тое...  Старое
заклинание, его использовали в диктантах для начинающих. Ваня Лукин  еще
шутил по этому поводу...
   Туман исчез. Юрий стоял, ухватившись рукой за стол,  пытаясь  поймать
открытым ртом куда-то пропавший воздух. Наконец он сделал  первый  вдох.
Порядок! Он жив! А Волков?
   Красное  лицо  упыря  сделалось   белым.   Лжесапер   прислонился   к
бревенчатой стене, белки  глаз  налились  кровью,  на  бесцветных  губах
пузырилась пена.
   - Не выйдет... Орловский...
   Правая рука вновь стала приподниматься, и  Юрий  прочитал  заклинание
второй раз. Голова Волкова ударилась о стену.
   - Погоди... не надо... Чего ты хочешь? Чего  он  хотел?  Многого,  но
сейчас его интересовало одно.
   - Как помочь дхарам?
   - Будь ты... проклят... - Волков медленно распрямился. -  У  тебя  же
"мэви-идхэ", идиот! Ты же можешь сжечь весь Союз!
   Да, Андрей говорил и об этом. Наверно, краснолицый не отказался бы от
такой возможности - еще б и порадовался!
   - Прочитай заклинание наоборот...
   О чем он? Ах да, заклинание  против  нечисти,  прочитанное  наоборот,
теряет силу. Но Юрий не спешил.
   - Как мне уйти? Где меня не найдут?
   - Никак, - глаза зло блеснули. - Он найдет тебя даже  на  том  свете.
Поступи как чуги: прочитай "Спрячь Душу" - "мэви йанхи-вагрэ".  Попадешь
к чертям в котел, но Агасфер тебя не достанет...
   "Спрячь Душу"... Его читали дхары, когда попадали в плен, - он помнил
об этом. Заклинание, вместе с другими, было записано  на  спрятанном  за
голенищем листке...
   - Ладно... - Юрий вспомнил  нужные  слова  и  прочел  их  в  обратном
порядке.  Лицо  Волкова  медленно  наливалось  краской.  Он   с   трудом
выпрямился, повел шеей:
   - Ты зря сделал это, Орловский. Когда Агасфер найдет тебя, я  попрошу
отдать твою шкуру моим ребятам. И ты пожалеешь, что не умер раньше...
   Тяжелая, налитая кровью кисть внезапно дернулась. Раскаленный  воздух
обжег глаза, Юрий закричал от боли, закрывая лицо руками. Когда  наконец
он вновь смог видеть, краснолицего уже не было, лишь  у  стены,  где  он
стоял, расплывались легкие клочья серого тумана...
   Орловский присел на койку, медленно приходя  в  себя.  Кто  он,  этот
упырь? В нечисть Юрий не верил, как не верил в призраки, предсказания  и
домовых. Да; заклинания действовали. Жаль, невозможно  начать  серьезное
исследование... Но в любом случае, главное он понял. Мерзавцы,  которыми
руководит краснолицый, враждовали с мерзавцами в Большом Доме,  которыми
ведает Иванов. Советы Волкова он запомнил, хотя по-прежнему сомневался в
действенности "мэви-идхэ". Припечатать нелюдя к стене - одно, а "Горячий
Ветер" - совсем другое...
   - Юрий! Юрий! Ты слышишь? Почему не отвечаешь?
   Слова донеслись откуда-то издалека, еле слышно. Орловский  вскочил  и
тут же  вспомнил:  "голос  племени"!  Крапивин  обещал,  что  попытается
связаться с ним, используя древнее искусство.
   - Андрей! Я слышу! Говори! - Он произнес это вслух, а затем еще раз -
про себя.
   - Юрий! Мы не договорились, я ухожу. Они поднимают самолеты! Прощай!
   - Андрей! Анх!.. -  ответа  не  было.  Орловский  бросился  к  двери,
распахнул ее и выбежал наружу. Этого он боялся! Иванов настоял на  своем
- и дхары обречены! Орфей не остановил резню...
