о он вам дал?
   - Нет, конечно, Виктория Николаевна. Номер мне дали совсем  в  другом
учреждении, равно как приказ повидаться с вами. Думаю, вы все понимаете.
Иных рекомендаций у меня нет,  а  с  Юрием  Петровичем  я  действительно
виделся, причем не раз. Так как мы договоримся?
   Странно, но неизвестный, похоже, говорил правду. Ника почему-то сразу
поверила ему - может, из-за странного,  нехарактерного  для  сотрудников
всевластных  спецслужб  тона.   Говоривший   не   излучал   неискреннего
оптимизма, не пытался запугивать. Вдруг она вспомнила: "Я сейчас лежу  в
больнице..."
   - Простите, а вы сами-то - тоже больной?
   -  Самый  настоящий.  -  Ника  вновь  услыхала  невеселый  смешок.  -
Отпустили на полдня по такому поводу. Но я не буйный...
   Выходит, к ней  подсылают  какого-то  ненормального?  Но  неизвестный
говорил вполне разумно, более того, сумел за какую-то минуту  почти  что
заставить  Нику  поверить  в  свою  искренность.  Впрочем,  выбирать  не
приходилось.
   - Ладно. Давайте встретимся в городе.
   - Хорошо... Только, Виктория Николаевна, я плохо знаю  Столицу.  Даже
Центр. Такого она не ожидала. Если бы не слова о приказе и "учреждении",
где незнакомец узнал номер ее телефона, Ника готова была поверить, что с
нею действительно говорит кто-то, только что  вышедший  из  больницы.  А
может, так оно и есть?
   - Ну, Мавзолей вы знаете? - Ей внезапно стало весело.
   - Знаю. Во всяком случае, могу найти. Но там людей много.
   - Хорошо... - Ника вспомнила вечно полную народа  Главную  Площадь  и
поняла, что встречаться там и вправду неудобно. -  Александровский  сад.
Там есть искусственный грот, слева - скамейка...
   - Понял. В десять вас устроит? Виктория Николаевна взглянула на часы:
   - Да. Как я вас узнаю?
   - Я буду в форме, так что не ошибетесь. Впрочем,  я  вас  сам  узнаю.
Надеюсь, фотографии не очень врут. - Это комплимент?  -  Ника  почему-то
представляла себе этот разговор совсем по-другому: тонкие намеки,  затем
угрозы...
   - Конечно! - В трубке вновь послышался смех. - До  встречи,  Виктория
Николаевна...
   Ника долго сидела у стола,  держа  в  руке  замолчавшую  трубку.  Все
оказалось  просто:  позвонил  молодой  человек  с  приятными   манерами,
пригласил на свидание... Наверно, "малиновые" подумали и об этом:  зачем
раздражать того, кто нужен? В любом случае на встречу  надо  идти.  Ведь
этот человек видел Орфея, говорил с ним...
   В Александровском саду было людно, хорошая погода  словно  приглашала
погулять. Правда, в самом саду мало кто задерживался, все шли вперед,  к
Главной Площади, или обратно - к Манежу. Ника прошла мимо изуродованного
обелиска 300-летия династии Романовых и поспешила вперед,  к  небольшому
гроту, странным образом уцелевшему возле мрачной краснокирпичной  стены.
Две скамейки - обе пустые. На циферблате - без трех десять.
   - Виктория Николаевна?
   От неожиданности она вздрогнула. Человек подошел  незаметно.  Похоже,
они  оказались  в  этом   месте   одновременно,   но   неизвестный   был
наблюдательнее.
   - Значит, левая скамейка?
   Приметы совпадали: новенькая красивая  форма,  большие  темные  очки,
прикрывавшие  глаза.  Странно,  петлицы  оказались  не   малиновыми,   а
почему-то голубыми. Летчик?  Но  у  пилотов  цвет  был  немного  другим.
Незнакомец, похоже, молод, но очки не позволяли увидеть лицо.
   Они присели на скамейку, неизвестный достал папиросы, но тут же убрал
коробку - Можете курить. - Нике стало  интересно.  Зачем  очки?  Неужели
шпионы действительно обязаны носить дурацкие черные стеклышки? Или  этот
маскарад нужен для пущей многозначительности?
   Молодой человек  нерешительно  хлопнул  по  карману,  где,  очевидно,
лежало курево, и покачал готовой:
   - Нет, не буду. Постараюсь бросить. Вас мои очки смущают? Извините, у
меня с глазами не все в порядке.
