рцеулов подумал, что чешский подпоручик мог предупреждать его вовсе не  о
повстанческой засаде. Вполне возможно, его стерегут и другие - те, кого он
навидался на далеком Востоке.
     Врагов выдала тень: черная, выросшая в  эти  предзакатные  часы,  она
лежала на тропинке. Ростислав мгновенно замер, ствол винтовки уже  смотрел
в сторону врага, а глаза привычно отмечали каждую деталь. Стерегут минимум
двое, не очень опытные, иначе не оплошали б с тенью...
     Арцеулов быстро оглянулся. Сзади спокойно,  тропа  пуста,  есть  шанс
отступить. Но уходить еще опаснее: тропинка в этом месте шла ровно, первый
же случайный взгляд обнаружил бы беглеца. Остается одно - сойти  с  тропы,
прямо в негустой крымский лес.
     Ростислав шел осторожно, стараясь не  задеть  тонкие  высокие  ветки.
Любой звук мог выдать приходилось ступать  мягко,  на  носок.  Расчет  был
прост: обойти засаду лесом и вновь выйти на тропу. То и  дело  приходилось
останавливаться, но каждый раз тревога  была  ложной:  те,  что  сторожили
тропу, оказались невнимательными. Несколько раз до Арцеулова доносились их
голоса:  дозорные  спокойно  переговаривались,  и  подполковник  еще   раз
подумал, что имеет дело с необстрелянной шайкой.
     Засаду он обошел. Впереди мелькнул  просвет  -  и  в  тот  же  момент
Арцеулов рухнул на землю, стараясь не хрустнуть случайной веткой. Увы,  он
свернул слишком рано - или слишком поздно.
     Перед ним была поляна - небольшая, прилипшая к склону  высокой  горы.
Горел костер. Пламя лизало большой черный котел, вокруг сгрудились десятка
два крепких ребят, чуть дальше темнели  силуэты  спрятанных  за  деревьями
лошадей, а неподалеку,  в  аккуратной  пирамиде,  стояли  винтовки.  Итак,
Выграну не ошибся. "Зеленые"  и  вправду  были  здесь.  В  первую  секунду
Ростислав почувствовал вполне  понятный  испуг,  затем  -  раздражение,  и
наконец - злость. Этих грабителей и дезертиров можно взять играючи. Будь у
него хотя бы отделение, нет, хотя бы  пятеро  дроздовцев,  он  показал  бы
этому Макарову! Особенно взбесили его винтовки. Проголодавшиеся разбойники
оставили их в  пирамиде,  воображая,  похоже,  что  поступают  по  уставу!
Повезло же им, что подполковник Арцеулов здесь  один  и  не  имеет  задачи
разобраться с этими неумехами!
     Оставалось повернуть обратно, пройти лесом полсотни  метров  и  вновь
выйти на тропу. Ростислав презрительно усмехнулся и собрался было уходить,
как вдруг замер.
     На поляне появилось еще трое. При виде их компания у костра  смолкла.
От общей группы отделился один,  тут  же  подскочивший  к  пришедшим.  Его
выслушали, после чего все трое, о чем-то  коротко  переговорив,  медленно,
легкой походкой разошлись в разные стороны.
     Это был кто-то другой. Тут уж не пахло дилетантизмом. Арцеулову вдруг
подумалось, что компания болванов у  костра  -  лишь  прикрытие.  Нехитрая
обманка для тех, кто не уважает дилетантов и не  прочь  покончить  с  ними
одним ударом. А эти, настоящие, держат свои силы где-то в стороне, готовые
ударить каждую минуту. Их не выдаст тень - они будут бить первыми.
     Один из пришедших прошел совсем близко,  направляясь  как  раз  туда,
куда собирался Ростислав -  по  тропе  вправо.  Арцеулов  затаил  дыхание,
стараясь получше рассмотреть врага. Аккуратная форма, странный  нарукавный
знак,  фуражка...  Шедший  внезапно  остановился,  повернул  голову  -   и
Ростислава  обдало  холодом.  На  фуражке  не   было   привычной   красной
пентаграммы, там голубел свернувшийся паучок - эмалевая свастика...
     Арцеулов подождал, покуда стихнут легкие шаги и только тогда  перевел
дыхание. Его предупреждали  не  зря.  В  этих  лесах  водились  не  только
одуревшие от  страха  и  водки  дезертиры.  Что-то  знакомое  увиделось  в
уверенных, но каких-то  излишне  плавных  движениях,  слишком  ровно  были
развернуты плечи... Нелюди Венцлава!  И  случайно  ли  они  оказались  тут
именно сегодня?
