Ну все,  я  открываю
дверь...
   - Погодите! - Ника оглянулась. - Я  так  и  не  встретилась  с  Юрием
Петровичем. Где он? Вы обещали...
   - Не волнуйтесь. Теперь все  зависит  от  вас,  Виктория  Николаевна.
Обещаю: ни ему, ни вам, когда вернетесь, не причинят никакого вреда...
   И тут она почувствовала: Иванов лжет. Раньше Ника  просто  не  верила
"человеку в капюшоне", как назвал  его  Флавий.  Теперь,  слушая  глухой
изменившийся голос, Виктория Николаевна ощутила ложь этих  слов.  Иванов
не пощадит Орфея, не верит, что она вернется. Нике не стало страшно, она
лишь почувствовала презрение к этому трусливому лжецу. Пусть! Теперь все
зависит от нее. Посмотрим...
   Внезапно темнота начала редеть, сменяясь странным  голубым  сумраком.
Обозначились неясные колышущиеся  контуры.  Дверь...  Но  ведь  в  стене
часовни не было никакой двери! Или ее спрятали за черной тканью?
   - Смелее, Виктория Николаевна...
   Она не стала отвечать. Дверь  оказалась  совсем  рядом  -  узкая,  но
высокая, освещенная голубым сиянием. Порог, ступеньки, ведущие вниз...
   ...Уже  спускаясь,  Ника  сообразила,  что   находится   в   глубоком
подземелье. Куда же ведет лестница? Впрочем, ей  велели  не  удивляться.
"Не знаю, что именно вы увидите..." - звучало странно.  Что  ж,  она  не
будет удивляться, главное - помочь Орфею, вернуть его, как  сказал  этот
черный призрак. Она вернет  Юрия  и  не  позволит  расправиться  с  ним.
Неопределенность кончилась -  впереди  дорога,  все  зависит  только  от
нее...
   Лестница оказалась длинной, наверно, не меньше, чем у  десятиэтажного
дома, но ни одной лестничной площадки по  пути  не  встретилось.  Пусто,
очень чисто... Стук каблуков звучал странно, Ника  удивилась,  крикнула:
"Эй" - и поняла: тут не было эха...
   Наконец лестница кончилась. Она упиралась в обыкновенную дверь, какие
бывают в подъездах.
   Ника взялась за новенькую медную ручку и потянула  на  себя.  В  лицо
ударил ветер - она вышла на улицу...
   Здесь оказалось тепло, куда теплее, чем  бывает  в  апрельскую  ночь.
Вдобавок поразила пустота. Ника вышла на огромный проспект,  застроенный
многоэтажными домами, но ни один поздний прохожий не шел по тротуару, не
горело ни одно окошко... Ника успела лишь подумать, что  не  знает  этой
улицы, хотя и прожила в Столице всю  жизнь,  как  откуда-то  из-за  угла
беззвучно вынырнуло черное авто, тут же затормозив. Открылась дверца...
   За нею! Ника подошла ближе - за рулем сидел шофер в кожаной куртке  и
больших мотоциклетных очках. При виде Ники он даже не  повернул  головы.
Виктория Николаевна смело произнесла: "Добрый вечер!" - и села на заднее
сиденье. Машина немедленно тронулась с места.  Ехали  быстро,  но  очень
плавно, и Ника сообразила, что почему-то не слышит шума мотора.
   За окном мелькали силуэты огромных зданий. Нет, она  не  знала  этого
города. Почему-то показалось, что все происходящее -  все-таки  сон,  ее
усыпили, и теперь ей это видится. Но Ника тут же поняла:  нет,  не  сон.
Все вокруг было странным, непонятным, но совершенно реальным...
