- Кто твой господин? - Китаец искоса поглядел на Лунина.
     - Я свободна...
     Келюс, не в силах глядеть на эту сцену, закрыл лицо  ладонями.  Этого
не могло быть! Это невозможно!  Но  это  было...  Николай  вспомнил  слова
дхара: "Кора придет в себя..." Тогда он не понимал...
     - Тогда почему ты не ушла  дальше?  -  капитан  между  тем  продолжал
допрос. - Что тебя держит? Разве тебя не ждут у реки?
     - Волков, - серое лицо девушки исказилось гримасой.  -  Отпусти  меня
ты, если сможешь.
     Китаец замялся в нерешительности.
     - Я не знаю заклятия. Пусть тот, кто освободил тебя, снимет его  сам.
Скажи, Волков на кладбище?
     Девушка не отвечала, и Цэбэков легко щелкнул пальцами.
     - Не молчи! Ты знаешь, что я могу сделать? Отвечай!
     - Его там нет, - прошептала Кора. - Там были его бандиты  и  какой-то
человек. Они называют его полковником.
     "Фраучи", - понял Келюс, но промолчал.
     - Скантр у Волкова?
     - Не знаю, - девушка застонала. - Я  хотела  отдохнуть...  Мне  очень
больно... Убей меня или отпусти...
     Китаец повернулся к Лунину.
     - Ты плохо заботишься о своей подруге, Лунин. Дам тебе совет:  скорее
читай заклятие светлого  дня,  иначе  скоро  от  нее  останется  обгорелый
скелет.
     Николай ничего не понял, но  мелькнула  невероятная  надежда:  Китаец
может сделать так, чтобы девушка ожила! Как бы он это не называл!
     - Оживи ее сам, - проговорил он как можно увереннее. - Ты  же  взялся
за это!
     - Оживить варда? - удивился тот. - О чем ты, Лунин?  Я,  наверно,  не
понял тебя. Она мертвая. Я лишь поговорил с нею. Если  хочешь,  чтобы  она
встала, сделай то, что я тебе сказал. И спеши: скоро будет поздно...
     Лунин быстро вспомнил их странный разговор. "Заклятие светлого  дня"!
Что бы это ни значило, надо заставить Цэбэкова прочитать его! Вдруг на  ум
пришел утренний разговор с беспутным Миком.
     - Я - Гуру "Белой Силы". - Лунин резко выдохнул. - Великий маг  Папюс
учит, что читать заклятие обязан тот,  кто  говорил  с  варда.  Ты  хочешь
спорить с Папюсом?
     - С кем? - на смуглом лице капитана выразилось изумление. - Это  что,
ваши европейские суеверия? Ладно, если ты веришь в эту чепуху...
     Пожав плечами, он вновь поднял руки над телом девушки. Однако  теперь
он шептал тихо, одними губами, время от времени водя руками по воздуху.  И
тут Келюс увидел, как мертвенная серость постепенно исчезает с лица  Коры,
грудь начинает приподниматься в  такт  дыханию,  губы  медленно  розовеют.
Наконец, веки девушки задрожали.
     - Буди ее сам, - велел Цэбэков. - Я жду тебя в машине. Поспеши.
     Фрол, между тем, стоял в окружении нескольких милиционеров и в  самых
ярких красках живописал нападение шайки грабителей.  В  его  интерпретации
бандиты Волкова напали не на них с Келюсом,  а  на  каких-то  других,  еще
более страшных разбойников, которые и встретили их огнем. К месту пришлась
позаимствованная из газет мощная формулировка "разборка  между  мафиозными
структурами". Себя же и Лунина дхар смело  поставил  между  двух  огней  и
теперь заклинал синие мундиры защитить честь и достоинство мирных граждан.
Ему сочувственно кивали, после чего осведомились о приметах злодеев.  Фрол
задумался, инстинктивно чувствуя, что лишнего говорить нельзя.
     - А чего там, - наконец решился он. - Пишите, гражданин  полковник...
