ракету,
в глубоких удобных креслах сидели несколько техников,  лихорадочно  щелкая
многочисленными переключателями и кнопками.  Наташа  устроилась  посредине
возле большого динамика, над которым светилась одинокая синяя лампа.
     Арцеулов не стал мешать и присел на свободное кресло.
     - Внимание, господа, - негромко произнесла Берг. - Начинаем...
     Синяя  лампочка  несколько  раз  мигнула,  Наташа  щелкнула  каким-то
рычажком, и в динамике послышался ровный механический шум.
     - "Мономах", "Мономах", - голос  девушки  оставался  спокойным,  хотя
лицо побледнело, а лоб прорезала тонкая резкая морщинка. - Как слышите....
     - Я "Мономах", - загремел в рубке усиленный динамиком голос Лебедева.
- Мы на борту. Люк задраен. Начинаем подключать скафандры. Сколько  у  нас
времени?
     - Девятнадцать минут, - Берг мельком взглянула на  какие-то  табло  и
кивнула. - Все по графику...
     И почти сразу же за толстым стеклом беззвучно вспыхнул столб пламени.
Земля дрогнула, через несколько секунд послышался оглушительный грохот.
     "Снаряд! - первым понял Арцеулов. - Они начали обстрел!"
     - "Мономах"! - крикнула Берг. - Вы слышите? У вас все в порядке?
     - Действуем по графику, - ответил спокойный  голос  Лебедева.  -  Что
происходит: Наталья Федоровна?
     - Генерал Мо начал обстрел. Снаряд разорвался рядом с рубкой...
     Ее голос заглушил грохот второго разрыва - на этот  раз  снаряд  упал
неподалеку от решетчатой фермы, закрывающей нижнюю часть ракеты.
     "Целят в "Мономаха" - Арцеулов стиснул зубы. - Вот сволочи!"
     Третий снаряд упал далеко  в  стороне,  попав  в  невысокое  бетонное
сооружение, В то же  мгновение  над  плоской  железной  крышей  вспучилось
кипящее желтое пламя, ввысь ударил  столб  черного  дыма,  и  земля  мелко
задрожала.
     "Топливохранилище,  -  вспомнил  капитан,   лично   проверявший   там
взрыватели за полчаса до этого. - Ловко угадали!"
     - "Мономах", что у вас? - негромко проговорила  Берг.  Было  заметно,
что каждое слово  она  произносит  буквально  через  силу.  Не  дождавшись
ответа, девушка повторила вопрос, быстро провела рукой по  лицу,  а  затем
достала очки. Ростислав удивился: Наташа второй раз на его памяти надевала
их, первый был еще в Иркутске, когда он пришел на Троицкую...
     - Все нормально, - раздался в  динамике  немного  раздраженный  голос
Богораза. - Наталья Федоровна, не дергайте нас!..
     - Извините, Семен Аскольдович, - девушка откинулась на спинку кресла,
и почти тут же очередной снаряд ударил совсем рядом с рубкой. На мгновенье
часть  ламп  погасла,  выключилось  освещение,  а  с  потолка   посыпалась
цементная пыль.
     "У них что, снаряды с глазами?" - поразился  Арцеулов,  вскакивая  со
своего места и оглядываясь. Но его помощь не понадобилась - все,  сидевшие
у пульта, не пострадали;  через  секунду  загорелся  свет,  и  люди  вновь
занялись делом.
     - Как вы там? - послышался голос полковника. - Не задело?
     - Немного, - Берг даже улыбнулась, стряхивая с волос  мелкие  кусочки
штукатурки. - Осталось десять минут...
     - Вас понял, подключение заканчиваем. Проверьте...
     Берг взглянула на какие-то непонятные  Арцеулову  верньеры,  щелкнула
переключателем, а затем повернулась к одному из техников. Тот, взглянув на
горевшее перед ним табло, кивнул.
     -  Все  в  порядке,  -  сообщила  Берг  в  микрофон.  -  Все  системы
работают... Восемь минут...
     Следующие два снаряда взорвались почти одновременно -  первый  угодил
прямо в казарму, второй упал возле самой ракеты. Берг  вздрогнула,  быстро
сняла очки и принялась яростно их протирать, продолжая следить за пультом.
     -  У  нас  не  включается  подача  кислорода,  -   послышался   голос
полковника. - Проверьте, Наталья Федоровна...
     - Сейчас... - девушка быстро перещелкнула какой-то тумблер, взглянула
на вспыхнувшую лампочку, затем вновь щелкнула переключателем:
     - Должно включиться. Попробуйте еще раз, Николай Иванович...