     Он отошел вглубь леса. Сердце лихорадочно билось,  ладони,  сжимавшие
винтовку, скользили от пота.
     Внезапно над головой  пронеслась  тень.  Арцеулов  мгновенно  присел,
вскинув винтовку, но тут же облегченно вздохнул. Птица.  Необычно  большой
для  здешних  гор  орел.  Наверное,  он  вылетел  в  поисках  добычи,  чуя
приближающуюся ночь.
     Тень исчезла, затем появилась  вновь.  Птица  кружила  совсем  низко,
казалось, задевая крыльями верхушки деревьев. И Ростислав вдруг понял, что
это тоже - неспроста. Орел искал его, нашел и  теперь  не  улетал,  словно
желая что-то передать человеку.
     Арцеулов вспомнил  -  орел  был  похож...  Да,  он  чем-то  напоминал
изображение на барельефе в пещере у Челкеля. Опять случайность?  Ростислав
решился. Осторожно оглянувшись, он сделал первый шаг туда,  куда  вел  его
странный посланец.
     Идти приходилось  медленно,  стараясь  не  шуметь,  но  орел,  словно
понимая, то возвращался, показывая, что не  бросает  человека,  то  вновь,
медленно  покачивая  крыльями,   уносился   куда-то   на   юг,   показывая
направление. Лес становился все гуще. Ветки уже успели в нескольких местах
порвать  плотную  ткань  кителя,  на  лице  кровили  свежие  царапины,  но
Ростислав упорно пробирался дальше. Конца пути не  было  видно,  по  спине
струился пот, а винтовка стала казаться свинцовой. Мелькнула нелепая мысль
о ловушке и тут же пропала. Какая уж тут ловушка! Достаточно  было  просто
перекрыть тропу...
     И тут в лицо пахнуло свежим ветром. Арцеулов, отодвинув колючие ветки
какого-то особо навязчивого куста, увидел, что лес кончился. Перед ним был
каменистый склон, вверх по которому вилась еле заметная козья тропа.
     Он огляделся. Вокруг было тихо  и  спокойно.  Те,  кто  стерег  путь,
остались далеко позади. Орел вновь снизился, а затем резко взмыл вверх над
тропой.
     Взбираться было неожиданно легко.  В  затылок  не  целились  винтовки
солдат генерала Мо, под ногами не скользил тибетский лед. Первые несколько
десятков метров тропа шла круто, затем внезапно перевалила через  гребень,
и Ростислав невольно остановился. Прямо  над  ним  чернели  вырубленные  в
скале окна, вверх  вели  каменные  ступени.  Пещерный  город...  Ростислав
вспомнил название  -  Тэпе-Кале  -  Замок  Вершины.  Те,  кто  строил  его
несколько веков назад,  свое  дело  знали.  Подполковник  подумал,  что  и
сейчас, со взводом солдат и двумя пулеметами,  он  готов  держаться  здесь
даже против батальона - лишь бы хватило воды...
     Солнце уходило за гору, и Ростислав поспешил.  Тропа  кончилась,  под
ногами мелькали  каменные  ступени,  черные  окна  медленно  приближались.
Внезапно Арцеулов сообразил, что Тэпе-Кале велик, и он  не  знает  точного
места встречи. Впрочем, присмотревшись, он успокоился: вход  был  один,  а
значит, разминуться не придется...
     Заря уже угасала, когда он, наконец, приблизился к темному  отверстию
дверного проема, откуда несло сыростью и тленом. Мелькнула - в который раз
- мысль о засаде, но Ростислав лишь усмехнулся. Деваться все равно некуда.
Он оглянулся на потемневшие в сумерках кроны деревьев, на блеснувшую вдали
у самого горизонта серебристую полоску моря и шагнул за порог.


     Здесь не  было  так  темно,  как  казалось  снаружи.  Из  окон  падал
рассеянный закатный свет. Влево и вправо шли вырубленные в скале  галереи,
ведущие вглубь. А  впереди  было  то,  что  когда-то  служило  храмом  или
часовней. Вырубленная в скале алтарная ниша, черные неглубокие провалы  на
месте древних могил, остатки фресок... Что-то знакомое бросилось в  глаза:
рядом с алтарем на стене был когда-то изображен всадник. Время и  люди  не
пощадили фреску,  но  можно  было  разглядеть  белую  масть  коня  и  руку
человека, поднятую к небу. Конечно, и это могло быть совпадением: командир
Джор, поднимающий руку к закатному солнцу, Гэсэр с  картины  Ингвара  -  и
этот всадник. Рука потянулась к полевой сумке, где, аккуратно замотанный в
ткань, лежал эвэр-бурэ - подарок Джора...