   Он снял очки и попытался улыбнуться. Да, человек с голубыми петлицами
был молод, не старше двадцати пяти, но  лицо  его  выглядело  бледным  и
изможденным.  Ника  вспомнила:  этот  человек  болен.  Удивили  глаза  -
странные, словно неживые. И  все-таки  лицо  показалось  знакомым.  Ника
запоминала людей сразу, забывая очень нескоро. Она напрягла память -  ну
конечно! И голос она узнала его даже по телефону!
   - Простите... Вы - Сергей? Сергей Пустельга?
   Лицо дернулось словно от боли.  Пустые,  тусклые  глаза  взглянули  в
упор:
   - Мы... были знакомы?
   - Ну конечно! - Она даже не обратила внимание на "были". - Как же  вы
не помните? С вашей-то профессией!
   Последнюю фразу  Ника  произнесла  не  без  иронии.  Сергей  невесело
улыбнулся.
   - .Вот так подготовился к разговору, Виктория  Николаевна!  А  я  еще
думал, с чего лучше начать?.. Для профессии  своей  я  сейчас  не  очень
гожусь: болен. У меня то же самое, что у Юрия Петровича...
   И тут Нике все стало ясно. Сергей лежит в  той  же  больнице,  что  и
Орфей! Амнезия, потеря памяти - Пустельга не помнил ее...
   -  Я  не  помню  не  только  вас,  но  и  своих  родителей,  Виктория
Николаевна.  Впрочем,  вас  это  вряд  ли  заинтересует.  Я  обещал  вам
рассказать о Юрии Орловском...
   - Да, конечно... Вы его видели?
   - Видел. Он  на  четвертом  этаже  в  сорок  третьей  палате.  Палата
отдельная, два человека за дверью...
   Сердце отчаянно билось. Значит, правда, Орфей в Столице, почти рядом!
Он болен, его охраняют... "Два человека за  дверью"  -  тон,  каким  это
сказано, показался странным. Похоже, Сергей сочувствовал  -  или  хорошо
разыгрывал сочувствие.
   - Как он? Изменился... сильно?
   - Я не видел его раньше. Наверно, изменился. Впрочем - вот...
   Пустельга достал небольшую фотографию. Ника еле сдержалась, чтобы  не
выхватить ее из рук. Да, это он,  Орфей!  Похудевший,  изменившийся,  но
живой... Слава Богу, живой...
   - Снимали на балконе, - пояснил Сергей. - Позавчера. На  здоровье  он
не жалуется. Только память...
   - Юрий... Он... совсем  ничего  не  помнит?  -  Ника,  не  отрываясь,
разглядывала снимок. Да, лицо Орфея стало каким-то  другим.  У  него  не
было подобного взгляда: словно  сквозь  знакомые  глаза  смотрел  кто-то
чужой.
   - В общем,  как  и  я.  Почти  ничего.  Стерто  все,  что  связано  с
личностью.  Горация  помнит,  -  Пустельга  усмехнулся.  -  И,  кажется,
французский.
   Странно... Впрочем, Виктория Николаевна  читала  о  чем-то  подобном.
Исчезает личность... Того Орфея,  которого  она  знала,  уже  нет.  Есть
кто-то другой, запертый  в  одноместной  палате  на  четвертом  этаже  с
охраной у дверей. Этот другой помнит Горация, но не помнит ее...
   Ника сама поразилась спокойствию, с которым восприняла услышанное. Не
закричала, не задохнулась от боли. Наверно, потому, что уже поняла: этим
не помочь. Главное - Юрий жив, значит, его можно спасти! Для этого она и
пришла сюда...
   - Я - немного врач.  -  -  Ника  постаралась  справиться  с  собой  и
заговорила негромко, почти без эмоций. - Вы не могли бы  точнее  назвать
диагноз?
   Пустельга покачал головой:
   - К сожалению - нет. Думаю, вы сможете узнать об этом  сами.  Дело  в
том, Виктория Николаевна, что я, как вы уже догадались,  появился  здесь
не по собственному желанию. Еще неделю назад я не знал о Юрии  Петровиче
ровным счетом ничего. Меня вызвали - и дали задание...
   Он ничего не скрывал, и эта откровенность вызывала доверие.  Наверно,
в этом тоже был расчет:
   Искренность всегда ценится.
   - Я сотрудник госбезопасности. Со мной  говорил  руководитель  весьма
высокого ранга и велел передать вам следующее:  болезнь  Юрия  Петровича
очень  опасна.  Она  излечима,  но  требуется  ваша  помощь.   Если   вы
согласны...
   - Но что я смогу? - Об этом Ника думала уже не первый день.
   - Вы его хорошо знали. Возможно, для лечения требуется такой человек.