   Вокруг царила  суета.  Слышались  резкие  команды,  мелькали  шинели,
где-то ревели моторы, и вот над штабным домиком взвилась  ввысь  красная
ракета.
   - Товарищ майор! Тревога! Скорее! Кто-то потянул его за рукав.  Юрий,
ничего не соображая, побежал вслед за командирами, поправлявшими на ходу
незастегнутые шинели. Его впихнули в  траншею,  в  ноздри  ударил  запах
сырой потревоженной земли и свежей хвои. Юрий помотал  головой,  пытаясь
осознать происходящее, а затем повернулся к ближайшей бойнице.
   Да, началось... Вновь взлетела ракета, на этот раз почему-то зеленая,
прозвучали неразборчивые слова команды, и бойцы ощетинились винтовками с
примкнутыми штыками. Новая ракета -  и  где-то  вблизи  загремел  первый
залп...
   Похоже, это  была  пристрелка.  Снаряды  задели  лишь  опушку,  снеся
несколько елей и подняв  в  воздух  черные  фонтаны  земли.  Один  взрыв
пришелся  по  минному  полю,  и   оно   вспыхнуло   желтыми   невысокими
фонтанчиками сдетонировали мины. Снова  грохот  -  теперь  снаряды  ушли
далеко, в гущу леса...
   Третий  залп,  четвертый...  Над  деревьями  росли  уродливые  грибы,
медленно расплывающиеся на ветру. Где-то уже горело - очевидно, били  не
только фугасами,  но  и  зажигательными.  Юрий  закусил  до  боли  губу,
чувствуя страшную слабость. Все кончено... Прощай, Анх, я ничего не смог
сделать для тебя и для твоих ребят...
   Новые залпы... И вот сквозь уже привычный гул прорезался  мощный  бас
невиданной силы. Земля задрожала, солдаты радостно  закричали,  указывая
куда-то назад. Орловский понял - это заговорили "двести третьи"...
   Над  зелеными  кронами  стлался  дым.  Где-то  там  кричали  женщины,
забиваясь в глубокие щели, лейтенант запаса Крапивин посылал на  позиции
мальчиков с дробовиками и берданками, умеющих срубить  дерево  движением
руки, но бессильных против  чудовищного  "бога  войны".  Пушки  гремели,
земля, казалось, стонала - и тут  откуда-то  издалека  донеслось  низкое
гудение...
   ТБ-3 летели ровно, как будто на парад. Тройка, еще две,  затем  снова
тройка... Шли спокойно, неторопливо, без всякого  прикрытия,  зная,  что
никто  из  обреченного  леса  не  сможет  помешать  серебристым  машинам
выполнить  приказ.  Они  летели  убивать  -  уверенно,  профессионально,
безжалостно...
   Юрий не успел в двадцатом... Он не попал в Таврию, где навеки остался
брат. И вот теперь, неожиданно, он  все-таки  оказался  на  своей  войне
бессильный, с жалким револьвером, годным лишь на то, чтобы пустить  пулю
в лоб. Если б он мог, он сжег бы этих убийц!  Сжег  их  всех,  привыкших
расправляться с безоружными...
   В памяти промелькнула побледневшая  личина  Волкова.  "Ты  же  можешь
сжечь весь Союз!" Теперь это казалось смешным. Старые заклятия,  забытые
слова против стальной несокрушимой мощи!
   А если все же? Ведь иного шанса не будет! Господь отступился от своих
грешных сыновей. Пусть же демоны дхаров помогут им...
   Спрятанную бумагу можно было не  доставать  -  он  помнил  заклинание
наизусть. "Свод Надежды" - он мог  помочь,  будь  заклинания  не  просто
старой легендой. Орловский вспомнил рукопись учителя.  Надо  представить
себе свод... Нет, не так, сначала - "мэви-идхэ"...