     - Сейчас он  вам  не  понадобится,  Ростислав...  -  знакомый  голос,
говоривший на неизвестном, но понятном языке.  Арцеулов  резко  оглянулся:
старик сидел рядом с алтарем, пристроившись на чем-то, напоминающем старый
коврик.  Одет  он  был  так  же,  как  и  тогда,  на  Челкеле,  но  вместо
остроконечной шапки на голове была полосатая,  чем-то  напоминающая  талаф
накидка.
     - Здравствуйте...
     - Здравствуйте, Ростислав. Вижу, желание  поговорить  у  вас  сильнее
того, что принято называть здравым смыслом. И даже сильнее страха.
     На "здравый смысл" Арцеулов не отреагировал - старик явно шутил, -  а
вот слова о страхе заставили насторожиться.
     - Те, внизу, искали именно меня?
     Легкая улыбка мелькнула по обожженному солнцем морщинистому лицу:
     - Еще нет. Они просто насторожены. Ну а дальнейшее будет зависеть  от
нашего разговора...
     Ростислав уложил плащ-палатку на камень и  присел,  не  зная  с  чего
начать. Старик тоже молчал, затем на его лице мелькнула улыбка:
     - Я рад, что вы поняли меня сразу. Вижу, вы научились  вниманию.  Это
вам понадобится...
     - Если что? -  повод  для  разговора  появился.  -  Если  мы  с  вами
договоримся? Что вы хотите предложить?
     - Мы? - в тихом голосе прозвучало искреннее удивление.  -  Тому,  кто
послал меня сюда, все видится иначе...
     "Тому, кто послал меня  сюда"...  Следовало,  конечно,  уточнить,  но
Ростислав понял: ему не ответят.
     - Понимаете... Я в трудном... нелепом положении...
     - Нет, Ростислав. То, что происходит с вами, нельзя назвать  нелепым.
Просто вам приходится начинать все сначала...
     Почему сначала? Не собирается же он переходить к краснопузым?
     - Вы научились быть внимательными к другим, но не к себе,  Ростислав.
Вспомните: ваш путь должен  был  кончиться  в  пещере  возле  Челкеля.  Но
попросили отсрочки. И вы помните почему.
     Да, это  правда.  Он  хотел  помочь  Наташе  Берг  и,  если  уцелеет,
вернуться в Россию. Вернуться, чтобы вновь пойти на фронт...
     - Но разве все уже кончилось? Войне конца  не  видно,  а  я  даже  не
ранен...
     - Разве вы думали довоевать до победы?
     Нет, о победе уже не думалось. Ростислав отдавал  себе  отчет,  зачем
возвращается. Расплатиться с красными  -  и  остаться  навсегда  в  родной
земле.
     - Недавно был бой... Ваш последний бой, Ростислав!
     Он понял. Там, в горящем Александровске, и ждало его  неизбежное.  Об
этом он и думал: встретить смерть в бою, среди  товарищей,  чтобы  в  лицо
ударил огонь случайной гранаты - или целой связки,  брошенной  из  темного
прохода...
     - И этот путь вы прошли до конца,  -  кивнул  старик.  -  Ваша  война
закончена.
     - Но... я ведь жив?!
     Морщинистое лицо вновь прорезала усмешка. Смех не  был  злым,  скорее
сочувственным.
     - Вы живы. Вашу судьбу изменил тот, кто имел на это право.
     - Вы... имеете в виду того, кто послал вас сюда?
     Старик покачал головой:
     - Не ищите так далеко. Вспомните того, кто сделал это,  ведь  мы  оба
его хорошо знаем...
     Арцеулов даже задохнулся от волнения. Это было уже чересчур.  Чумазый
Степка Косухин в роли вершителя судеб! Конечно,  он,  по  доброте  или  по
глупости, предупредил его той ночью, но старик имел в виду явно не это.
     - Ваш друг имел на  это  право,  -  повторил  старик.  -  Ему  многое
позволено, ибо платить придется дорого...
     - О чем вы?
     Ответа не было. Арцеулов  постарался  на  время  забыть  о  недобитом
большевике, который так нагло влез  в  его  жизнь.  Имеет  право,  значит!
Ладно, сейчас речь не об этом...
     - Я хотел бы что-то сделать сам... Помочь вам...
     - Мы не нуждаемся в помощи. В помощи нуждаетесь вы сами. Но  я  понял
вас, Ростислав. Значит, вы уже не хотите убивать  ваших  соотечественников
только за то, что они воюют под красным флагом?