Впрочем, вы сможете спросить и об этом.  Кстати,  должен  извиниться  за
своих, так сказать, коллег. - Сергей  чуть  скривился.  -  Мы  попросили
посмотреть за вами, чтобы вы  не  исчезли  из  города,  а  они  устроили
фейерверк. Услужливый дурак, как известно, опаснее врага...
   Похоже, Пустельга говорил правду. Легче от этого не стало. Что  НКВД,
что госбезопасность - эти волки не щадят никого...
   - Скажите, Сергей... - Ника все еще не могла решиться. - Вы  думаете,
это... излечение возможно? Вы не врач, но вы же  контрразведчик,  должны
понимать?..
   Пустельга вновь рассмеялся - снова невесело:
   - Должен,  конечно!  Понимаю  так:  Юрий  Петрович  нужен  начальству
позарез здоровый и невредимый. Для этого они готовы пойти  на  все.  Тот
человек, который этим руководит, обычно не ошибается.
   - Ясно... - верилось не до конца, но выбора не было. - А вы,  Сергей?
Почему используют вас, больного? Для пущей убедительности?
   - Наверно. - Пустельга вновь надел черные очки и  отвернулся.  -  Мне
сказали... Мне обещали, что, если вернут память  Орловскому,  вылечат  и
меня. Иначе... В общем, мне осталось немного...
   Нике стало не по себе. Вот, значит, как умеют работать  эти  штукари!
Смертельно больному  обещали  жизнь,  если  он  поможет  вылечить  столь
нужного 'им врага народа. Она взглянула на Сергея: молодой человек сидел
по-прежнему отвернувшись, нелепые темные очки закрывали глаза...
   - Я... должен вам кое-что сказать, Виктория Николаевна.  -  Пустельга
помолчал, словно не решаясь начать. - Вы... вы  напрасно  не  ушли...  Я
специально не устанавливал за вами наблюдение, но вы чего-то ждали...
   Ника замерла: неужели Сергей знал о Флавии? Или догадывался?
   - Тот, кто послал меня сюда, не ошибается, я уже говорил... Сейчас  у
вас нет выбора. Если не поможете - Орловский проживет недолго.  Поможете
- он попадет к ним в руки и вряд ли уцелеет...
   Казалось, дохнуло морозом - Ника застыла, не  в  силах  вымолвить  ни
слова. Самое страшное, о чем она боялась и думать, оказалось правдой.
   - Не знаю,  что  сделают  с  вами,  вы  опасный  свидетель,  Виктория
Николаевна. Похоже, мы все  оказались  причастны  к  чему-то  страшному.
Узнав такое, живут обычно недолго. Меня им даже не  придется  убивать  -
дойду сам. Я много думал... У меня было много времени...
   - Что  вы  предлагаете,  Сергей?  -  Ей  показалось,  что  эти  слова
произносит кто-то другой, посторонний, кому не надо бояться.
   - Играть по их правилам. Пока. Но наступит момент - уверен в этом,  -
когда вы окажетесь не в их власти...
   - Как это? - Уйти из железного кольца казалось просто невозможным.
   - Не знаю! - Очки с глухим стуком упали на асфальт, но Сергей даже не
заметил этого. В тусклых глазах на миг что-то блеснуло. - Но это  будет!
Иначе с вами говорили  бы  иначе!  Вам  будут  много  обещать,  Виктория
Николаевна! Тот человек... он умеет уговаривать. Не  верьте  ни  единому
слову!  Ждите,  когда  наступит  момент,  -  и  действуйте!  Только   не
пропустите его! И тогда... Если что - то хоть отомстите. За всех нас...
   Пустельга поднял очки и резким движением сунул их в нагрудный карман.
Ника все еще не верила тому, что услышала. Может, и  это  игра,  попытка
завоевать доверие? Но зачем? А если правда -  разве  это  ей  по  силам?
Значит, они все погибнут - Орфей, она, этот молодой парень...
   - Вы справитесь. - Пустельга попытался улыбнуться. - Я уверен. Они не
всесильны.
   - Я постараюсь, Сергей. - Ника произнесла это  как  можно  спокойнее,
хотя в эту секунду ей больше всего хотелось вскочить  и  убежать  -  все
равно куда, лишь бы подальше от этого ужаса. - Значит, сегодня вечером?
   - Да, вечером... У меня к вам есть  просьба...  Виктория  Николаевна,
расскажите, как мы познакомились.
   Ника чуть было не спросила: "А зачем вам?" - но вовремя спохватилась.
Потерявший память, тяжело  больной  человек  просит  напомнить  короткий
эпизод его прошлой, подлинной жизни. В этом не откажешь и врагу...