Те, которые с кладбища, - чистые эсэсовцы, елы!  Куртки  черные,  автоматы
маленькие...
     - Системы "узи"? - поинтересовался лейтенант, который писал протокол.
Полковник,  внимательно  наблюдавший  за  этой  процедурой,   выразительно
взглянул на подчиненного, и тот проглотил язык.
     - Не-а, - отверг это предположение дхар.  -  "Узи"  я  знаю.  Похоже,
наши, новые... Ну, а  других,  которые  с  пустыря,  я  и  не  рассмотрел.
Странные они, елы. Не иначе, чечены...
     - Лица кавказской национальности, - авторитетно  поправил  полковник,
обращаясь к лейтенанту; тот покорно кивнул.
     - А девушку мы у кладбища подобрали, - закончил Фрол. -  Наверно,  от
бандюг убежала. У нее, елы, этот самый... шок.
     Дхар был доволен, вспомнив нужное слово.
     - Так у нее же пульса нет! - снова влез лейтенант, но  полковник  тут
же усмирил его взглядом. Дхар окончательно убедился, что все это  комедия:
никому ни протокол, ни он  сам,  ни  Кора  не  нужны.  Его  не  только  не
обыскали, но даже не  потребовали  документов!  А  может,  это  вообще  не
милиция?
     - Ну...  эта...  -  шумно  вздохнул  полковник.  -  От  имени...  так
сказать... выражаю сочувствие.  Девушку  доставим  в  больницу...  А  сюда
завтра-послезавтра пришлем... этот... наряд.
     - Гражданин полковник, я  видел,  елы,  куда  эти  бандюги  побежали!
Давайте я вас проведу! Тут рядом! Накроем враз, в карету его!
     Полковник раскрыл рот и задумался. Наконец, важно произнес:
     - Эта... возможности не имеем. У нас бензин лимитирован... Мы сюда не
за тем прибыли.
     Рядом неслышно возник  Китаец,  кивнул  щекастому  и  отвел  дхара  в
сторону. Полковник и не думал возражать. Китаец, он  же  капитан  Цэбэков,
был тут явно не пешкой.
     К удивлению дхара, Китаец, как  только  они  остались  вдвоем,  вдруг
быстро, рывком, поклонился, произнеся фразу на  каком-то  странном  языке.
Фрол, уже готовый возмутиться, внезапно сообразил, что язык этот похож  на
дхарский. Понять, во всяком случае, было можно.
     - Повтори, - велел он по-дхарски. Китаец повиновался.
     "Я не делал зла большому человеку, -  понял  Фрол.  -  Пусть  большой
человек не делает мне зла".
     - Слышь ты! - взъярился дхар, переходя на русский.  -  Ты  это,  елы,
брось! Кто Француза... Лунина под бээмпэшку пихнул? А того парня? Думаешь,
я не видел?
     - В этом виноват тот, кто послал меня,  -  Цэбэков  тоже  перешел  на
русский. - Не вини меня, большой человек! Мне могут приказать,  и  я  убью
даже бодхисатву. Я заклят...
     Фрол не имел точного представления  о  бодхисатве,  но  осознал,  что
убивать его - или ее - дело совсем  последнее.  Странный  тон  узкоглазого
начал изрядно злить.
     - Чего "заклят"? - буркнул дхар. - Тоже,  Старик  Хоттабыч,  елы!  Не
будь здесь ментов, я бы тебе показал! Куда Николая повезешь?
     Но Китаец, не сказав  больше  ни  слова,  вновь  поклонился  странным
быстрым  поклоном  и  отошел  к  машине.   Келюс,   сопровождаемый   двумя
милиционерами, был уже там.
     - Бывай, осетин! -  попрощался  он,  подмигнув  Фролу.  -  Нашим  все
расскажи...
     Дхар угрюмо кивнул, не будучи уверен, что его самого отпустят.
     - Там Кора, - добавил Лунин, уже садясь  в  "луноход".  -  Они  хотят
забрать ее в больницу...