     Следующий снаряд упал где-то далеко, и  на  отдаленный  разрыв  никто
даже не среагировал. Похоже, к обстрелу начинали привыкать.
     - Все в порядке, "Мономах", осталось пять минут...
     Теперь снаряды падали совсем близко. Один разнес  небольшое  строение
метрах в трехстах от ракеты, второй взорвался за рубкой. Свет на мгновенье
погас, затем снова загорелся.  Кто-то  не  выдержал  и  закурил.  Арцеулов
достал кисет и нож, но сдержался - оставалось совсем  немного  времени,  и
можно потерпеть...
     - Три минуты, -  сообщила  Берг.  -  "Мономах",  вы  готовы?  Начинаю
отсчет...
     - У нас все готово, - подтвердил Лебедев. - С Богом!
     Берг включила очередной  тумблер.  На  панели  управления  загорелась
очередная  лампа,  на  этот  раз  зеленая.  На  небольшом   табло   начали
выскакивать цифры в убывающей последовательности: 175... 174... 173...
     Обстрел на какое-то время прекратился. Арцеулов облегченно вздохнул и
достал собственные часы. На циферблате серебряного  "Буре"  был  без  двух
минут полдень.
     -  Включаю  системы  зажигания,  -  негромко   проговорила   девушка,
поворачивая какой-то тумблер. Через мгновенье в  нижней  части  ракеты  из
огромных сопел ударили фонтанчики огня. Послышался низкий мощный  гул.  На
табло по-прежнему выскакивали цифры: 63... 62... 61...
     - Минута, - почти крикнула девушка.  -  Система  зажигания  работает!
"Мономах", как у вас?
     - Полный порядок, - на этот раз ответил Семен Аскольдович. -  Наталья
Федоровна, вы кнопки не перепутаете?
     Трудно было понять по тону, шутит ли  Богораз  или  говорит  всерьез.
Впрочем, Берг, лучше других  знавшая  странного  студента,  усмехнулась  и
стала быстро переключать какие-то тумблеры, отчего зеленая лампа  погасла,
а на смену ей зажглась красная. Гул  двигателей  усилился,  языки  пламени
теперь  достигали  земли.  Бетон  стартовой  площадки  почернел  и   начал
дымиться. 20... 19... 18... - отсчитывало табло.
     И тут вновь ударили невидимые пушки. На  этот  раз  они  били  часто,
словно боясь не успеть. Цепь разрывов  прошла  по  полигону,  один  снаряд
задел решетчатую ферму, и Арцеулову показалось, что громада "Мономаха" еле
заметно содрогнулась.
     10... 9... 8... Ростислав ждал, что девушка  и  в  самом  деле  будет
нажимать на какую-то кнопку, но она достала из маленького шкафчика длинный
плоский ключ и осторожно вставила в гнездо,  скрытое  между  двумя  тускло
мигающими лампами.
     - Зажигание, - громко сказала она  и  резко  повернула  ключ.  В  уши
ударил грохот. Из сопел ракеты хлынуло темное, густое пламя, нижняя  часть
"Мономаха" начала окутываться белым паром. Огромный корпус ракеты дрогнул.
     - Есть! - послышался еле различимый  сквозь  шум  голос  Лебедева.  -
Движемся!
     Сквозь облако пара было  заметно,  как  "Мономах"  медленно,  как  бы
нехотя, приподнялся и словно повис, не решаясь расставаться с  землей.  Но
струи  огня  ударили  гуще,  и  ракета,  окутанная  струями  пара,   стала
неторопливо подниматься ввысь. Казалось, она росла - гигантский  дымящийся
столб  пламени  делал  ее  еще  выше.  Земля  гудела,  стены  рубки  мелко
подрагивали, лампы на пульте мигали, словно передавая  какой-то  неведомый
сигнал.
     - Старт прошел нормально, - прокричала Берг в микрофон. -  Счастливо,
"Мономах"!
     - Счастливо, Земля! - послышался слабый, еле различимый сквозь грохот
голос Лебедева. - До встречи!
     - Счастливо! - донесся голос Богораза.  -  Мы  обязательно  вернемся!
Мы...
     Грохот заглушил его слова. Ракета уже  была  высоко.  Сквозь  толстое
стекло можно было видеть лишь объятую огнем и  дымом  стартовую  площадку.
Берг, придвинув окуляр  перископа,  продолжала  наблюдать,  что-то  быстро
записывая на клочке бумаги. Перископов  в  рубке  оказалось  несколько,  и
участники пуска теперь имели возможность видеть уходящую в небо ракету.
