папиросами. Михаил  тоже  с  немалым
удовольствием вдохнул показавшийся знакомым и родным никотиновый дым.
   - Не радуйтесь, - предупредил бхот. - Это - не худшее.
   - Эх, жаль, спирт в рюкзаке  остался,  -  вздохнул  майор.  -  Слышь,
Гонжабов, что это было?
   В голосе  Ерофеева  уже  не  было  и  следа  насмешки  над  суеверным
тибетцем, скорее в нем сквозил плохо скрываемый страх.
   - Не скажу. Это нельзя называть по имени, да и имя вам неведомо.  Те,
кто охранял пещеру, знали свое дело...
   - Ну ты точно как баба, Гонжабов! Одни, мать твою, местоимения: "он",
"они", "те", "эти"! Вот посажу тебя отчет писать!
   Послышался негромкий смех:
   -  Меня  плохо  учили  русскому.  Когда  я  выступал   на   Исполкоме
Коминтерна, люди Запада тоже были недовольны...
   - "Запад есть Запад, Восток есть Восток, и не встретиться им никогда,
- с удовольствием процитировал Ахилло, - лишь у подножия Престола  Божия
в день Страшного Суда..."
   - Пушкин, что ли? - хмыкнул майор. А бхот неожиданно заинтересовался:
   - Сказано мудро. Из какой священной книги эти слова?
   - Редъярд  Киплинг,  бард  империализма,  -  охотно  пояснил  Михаил,
англичанин, жил в Индии...
   Гонжабов кивнул:
   - Он прав. Время для такой встречи настало, Суд уже скоро...
   - Ох, ребята, доболтаетесь, - пообещал Ерофеев.  -  Ты,  Гонжабов,  с
какого года в партии? С двадцать  первого,  кажется?  Ну  куда  товарищи
смотрели? А еще коминтерновец! Суд ему Страшный подавай!
   Бхот внезапно обернулся:
   - Ты, упрекающий меня! Твой дед был деревенским колдуном, отец  твоей
жены - жрец бога Христа, твои дети освящены его именем. Рассказал ли  ты
об этом? Или то, что можно русскому, нельзя бхоту?
   Ерофеев даже отшатнулся:
   - Да откуда ты, мать твою... Чего мелешь?  Дед  был  не  колдуном,  а
знахарем - травами лечил! И Варькин батя сан давно снял... Да  кто  тебе
сказал об этом?
   Гонжабов улыбнулся. Ерофеев шумно вздохнул и почесал затылок:
   -  Ладно,  припек!  Хотя,  между  прочим,  Варька  детей   без   меня
крестила... Ну, Гонжабов, тебя бы в контрразведку!
   - Я работал там.
   - Коллега. - Майор усмехнулся и махнул рукой. - Ладно, мир! А ты чего
это про меня да про меня. Вон, про капитана скажи!
   Бхот бегло взглянул на Ахилло:
   - Тебе не в чем его упрекнуть. Когда настанет Суд, он даже не услышит
Зова. Он не только слеп, но и глух...
   Нельзя сказать, чтобы подобная фраза  понравилась  Михаилу.  Впрочем,
заводиться он не стал,  тем  более  что  отдохнувший  майор  скомандовал
поход, и Ахилло оставалось рассуждать о судьбе атеиста на Страшном  Суде
про себя.
   Снова потянулись темные галереи,  изредка  перемежавшиеся  небольшими
освещенными площадками. Пару раз Ахилло замечал глубокие ниши в  стенах,
один  раз  пришлось  спускаться  по   лестнице,   у   подножия   которой
наблюдательный майор разглядел  в  тусклом  свете  очередной  папиросный
окурок. Их враги, сумев благополучно  миновать  препятствия  и  ловушки,
по-прежнему опережали отряд майора.
   Тьма постепенно сменялась  серым  сумраком.  Повеяло  свежим  ветром,
пыли, хрустевшей под ногами, стало  заметно  меньше.  Очередная  галерея
была шире и выше, в стенах темнели глубокие отверстия, похожие на  окна,
за которыми, правда, был не день, а черная тьма.
   Гонжабов остановил отряд.  Он  прислушался,  а  затем  быстро  прошел
вперед, к самому концу галереи. Вернувшись, он на минуту задумался.
   - Ждите здесь, - наконец распорядился он, - может, получится...
