ного,   признаться.   Как
говаривал Гоголь: "Такие происшествия бывают. Редко  -  но  бывают".  Но
дело в том, что все это проделки тайной организации...
   Вновь послышался гул, но еле слышный. Рассказчик вступил  на  опасную
стезю.
   - Представьте себе. Оказывается, вот уже год наши славные органы ищут
какую-то котерию с очень характерным названием: "Вандея". Этакие  шуаны,
товарищи! Главным там некий Владимир Корф, из петербургских Корфов...
   - Позвольте, - перебил его чей-то голос, - Володя Корф? Сын  поручика
Корфа, Михаила Модестовича? Но ведь его... То есть он умер...
   - Ничуть! Корф бежал из мест не столь отдаленных и теперь  заправляет
этим комплотом... Вот-с... Деяния у них следующие: шпионаж,  разумеется,
листовки всякие - это понятно. Но вот что интересно: они дом украли!
   - По бревнышку разобрали? - поинтересовался тот же скептик.
   - Дом  полярников  помните?  Мы  тогда  еще  думали:  что  там  такое
случилось? А оказывается,  они  его  вместе  с  фундаментом  выкопали  и
куда-то перевезли...
   Тут уж Бен не выдержал и улыбнулся: судьба Дома полярников  ему  была
известна лучше, чем господину Лапшину.
   - Там они прячут всяких врагов народа, которых спасают от ареста.  Ну
и, естественно,  всюду  посылают  своих  агентов,  чтобы  делать  всякие
мерзости. Говорят, к празднику собирались  отравить  водопровод,  но  им
помешали...
   - Слава богу! - усмехнулся Бердяев.
   -  Напрасно  не  верите!  Мне  точно  сказали:  собирались   отравить
водопровод. И еще... Поговаривают... - тут  Лапшин  перешел  на  оперный
шепот, -  что  у  этой  "Вандеи"  есть  такая  микстура,  что  мертвецов
оживляет...
   - Товарищ Лапшин, здесь дамы! Такое - и на ночь! - возмутился кто-то.
   - Пардон, пардон... миль пардон... Я  просто  хотел  пояснить...  Они
этих... воскрешенных... хотят по улицам пустить, чтоб паника  поднялась.
Ну а на том, которого разыскивают, эту микстуру как раз и проверили...
   Пока гости шумно переговаривались, кто с  усмешкой,  а  кто  с  видом
достаточно  озабоченным,  Бен  напряженно  размышлял.  Опыта  агентурной
работы  молодой  человек  не  имел,  но  Лапшин  показался  ему  обычным
провокатором,  которого  посылают  для  выявления   излишне   доверчивых
обывателей. Однако байка Лапшина была все же излишне сложной для простой
провокации. На всякий случай Бен запомнил: "Вандея", Владимир Михайлович
Корф, сын поручика Корфа...
   - Афанасий Михайлович, вот вам готовый сюжет,  -  заметил  лирический
поэт, обращаясь к хозяину, - в Столице высаживается нечисть и начинается
шабаш. Упыри и ведьмы с Мефистофелем во главе.
   - Думаете, МХАТ поставит? - Бертяев вновь усмехнулся,  но  как-то  не
особо весело. - Такой сюжет тянет  на  целый  роман.  А  я,  знаете,  не
романист...
   Разговор вошел в  обычную  колею.  Бену  пришлось  снова  выслушивать
соображения автора "Дяди Пети"  о  патриотическом  воспитании  советской
молодежи.  Впрочем,  это  не  мешало  ему,  время  от  времени  вставляя
непременное  "оу!",  обдумывать  увиденное   и   услышанное.   Компания,
собравшаяся у Бертяева, его разочаровала. Не  то  чтобы  эти  люди  были
плохи, но вступать в настоящий контакт  с  кем-либо  из  них  он  бы  не
решился. Странная мысль посетила Бена:  хозяин  дома  словно  специально
пригласил эту публику, чтобы пояснить ему, не  знающему  здешней  жизни,
кое-что важное. Это "кое-что" Бен уже понял: с этими людьми говорить  не
о чем. Очевидно, прочие столичные литераторы были им под стать...
