связка, что
один ключ - найдут.
   - У вас такая же палата, как у меня?
   Орловский кивнул.
   - Тогда я вам покажу, где  его  надо  спрятать.  "Они",  конечно,  не
дураки, но и не семи пядей во лбу. Пойдемте, покажу...
   - Душу думаете спасти? - Сорок Третий запахнул халат и бросил  взгляд
на темные кроны деревьев. - Не поздно ли, гражданин майор?
   - Даже если поздно, - Пустельга затоптал окурок и решительно  бросил:
Пошли!
   Сергея вызвали следующим  вечером.  Вновь  большая  темная  машина  с
занавешенными окнами, пустой подземный гараж... И комната была  той  же,
даже стулья стояли точь в точь, как несколько дней назад.
   - Присаживайтесь... - Иванов, как и прежде, был в широком плаще, и  у
Пустельги вновь мелькнула нелепая догадка, что  под  глубоко  надвинутым
капюшоном нет ничего  -  лишь  черная  пустота.  -  Разрешите  доложить,
товарищ Иванов?
   Сергей был готов к разговору. Следовало говорить спокойно и только  о
деле, не отвлекаясь и не  волнуясь:  товарищ  Иванов  не  должен  ничего
заметить. В конце концов, он, майор Павленко, выполнил задание.
   - Прошу вас... Итак, ваше мнение?
   - У заключенного Орловского - полная амнезия. Он забыл все, связанное
с ним лично. Остались знания некоторых языков, фактов, но ни  дхарского,
ни чего-либо  связанного  с  дхарами,  он  не  помнит.  В  том  числе  и
заклинаний.
   - Так...
   Наступило молчание. В  темноте  силуэт  Иванова  начал  расплываться,
гаснуть, и Сергея внезапно охватил страх. Кто этот человек? Почему он не
решается открыть лицо? Если он  прячется  в  темноте,  значит  Пустельга
видел его раньше, иначе к чему маскарад? А если дело действительно столь
секретно, то что сделают с ним, увидевшим и узнавшим?
   - Не волнуйтесь...
   - Тихий голос заставил вздрогнуть. Иванов почувствовал! Да, от такого
не спрячешься...
   - Все еще не верите мне, Сергей Павлович? Вас смущает этот антураж?
   - Нет, - выдавил из себя Пустельга. - То есть... не совсем...
   - Представьте себе,  что  я  действую  так  по  приказу,  о  причинах
которого и сам не особо извещен. Примите это как рабочую  гипотезу...  Я
не обманывал вас и не обманываю теперь. Насколько я понял, вы уже успели
узнать о болезни Воронина?
   - Да... - лгать не имело смысла.
   - Кстати, мы не подслушивали.  Просто  Виталий  Дмитриевич  не  умеет
хранить тайны... Что он сказал о вас лично?
   - Что у меня болезнь протекает в легкой форме. И что есть  легенда...
- О потерянной душе? - в голосе Иванова мелькнула ирония. - Глас народа,
как известно, - глас Божий... К сожалению, вынужден кое-что добавить: не
о душе, тут я не специалист, а  про  вас  лично.  Легкая  форма  болезни
Воронина заканчивается тем же, что и тяжелая. И примерно в те же сроки.
   Вновь вернулся страх, а вместе со страхом - холод. Вот и  все...  Его
даже не поставят к стенке. Зачем? Стоит лишь немного подождать -  месяц,
полгода, много - год...
   - А теперь слушайте внимательно, - голос стал  внезапно  совсем  иным
низким,  повелительным,  властным.  -  Слушайте,   внимательно,   Сергей
Павлович, ибо от этого зависит ваша жизнь...
   Пустельга замер. Мысли исчезли,  остались  лишь  тревога  и  надежда,
хотя, казалось бы, надеяться не на что...
   - То, что сейчас называют болезнью Воронина, не  лечится  современной
наукой. Но раньше ее лечили.  Это  были  редкие  случаи,  может  один  в
столетие, - но были. Подробности вам не нужны, достаточно знать, что это
в принципе возможно...
   Пустельга вслушивался в каждое слово. Неужели, правда? Или его  хотят
поманить надеждой - и бросить умирать?  Но  зачем  Иванову  лгать,  ведь
Сергей и так полностью в его власти!
   - Да, это возможно, но для излечения требуется  очень  многое...  Вам
следует запомнить: вас спасут в том случае, если смогут вылечить  вашего
нового знакомого - гражданина Орловского. Вы поняли? Спасут его - спасут
и вас!
   - Понял... - в голове все смешалось, секунды текли, а Сергей никак не
мог опомниться:
   - Но... Товарищ Иванов, заключенный Орловский не болен...