   - Мы с вами впервые увиделись... - Ника на  мгновение  задумалась.  -
Да, конечно, это  было  в  конце  сентября  прошлого  года  на  премьере
"Кутаиса". Я вас запомнила... - Виктория Николаевна невольно улыбнулась,
- потому что вы пару раз взглянули на меня. Кажется, в тот день  у  меня
была не в порядке прическа...
   Ника поглядела на Сергея, но тот не отреагировал  на  шутку.  Молодой
человек слушал, не пропуская ни  единого  слова,  побелевшие  губы  были
плотно сжаты, глаза смотрели куда-то вдаль.
   - И еще потому, что вы были с  Мишей  Ахилло,  -  поспешила  добавить
Ника. - А познакомились мы с вами тоже в театре, но уже  в  Большом,  на
"Аиде". Миша вас тогда  представил  как  своего  начальника,  а  вы  еще
шутили, что заставляете его по утрам делать гимнастику...
   Пустельга кивнул, и Ника вдруг поняла, что  ему  больно  -  физически
больно.
   - Потом мы встретились еще раз - последний. Кажется, это было в самом
начале ноября. Вы шли но набережной, была очень плохая погода...
   Виктория Николаевна помолчала, затем все же договорила:
   - Я еще тогда удивилась. Это случилось почти в том же  месте,  где  я
когда-то встретила... одного моего друга. Странное совпадение...
   - У вас хорошая  память.  -  Пустельга  встал  и  машинально  одернул
гимнастерку. - Спасибо. Может, еще увидимся...
   Ника хотела ответить, но Сергей приложил руку  к  козырьку  и  быстро
зашагал в сторону больших ажурных  ворот,  ведущих  к  Главной  Площади.
Виктория Николаевна вспомнила их встречу  на  набережной.  Тогда  Сергей
тоже выглядел невеселым, но его глаза были другими - живыми, яркими. Что
они с ним сделали? Может, и в  этом  был  замысел  тех,  о  ком  говорил
Сергей? Ее хотели напугать - по-настоящему, до потери  воли.  Это  почти
удалось. Пустельга прав, шансов мало. Правда, он говорил, что в какой-то
момент... Что это могло значить? В какой-то момент она станет свободной,
неподвластной этим убийцам. Наверно, на что-то подобное надеялся Флавий,
даче не послал бы ее почти на верную гибель.  Все  они  -  и  Сергей,  и
Флавий, и даже старый священник, видевший Нику первый  раз  в  жизни,  -
почему-то уверены, что она справится. Ника грустно усмехнулась -  ей  бы
такая уверенность не помешала.
   В одном Пустельга прав: они не  всесильны,  иначе  ни  к  чему  такие
сложности. Значит, шанс все-таки есть. Пустельга  говорил  о  мести,  но
Ника не желала никому мстить. К чему? Это ничего не  изменит,  да  и  не
отомстишь всем, творившим зло. Ее  дело  проще  -  и  одновременно  куда
опаснее. Что ж, по крайней мере, что-то стало понятнее. Пока  игра  идет
по чужим правилам. Пусть, она подождет...
   Ника почему-то представляла,  что  за  нею  приедет  огромная  черная
машина, такая, как у Флавия, но обязательно с зашторенными окошками. Там
будут трое, или даже четверо, верзил в плохо сшитых штатских костюмах  с
револьверами под  мышкой,  ее  грубо  возьмут  за  руку,  возможно  даже
толкнут... Потом -  кабинет  с  обязательным  портретом  усатого  Вождя,
лампа, направленная в глаза...
   Все вышло  иначе.  Машина  действительно  оказалась  большой,  но  не
черной, а белой, без всяких шторок. В ней были двое - молчаливый шофер и
симпатичный молодой человек, безупречно  одетый  и  столь  же  вежливый.
Никто не проверял документы. Нику  пригласили  занять  место  на  заднем
сиденье, и сопровождающий легко тронул шофера за плечо.
   Ехали, как она и  ожидала,  к  Центру,  прямо  к  Большому  Дому.  Но
случилось неожиданное: авто затормозило  возле  Исторического  музея,  у
одного  из  запасных  выходов.  Виктория  Николаевна  удивилась  но  без
возражений прошла в предупредительно открытую дверь. Тут же вспомнилось:
здесь работал Орфей. Интересно, бывал ли он в этом подъезде? Она ожидала
увидеть пыльную лестницу, ведущую  вверх,  но  вместо  этого  за  дверью
оказался пост охраны трое крепких молодых людей  в  форме  с  лазоревыми
петлицами - такими же, как у Пустельги. Ника  уже  знала:  это  люди  из
госбезопасности. Похоже, наркомат Ежова действительно не имел  отношения
к ее делу.