   ...После ужина мужчины  удалились  на  лестничную  площадку  покурить
странный обычай, весьма Бена удививший. Не желая отставать от остальных,
молодой человек храбро достал папиросу, прикурил и сделал одну  затяжку.
Второй не понадобилось: Бен проглотил горькую слюну, поклявшись, что  не
будет курить даже в целях конспирации. Впрочем, теперь можно было стоять
в общей толпе и слушать. Погасшую папиросу он держал на отлете, стараясь
на нее даже не смотреть.
   Лапшина окружили, и  он  охотно  пересказывал  свою  жуткую  историю.
Слушатели недоверчиво качали головами, пытаясь вышелушить  зерно  истины
из  услышанной  дичи.  Лапшин  пожимал  плечами  и  клялся,  что   люди,
рассказывавшие ему о загадочной "Вандее", обычно не шутят.
   - А может, вам это  специально  сообщили?  -  предположил  кто-то.  -
Знаете, этак и до революции делали, пускали слушок...
   - Да за кого вы меня! Да как... - От возмущения Лапшин даже подавился
воздухом.
   - Вы не обижайтесь, - продолжал скептик, - просто, знаете ли... Я был
знаком с Корфами. Отец Володи был не поручик, а штабс-капитан, он пропал
без  вести  в  девятнадцатом.  А  Володя  погиб  несколько  лет   назад,
родственники получили извещение. В подобном ведомстве не путают...
   - Ну... не знаю, - немного смутился Лапшин, - но ведь,  миль  пардон,
дыма без огня не бывает. По-моему, то,  что  Бухарин  оказался  шпионом,
куда более невероятно, чем какая-то микстура для оживления...
   Упоминание опального редактора "Известий" заставило  всех  замолчать:
разговаривать о подобном, даже за папиросой, было нежелательно.
   Бен,  увидев,  что  публика  начинает  возвращаться  в  квартиру,   с
удовольствием выбросил окурок, представив себе физиономию  сестрицы  при
известии о его знакомстве с никотином. Он уже собирался  уходить,  когда
заметил  Бертяева,  который  о  чем-то   оживленно   переговаривался   с
всезнайкой Лапшиным.
   - Нет, нет, любезнейший Афанасий Михайлович, - донеслось до  Бена,  -
про наших физиков писать сейчас я бы не рискнул. Даже Капица  -  и  тот,
миль пардон, на специальном положении! Даже Вальтер... Слыхали о  таком?
Или вот Тернем...
   Бен задержался на площадке, подождав, покуда зайдут  остальные,  дабы
никто не заметил его интереса к беседе. Что ни говори, а Лапшин, будь он
даже провокатором, кое-что знал и еще  о  большем  догадывался.  Правда,
догадки era были далеки от истины. Но весьма оригинальны...
   Бен еще раз вспомнил пассаж об  исчезнувшем  Доме  полярников  и,  не
удержавшись,  хмыкнул.  Это  была   его   идея.   Еще   в   Сент-Алексе,
посоветовавшись вначале с Кентом, а затем и с  тетей  Полли  -  матушкой
Чифа, он предложил использовать старую аппаратуру, оставшуюся от прежней
установки "Пространственного луча", смонтированной Дядей  Сэмом  в  21-м
году. Несложное устройство позволяло переместить  любой  объект,  сделав
его невидимым и неосязаемым для всех, не имеющих особого энергетического
пропуска. Дом полярников он тоже присмотрел лично, рассудив, что Папанин
и его товарищи без квартир  не  останутся.  Перемещение  четырехэтажного
дома внутрь разрушенного заводского корпуса заняло,  считая  с  монтажом
аппаратуры, всего двое суток. Дом был нужен, там намечался сборный пункт
для будущих эмигрантов.