   - Ты куда? - неуверенно позвал Ерофеев, но бхот, не  обращая  на  его
слова ни малейшего внимания, вновь направился к выходу. Майор крякнул и,
сделав знак Михаилу, поспешил следом.
   Здесь было заметно светлее. Выглянув  наружу,  Михаил  так  и  замер:
галерея привела их в огромный круглый зал, освещенный льющимся откуда-то
сверху бледным дневным светом. Здесь уже поработали люди  -  поверхность
стен была выровнена, по углам возвышались мощные квадратные колонны, а в
центре находился серый  четырехугольник  с  углублением  посредине.  Это
место походило на храм, хотя бог, которому здесь поклонялись,  оставался
незрим.
   Ерофеев толкнул  Михаила,  указывая  куда-то  в  глубь  зала.  Ахилло
присмотрелся и кивнул: этого он не разглядел с первого раза. В  полутьме
можно было различить темные силуэты -  один,  второй,  третий.  Огромные
скульптуры из сплошного черного камня стояли вдоль стен. Слабый свет  не
давал различить подробности, и Ахилло невольно потянулся вперед.
   - Да стой ты! - Лапища майора потянула за плечо. - Лучше на Гонжабова
глянь!
   Бхот стоял посреди зала, лицом к черным  фигурам:  руки  разведены  в
стороны, голова откинута назад, стоял недвижно, словно  превратившись  в
камень.
   - Гимнастику делает, - хмыкнул Ерофеев, - во псих!
   - Медитация. - Ахилло тоже улыбнулся, вспомнив читанное в  детстве  о
тайнах Востока. Майор недоверчиво покосился на него:
   - Один хрен! Слышь, может, мы зря здесь торчим?
   И тут он охнул, как-то  даже  подавшись  назад.  Между  руками  бхота
проскочила яркая белая искра. Еще секунда - и перед неподвижной  фигурой
Гонжабова засветилась бледным огнем сплошная полупрозрачная стена.  Бхот
по-прежнему не двигался, лишь голова еще больше  запрокинулась  назад  и
кисти, казалось, чуть подрагивали.
   Внезапно все кончилось. Гонжабов медленно выпрямился и устало опустил
руки.
   - Циркач, - прокомментировал Ерофеев,  -  еще  бы  пламя  из  ноздрей
пустил...
   Гонжабов не спеша возвращался. Подойдя к порогу, где его ждали  майор
и Ахилло, он коротко кивнул:
   - Можно идти...
   Ерофеев хмыкнул и, закинув карабин за спину,  шагнул  в  зал.  Ахилло
последовал за ним, преодолевая соблазн хотя  бы  на  минуту  свернуть  в
глубину таинственного храма. Бхот неслышно шел последним.
   - Ты чего это делал? - Майор обернулся к Гонжабову. - Просто так, что
ль, пройти нельзя? Факир нашелся!
   - Они прошли просто так... Погляди вперед! Майор  -  повернулся  -  и
застыл на месте. На каменном  полу  лежало  тело,  безжизненно  раскинув
руки. Десантный комбинезон,  кавалерийский  карабин,  знакомые  немецкие
ботинки...
   - Мать моя! - Ерофеев нагнулся над трупом и покачал головой. -  Ну  и
плохо же мужик помер!
   Михаил был привычен к подобному -  за  годы  службы  в  Большом  Доме
приходилось видеть всякое, - но все же ощутил приступ тошноты. Майор был
прав, немецкий разведчик умер плохо. Кисть правой руки оторвана напрочь,
белокурые волосы  слиплись  от  крови,  вместо  лица  осталось  какое-то
кровавое месиво, а из раскроенного  черепа  вытекал  темно-желтый  мозг.
Что-то, обладавшее невероятной  силой  и  жестокостью,  рвало  на  части
человеческое  тело,  превращая  его  в  окровавленные   клочья.   Михаил
неожиданно пожалел врага: такой смерти нельзя желать никому.
   - Они пытались пройти, - пояснил бхот, - а он остался, чтобы прикрыть
остальных... Ерофеева передернуло:
   - И чего? Эта... дрянь... все еще здесь?
   Гонжабов кивнул. Майор затравленно оглянулся и быстро зашагал дальше,
прочь от окровавленного трупа. Ахилло тоже невольно оглянулся,  и  вдруг
ему показалось, что из глубины зала послышался  какой-то  шум.  Одна  из
черных статуй дрогнула...
   - Дуем отсюда! - позвал Ерофеев. - Ну его к бесу!