   Знакомые восемь слов... "Горг!" Теперь - свод, большой,  охватывающий
весь лес, поднимающийся  высоко  над  ним,  надежно  запирающий  убежище
дхаров со всех сторон... Увы, дхарские чародеи-дхармэ ничего не знали  о
современной  авиации...  И  наконец  -  само  заклинание...  Что  там?..
"Мвэри..."  Он  проговорил  нужные  слова  громко,  благо  за  разрывами
снарядов никто не мог услышать. Что ж, теперь  он  действительно  сделал
все возможное. Осталось лишь молить Того, Кто забыл о погибающих...
   Вспышку он заметил сразу, но вначале не сообразил, что  произошло.  И
только когда  рядом  появилась  еще  одна,  затем  третья,  пятая,  Юрий
наконец-то понял. Снаряды разрывались в воздухе! Они  сгорали  там,  где
была граница свода...
   Орловский затаил  дыхание.  Неужели?  Это  могло  быть  случайностью:
дефект взрывателя, неверный прицел... Нет,  снаряды  продолжали  рваться
далеко от леса, это уже заметили другие, слышались  удивленные  крики...
Действует? А самолеты? Где они?
   ТБ-3 были уже почти рядом. Первая тройка разворачивалась,  заходя  на
боевой вираж. Они не боялись: еще минута, еще несколько секунд... И  тут
с крайней машиной, что  была  ближе  всего  к  лесу,  что-то  случилось.
Точнее, ее просто не стало,  она  исчезла,  расплывшись  большим  желтым
пятном от взорвавшихся в  воздухе  авиабомб...  Есть!  Свод  Надежды  не
пускал серебристых убийц.  Вторая  машина  исчезла  почти  одновременно,
затем третья - три безобразных желтых пятна над лесом...
   В траншеях стоял крик - отчаянный, удивленный. Они не ожидали,  никто
не ожидал. И сам Юрий не верил - не верил до конца  даже  сейчас,  когда
беззащитный лес оделся в прозрачную несокрушимую броню. То, что  не  мог
Великий Фроат, чем не владели Гхел Храбрый  и  Ранхай  Последний,  стало
оружием в руках ЗК Юрия Орловского...
   Вторая тройка попыталась уклониться в  сторону,  но  не  сумела:  две
машины сгинули в один миг, третья взмыла  вверх,  но,  очевидно,  задела
свод: желтое пятно расплылось высоко вверху. Остальные машины, повинуясь
команде, стали расходиться в разные стороны. Опытные пилоты  уже  что-то
поняли, хотя узнать правду им едва ли удастся. О  чем  они  подумали:  о
зенитках? о крупнокалиберных пулеметах?
   Новая попытка: ТБ-3 перестраивались на ходу.  Профессионалы,  они  не
терялись, порядок был вновь словно  на  параде,  место  погибших  заняли
новые машины; и вскоре бомбардировщики уже  заходили  с  противоположной
стороны...
   Вспышка, еще одна, еще... Только когда сгорела восьмая машина, кто-то
~ в воздухе или на земле - понял, что легкой победы не будет.  Улетевшие
повернули назад, далеко обойдя несущий смерть лес. Их строй был  так  же
ровен - они не сдались, они готовы вернуться...
   Юрий перевел дыхание. Получилось! Он смог! Боги дхаров защитили  свой
народ! Нет, боги тут  ни  при  чем,  но  это  совершенно  не  важно.  Он
остановил бойню... Он отомстил за всех: за отца, за брата,  за  учителя,
за друзей! Они не сунутся: Свод можно снять, лишь зная "мэви-идхэ". Анх,
кна-гэгхэн дхарский, конечно, уже все понял. Теперь лес стал крепостью -
и Усатому вместе со всеми его упырями не взять ее!