   Ехали недолго. Через несколько минут проспект  остался  позади.  Авто
въехало на огромную пустую площадь, за  которой  возвышалось  гигантское
здание с двумя мощными башнями. Вокзал... Ника поняла  это  сразу,  хотя
вокруг стояла тишина, не нарушаемая ни  паровозными  гудками,  ни  шумом
спешащей толпы. Впрочем, присмотревшись, она заметила несколько таких же
черных машин, стоявших или отъезжающих от кромки тротуара.  Значит,  она
здесь не одна...
   Машина остановилась, шофер открыл дверцу. Ника, вежливо поблагодарив,
вышла наружу...  Да,  привокзальная  площадь,  несколько  черных  машин,
какие-то  неясные  черные  силуэты  возле  огромных  колонн  у  входа  в
здание...
   Она не успела даже осмотреться - из темноты вынырнул некто в такой же
черной кожаной куртке и фуражке. Рука взяла под козырек,  затем  вежливо
указала куда-то вперед. Надо идти. Ника  оглянулась,  заметив  в  темном
небе над площадью непонятное движение. Лишь через несколько  секунд  она
поняла: там кружили птицы, десятки, даже сотни, но отчего-то  беззвучно.
Похоже, в этом молчаливом городе даже птицы становились немыми...
   Ника решила, что они направляются к зданию вокзала, но сопровождающий
повел  ее  левее,  мимо  бокового  фасада.  Похоже,  для   Ники   делали
исключение. Спрашивать она не решилась, тем более что проводник явно  не
собирался  вступать  в  беседу  Шли  быстро  -  мимо  каких-то  огромных
контейнеров, мимо молчаливых часовых с  примкнутыми  штыками  и  дальше,
через открытые железные ворота, над которыми бледным  зеленоватым  огнем
горел фонарь.
   Теперь они оказались на перроне. Здесь уже  собирались  пассажиры,  и
стоял поезд - обычный, но с погашенными огнями. Ника остановилась, желая
осмотреться, но сопровождающий нетерпеливо кивнул в  сторону  ближайшего
вагона. Кондуктор - тоже в черном - бросил на Нику равнодушный взгляд и,
не подумав осведомиться о билете, проводил к одному из купе. Еле  слышно
хлопнула дверь - Виктория Николаевна осталась одна. И  почти  сразу  она
ощутила легкий толчок - поезд тронулся...
   Все это произошло столь быстро, что только сейчас Ника  почувствовала
растерянность и легкий страх. Ей велели не удивляться - что  ж,  она  не
будет. Во всяком  случае  пока  не  произошло  ничего  невероятного,  ее
привезли на вокзал и посадили в поезд. Правда,  Виктория  Николаевна  не
узнавала ни города, ни вокзала, но после увиденного раньше подобное  уже
не могло поразить. Если в Столице существует метро, о котором  мало  кто
знает, то почему где-то совсем рядом не быть целому городу? Городу, куда
можно попасть из подземелья, спустившись  еще  глубже?  В  другое  время
Ника, возможно, отказалась бы  верить  такому,  но  сейчас  происходящее
воспринималось почти как должное...
   За окном вагона было темно, невозможно даже понять, где  едет  поезд.
Отчего-то  показалось,  что  состав  движется  с  огромной,   невиданной
скоростью, хотя вагон почти не качало, а стук колес доносился глухо, еле
слышно. Виктория  Николаевна,  откинувшись  на  мягкую  спинку  сиденья,
закрыла глаза Странно, ее отпустили в это  путешествие  одну.  Пустельга
прав, она наконец-то оказалась свободной. Армия "малиновых",  вездесущие
стукачи и даже сам товарищ Иванов остались где-то далеко. Она вырвалась.
Теперь можно подумать о самом главном - как  нарушить  планы  того,  кто
возомнил себя хозяином ее  и  Юрия  судеб.  Пока  она  играла  по  чужим
правилам. Может, пора их нарушить? Но  как?  Попытаться  покинуть  купе,
познакомиться с соседями? Нет, не стоит.  Те,  кто  вез  ее  на  вокзал,
провожал  к  поезду,  встречал  в  вагоне,  конечно,  все  знают.   Надо
подождать,  поезд  когда-нибудь  остановится.   И   тогда   надо   будет
попытаться...