   За порогом страшного зала остановились. Ахилло достал пачку  папирос,
майор щелкнул зажигалкой.
   - Вопрос первый,  -  Михаил  заставил  себя  усмехнуться,  -  как  мы
вернемся назад? Вопрос второй - как прошел сюда гражданин Валилов?
   - Первый вопрос отметаю как провокационный,  -  тут  же  отреагировал
майор. А вот насчет Валилова - и вправду... Чего-то тут не так.  Ты  как
думаешь?
   - Думаю, здесь он не шел. К этому Голубому Свету есть другой  ход,  и
пастух прекрасно знал это. Похоже, когда оползень открыл вход в  пещеру,
он испугался, что тайна будет раскрыта, и поспешил  сообщить  первым.  А
может, награду думал получить...
   - И сгинул, - закончил Ерофеев. -  Видать,  свои  же  убрали...  Чего
скажешь, Гонжабов? Вновь легкое пожатие плеч:
   - Далеко бы он не прошел. Другой ход должен  быть,  но  гадать  ни  к
чему.
   - Это верно! Пошли!
   Майор решительно затоптал окурок и зашагал дальше.  Проход  стал  еще
шире и внезапно сменился ступенями широкой лестницы. Ахилло почувствовал
что-то странное. Он взглянул наверх: лестница была залита ровным голубым
сиянием...
   - Синий свет! - Ерофеев  тоже  заметил  это.  -  Точно!  Ну,  кажись,
пришли! А ну-ка, к бою!
   Он передернул  затвор  карабина,  вглядываясь  в  полутьму.  Лестница
кончалась небольшой площадкой. Они поспешили  наверх.  Ступени  казались
бесконечными, но вот и они  остались  позади.  Ровная  площадка  вела  к
широкой двери, высеченной в глухой скале...
   - Тихо! Не высовываться! - Майор осторожно прокрался  вдоль  стены  и
заглянул в проход. - Ух ты! Капитан, дуй сюда!
   Ахилло подошел, быстро заглянул внутрь - и застыл...
   За  дверью  был   зал,   большой,   круглый,   с   гладкими,   словно
полированными, стенами и высоким потолком, уходящим куда-то в  неведомую
высь. Живой колышущийся свет заполнял все пространство. Казалось, воздух
горит голубым огнем, но огонь  этот  был  холодный,  поглощающий,  а  не
дающий тепло.
   В центре зала темнело большое круглое отверстие  с  ровными  гладкими
краями. Свет шел оттуда,  поднимаясь  огромной  ровной  колонной.  Пламя
больше походило на  водопад,  только  падающий  снизу  вверх,  свет  был
плотный, переливающийся,  по  его  поверхности  пробегали  белые  искры,
светящаяся  колонна  время  от  времени  неслышно  подрагивала.  Зрелище
завораживало, заставляло забыть и о времени, и о цели прихода.  Хотелось
просто смотреть - и дышать легким, чуть наэлектризованным воздухом,  так
не похожим на спертый дух подземелья.
   - Нашли-таки!  -  удовлетворенно  заметил  майор,  с  трудом  отрывая
взгляд. Ну чего, Гонжабов, это то самое?
   - Да, - бхот был, казалось, совершенно спокоен - удивительное зрелище
оставило его равнодушным, - кровь  Бранг  Сринмо...  Много  веков  назад
великий Бог Кунтузампо поверг ее с небес и затоптал в землю. Из  ран  до
сих пор льется кровь. Она испаряется и голубым светом уходит в небеса...
   - Ну да, кровь... - Ерофеев покосился на бхота, но не стал  поднимать
опасной темы о суевериях и мистике. - А чего мне в отчете написать?
   -  Это  какой-то  неизвестный  вид  энергии,  -  предположил  Ахилло,
по-видимому, его источник где-то очень глубоко под  землей.  Может,  это
древний вулкан...
   - Ладно,  Тернем  разберется,  -  подытожил  майор,  -  напишу,  чего
видел... Подойдем поближе? Как, Гонжабов, не опасно?
   Бхот прислушался:
   - Опасно. Но здесь оставаться тоже не стоит. Нас уже видят...
   - Типун тебе, - откликнулся майор и перешагнул порог.
   Пол под ногами был гладким, ноги скользили. Михаилу даже  показалось,
что под ними не камень, а что-то иное, подобное толстому стеклу.