   Немного удивила реакция властей. Никто, похоже, ничего не  сообразил,
хотя в Столице - Бен знал это совершенно  точно  -  подобная  аппаратура
имелась. Недаром в ее создании принимал  участие  загадочно  исчезнувший
ученик  великого  ученого  Иннокентия  Семирадского  Александр   Тернем.
Очевидно, как и  в  случае  с  Тускулой,  власти  не  делились  подобной
информацией даже с собственной полицией...
   Через некоторое время гости стали расходиться.  Бен  уделил  четверть
часа беседе с хозяйкой дома, которая посвятила симпатичного иностранца в
некоторые подробности столичной театральной жизни, и уже выжидал момент,
чтобы на прощание переговорить с Бертяевым, когда  из  прихожей  донесся
звонок. Афанасий Михайлович, извинившись перед гостями, вышел,  и  через
минуту в комнате появилась молодая темноволосая дама  в  мокром  осеннем
пальто.  Хозяйка,  всплеснув  руками,  бросилась  к  гостье,  уговаривая
раздеться и обсушиться, но та отрицательно  закивала  головой  и  что-то
быстро сказала вошедшему за ней Бертяеву.  Афанасий  Михайлович  кивнул,
наскоро простился с гостями и открыл дверь своего кабинета.
   Теперь  гостей  провожала  хозяйка.  Бен  отошел  в  сторонку,  желая
дождаться Афанасия Михайловича. Пользуясь возможностью,  он  заглянул  в
огромный книжный шкаф - и  поневоле  удивился.  Кроме  столь  уважаемого
аборигенами Пушкина он заметил там толстые тома Библии на разных языках,
богословские труды - и тут  же  сочинения  по  химии,  механике  и  даже
астрономии. Нашел он и своего любимого Леконта де Лиля и уже совсем было
собрался  достать  небольшой  томик  с  золоченым  корешком,  как  дверь
кабинета отворилась.
   Бертяев выглядел спокойным, но от его добродушия не осталось и  следа
лицо стало холодным, даже жестким. Он поддерживал даму за локоть - и  не
зря. Глаза молодой женщины припухли от слез, а  губы  кривились  жалкой,
вымученной улыбкой. Похоже, она изо всех сил пыталась казаться  веселой,
но это удавалось очень плохо.
   Хозяйка  вновь  всплеснула  руками  и  подошла  к  гостье.   Афанасий
Михайлович начал что-то  пояснять,  его  супруга  -  вздыхать  и  качать
головой, но тут Бертяев заметил Бена и кивнул. Молодой человек  поспешил
подойти поближе.
   - Хорошо, что вы меня подождали, - озабоченно проговорил драматург. -
Мне надо будет срочно отлучиться... Вы не могли  бы  проводить  Викторию
Николаевну? Она живет рядом, на Арбате, но, знаете, уже поздно...
   Бертяев говорил по-английски. Бен охотно согласился,  прикинув,  что,
еще ни разу не видел  Арбата,  о  котором  был  наслышан  от  родителей.
Воспользовавшись  тем,  что  хозяйка  дома  все-таки  сумела   завладеть
вниманием молодой дамы, драматург отвел Бена в сторону.
   - Что-нибудь случилось? - забеспокоился тот.
   - Если о наших делах - то нет. - На лице Бертяева  появилось  подобие
улыбки. - Нам даже повезло:  Лапшин  рассказал,  что  Тернем  сейчас  на
"тюрположении"  и  работает  в  Теплом  Стане.  Там  какой-то  секретный
институт. Не знаю, можно ли верить - особенно после сегодняшней  истории
с упырями...
   - Спасибо, Афанасий Михайлович, мы... То есть я проверю.