   Спать Нике совершенно не хотелось, но внезапно ее  охватило  странное
оцепенение. Мысли путались. Казалось, будто время остановило свой вечный
ход или, напротив,  пустилось  в  дикий,  невозможный  бег.  Почудилось,
вокруг нет ничего, ни поезда, ни железной дороги, она не едет,  а  летит
сквозь черную пустоту, и это уже не она,  Виктория  Артамонова,  а  лишь
тень,  бесплотная  и  бессильная.  Ника  хотела  очнуться,  но   забытье
накатывало, не давая опомниться, прийти в себя. Остались лишь  бездонная
черная пропасть, куда она падала, и легкое ощущение боли где-то глубоко,
у самого сердца....
   Толчок -  Ника  открыла  глаза,  облегченно  вздохнув.  Кажется,  она
все-таки задремала. Она взглянула  на  часы,  но  темнота  не  позволяла
видеть циферблат.  Виктория  Николаевна  прикинула,  сколько  она  могла
проспать, и тут же поняла: в купе кое-что изменилось.
   Да, темно, но это уже не глухая ночная тьма. За окном  вместо  черной
мглы вставало серое утро. Ника поспешила ближе к стеклу: ночь кончилась,
небо побледнело, хотя ни солнца, ни зари  заметить  было  нельзя.  Более
того, Нике почему-то почудилось, что за окном не утро, а поздний  вечер.
Мысль показалась нелепой, но Виктория Николаевна  поняла,  что  потеряла
счет времени. Сколько она ехала? Несколько часов? Сутки? Уже  ничему  не
удивляясь, Ника  вновь  взглянула  на  циферблат:  стрелки  стояли.  Это
почему-то не огорчило, хотя часы были  новые,  подаренные  мужем  меньше
года назад...
   За окном темнел лес  -  огромный,  бескрайний,  тянущийся  до  самого
горизонта.  Черные,  еще  не  покрытые   листвой   кроны   еле   заметно
покачивались от ветра. В небе то  и  дело  проносились  птицы,  их  было
много, целые стаи. Ника вгляделась  и  поняла:  это  обычные  вездесущие
воробьи. Но почему их так много? Ника мало знала о  повадках  безобидных
чирикающих попрошаек, но  ВСЕ  же  стаи  над  лесом  заставили  невольно
задуматься. Разве воробьи живут в лесу? И отчего они собираются  вместе?
Впрочем, не это казалось самым странным.  Удивил  лес.  В  нем  не  было
обычных  просек,  он  стоял  глухой,   тихий,   какой-то   чужой,   даже
страшноватый. Ника заметила:
   Все деревья одинаковой высоты, нет ни молодого подлеска,  ни  кустов.
Все это походило больше на странный заброшенный парк, разбитый в  давние
годы и оставленный исчезнувшими владельцами...
   Что-то еще было не так, как обычно. Ника долго не могла понять,  пока
не сообразила: вдоль дороги не стояли привычные телеграфные столбы.  Что
же  это  такое?  Дорога,  идущая  вдоль  странного  глухого   леса,   не
нуждающаяся даже в телеграфе... Куда она ведет?
   И тут за окном промелькнул высокий полосатый  столб.  Станция!  Поезд
начал  сбавлять  ход,  полоса  бесконечного  леса  отступила.  За  окном
протянулся широкий  гладкий  пустырь,  замелькали  будки,  металлические
фермы, ряды пустых товарных вагонов. Поезд въезжал на станцию,  но  Нику
опять поразила тишина: ни гудков, ни свистка паровоза. Показался перрон,
шеренга солдат в одинаковых темных  шинелях,  тускло  блеснули  штыки...
Вагон качнуло, негромко взвизгнули тормоза. И почти тут  же  дверь  купе
медленно отъехала в сторону. На пороге стоял молчаливый проводник.