   Молодой человек лишь кивнул, не став показывать  никаких  документов,
но этого оказалось вполне  достаточно.  "Лазоревые"  стали  по  струнке,
пропуская прибывших. Прямо за порогом действительно  была  лестница,  но
вела она не вверх, а вниз. Не  успев  удивиться,  Ника  шагнула  вперед,
услыхав за спиною предупредительное: "Осторожнее, эскалатора, И  тут  же
ступеньки двинулись  бесшумная  лента  заскользила  куда-то  под  землю.
Виктория  Николаевна  схватилась  рукой  за  поручень,  оглянулась  и  с
удивлением поняла, что находится в метро.
   Все было как и  положено:  два  эскалатора,  мягкий  свет  фонарей  и
глубокая наклонная шахта. Правда, из эскалаторов  работал  лишь  один  -
тот,  по   которому   они   спускались.   Похоже,   техника   включалась
индивидуально - для каждого пассажира отдельно.
   Внизу блеснул свет - приближалась платформа.  Ника  поискала  глазами
название станции и с удивлением прочла: "Исторический музей". Странно, о
такой станции, да еще в центре города, ей слыхать не приходилось. Может,
новая, только что открытая линия? Нет, не может быть, здесь бы толпилось
полно народу! Между тем  платформа  была  пуста,  лишь  двое  аккуратных
парней  все  с  теми  же  лазоревыми   петлицами   прохаживались   возле
эскалатора.
   Сойдя  с  последней   ступеньки,   Виктория   Николаевна   растерянно
оглянулась, но сопровождающий уже был  рядом.  Вежливо  улыбнувшись,  он
кивнул в сторону одной из платформ. Итак, предстояло ждать поезда.  Ника
взглянула на табло, где обычно  высвечивалось  время,  но  вместо  этого
увидела большую цифру "14". Спрашивать она  не  решилась,  достаточно  и
того, что они находились на никому в Столице  неведомой  станции  метро,
собираясь куда-то ехать. Очевидно, не в сторону центра: Главная Крепость
- рядом, туда вполне можно дойти пешком.
   Поезд появился минуты через три. И вновь Ника удивилась: он был похож
на обычный,  но  имел  всего  два  вагона.  Двери  бесшумно  раскрылись,
сопровождающий  кивнул,  и  Виктория  Николаевна  поспешила  войти.  Она
оглянулась, пытаясь  найти  привычные  сиденья,  но  внутри  вагона  все
выглядело необычно:
   Вместо сидений стояли несколько мягких кресел  и  небольшие  столики.
Ника присела, двери негромко хлопнули,  поезд  тронулся.  Сопровождающий
вновь улыбнулся и, не говоря ни слова, указал  на  лежавшие  на  столике
свежие газеты. И  вновь  Виктория  Николаевна  поразилась:  часть  газет
оказались иностранными  -  на  немецком,  английском  и  даже  китайском
языках. Интересно, для кого предназначался этот поезд? В  большевистской
Столице отнюдь не поощрялось чтение "Таймс" или  "Фолькишер  беобахтер".
Ника взяла свежий номер  "Фигаро"  и  стала  с  интересом  просматривать
заголовки.  За  этим  занятием  прошло  несколько  минут,  и   тут   она
сообразила, что поезд идет без  остановок.  Может,  на  этой  линии  нет
промежуточных   станций?   Она   подождала   пару   минут   и   заметила
промелькнувшие за окнами огни платформы. Нет, станции были, но поезд  не
собирался останавливаться. Похоже, секретное метро ходило по заказу.
   Ника успела проглядеть несколько заметок о последних  смотрах  мод  в
Париже,  когда  поезд  слегка  качнуло  и  вагон  остановился.  Виктория
Николаевна встала, с сожалением  положив  "Фигаро"  обратно  на  столик.
Сопровождающий, ничего не сказав, поднял газету  и,  чуть  поклонившись,
вручил ее Нике. Отказаться она не решилась.
   Платформа была совершенно такой же, как и первая, - пустой,  с  двумя
крепкими парнями в "лазоревой" форме на перроне. Эскалатор стоял, но как
только Виктория Николаевна  и  вежливый  молодой  человек  приблизились,
черная лента бесшумно заскользила вверх. Ника быстро оглянулась, надеясь
заметить название станции, но так и не сумела. Либо она смотрела не в ту
сторону, либо эта станция, в  отличие  от  "Исторического  музея",  была
безымянной.
   Эскалатор  доставил  Викторию  Николаевну  в  небольшое  помещение  с
обязательной охраной; на этот