   - А насчет упырей... Знаете, Бен, Лапшин  редка  ошибается.  Он  ведь
назвал настоящие фамилии, и кроме того... Я его слегка разговорил, и  он
упомянул об одном молодом человеке - сотруднике Большого  Дома.  По  его
версии, этого сотрудника похитили то ли упыри, то ли ведьмы...  Но  этот
человек действительно существует, я с ним знаком.  И  он  в  самом  деле
пропал... Извините, что представил вас даме  иностранцем:  будет  меньше
вопросов.
   - По-моему, сейчас ей не до новых знакомств, - заметил Бен.
   Бертяев вздохнул:
   - Да. У нее большая беда. Что-то очень плохое случилось с ее  другом.
Если б я мог помочь...  Между  нами,  порой  приходится  жалеть,  что  в
Столице нет подполья. "Вандея", думаю, все  же  утопия...  Знаете,  Бен,
хотел вам сказать потом, но раз пришлось к  слову...  Не  рискуйте,  вас
здесь не поддержат. Вы видели моих гостей, это не  худшие  люди.  Вы  не
найдете здесь организованной силы. Разве что мелкие, прячущиеся по углам
группки - и то...
   - Я понял. - Бен тут же вспомнил странное  "Политбюро".  -  Мы  будем
осторожны.
   - Заходите почаще. - Драматург крепко пожал Бену руку. - Я вас еще ни
о чем не расспрашивал, а, признаться, тянет. Да и  вам,  даст  Бог,  что
посоветую...
   На улице моросил дождь. Бен поднял воротник пальто и подал даме руку.
   -  Спасибо,  -  проговорила  она  по-английски,   затем   внимательно
взглянула на молодого человека. - Извините, мистер Бен, вы действительно
иностранец?
   - Действительно, - охотно сообщил приятель  Чифа  на  чистом  русском
языке. Я здесь, так сказать, инкогнито...
   - Еще раз прошу прощения,  мистер  Бен.  Я,  кажется,  нарушила  вашу
конспирацию?
   Женщина улыбнулась, на этот раз по-настоящему. Улыбка была  приятной,
лицо незнакомки сразу же стало красивым.
   - Не называйте меня "мистером", пожалуйста, - попросил Бен,  чувствуя
себя немного неловко. - Просто Бен... или Саша...
   Женщина рассмеялась:
   - А я подумала, что вы истинный сын Альбиона по имени  Бенджамен.  Вы
действительно похожи на англичанина, Саша...
   ...Они вышли на Садовое Кольцо и пошли по пустому в этот поздний  час
тротуару, держась подальше от проносившихся по мокрой улице автомобилей.
   - Бен - это от фамилии, Виктория Николаевна. Понимаете, в детстве мне
моя фамилия не очень нравилась, а "Бен" - это как-то... - Он  чуть  было
не  произнес  "по-американски",  еще   более   смутился,   и   закончил:
...по-современному.
   - Но вы  ведь  русский,  Саша?  Извините,  может,  я  не  должна  вас
расспрашивать...
   - Помилуйте! - усмехнулся Бен. - Просто вопрос не такой  простой.  Но
если  Фонвизин,  Кюхельбекер  и  Фет  -  русские   поэты,   а   Романовы
Голштейн-Готторпские - русские  цари,  то  почему  бы  и  мне  не  стать
русаком? Я лично не возражаю.
   Виктория Николаевна на мгновение остановилась и взглянула Бену  прямо
в лицо:
   - Скажите, Саша... Там, за границей... Они  представляют,  что  здесь
происходит? Хотя бы немного?
   Бен  не  знал,  что  ответить.  То,  что  ему  было  известно  еще  в
Сент-Алексе, не настраивало на оптимистический лад.
   - Боюсь, что нет.  Многие,  по-моему,  просто  куплены,  а  некоторые
верят, что здесь идет, так сказать, великий эксперимент.
   Женщина кивнула, и по ее лицу Бен  понял,  что  на  эту  тему  больше
говорить не стоит.