   - Он болен, Сергей Павлович. И ваши случаи очень сходны -  может,  вы
уже успели заметить. Поэтому я предлагаю следующее: вы поможете  вернуть
память Юрию Орловскому.  Я  помогу  вам  выздороветь.  Но  помните:  все
приказы должны выполняться быстро, точно и без рассуждений. Если это вас
устраивает...
   Устраивает ли это его? Ему предлагали жизнь,  какие  еще  могли  быть
сомнения! Но  Сергей  вспомнил  странные  слова  несчастного  человечка,
отзывающегося на "номер Тридцать Первый". "Это не вы потеряли души,  это
я продал свою..." А что предлагают сейчас ему, Сергею Пустельге? Но ведь
выбора нет! В крайнем случае Иванов найдет себе другого!
   - Я согласен! - майор вздохнул и повторил:
   - Я согласен, товарищ Иванов. Что мне нужно делать?
   - Для начала, успокоиться, - голос вновь  стал  прежним  -  мягким  и
добродушным. -  Вернетесь  в  больницу,  за  вами  будут  присматривать,
подлечитесь... А заодно начнете работу... Кстати,  может,  нам  придется
побеседовать с вашим лечащим врачом.
   - С Любовью Леонтьевной? - Пустельга вспомнил все слышанное  об  этой
девушке. Значит, зэк не ошибся! Но в чем провинилась длинноносая?
   - Именно с ней. На редкость смелая девица!  Смелая  -  но  совершенно
неопытная. Вы еще не сталкивались с тускульской разведкой?
   - Нет! - странное название ни о чем не говорило. - Может, раньше...
   - Раньше агентов Богораза у нас не было. Неплохо работают! Надо будет
спросить, кто ее устроил в эту больницу. И не только это...
   Сердце сжалось. Неужели девушку схватят, бросят в подвал, а он,  тот,
кого она пыталась лечить, будет ассистировать при допросе! Но  если  она
шпионка... Все равно - пусть уходит, скроется где-нибудь далеко... Сорок
Третий должен успеть! Он ведь умный, этот зэк, помнящий оды Горация...
   - Но это к слову...  Главное  ваше  задание  будет  иным,  хотя  тоже
связанным с некой дамой. Завтра вам предоставят все  материалы,  которые
удалось собрать по поводу одной  особы.  Задача  -  завербовать,  причем
надежно, чтобы не было никаких сюрпризов. Эта  дама  должна  помочь  нам
вернуть память гражданину Орловскому.
   - Она - врач?
   - Да, она училась в медицинском,  но  интересна  вовсе  не  этим.  Не
спешите, Сергей Павлович, все узнаете в свой черед. Пока же запоминайте:
ее зовут Виктория Николаевна. Виктория Николаевна Артамонова...

3. ПРЕДСТАВИТЕЛЬ ЦЕНТРАЛЬНОГО КОМИТЕТА

   Первый выстрел ударил неожиданно. Тут же ответило эхо: каменные своды
ущелья многократно усилили сухой треск карабина, и через секунду  вокруг
уже грохотало  вовсю.  Новые  выстрелы  рождали  ответный  гром,  ущелье
наполнилось гулом, слышным, наверно, за много километров вокруг. В  ушах
стоял звон, приходилось открывать рот, чтобы не оглохнуть  окончательно,
старый способ, известный еще во времена первых бомбардировок.
   Чиф сидел, прижавшись спиной к огромному сырому валуну, в который раз
чувствуя себя ненужным и бесполезным. Так было  каждый  раз,  когда  бой
начинался внезапно. В теории все казалось понятным: фронт, тыл,  огневое
прикрытие, атака,  но  как  только  начинали  сухо  бить  винтовки,  Чиф
терялся. Страха не было,  напротив,  Косухин-младший  рвался  вперед,  в
самое пекло, но  часто  не  мог  даже  понять,  где  это  самое  "пекло"
находится. Вот и сейчас грохот доносился со всех сторон, и  единственное
что приходило в голову, это нелепая мысль о круговой  обороне.  Впрочем,
бойцы отряда не подозревали о сумбуре, творившемся в  голове  Чифа.  Они
делали свое дело - неторопливо, сноровисто, как  и  полагается  отборным
разведчикам из Особого района. Краем глаза Чиф заметил, что за соседними
камнями заняли позицию  пулеметчики,  дальше  залегли  бойцы  передового
охранения - все шло как полагается, ни  грохот,  ни  разрывы  гранат  не
смущали красноармейцев, каждый из которых был моложе Косухина на год,  а
то и на два-три. Немного успокоившись,  Чиф  понял,  что  никто  из  его
отряда не  стреляет,  бой  вел  кто-то  другой,  причем  неблизко  -  на
противоположной стороне ущелья.