   Вокруг  было  пусто,  только  слышалось  легкое  гудение,  идущее  из
светящегося колодца. Ахилло взглянул вверх и заметил под самым  потолком
вырубленное в камне  изображение  огромной,  раскинувшей  крылья  хищной
птицы...
   - Стой! - услышал он голос Ерофеева. - Кажись, война отменяется...
   Посреди зала, неподалеку от колодца, откуда вырывалось холодное синее
пламя, неподвижно лежали  два  тела  в  десантных  комбинезонах.  Оружие
валялось  рядом,  но,  странное   дело,   стволы   карабинов   оказались
расплющены, словно попали под паровой молот.
   Первый труп - высокого крепкого парня  -  лежал  на  животе.  Вначале
трудно было понять, что именно вызвало  смерть,  но  когда  тело  слегка
приподняли, голова откинулась назад так, что стало ясно:  парню  сломали
шею - сильным ударом, не оставившим на коже заметных следов.
   Второй труп лежал на боку:  невысокий  худой  мужчина  с  характерным
скуластым лицом и  узкими  раскосыми  глазами.  На  лице  бхота  застыла
гримаса ужаса, рука мертвой хваткой вцепилась в собственное горло...
   Гонжабов присел рядом с  мертвым  соплеменником  и  осторожно  провел
руками по воздуху, не касаясь тела. Затем встал и покачал головой:
   - Ты чего, знал его? -  осведомился  майор,  обыскивающий  между  тем
карманы первого мертвеца.
   - Да. Ему было доступно многое... Да примет его великий Яма,  владыка
преисподней...
   - Опять завел шарманку! - скривился Ерофеев. - Изменник он,  Гитлеру,
продался, гад! Во, капитан, смотри!
   В кармане мертвеца оказалась внушительного вида бумага с  печатями  и
размашистыми подписями: Михаил подошел  поближе:  документ,  подписанный
Ежовым, содержал просьбу ко всем советским учреждениям оказывать  помощь
спецгруппе НКВД.
   - Если фальшивка, то сделано  неплохо,  -  заметил  Ахилло.  -  Я  бы
поверил.
   - Что значит "если"? - возмутился майор. - Ясное дело, фальшивка!  Но
ты прав, я бы и сам поверил... Слышь, капитан, а вдруг это и  не  гансы?
Во история будет! Как раз на двадцатилетие Октября!
   - Да, костей не соберем, - кивнул Михаил. - Хотя какой с  нас  спрос:
мы шли, на нас напали...
   - Во-во! - Ерофеев неодобрительно  покачал  головой.  -  Да  кто  нас
спрашивать будет? Нам еще надо доказать, что и этих  не  мы  порешили...
Ладно, Гонжабов, ты как? Будешь измерения проводить? Все-таки эксперт!
   Бхот усмехнулся:
   - Нет, не буду.
   - То есть как? - не успокаивался майор. - Доложим гражданину Тернему,
а потом Выяснится, что это одна видимость, без всякой пользы!
   - Пользы? - Гонжабов оглянулся, узкие глаза потемнели. -  Этим  двоим
уже показали... пользу. Сейчас покажут и нам. Смотри!
   Он поднял руку, указывая  куда-то  вверх.  Ерофеев  удивленно  поднял
взгляд, ничего не понимая.
   Ахилло тоже ничего сразу не заметил, но затем стал  различать  что-то
напоминающее полупрозрачный купол.  Казалось,  их  накрыла  легкая,  еле
заметная синяя сфера.
   Михаил осторожно подошел к ее краю. Ничего не изменилось, но  в  ушах
послышалось еле различимое жужжание. Он протянул руку -  пальцы  ощутили
тепло.
   - Чего там? - окликнул его майор, но Ахилло,  не  отвечая,  поднял  с
пола один из искореженных карабинов, попытавшись просунуть приклад через
невесомую поверхность купола. Жужжание усилилось, и  тут  приклад  начал
чернеть. Запахло горелым, Михаил едва успел бросить  карабин  -  приклад
уже дымился.
   Все еще не веря, Ахилло скомкал оказавшийся в кармане бумажный рубль,
бросив его прямо на голубую поверхность. Вспышка - и  обгоревший  клочок
бумаги медленно упал на пол...
   - Мы в ловушке, - стараясь  говорить  как  можно  спокойнее,  сообщил
Ахилло. Кондрат, не подходи ближе!
   Майор не послушал. Косо взглянув на дымящийся карабин,  он  осторожно
подошел к голубой сфере с другой стороны, медленно занес ногу и с криком
отскочил - носок сапога дымился...