   - А ваши предки, Саша, - из Столицы?
   - Из Петербурга, - не без гордости сообщил Бен, - коренная  питерская
бюрократия. Только мой отец не поддержал семейную  традицию  -  ушел  на
фронт в четырнадцатом...
   Теперь они шли молча. Наконец они оказались у нужного  перекрестка  и
повернули налево. Молодой человек с интересом принялся осматриваться:
   Пустая, залитая дождем улица и была знаменитым Арбатом.  Пройдя  пару
кварталов, они свернули в небольшой переулок.
   - Не бывали еще здесь? - поинтересовалась Виктория Николаевна.
   -  Нет.  Но  слыхал  немало.  Признаться,   первое   впечатление   не
вдохновляет...
   - Тут надо бывать весной, когда цветет сирень, - вздохнула женщина, -
как раз в такое время, когда  люди  расходятся  по  домам.  Здесь  очень
тихо... Раньше вечерами на улице  играли  бродячие  музыканты.  Я  помню
старого шарманщика, у него был попугай и настоящая обезьянка. Но их  уже
давно нет... Знаете, Саша, какое странное совпадение: вам  не  нравилась
ваша фамилия, а мне очень не нравится мое имя. "Виктория" -  звучит  так
по-барабанному! Как название военного корабля. А "Вика" - так это просто
ужасно... Друзья помогли - перевели с латинского на греческий.
   - Ника? - догадался Бен. - По-моему, очень красиво!
   - Ну вот мы и пришли. - Женщина  кивнула  на  чугунные  литые  ворота
двухэтажного  особняка,  окруженного  негустым  садом.  -  Спасибо,  что
проводили, Саша...
   Бен хотел сказать что-то ободряющее, но  не  нашел  нужных  слов.  Он
поцеловал холодную узкую руку и учтиво, по последней  тускульской  моде,
приложил руку к своему кепи...
   Чиф оказался на месте. Бен облегченно  перевел  дух:  всю  дорогу  он
боялся, что опоздает и Джонни-бой попадет в лапы опричников с малиновыми
петлицами. Лу также успела  вернуться.  Она  сидела  за  столом,  листая
толстый медицинский  справочник.  Бен  скинул  мокрое  пальто  и  подсел
поближе.
   - Явился? - поинтересовалась сестра. - Еще позже прийти не мог?
   - Ну... Даму провожал, - немного растерялся брат. Лу кивнула:
   - Так и знала. Пока мы здесь делом занимаемся...
   - Не обращай внимания, Бен, - улыбнулся его приятель. - У Лу  немного
испортилось настроение.
   - - Немного? - Девушка захлопнула книгу. -  Это  называется  немного?
Этих большевиков надо... Не знаю даже, что с ними надо сделать!
   - Спроси у  наших  стариков,  -  невозмутимо  парировал  Бен,  -  они
подскажут.
   - Нет, ты себе только представь! Я была сегодня  у  этого  художника.
Прекрасный человек, воспитанный, интеллигентный...  И  между  прочим,  у
него превосходные картины.
   - Ну так в чем беда? - удивился брат.
   - А в том, что  у  него  туберкулез!  Открытая  форма,  на  последнем
градусе! Его не лечили! Оказывается, чтобы получить путевку в санаторий,
надо быть уже не знаю  кем-то  ли  членом  их  дурацкой  партии,  то  ли
стукачом НКВД. Его надо срочно госпитализировать, причем  не  в  здешней
больнице, а в нормальной. В здешней я уже сегодня побывала...
   - И... ничего нельзя сделать? - Настроение Бена совсем упало.
   - Попытаюсь. Я заказала в нашем центре новую  вакцину  -  из  особого
вида   плесени.   Лекарство   экспериментальное,   попробую...    Ладно,
докладывай, начальство ждет.
   - Лу шутит, - покачал головой Чиф, - теперь начальство, Бен, это  ты.
На меня не обращай внимания...