   Ника встала. Проводник вежливо кивнул в  сторону  коридора.  Виктория
Николаевна заторопилась, но, выйдя из  купе,  удивленно  замерла:  вагон
оказался пуст. Она удивилась, но тут же вспомнила секретное  метро.  Там
Ника тоже была одна, не считая такого же молчаливого спутника. Но  тогда
ее пригласил на встречу сам товарищ Иванов. С кем же придется  увидеться
сейчас?
   Виктория Николаевна быстро сбежала по ступенькам железной лесенки  на
перрон и осмотрелась. Из соседних вагонов выгружались пассажиры. Их было
много, но, несмотря на это, ничто не  нарушало  тишины.  Люди  беззвучно
сходили на перрон и так же молча шли  мимо  цепи  солдат  к  пропускному
пункту. Еще одна странность бросалась в глаза: все были без вещей,  даже
женщины не держали в руках привычных  сумочек.  Никто  не  разговаривал,
даже не оглядывался, лица казались спокойными и равнодушными.
   Ника посмотрела вперед, заметив,  что  за  пропускным  пунктом  людей
собирают в огромную колонну. Солдаты в темных  шинелях  быстро  и  четко
формировали группы,  выстраивая  их  одну  за  другой.  Чуть  дальше  за
пустырем начинался лес, через который  вела  широкая  грунтовая  дорога.
Похоже, путь лежал именно туда.
   Ника подождала, пока схлынет  основной  поток,  а  затем  направилась
вдоль перрона к пропускному пункту. Тут только  она  вспомнила,  что  не
захватила  с  собою  документов.  Правда,  как  Ника  успела   заметить,
пассажиров пропускали без всякой проверки. Молодые люди в темной форме и
фуражках с черными звездами, казалось, не интересовались  прибывшими  на
станцию. Осмелев, Ника пристроилась  вслед  небольшой  группе  мужчин  и
женщин в странных одинаковых робах, надеясь пройти без помех. Не  вышло:
как только она  поравнялась  с  проверяющими,  один  из  них,  до  этого
глядевший куда-то в сторону, внезапно дернулся  и  в  упор  взглянул  на
Нику. Она поняла и остановилась на месте.
   Молодой человек поглядел  на  нее  пустыми  остановившимися  глазами,
затем неторопливо поднес руку  к  козырьку.  Ника  ожидала  вопроса,  но
человек молчал. Она не выдержала:
   - Извините, мне нужно...
   Звук собственного голоса почему-то испугал. Проверяющий опустил руку,
на его неподвижном лице промелькнуло что-то похожее на удивление. Резкое
движение рукой - двое солдат сняли винтовки с  плеч  и  шагнули  вперед.
Ника замерла. Что случилось? Она сделала что-то не так?
   Солдаты стали рядом, проверяющий на мгновение задумался и  достал  из
нагрудного кармана свисток. Ника поняла  -  ее  не  пустят.  Вспомнились
слова Иванова:  "Ваш  предок  -  князь  Фроат".  Сказать?  Но  почему-то
показалось, что эти странные люди в темной форме ее просто  не  услышат.
Что же делать? Неужели ей так никто и не поможет? Внезапно пришел страх,
руки  бессильно  опустились.  Ника  почувствовала,   как   ее   начинает
охватывать  безнадежность.  Ей  не  уйти.  Где-то  там  -  всеведущий  и
всемогущий "товарищ Иванов", здесь -  равнодушные  ко  всему  солдаты  с
черными звездами...
   - Виктория Николаевна! - Живой человеческий голос прозвучал настолько
неожиданно,  что  она  вначале  не  поверила.  Но  ей   не   показалось,
проверяющий сделал шаг назад, и на его лице вновь проступило удивление.
   - Проходите, Виктория Николаевна, вас не тронут...