   -  Разрешите  доложить,  товарищ  Хо?  -  Лю  Вэй-цзян,   заместитель
Косухина, который, собственно, и командовал отрядом, появился  внезапно.
Он даже не стал садиться, а лишь пригнулся, стараясь,  чтобы  его  серое
кепи не привлекло внимание чужаков. Чифу стало стыдно, он тоже привстал,
но неудачно - пуля прошла над самой головой, заставив вновь присесть.
   - Будьте осторожны, товарищ Хо,  -  Лю  озабоченно  покачал  головой.
Бойцы и так говорят, что вы излишне рискуете.
   Чиф смутился:  похоже,  в  отряде  несколько  неверно  оценивали  его
неопытность, заставлявшую Косухина  то  и  дело  попадать  в  переделки.
Красноармейцы,  для  которых  Чиф   был   таинственным   "представителем
Центрального Комитета", похоже, считали его бесшабашным храбрецом.
   - Что там, Лю? - Чиф предпочел перевести разговор на деловую почву.
   - Около роты, - заместитель быстро выглянул из-за  камня,  указав  на
противоположную сторону ущелья. - Три пулемета, одно горное орудие.  Они
атакуют кого-то наверху. Там двое-трое - не больше...
   Лю был, как всегда, спокоен.  Шел  бой  -  привычная  обстановка  для
командира Красной Армии. Чиф знал, что Лю Вэй-цзян  воюет  с  пятнадцати
лет, прошел Великий Поход и считается одним из  лучших  разведчиков.  Он
редко улыбался, но еще реже падал духом.
   Косухин достал бинокль и осторожно выглянул.  Вначале  он  ничего  не
заметил, но затем в объектив попали невысокие фигуры в серых  полушубках
с короткими карабинами. Странно, такой формы Чиф еще не видел.
   - Лю, а кто это?
   Молодой командир невозмутимо пожал плечами:
   - Это может быть кто угодно, товарищ Хо. Наших войск здесь  нет,  так
что в любом случае - враги.
   - Бандиты? - уж кого-кого, а подобной публики Чиф насмотрелся за  эти
месяцы достаточно.
   - Может быть. Жду приказа, товарищ Хо.
   Чиф быстро взглянул на заместителя. Лю был серьезен. Для него, как  и
для бойцов, Косухин являлся непререкаемым авторитетом,  чьи  решения  не
подлежали обсуждению. Разведчик принимал как должное, что  всеми  делами
отряда приходится заниматься ему: товарищ Хо выполнял секретную  миссию,
о которой Лю знать не полагалось. И теперь от Чифа зависело  дальнейшее:
будут ли бойцы атаковать или останутся за  безопасными  скалами,  ожидая
исхода схватки.
   Косухин стал лихорадочно вспоминать то, чему успел выучиться  за  это
время. Неизвестная банда преградила путь. Если отряд промедлит,  "серые"
расправятся с теми, кто отстреливался из-за дальних камней, бойцов  Чифа
рано или поздно обнаружат, а тогда...
   - Атакуем! - Чиф вздохнул, но иначе не  получалось.  -  Пока  они  не
развернулись...
   - Есть! - Лю подбросил руку к козырьку кепи и на  мгновенье  замялся.
Товарищ Хо! Прошу вас на время боя оставаться здесь. Я  отвечаю  за  вас
перед Центральным Комитетом...
   - Лю! - спорить было некогда, тем более, что опыт показывал: молодого
командира переубедить невозможно. - Ладно, держите скрайбер.
   - Спасибо! - на  лице  разведчика  мелькнула  улыбка,  он  уже  успел
опробовать в бою любимое оружие Бена. - Возьмите карабин, товарищ Хо...
   Итак, Косухину вновь предстояло отсиживаться за камнями. Конечно, так
было далеко не всегда, но перед каждой серьезной  схваткой  Лю  Вэй-цзян
старался любой ценой не  пустить  своего  командира  в  атаку.  Аргумент
оставался одним и тем же без  "товарища  Хо"  поход  терял  смысл,  даже
случайная рана, полученная Чифом, задержала бы отряд. Это было  правдой,
как и то, что в бою толку от Чифа мало, но все равно Косухин  чувствовал
себя дезертиром. То и дело вспоминался  отец:  бывший  командир  РККА  в
давние годы не отсиживался за камнями в минуты боя. Правда, на вопросы о
личном героизме Степан  Иванович  всегда  отвечал  с  достаточно  кислой
миной, подчеркивая, что на войне каждый должен находиться  там,  где  он
нужнее. Это немного успокаивало.