   - Похоже на  высокое  напряжение,  -  растерянно  проговорил  Ахилло,
наблюдая, как Ерофеев, высказываясь во всю ширь  души,  сдирает  с  ноги
сапог. - Но я такого... Но это же здорово! Защитное поле!
   - Хрен там  защитное!  -  Майор  наконец-таки  снял  сапог  и  теперь
разбирался с портянкой. - Накрыли нас, как мышей в мышеловке!  Посмотри,
капитан, прохода нигде нет?
   Ахилло обошел кругом, но сфера была без единого зазора. Поднимаясь от
ровной поверхности пола, она смыкалась прямо над головами.
   Гонжабов стоял неподвижно, скрестив  руки  на  груди.  Похоже,  бхота
забавляла реакция его спутников.
   - А ты чего? - повернулся  к  нему  майор.  -  Небось  знал  заранее,
вражина!
   - Ты хотел увидеть пользу? - усмехнулся бхот. - Ты увидел. Что еще ты
желаешь узнать?
   Ерофеев  лишь  зарычал,  безнадежно  окинув  взглядом   еле   заметно
мерцавшую сферу, и обратился к Ахилло:
   - Че делать, капитан, посоветуй!
   - Меньше дышать, Кондрат. - На  Ахилло  накатила  мрачная  ирония.  -
Вдруг это поле воздух не пропускает?..  А  вообще-то  можно  вступить  в
переговоры. Думаю, за нами наблюдают.
   Ерофеев недоверчиво покосился  сперва  на  Михаила,  затем  на  столб
голубого света, бесшумно уходящий  ввысь,  подумал  и,  оправив  куртку,
шагнул поближе к центру площадки.  Прокашлявшись,  он  расставил  пошире
ноги и гаркнул:
   -  Внимание!  Я  -  старший  лейтенант  государственной  безопасности
Ерофеев! Предлагаю  немедленно  прекратить  безобразие  и  выходить  без
оружия! Повторяю! Уберите защитное поле и выходите!
   Сухой смешок: смеялся Гонжабов.
   Майор покрутил головой,  прислушиваясь,  но  в  зале  стояла  тишина,
нарушаемая лишь легким шипением, доносившимся из глубины колодца.
   - Мужики! Да прекратите же! - воззвал майор. - Свои мы! Отключите эту
дрянь!
   - ...Нет...
   Голос раздался словно  ниоткуда.  Ничто  не  нарушило  тишину,  слово
родилось прямо в сознании. Ахилло быстро огляделся, но никого не увидел.
Правда, глаза различили то, что он  пропустил  раньше:  напротив  входа,
через который они проникли в зал, находилась узкая, высеченная  в  скале
лестница, уводившая куда-то вверх. Именно там  мог  прятаться  невидимый
наблюдатель.
   Ерофеев крутнулся на месте и полез в нагрудный карман:
   - Эй, товарищи! У меня  предписание  оказывать  нам  содействие!  Сам
товарищ Молотов подписал!  Мы  свои!  Эти,  которые  сюда  пришли,  были
немецкими шпионами...
   Майор немного подумал, затем вздохнул, прокашлялся и продолжил:
   - За то, что прикончили их, спасибо! А теперь выпустите нас!
   Ответа не было. Голубая сфера все так же мерцала, светилась  уходящая
ввысь колонна, эхо гасло в пустоте рукотворной пещеры.
   Несмотря на  опасность,  Ахилло  на  миг  ощутил  нечто  напоминающее
злорадство. Самоуверенный, казалось, всесильный майор, не боявшийся даже
Большого Дома и присных его, явно растерялся  и  был  близок  к  панике.
Правда, Михаил постарался тут же прогнать это чувство:  все-таки  они  с
Ерофеевым - в одной  связке,  к  тому  же  его  самого  начало  угнетать
бездействие. Рука потянулась в карман, где лежали папиросы.
   - Ваше преподобие, у вас тут курить можно?
   - ...Курите... - Голос вновь возник прямо в сознании, и Ахилло не без
смущения подумал, что неизвестный вполне может читать его мысли.
   - Сударь, не соблаговолите ли показаться? - Михаил говорил  негромко,
догадываясь, что его прекрасно слышат. - Это невежливо  по  отношению  к
трем усталым путешественникам!
   - Шутишь? - буркнул майор. - Хороши шутки...
   -  В  сказке  "Аленьк