     Арцеулову перископа, естественно, не досталось.  Он  хотел  выскочить
наружу, но сдержался. Для праздного любопытства времени не оставалось.
     - Поздравляю, господа, - Берг  улыбнулась  и  спрятала  уже  ненужные
очки. - Кажется, удалось...
     Все  зашумели,  бородатый  подполковник  -  руководитель  старта,   -
поцеловал девушке руку,  остальные  окружили  Наташу,  что-то  возбужденно
говоря. Впрочем, в наступившем шуме что-либо уловить было трудно.
     Арцеулову и самому хотелось подойти поближе, поздравить Наташу и всех
остальных, но разрыв очередного снаряда тут же вернул его к реальности.
     - Господа! - крикнул он. На мгновение в рубке  воцарилась  тишина.  -
Полигон под обстрелом. Предлагаю немедленно начать эвакуацию!
     - Да-да, - закивал подполковник, как-то странно взглянув на  Берг.  -
Надо собираться, господа! Нас ждет грузовое авто...
     - Уходите, - продолжал Арцеулов. - Через несколько  минут  я  взрываю
объект...
     - Меня не надо, - Берг улыбнулась, но улыбка вышла невеселой.
     - Наталья Федоровна, - удивился капитан, - надо  уходить!  Нас  ждут.
Все в порядке, "Мономах" взлетел...
     - Я останусь... - Берг покачала головой и перевела взгляд на мигающие
огоньки и на табло, где лампочка высвечивала какие-то цифры.  -  Я  должна
убедиться, что "Мономах" вышел на орбиту. Если что, я смогу им помочь...
     - А-а... Сколько понадобится времени? - Арцеулов  взглянул  на  часы,
прикинул расстояние между полигоном и позициями, которые до полудня должен
защищать красный командир Косухин,  и  понял,  что  у  них  есть  едва  ли
полчаса.
     -   Минут   двадцать...   Может,   больше...    Уходите,    Ростислав
Александрович, я все равно остаюсь...
     -  Ладно,  -  Арцеулов   повернулся   к   подполковнику,   растерянно
посматривавшему то на него, то на светящийся лампочками пульт. -  Уходите,
господа. У вас еще остался какой-нибудь транспорт?
     - Мотоциклет, - сообщил кто-то из техников. - Я могу подогнать его  к
выходу.
     - Хорошо. Уходите. Ждите нас с мадемуазель Берг до... часу дня.  Если
нет - значит, не судьба...
     - Я останусь, - решительно заявил бородатый  подполковник.  Некоторые
из офицеров согласно кивнули, но другие стали переглядываться, посматривая
в сторону выхода.
     Надо было что-то решать. Арцеулов оглянулся на Берг,  по-прежнему  не
отрывавшую глаз от пульта, и отозвал подполковника в сторону:
     - Уводите  людей,  господин  подполковник.  Здесь  вы  уже  ничем  не
поможете. Против китайского полка ваши люди не продержатся и минуты.
     - Понимаю,  -  тихо  ответил  офицер,  стараясь,  чтобы  не  услышала
девушка. - Но я считал бы бесчестным, господин капитан...
     - А за своих людей вы разве не отвечаете? Уходите, мы вас догоним...
     Подполковник подумал, затем кивнул и  приказал  всем  уходить.  Через
минуту в рубке остались только Ростислав и Наташа.
     - Вы что, вообразили себя Ланцелотом? - поинтересовалась девушка,  не
поворачивая головы.
     -  Представьте  себе,  -  капитан  принялся  не   спеша   сворачивать
самокрутку. - А вы принимали меня за кого-то другого?
     - Не  задавайтесь,  -  Берг  на  мгновение  обернулась,  и  Ростислав
заметил, что от прежнего волнения на ее лице не осталось  и  следа.  -  Вы
даже на Дон Кихота не тянете, Ростислав Александрович, - слишком мрачны...
     - Зато ваш Косухин - весельчак! - ляпнул капитан.
     - Мой Косухин, -  мечтательно  повторила  девушка  и  рассмеялась.  -
Господи, какие вы все еще мальчишки!..
     Арцеулов, невнятно пробормотав о желании покурить на свежем  воздухе,
поспешил подняться наверх.
     У рубки было пусто и тихо. Обстрел прекратился, над полигоном повисла
звенящая,  почти  невероятная  тишина.  Внезапно   где-то   совсем   рядом
послышался стук металла.  Капитан  резко  оглянулся  и  увидел  бородатого
подполковника - тот сидел на корточках возле пулемета, без особого  успеха
пытаясь вставить ленту.