   Голос был знакомым. Ника оглянулась, солдаты тихо отошли  в  сторону.
Она неуверенно шагнула вперед. Ничего не  случилось,  человек  в  темной
форме вновь приложил руку к козырьку, вежливо  уступив  дорогу.  Впереди
было несколько ступенек. Ника сбежала вниз и оказалась на пустыре. Слева
конвойные строили колонну, подгоняя опоздавших. Справа не  было  ничего,
лишь голый пустырь до самого леса...
   - Добрый вечер...
   Она обернулась. Рядом стоял  высокий  старик  в  темном  плаще.  Ника
вздрогнула от неожиданности:
   - Варфоломей Кириллович! Здравствуйте... Вы? Откуда?
   На бледных губах мелькнула улыбка:
   - Подумал я, пособить вам надо. Не ошибся? Ника облегченно вздохнула:
   - Спасибо вам. Я совсем растерялась... Хотелось тут же  спросить  обо
всем, что довелось увидеть, но Ника не  решилась.  Ведь  самым  странным
было именно появление старого священника. Его прислали друзья?  Но  Ника
уже поняла: сюда, в этот ни на что не  похожий  край  вечного  молчания,
попасть не так просто. Тем более  -  найти  здесь  кого-то.  Вспомнились
слова старика, сказанные на прощание: "Трудно будет,  позовите".  Так  и
вышло. Она действительно просила помощи,  правда  молча,  не  сказав  ни
слова...
   Варфоломей Кириллович провел Нику мимо равнодушных солдат  с  черными
звездами на фуражках к  небольшому  зданию.  Виктория  Николаевна  вновь
удивилась: возле запертой на замок  двери  стояла  простая  крестьянская
телега, запряженная неказистой гривастой лошаденкой. Старик кивнул:
   -  Подвезу  вас  немного.  Идти  далеко,  да  и  хлопотно.  Небогато,
конечно...
   -  А...  нас  пустят?  -  Ника  неуверенно   поглядела   на   солдат,
выравнивавших  выстроившуюся  на  пустыре  колонну.  -  Меня   чуть   не
арестовали...
   - Пустят... - Варфоломей Кириллович ловко забрался на край  телеги  и
взял в руки вожжи. - Тут всех пускают. Дорога широкая, идти легко...
   Последние слова прозвучали как-то странно. Впрочем, выбирать было  не
из чего, а идти в общей колонне,  да  еще  под  конвоем,  совершенно  не
хотелось. Ника взобралась на телегу,  старик  легко  дернул  вожжами,  и
неказистый экипаж тронулся...
   Прибывшие тем же поездом пассажиры уже были выстроены. Солдаты заняли
места вдоль и впереди строя, какой-то начальник, в той же темной  форме,
быстро  пересчитал  своих  подопечных,  и  колонна  дружно,  без  всякой
команды, двинулась к просеке.  Телега  ехала  медленно,  и  Ника  смогла
разглядеть тех, кто шел под конвоем. Мужчины, женщины, дети, большинство
в обычной одежде, кое-кто в уже  виденных  робах,  все  без  вещей.  Они
шагали спокойно, не переговариваясь, не пытаясь  посмотреть  в  сторону.
Конвоиры шли, закинув винтовки за спину, похоже не опасаясь побега...
   - За что их? - невольно вырвалось у Ники. Старик ответил не сразу:
   - Как обычно, Виктория Николаевна. Вины у многих и нет.
   Ника  кивнула,  это  было   понятно.   Странным   казалось   всеобщее
равнодушие, странная покорность. Никто и  не  думал  сопротивляться,  не
пытался бежать...
   - Некуда, - понял ее Варфоломей Кириллович. - В этот лес человеку  не
попасть...
   Ника вновь кивнула:  лес  и  в  самом  деле  был  странным.  Они  уже
подъезжали  к  просеке,  и  можно  было  рассмотреть  огромные  деревья,
поросшие седым старым мхом. Между стволами плавали клочья сизого тумана,
земля была покрыта слоем гниющей ломкой листвы. По небу мелькнула  тень,
огромная стая воробьев беззвучно пролетела над дорогой...