   Лю жестом подозвал связного и что-то проговорил, указывая вперед. Тот
быстро приложил ладонь к кепи и скользнул вправо. Через несколько секунд
Чиф заметил, как бойцы один за другим начали перебегать вниз по  склону.
Итак, дело завязалось - очередной бой, которых было уже  немало  за  эти
месяцы. Хотя "серых" в ущелье оказалось не менее сотни, да еще с  пушкой
впридачу, Чиф не волновался, он знал, на что способны бойцы отряда...
   Еще три месяца назад их было тридцать два, считая с самим  Косухиным.
Теперь в отряде осталось ровно на десять человек меньше: трое погибли, а
семерых, раненых и больных, пришлось оставить по пути у  верных  друзей.
Итак, не дошел каждый третий, но и это казалось чудом: три месяца  пути,
более тысячи километров по горным  тропам,  плоскогорьям,  через  бурные
реки, ледники и опасные в эту пору года перевалы.  Шли  пешком,  доверяя
груз неторопливым черным якам, без которых отряд не прошел бы и половины
пути. Порою приходилось вступать в схватки - то с мелкими бандами, то  с
разъездами местных, никому не подотчетных генералов, а то и с населением
особо упорных горных поселков, не желавших пропускать никого из носивших
оружие. Конечно, обычные солдаты едва ли дошли  в  такую  даль,  да  еще
зимой, когда и местные жители редко пускаются в путь. Но  Чифу  повезло:
человек в  старом  даньи,  записавший  ему  на  память  стихотворение  о
Люпаншане, приказал направить в поход самых лучших из тех, кто уже много
лет воевал в горах. Китайцев в отряде было меньше половины, в  основном,
здесь собрались горцы  с  восточного  Тибета  из  племен  с  экзотичными
названиями  "и",  "лоло"  и  "тэнг";  впрочем,  были  и  двое  бхотов  -
молчаливые невысокие ребята, считавшиеся лучшими  диверсантами.  К  тому
же, повезло с командиром: Лю уже воевал на Тибете, неплохо знал  здешние
горы, а заодно свободно изъяснялся на полудюжине местных наречий...
   Косухин  выглянул  из-за  камня,  пытаясь  понять,  что  задумал  его
заместитель. Бойцы быстро спускались вниз, где шумела  невидимая  отсюда
речушка. Противник - "серые" - по-прежнему  пытался  выкурить  тех,  кто
занял оборону у скалы на  противоположном  склоне  и  не  замечал  новой
опасности. Впрочем, название  "серые"  не  особо  подходило.  Как  успел
заметить Чиф, враги были одеты по-разному - и в полушубки, и  в  зеленые
шинели, из тех, что носили правительственные войска, и в темные  куртки.
Это походило на очередную банду, если бы  не  оружие:  пулеметы  и,  тем
более, горное орудие. Впрочем, в горах можно увидеть всякое...
   Еще  в  Яньане,  разглядывая  огромную  карту  страны,  которую   ему
предстояло пересечь, Чиф поражался собственному  замыслу:  добраться  от
северной Шэньси, где находилась главная база Красной Армии, до тибетских
гор можно было лишь  за  много  месяцев.  Идти  пришлось  бы  через  всю
охваченную войной страну. Его удивляло, что никто в штабе не возразил и,
более того, не обратил, казалось, на это внимания. Обсуждали только путь
по Тибету, словно остальное  не  представляло  ни  малейших  трудностей.
Косухин не вмешивался, положившись на своих опытных друзей.
   Все выяснилось в конце ноября,  когда  поступила  команда  выступать.
Идти не пришлось, два стареньких транспортных самолета перебросили отряд
с аэродрома севернее Яньаня до  самой  западной  базы  Красной  Армии  -
города Ганьцзы в восточном Тибете.
   Там пришлось задержаться почти на целый месяц. В Ганьцзы оказался  не
просто центр одного из  освобожденных  районов  -  в  городе  находилось
правительство Советской республики Тибет, созданное три года  назад,  во
время Великого Похода. Чифа встретили не только как гостя, в Ганьцзы  он
был "человеком из Яньаня", представителем далекого, но  грозного  центра
китайской революции. Пришлось говорить речи, посещать  правительственные
приемы, словом, выступать в совершенно неожиданной роли дипломата.  А  в
это время товарищ Лю уже начал разведку, уточняя будущий маршрут...