     - Я отправил всех на авто, - сообщил он, уловив взгляд  Арцеулова.  -
Господин капитан, вы не поможете? Честно говоря, я не занимался этим делом
еще с училища...
     Арцеулов вздохнул и пошел к пулемету, прикидывая, где лучше будет его
установить.


     Позиция Косухину сразу  же  не  понравилась.  Кто-то,  организовавший
оборону полигона, явно дал маху, проведя линию окопов прямо  перед  грядой
невысоких холмов. В результате китайцы  оказались  в  явном  преимуществе,
имея возможность обстреливать защитников Челкеля с высот.
     Степа  не  терял  времени,  приказав  установить  под  покровом  ночи
несколько рядов мин, оставив - на всякий случай - лишь  неширокий  проход,
обозначенный  ветками.  Именно  по  этому  проходу  аккуратно  пробирались
парламентеры - двое солдат в серых шинелях с меховым воротником и офицер в
такой же шинели, но с большими красными петлицами и в меховом кепи. Офицер
-  командир  батальона  -  сносно  говорил  по-русски,  и   Косухин   имел
возможность кое-что понять помимо  повторявшегося  каждый  раз  требования
сдать полигон.
     Генерал Мо не спешил. Степе даже показалось, что китайский милитарист
- а этот Мо явно из их числа - вообще не желает  связываться  с  русскими,
ограничиваясь лишь формальным выполнением приказа. А может, генерал просто
не желал терять своих людей, ожидая, покуда защитники Челкеля уйдут сами.
     Степа не унывал. Он поставил  к  пулеметам  членов  "штаба"  и  троих
офицеров-фронтовиков, раздал подвезенные с полигона гранаты  и,  чтобы  не
дать личному составу расхолодиться, велел углублять траншеи и рыть  "лисьи
норы" на случай обстрела. Время шло,  китайцы  молчали,  Косухин  приказал
всем укрыться в окопах, - и вовремя. Что-то  грохнуло,  затем  еще,  и  на
позиции обрушились первые снаряды.
     Кое-кто сплоховал. Несколько солдат выскочили наружу и  тут  же  были
скошены  осколками  очередного  взрыва.  Кто-то  завопил,  и  над  окопами
пронеслась  хорошо  знакомая  Косухину  бессмысленная  и  страшная  фраза:
"Братва! Окружают!"
     Их, конечно, не окружали,  но  китайская  батарея  стреляла  точно  и
метко. Часть снарядов проносилась высоко над головой, и Степа  понял,  что
еще одна батарея начала обстрел полигона.
     Косухин разослал по окопам всех членов "штаба" и  троих  обстрелянных
офицеров, надеясь погасить панику.  Удалось  это  лишь  частично.  Снаряды
продолжали  рваться,  то  и  дело  поражая  солдат,  и  даже  для  опытных
фронтовиков положение выглядело далеко  не  блестящим.  Впрочем,  сработал
инстинкт  самосохранения  -  из  окопов  уже  никто  не  выскакивал,  лица
ожесточились, и кое-кто уже стал  постреливать  из  трехлинеек  в  сторону
невидимого противника.
     Обстрел  начал  понемногу  стихать.  Косухин  обрадовался,  но  вновь
выглянув из траншеи, увидел, что положение изменилось - китайцы  быстро  и
деловито занимали позиции прямо по гребню холмов. Теперь  окопы  были  под
прицелом  вражеских   пулеметов,   а   выкурить   неприятеля   оттуда   не
представлялось возможным.
     Степа, устав ругаться и агитировать, присел траншее и задымил "козьей
ногой".   Здесь   его   и   нашел   фельдфебель   Гаврилов.   Председатель
"революционного штаба" был изрядно напуган и поспешил  сообщить,  что  уже
без пяти минут  двенадцать,  а  значит,  пора  начинать  эвакуацию.  Слово
"эвакуация" было произнесено особо выразительно.
     Косухин  взглянул  на  вождя  здешних  революционеров  так,  что  тот
мгновенно прикусил язык. Будь это, к примеру, где-нибудь  под  Черемховым,
Степа предпочел бы не заниматься педагогикой, а  уложить  "напоминальщика"
на месте. Но случай был особый,  и  Косухин  напомнил,  что  им  предстоит
держаться до самого запуска  "Мономаха",  а  все  паникеры  будут,  как  и
положено в подобных случаях, отправлены прямиком "в штаб Духонина".
     Гаврилов не понял, и Степе  довелось  уделить  минуту-другую  истории
славных событий 17-го года,  после  чего  он,  вняв  просьбе  фельдфебеля,
согласился взглянуть на карту.