   Рука скользнула к голенищу.  Если  краснолицый  прав,  скоро  кое-кто
пожалеет, что ЗК Орловского заставили разбирать рукопись замученного ими
старого дхара. "Горячий Ветер"... Достаточно представить,  как  огненное
облако идет на Столицу... Не уйти  никому  -  разве  что  Усатый  успеет
спрятаться в подземный бункер. Но и против этого есть средства:
   Землю можно вмять, расплющив укрытие  в  лепешку...  И  тут  до  Юрия
дошло: Столица! Сотни тысяч ничего  не  подозревающих  и  ни  в  чем  не
виноватых - и несколько сот тех, кого действительно надо покарать. Огонь
не разбирает так, кажется, сказал Крапивин? Анх боялся, что не удержится
сам или не удержит других. Так  что  -  война?  Орфей  уже  не  усмиряет
озверелых, он несет смерть, он карает...
   Юрий вытер пот со лба:  безумие...  Безумие,  накатившее  внезапно...
Господи, как он мог подумать о таком! Даже здесь,  остановив  бойню,  он
пролил кровь... Те, кто был в  самолетах,  превратились  в  желтый  дым.
Сколько их погибло - тридцать? больше? Наверно,  погиб  командир,  погиб
флаг-штурман капитан Четвертаков, просивший не отзываться  о  его  части
плохо... Их уже не вернуть, так и не ставших убийцами. Может,  они  даже
не  знали,  на  кого  должны  были  упасть  бомбы...  Хватит!  Он,  Юрий
Орловский, сделал и так слишком много. Он не дал сжечь загнанных  в  лес
беглецов - но сжег других людей... Он прав, но о большем думать  нельзя.
Он не мститель, из него не получился герой, сокрушающий врага, не  глядя
на кровь под сапогами. Он Орфей... Хотя нет, какой он, к  черту,  Орфей!
Просто  неудачник,  которому  ничего  не  давалось  легко,  которому   и
повезло-то в  жизни  единственный  раз,  когда  на  именинах  у  бывшего
военного врача он встретил ту, носившую имя Победы...
   Вокруг был хаос, куда-то бежали солдаты,  надрывали  глотки  ошалелые
командиры, а Юрий, швырнув на землю ненужный  револьвер,  не  спеша  шел
вдоль опустевшей траншеи, не думая ни о чем: ни о спасенном лесе,  ни  о
сбитых с толку врагах. Радости не было - была страшная усталость, словно
он сбросил неподъемный груз,  но  онемелые  плечи  почему-то  так  и  не
ощутили облегчения. Вспомнилось лицо святого на фамильной иконе: Георгий
не гордился победой, и вовсе не из-за смирения, просто уже не было сил -
ни на  что...  Почему  тогда  загорелась  свеча?  А  может,  ни  к  чему
доискиваться особого смысла, может, свечи загорелись,  просто  чтобы  он
запомнил это? Маленький огонек, отражающийся  в  потемневшем  серебряном
окладе...
   - Товарищ майор! Сюда нельзя!
   Их было двое - молодые, порядком испуганные бойцы, державшие винтовки
как-то неумело,  наперекосяк.  Похоже,  Юрий  забрел  куда-то  не  туда.
Конечно, сейчас всюду паника! Хорошо бы успеть уйти подальше...
   - - Мне надо пройти,  товарищи!  -  Он  достал  бордовую  книжечку  и
показал караульным. Те растерянно переглянулись:
   - Не положено, товарищ майор! Мы лучше лейтенанта покличем!
   Лейтенант оказался таким же молодым, растерянным, вдобавок смертельно
побледневшим при виде удостоверения.
   - Вы... товарищи бойцы! Вы что, не видите, кто перед вами!
   - Не надо, лейтенант! - Орловский шагнул вперед,  дабы  охладить  пыл
одуревшего взводного, и оказался как раз  между  бойцами.  Секунда  -  и
крепкие руки сжали запястья.
   - Маску! Живо!
   Голос ^лейтенанта" был теперь совсем другим - жестким и  решительным.
Юрий успел оценить весь этот  маскарад,  лишь  когда  один  из  "бойцов"
достал что-то из-за спины. Обожгло горло, в мозг словно вонзились тысячи
острых иголок, и он провалился в бездонную гулкую тьму...