     Вопрос был поставлен слишком резко. О таком Арцеулову думать  еще  не
приходилось.
     - Дело не в этом... Наверное, вы правы, я отвоевался. Конечно,  можно
уехать... Но я хочу другого... Красных я ненавижу, но еще больше  ненавижу
тех, с синими свастиками. Вот их я готов убивать до последней секунды!  Но
мне хочется вначале узнать, что стоит за этим? Почему  все  это  началось?
Там, в Шекар-Гомпе...
     Он не стал договаривать - слов не хватало. Старик немного подождал  и
кивнул:
     - Я понял. Твой друг рассудил так же - но сделал это раньше.  Он  уже
выбрал свой путь - до конца.
     Ростислав невольно скривился. Выходит,  краснопузый  с  его  четырьмя
классами и здесь сообразил первым!
     - Вам не сделать того, что предстоит Степану. Но вы  сможете  другое.
На этом пути чаще всего приходится идти в одиночку...
     - Согласен. Когда прикажете приступать?
     Старик покачал головой:
     - Подумайте. На этом пути вам тоже придется идти до конца. И тут  уже
не поможет никто.
     Теперь усмехнулся Арцеулов. Уж этим его не испугать!
     - Вы, Ростислав, не боитесь  смерти.  Вернее,  вам  кажется,  что  не
боитесь. Но, может быть, пожертвовать придется большим - готовы ли вы?
     В этих словах Ростислав почуял что-то жуткое, надчеловеческое. Что же
еще от него потребуют? Арцеулов верил в бессмертие души.  Неужели  и  это?
Нет, они не имеют права!..
     И тут откуда-то из  глубины  памяти  всплыли  слова  о  тех,  кто  не
побоится погубить душу. Тот, Кто приходил на землю,  не  зря  упомянул  об
этом...
     - Я согласен, - повторил он.
     - Остается поговорить о награде. За все полагается воздаяние -  и  за
дурное, и за доброе...
     - Этому как-то не обучен,  -  усмешка  вышла  горькой.  -  Не  привык
торговаться... А что, господин Косухин уже запросил свое?
     - Да... - ответ прозвучал ровно и холодно.
     Ростиславу  стало  любопытно.  Интересно,  на  чем   сторговались   с
краснопузым? За мешок с воблой? За  вагон  червонцев  для  большевистского
казначейства? Или... за "Мономах", начиненный тротилом?
     Старик прав: все имеет свою цену. Иначе они, белые,  были  бы  просто
клубом самоубийц. Их цена высока - спасение России. За это он  тоже  готов
заплатить - всем...
     И тут вспомнилось услышанное от монахов в оранжевых балахонах.  Огонь
Арджуны! Оружие победы, спрятанное в подземельях Шекар-Гомпа!  Он  сделает
все - и получит то, что уничтожило воинство кауравов. И  тогда  он  сожжет
Большевизию. Дотла! Не  останется  даже  бродячих  собак,  чтобы  выть  на
развалинах Смольного...
     Ростислав ничего не успел сказать. Его взгляд  встретился  с  глазами
старика. Говорить ничего не требовалось  -  старик  понимал,  и  Арцеулову
стало страшно. Большевики превратили Россию в развалины.  Он  готов  сжечь
то, что еще уцелело...
     - Я... - короткое слово выговорилось с трудом. - Мне ничего не  надо.
Я лишь хочу все узнать. Пусть перед смертью, за миг - но узнать.
     - Все? - в голосе старика было удивление.
     - Пусть не все... Но я хочу понять...
     - Хорошо. Вы поймете, Ростислав...
     - Жду распоряжений... - самое трудное позади, оставалось привычное  -
ждать приказа.
     - Разве они нужны вам?
     - Понимаете, я офицер, - говорить со  штатским  о  таких  вещах  было
непросто. - Привык получать приказы и выполнять их.
     - Есть еще третья обязанность - думать, - по бледным губам скользнула
улыбка. - Хорошо, пусть будет так... Слушайте...
     Старик  заговорил  медленно,  немного  нараспев,  словно  не  отдавал
приказ, а читал древнее заклинание:
     - Рука вождя укажет  путь,  рассказ  друга  -  место...  Старый  дом,
хранящий мудрость... Полнолуние... в полночь тень передаст  тайну.  Одному
не унести, половину спасет спасший тебя. Зови его  ночью  -  он  придет...
Вокруг смерть... подарок выручит  и  защитит...  Воспользуйся  тайной  или
храни ее для того, кто сделает это вместо тебя...