   Выстрелы ударили вновь, теперь уже ближе. Десяток  "серых"  спустился
почти  к  самой  реке,  похоже,  пытаясь  обойти  тех,   кто   продолжал
отстреливаться, не подпуская врага к вершине. Косухин прижал  бинокль  к
глазам: "серые" двигались не особо грамотно, то и дело подставляясь  под
летевшие сверху пули. Да, похоже бандиты,  причем  не  Бог  весть  какие
опытные... А вот те, что отстреливались, вызывали уважение:  целая  рота
ничего не могла поделать с несколькими бойцами. Чиф  перевел  взгляд  на
противоположный  берег  и  тут  же  заметил  ребят   Лю,   которые   уже
разворачивались  в  цепь.  Замысел  Лю  Вэй-цзяна  становился   понятен:
"серые", увлеченные боем,  подставляли  спину.  Теперь  оставалось  лишь
выждать нужный момент...
   И тут громыхнуло. Казалось, в ущелье разорвалась бомба. Удар пришелся
по барабанным перепонкам, гулко  ответило  эхо,  а  над  вершиной  вырос
черный столб разрыва. Чиф понял: "серые" развернули  орудие.  Теперь  их
противникам придется туго, если, конечно, товарищ Лю не вмешается. Снова
грохот - и вновь черный столб, на этот раз ниже,  как  раз  там,  откуда
неизвестные вели огонь. "Серые", забыв о всякой  осторожности,  выбежали
из укрытий, радостно крича и размахивая  винтовками.  Для  них  бой  уже
кончился. Орудие ударило третий раз, на миг в ущелье  наступила  тишина,
но внезапно послышался резкий звук свистка. Чиф сразу узнал  этот  звук:
сигнал к атаке. И почти тут же ударили  пулеметы...  Косухин  передернул
затвор карабина и бросился вниз,  догоняя  бойцов.  Теперь  все  наконец
стало ясно: враг оказался, как ему и положено, впереди,  пулеметы  -  на
флангах и можно было не изображать из себя  стратега.  Чиф  скатился  по
склону, тут же угодив обеими ногами в воду: речка незаметно подобралась,
подмывая берег, к самому краю скалы.  Ноги,  обутые  в  ичиги  -  горные
сапоги без подошв, скользнули по  мокрому  камню,  но  Косухин  все-таки
удержался, высоко подняв карабин над головой,  услыхал  над  самым  ухом
свист шальной пули и одним прыжком оказался на другом берегу.
   Здесь все уже было кончено: несколько "серых"  неподвижно  застыли  у
самой воды, а остальные отступали в глубину  ущелья,  откуда  и  пришли.
Где-то неподалеку взорвалась граната, Чиф  автоматически  пригнулся,  но
поспешил дальше. Еще один "серый" рядом  с  разбитым  пулеметом,  чей-то
труп в старом порванном даньи, брошенная английская винтовка... И вот он
добежал. Цепь бойцов двигалась вперед,  гоня  перед  собою  отступающих.
Товарищ Лю  заметил  Чифа,  укоризненно  покачал  головой,  но  Косухин,
довольный, что на этот раз не остался  в  тылу,  поспешил  занять  место
рядом с молодым командиром.
   - Хорошо бьет! - коротко бросил Лю, кивая на скрайбер, и на его  лице
вновь мелькнула улыбка. - Пулемет подбил, - добавил он  немного  погодя.
Думали, за камнем усидят...
   Чиф кивнул: камень скрайберу не помеха, впрочем как и железобетон,  и
двухдюймовая сталь. К счастью, на Земле это был  единственный  экземпляр
остроумного изобретения инженера Вязьмитинова...
   Цепь прошла еще  с  сотню  метров,  уже  не  встречая  сопротивления.
Стрельба постепенно стихала: "серые", сумев оторваться, были уже далеко.
Впрочем, ушли не все, не менее двух  десятков  остались  в  ущелье,  уже
неопасных и никому не нужных. В первые недели  вид  трупов  еще  вызывал
нервный озноб, но затем Чиф привык  и  к  этому.  На  каменистом  берегу
безымянной речки лежали не  люди  -  лежали  враги,  и,  чем  больше  их
осталось здесь, тем безопаснее будет путь отряда.
   Лю остановил цепь и повернулся к Чифу:
   - Товарищ Хо! Какие будут распоряжения?
   - Убитые, раненые? - что делать после боя, Косухин уже знал.
   - По-моему, обошлось... - Лю оглянулся и закинул скрайбер  за  спину.
Разрешите уточнить?
   - Да... Лю, я подойду к тем, на скале...
   Косухин кивнул туда, где занимали оборону  неизвестные.  Лю  Вэй-цзян
задумался:
   - Товарищ Хо, это опасно. М