   Единственное, что он ощущал, - это время. Оно тянулось бесконечно,  и
Юрию показалось, что черное безмолвие длится годы, целые десятилетия. Не
было ни страха, ни надежды ~ лишь молчаливая покорность этой всевластной
вечной ночи...
   - Сейчас, еще минуту!
   Голос возник внезапно, и почти сразу же резанул по векам свет. Что-то
острое укололо в предплечье.
   - Пришел в себя. Вот - глаза...
   - Хорошо! - Второй голос был знаком, но  сознание  еще  не  работало.
Оставьте нас...
   Тьма уходила, сменившись болью. Ныло все тело,  ломило  правую  руку.
Свет, бьющий в глаза, казался невыносимо ярким.
   - Юрий Петрович, вы меня слышите?
   - Свет... уберите, -  губы  с  трудом  шевельнулись,  но  память  уже
возвращалась. Орловский понимал, что лежит  на  чем-то  жестком,  вокруг
сырой, затхлый воздух подземелья, где-то рядом горит  сильная  лампа,  а
скорее всего - фонарь. Голос был, конечно, знаком, хотя Юрий слыхал  его
всего один раз...
   Невидимая рука отвернула фонарь. Орловский с трудом разлепил веки - и
сморщился от яркого света. Да, это  фонарь,  большой,  каким  пользуются
патрульные... Орловский лежал на низких нарах, вокруг был сырой камень -
и ни одного окна.
   Рядом с ним на металлическом табурете сидел человек в широком  плаще,
капюшон  закрывал  лицо;  вдобавок  фонарь  был  установлен   так,   что
неизвестный остался в густой тени.  Впрочем,  голос  выдавал  того,  кто
когда-то называл себя Агасфером, а теперь предпочитал  скромную  фамилию
Иванов.
   - Ну что, пришли в себя?
   - Вполне! - Юрий сдержал стон и попытался встать. Ноги не держали,  и
он поспешил присесть обратно на нары. Пальцы скользнули по предплечью  -
и ощутили вспухшие следы уколов. С ним что-то  делали,  кололи  какую-то
гадость... Ладонь прикоснулась  к  лицу,  пальцы  нащупали  многодневную
щетину. Сколько он был без сознания? Неделю? Больше?
   - У нас мало времени, Юрий Петрович,  -  голос,  доносившийся  из-под
капюшона, был ровен и даже радушен. ~ Сами виноваты: вместо  того  чтобы
решить все на месте, вы невероятно усложнили вопрос. Итак, короче, -  вы
сейчас же называете заклинание. Врач уверяет, что с памятью  у  вас  все
должно быть в порядке, а я верю нашей советской медицине. Итак?
   Орловский молчал - так правильнее всего. Отрицать, спорить  -  зачем?
Этот, в капюшоне, похоже, уже все понял, его не переспоришь.
   - Ладно, молчите пока. Вы еще не поняли, что запираться не  имеет  ни
малейшего смысла. Товарищ Волков подробно  обрисовал  ситуацию,  но  вы,
похоже, ему не поверили...
   На миг мелькнуло удивление. Значит, краснолицый все-таки  с  ними,  и
его визит  -  просто  очередная  игра?  Или  упыря  тоже  сунули  в  это
подземелье и; накачали уколами?
   - Буду краток. У нас есть средства заставить вас  говорить  -  живого
или в каком-либо другом виде. Я бы предпочел, чтобы вы остались в живых.
Дабы вы, Юрий Петрович, не думали,  что  с  вами  блефуют,  объясню  вам
ситуацию. "Мэви-идхэ" могли знать два человека - вы и  Андрей  Крапивин.
Тот, кто прочитал его, действовал извне. Вывод?
   Орловский решил не отвечать. Пусть говорит, у него будет  время  хоть
немного собраться с силами.