     В план приходилось вносить коррективы. В отряде было десятка  полтора
раненых. Их грузили в авто, стоявшее в овраге. Гаврилов, не без  сожаления
взглянув на желтую поверхность  карты,  предложил  Степе,  как  комиссару,
уходить на машине, дабы вовремя - слово "вовремя" было  выделено  особо  -
успеть к месту встречи и пресечь возможные эксцессы со стороны офицеров.
     Косухин хотел популярно объяснить бестолковому фельдфебелю, где место
комиссара при отступлении, но очередной разрыв снаряда обильно посыпал  их
сухим красноватым песком, и читать политграмоту расхотелось.  Он  приказал
фельдфебелю лично прикрывать отступление отряда. Вести  людей  должен  был
один из офицеров-фронтовиков, а с ранеными на место  встречи  Степа  велел
отправить прапорщика Остроумова. На вопрос, где он  собирается  находиться
сам, Косухин отвечать не собирался.
     Разобравшись с раненым, Степа хотел было  пройтись  по  окопам,  дабы
лично подбодрить народ и укоротить паникеров, как вдруг сообразил, что уже
полдень. Часов у Степы не было, и он хотел спросить у одного из  офицеров,
возившегося поблизости с непослушной пулеметной лентой, который  час,  как
вдруг почувствовал, что земля  начала  мелко  дрожать.  В  первую  секунду
подумалось об очередном обстреле, но затем откуда-то сзади донесся  низкий
протяжный гул.
     "Мономах"!
     Забыв об опасности, Степа высунулся  из  окопа  и  обомлел.  Стройный
силуэт ракеты  был  окутан  паром,  воздух  дрожал,  и  ракета,  казалось,
расплывается в неярком зимнем небе. Потом сверкнуло пламя, и Косухин вдруг
понял, что там сейчас находится его брат.  Испугаться  Степа  не  успел  -
"Мономах" дрогнул  и,  медленно  начал  подниматься  над  окружавшими  его
стальными фермами.
     Стрельба стихла, все покрыл грохот работающих двигателей. Теперь  уже
весь отряд, - кто выглядывая из окопов, кто даже выскочив на  бруствер,  -
смотрел на величественно поднимавшегося ввысь серебристого гиганта.  Степа
оглянулся: китайцы, забыв о противнике, тоже глядели на полигон.
     "Мономах"  уже  стоял,  он  поднимался  под  землей,  из  сопел  било
невыносимо яркое пламя. Ракета уносилась  ввысь.  Кто-то  крикнул  "ура!",
крик  подхватили,  солдаты,  забыв  обо  всем,   размахивали   винтовками,
послышались беспорядочные выстрелы в  воздух.  Сзади  послышался  ответный
крик - китайцы махали руками, кто-то даже подкидывал вверх шапку с меховой
опушкой.
     Там, где  только  что  была  ракета,  теперь  клубился  дым,  в  небе
расплывался яркий белый след, ведущий прямо в зенит, То, что  было  минуту
назад стройной серебристой громадиной, превратилось в еле заметную  искру,
тающую в белесом пространстве...
     "Счастливо,  братан..."  -  подумал  Степа   и   оглянулся.   Солдаты
спрыгивали обратно  в  окопы,  возбужденно  переговариваясь,  кое-кто  уже
надевал вещевые мешки и закидывал за плечо  винтовки.  Степа  поглядел  на
китайцев, деловито занимавших позицию, и понял, что для него самое трудное
только начинается.
     К нему спешил Гаврилов, а вместе  с  фельдфебелем  еще  с  полдесятка
возбужденных солдат.
     - Комиссар! Надо уходить! Пора!
     В голосе фельдфебеля еще чувствовалось возбуждение от увиденного,  но
сквозь него уже проступал страх.
     Солдаты поддержали начальника "революционного штаба" радостным гулом.
Степа покачал головой и достал наган. Крики немедленно стихли.
     - Значит так, чердынь-калуга! На полигоне еще  остались  люди.  Будем
держаться, пока сможем. Вопросы?
     Вопросов не было, но многие смотрели на Степу так, что он не  пожалел
о  заранее  приготовленном  оружии.  Один  из  солдат  двинулся  прямо  на
Косухина, что-то злобно бормоча. Степа выстрелил  навскидку  -  с  солдата
слетела шапка и он испуганно присел, бросив оружие.
     - Назад! - рявкнул Косухин, и все послушно попятились. - Кто  побежит
- пристрелю! Ясно?
     Теперь уже действительно все стало ясно. Ворчащие  солдаты  разошлись
по местам, Гаврилов куда-то пропал,