   - Воробьи... - Ника произнесла это вслух, старик обернулся:
   - Дивно?
   - Не знаю...
   Конечно, стаи серых птиц - не самое странное в  безмолвном  мире,  но
Нику удивило именно это. Разве городские воробьи живут в лесу?
   - Еллины  птиц  сих  "психофорами"  называли,  -  негромко  подсказал
Варфоломей Кириллович, - не забыли?
   Слово показалось знакомым. Да, она слыхала об этом.  Ну  конечно,  ей
рассказывал Орфей! Еще он говорил, что древние греки относились  к  этим
смешным птицам с большим  почтением.  "Психофоры"  -  "проводники  душ"?
Птицы, сопровождающие души умерших...
   - Значит, все-таки правда. - Ника поглядела в серое  тусклое  небо  и
произнесла то, о чем подумала  сразу,  как  только  очнулась  в  сумраке
подземелья:
   - Это... не наш мир? Мы... умерли?
   Варфоломей Кириллович молчал. Телега  не  спеша  обогнала  колонну  и
теперь  ехала  по  просеке.  Слева  и  справа  тянулся  лес,  такой   же
безмолвный,  затянутый  туманом.  Нике  показалось,  что  где-то  далеко
промелькнул небольшой синий огонек, за ним - другой...
   - Я... я не думала, что это будет так... - Ника почему-то не  ощущала
страха. Может, она уже давно предчувствовала такой оборот,  а  возможно,
страх остался где-то позади, далеко отсюда...
   - Как? - переспросил старик. - Что вам дивно?
   - Поезд, охрана, конвой... - Ника пожала плечами. - Будто и  здесь  -
лагеря... Варфоломей Кириллович обернулся:
   - Каждый видит край сей по-своему, Виктория Николаевна. Мы ведь и мир
Божий по-разному воспринимаем. Вы увидели так, другой -  иначе.  Не  сие
важно...
   Вновь вспомнились слова, услышанные на прощание: "Не знаю, что именно
вы увидите..." Товарищ Иванов знал и об этом, знал,  куда  ей  предстоит
попасть! Но почему?  Ведь  Орфей  жив!  Или  все,  что  ей  говорили,  -
очередная ложь?
   - Не бойтесь,  Виктория  Николаевна,  -  тихо  проговорил  Варфоломей
Кириллович, - не бойтесь...
   - - Я не боюсь, - честно ответила Ника, но все же не сдержалась:
   - Но я не могу понять!  Объясните,  Варфоломей  Кириллович!  Что  мне
делать? Я думала, Орфей... Юра - он просто болен! Мне сказали, его можно
вылечить, я поверила...
   - Верьте и сейчас. Не тому, кто сказал  вам,  -  себе  верьте.  И  не
сомневайтесь - нельзя. Вам ведомо, что делать...
   Старик не спрашивал - лишь напоминал, но Ника поспешила уточнить:
   - Мне сказали, что меня встретят и я должна буду  попросить  кого-то,
чтобы Юру... Юрия Петровича... отпустили. Это правда?
   - - В том есть правда...
   Ника вновь поглядела на мертвый лес, на круживших над  головою  птиц,
на странные огоньки среди поросших мхом стволов:
   - А разве это возможно?.. Варфоломей  Кириллович,  меня  обманули!  Я
думала, у Юрия Петровича амнезия! Ведь отсюда невозможно вернуться!
   Старый священник обернулся. Темные, близко посаженные глаза взглянули
в упор. Ника, не договорив, замолчала.
   - Сие возможно. Невозможного вообще в мире мало.  Чего  ждали  вы  от
того, кто вас послал сюда? Пощады? Милосердия?
   - Нет... - Ника грустно усмехнулась, - только не этого...