   - Придется, Джонни-бой. - Бен вспомнил  жутковатую  байку  Лапшина  и
заторопился:
   - Прежде всего, тебе нельзя покидать убежище!  Они  что-то  знают,  и
главное - уже начали искать...
   Бен рассказывал долго, стараясь не пропустить ни единой  мелочи.  Его
слушали очень внимательно, даже Лу отложила в сторону справочник.  Когда
он закончил, несколько секунд все молчали, наконец Чиф кивнул:
   - Молодец Бертяев!  Эх,  как  бы  проверить...  Теплый  Стан  -  это,
по-моему, на юг от Столицы.
   - Ты что, обратил внимание только на это? - удивился Бен. - А то, что
тебя ищут по всей стране? Волков, похоже, все-таки нас выдал.
   - Думаю, Волков как раз и ни при  чем.  Если  бы  он  сообщил  своему
начальству, то искали бы двоих, а меня знали бы  по  имени...  Нет,  тут
что-то не то... Ладно, рисковать не будем. Тернемом пока не занимайся, я
сам...
   - Чиф!
   - Дай мне несколько дней. На рожон лезть  не  собираюсь,  но  у  меня
появилась недурная идея... Кстати, надо будет  запомнить  фамилию  этого
Корфа. Бертяев, похоже, прав: сильного подполья тут нет, но  если  выйти
на несколько небольших групп... Это даже безопаснее: они не будут  знать
друг о друге...
   Бен смотрел на своего приятеля с опаской: тот явно что-то задумал,  и
это начинало беспокоить.
   Приятель Чифа знал, что сын Железного Генри походит на своего отца не
только  внешне.  А  неукротимый  нрав  и  безоглядную  смелость  Степана
Ивановича Косухина знала вся Тускула.
   - Чиф, -  осторожно  начал  Бен,  -  ты  ведь  не  шутил  о  передаче
командования?
   - Ты же получил подтверждение от Казим-бека! Там что-то не так?
   - Нет, там все в Полном порядке. Итак, ты это признаешь?
   Чиф пожал плечами.
   - В таком  случае,  мистер  Косухин,  слушайте  приказ:  выходить  из
убежища  до  соответствующего  распоряжения  вам  строжайше   запрещено.
Подпись: руководитель группы А. Эл. Бенкендорф. С подлинным верно.
   Младший Косухин удивленно поглядел на приятеля:
   -  Бен...  Ты  это  серьезно?  Казим-бек  разрешил  мне  действовать,
самостоятельно... У меня теперь своя программа...
   - Руководитель группы отвечает за все, - непреклонно продолжал Бен, -
в том числе и за работающих по особой программе. Вопросы?
   Чиф даже растерялся: было ясно, что его давний приятель и  не  думает
шутить.
   - Бен, я сегодня говорил по прямой связи с отцом...  Он  сообщил  мне
кое-что важное. Я должен попытаться...
   Новый руководитель группы вздохнул:
   -  Джонни-бой,  представь,   что   мы   играем   в   "белые-красные".
Реввоенсовет  приказал   перейти   на   нелегальное   положение:   белая
контрразведка напала на след...
   - Бен, я буду осторожен...
   - Не вздумай его слушать, -  вмешалась  Лу.  -  Сейчас  он  предложит
загримироваться и  отрастить  бороду.  Джон,  ты  что,  не  понял:  твои
фотографии разосланы каждому  городовому!  Представляю,  что  бы  сказал
Железный Генри!
   - Он сказал, - вздохнул Чиф. - Отец запретил.  Но,  по-моему,  старик
просто перестраховывается... Бен, насколько я знаю, каждый  член  группы
имеет право воспользоваться Красным кодом?
   В  ответ  последовало  пожатие  плеч.  Чиф  вновь  вздохнул,   слегка
пошевелил рукой, отчего толстый  справочник  приподнялся  над  столом  и
поплыл по воздуху,