   - Правда, есть еще две возможности. Первая -  наш  общий  знакомый  с
саперными петлицами. Но он, увы, не может произнести "мэви-идхэ". Почему
разъяснять долго, но вы уж  поверьте  на  слово.  Для  него  это  похуже
смерти. Смерти он как раз боится значительно  меньше...  И  последнее  -
лейтенант  запаса  Крапивин,  он  же  кна-гэгхэн  Анх,   послал   своего
разведчика, чтобы тот прочитал заклинание,  находясь  на  линии  окопов.
Возможность слабая, но все же... И снова - увы. Вас не удивляло, что  ни
Фроат. ни его сыновья не использовали это? Почему -  опять-таки  вопрос.
Итак, Великое Заклинание мог прочитать лишь человек, и  этот  человек  -
вы...
   Выходит,  он,  Юрий  Орловский,  был  единственным,  кто  мог  помочь
осажденным? Даже Анх, знай он "Заклинание-Ключ",  не  смог  бы  защитить
обреченный лес. Интересно все же, чем дхары прогневили Высокое Небо?
   - Молчите, Юрий Петрович? Мои  условия:  вы  называете  "Ключ",  а  я
выполняю свое обещание: вам уменьшают срок и возвращают в камеру, где вы
сможете дописать книгу о дхарском эпосе. Между прочим, скоро амнистия по
поводу  Двадцатилетия  Октября.   Все   может   быть,   Юрий   Петрович.
Естественно, мы не тронем ту, которую вы называете Никой...
   Из складок плаща на миг появилась фотография:
   Ника  была  снята  на  фоне  чего-то  южного  -  беседка,   пальмы...
Разглядеть он не успел: снимок исчез.
   - Ну что, не убедил?
   - Интересно, за кого вы меня принимаете? - Юрий попытался улыбнуться,
но лишь скривился:
   Губа, похоже, разбита.
   - Вас? За умного человека. За очень  умного  человека.  Вы  прекрасно
понимаете, что все имеет свою цену. И ждете, пока я эту цену увеличу.
   -  Денег  подкинете?  -  Кажется,  голос  наконец-то   стал   звучать
нормально.
   - Денег? - Из-под капюшона донесся смех. - Нет, не подкину. Но  цену,
так и быть, предложу более высокую. Лучше бы вы согласились сейчас, Юрий
Петрович. Может, все  же  не  будем  тянуть?  Ведь  все  равно  придется
договариваться.
   Что у них там еще? Пообещают новый приговор?
   - Ну как хотите. Итак, о новой цене. Но для начала - взгляните!
   Странная короткопалая рука извлекла из-под  плаща  что-то  небольшое,
прямоугольное. Книга? Да, кажется, книга...
   - Я вам придвину свет. Разглядывайте, не спешите...
   Орловский осторожно взял в руки картонный переплет. Чем это они хотят
его удивить? Фамилия автора была незнакома. Париж, 1937 - свежая...  Ну,
что пишут эмигранты?..
   Он небрежно раскрыл  томик  где-то  посередине,  глаза  пробежали  по
строчкам и тут пальцы дрогнули.  Все  еще  не  веря,  он  открыл  первую
страницу. Да, так и есть... Все-таки книга вышла! Его книга! А  ведь  он
даже не верил, что когда-нибудь подержит ее в руках.
   - Смотрите, смотрите, - подбодрил тот, кто называл себя Ивановым. - Я
лично читал - не отрывался...
   Фамилия  была  другой.  Как  они  и  договаривались,  другим  было  и
название. На титульном листе большими красными  буквами  было  выведено:
"Обретенный ад" и  чуть  ниже:  "СССР  в  тридцатые..."  Чужое  название
показалось  безвкусным  и  претенциозным.  Наверно,   там,   в   Париже,
постарались  издать  поэффектнее,  дабы  привлечь   внимание.   И   зря:
получилось слишком вызывающе. Он ведь писал не агитку. Правильнее  всего
работу назвать: "Внутренняя политика СССР в первой половине 30-х годов".
Конечно, такое наукообразие могло вызвать  усмешку  -  если  в  подобной
книге могло быт