     Память у Арцеулова была отменной. Правда, он привык получать  приказы
иного рода, но выслушал странные слова с невозмутимым видом и без  запинки
повторил их, пока еще не вдумываясь в смысл.
     - У вас еще будет время обдумать, - кивнул  старик.  -  Сейчас  ночь,
оставайтесь здесь,  утром  опасность  отступит.  Мы  не  увидимся  больше,
Ростислав, - ни в мире этом, ни в мире ином. Прощайте...
     Последние слова прозвучали еле слышно. Темнота уже  затопила  мертвый
город, и, когда Арцеулов щелкнул зажигалкой, неровный свет подтвердил  то,
о чем он уже догадался: в заброшенной часовне он остался один...
     Ростислав медленно перекрестился.  Странное  чувство  покоя  охватило
его, словно главное уже сделано,  и  остались  лишь  пустяки,  не  стоящие
трудов.
     Он  вышел  наружу  и,  сев  на  быстро  холодеющем  пороге,  закурил,
поглядывая на залитый светом восходящей луны лес,  окружавший  гору.  Луна
была почти полной. Ростислав прикинул, что до полнолуния осталось дня три,
максимум - четыре...
     Это было первое надежное звено. Остальное еще  предстояло  осмыслить.
Собственно, приказ  казался  немногим  сложнее  тех,  которые  приходилось
читать перед атакой. "Рука вождя" - Барон скоро отправит его туда, где  он
встретится  с  каким-то  хорошим  знакомым.  Там  следует   спросить   про
загадочный дом - то ли музей, то ли библиотеку. Все прочее было непонятно:
тень, тайна,  которую,  вдобавок,  следует  поделить  пополам.  Правда,  с
подарком он разобрался сразу и порадовался, что рог Джор-баши  всегда  под
рукой...
     ...И еще одно он понял сразу. Тем, кто поможет, должен стать  не  кто
иной, как краснопузый пролетарий Степа.  Приказы  следовало  выполнять,  а
значит, требовалось невозможное - каким-то образом связаться с  командиром
256-го большевистского полка. В голове забродили совершенно нелепые  мысли
о неведомых курьерах, которых следовало переправить через линию фронта,  и
Арцеулов понял: на сегодня хватит. Уже засыпая, он пожалел, что не спросил
про своего крылатого проводника. Впрочем, он вдруг понял, что  ответом  на
его вопрос была бы все та же молчаливая улыбка...
     ...Утром его разбудили выстрелы. Выглянув из сумерек мертвого города,
Арцеулов заметил выезжавших из леса  кавалеристов  с  шашками  наголо.  Он
присмотрелся и узнал солдат полковника Выграну...


     Врангеля   он   встретил   на   перроне   севастопольского   вокзала.
Главнокомандующий был неожиданно мрачен и никак не отреагировал на просьбу
Арцеулова отправить его на фронт. Но, уже прощаясь, Барон  вдруг  попросил
Ростислава задержаться, предложив отправиться  в  I-й  корпус  к  генералу
Кутепову. Под Токмаком красные бешено огрызались, то  и  дело  переходя  в
контрнаступление, и командующий желал получить сведения из первых рук.
     Ростислав воспринял приказ совершенно спокойно.  Здесь,  в  привычной
тишине штабного кабинета, странные слова, услышанные в Тэпе-Кале, казались
просто сном.  Врангель  отправлял  его  к  Кутепову,  следуя  неожиданному
порыву. У Слащева в Крымском корпусе или у генерала Писарева - везде  было
трудно, его командировка в Токмак - чистая случайность. Где уж  тут  "рука
вождя"!
     На всякий случай Арцеулов зашел в оперативный  отдел  и  взял  свежую
сводку.  За  последний  день  красные  дважды  переходили  в  наступление.
Разведка отмечала подход свежих сил, в том числе появление на левом фланге
корпуса 256-го красного полка, переброшенного из-под Александровска...
     В висках застучала кровь, но Ростислав заставил себя успокоиться. Нет
ничего удивительного и в этом - на войне бывали совпадения и  покруче.  На
всякий случай это следовало  запомнить.  Левый  фланг...  Он  взглянул  на
карту. Части корпуса зацепились за Малую Белозерку.  В  Большой  Белозерке
уже красные. Значит, Степа где-то там...
     ...Кутепов его не узнал. Это не удивило: Ростислава с трудом узнавали
даже те, кто ходил в более близких приятелях. Впрочем, генералу было не до
свалившегося на голову офицера из штаба. Арцеулов и сам  не  желал  мешать
командиру корпуса, а посему сразу же попросил на