     Фрол снова кивнул. Дверца захлопнулась, и "луноход" тут же  тронул  с
места. Дхар секунду постоял, а затем  направился  туда,  где  в  окружении
нескольких "синих" лежала девушка.
     Она была в сознании, но не могла встать и тихо стонала. Милиционеры -
двое молоденьких сержантов и лейтенант - нерешительно обсуждали,  вызывать
ли "скорую" или самим отвезти девушку в клинику.
     - Отойдите! - недружелюбно бросил дхар и присел рядом с Корой.
     - Вы врач? - спросил лейтенант, но послушно отошел.
     Фрол, протянув руки над головой девушки,  начал  читать  выученные  в
детстве  заклинания.  Дхар  не  был  уверен,  помогут  ли  они,  но  читал
услышанные от деда слова вновь и вновь, пока Кора не произнесла  с  глухим
вздохом:
     - Спасибо... Мне лучше, Фрол... Где Николай?
     Милиционеры, убедившись, что можно обойтись без "скорой",  с  видимым
облегчением ретировались. Полковник велел Фролу назавтра зайти в райотдел,
но, дхар понял: о приглашении можно забыть. Вся  комедия  затевалась  ради
Келюса, остальные щекастого не интересовали.
     Вскоре Кора и дхар остались одни. Девушке стало легче, и  она  смогла
понемногу двигаться, благо, автобусная остановка была рядом.
     - Я хотела остаться там, -  негромко,  с  трудом  выговаривая  каждое
слово, заговорила Кора. -  Мне  нельзя  было  сегодня  вставать,  но  этот
полковник... И те, "черные"... Они ждали вас.  Они  почему-то  знали,  что
Николай сегодня придет сюда...
     Дхар кивнул - его подозрения  подтверждались.  Воля  Лунина  не  была
полностью свободна.
     - Ты, Кора, вот что... Не разговаривай  пока,  -  посоветовал  он.  -
Уедем отсюда, елы, да поскорее...
     Пока они добирались до большого  здания  на  Набережной,  дхар  успел
пересказать Коре события последних дней. Девушка слушала  внимательно,  но
вопросов не задавала. О том, что было с ней самой, она не  сказала  больше
ни слова.
     У подъезда, где жил Келюс, Фрол с удивлением заметил знакомую фигуру.
Кузен Мик сидел на лавочке и с отрешенным видом курил сигарету.
     - Дядю Майкла взяли, - сообщил он при виде Фрола. - Здрасьте... - это
относилось уже к Коре.
     -  В  милицию?  За  что?  -  в  первое  мгновение   дхару   почему-то
представилось, что Корфа задержали за незнание правил дорожного движения.
     - Нет, -  мотнул  головой  Плотников.  -  Гэбисты.  Фрол...  э-э-э...
Афанасьевич... Познакомьте...
     - Кора,  -  представилась  девушка,  пытаясь  незаметными  движениями
сбросить с платья прилипшие комочки кладбищенской земли...



                                7. УЗНИКИ

     Корфа арестовали в самом центре  Столицы  в  тот  момент,  когда  Мик
знакомил своего заокеанского кузена со знаменитой барахолкой на  не  менее
известной площади, почти там же, где некоторое время назад Фрол участвовал
в осаде серого здания госбезопасности. У барона попросили прикурить, и  на
руках, подносивших спичку, мгновенно клацнули наручники. Мик не остался  в
стороне,  но  один  из  людей  в  штатском  сунул  ему  под  нос   красное
удостоверение, и полковника втолкнули в поджидавшую легковушку.
     Михаил Корф знал о "чека" немало. Вместе  с  другими  он  вскрывал  в
освобожденных городах забитые трупами подвалы, узнавая подчас то, что  еще
недавно было его друзьями и боевыми  товарищами.  Когда  люди  в  кожанках
попадались  полковнику  в  руки,  он  ставил  их  к  стенке  без  малейших
колебаний. Поэтому менее всего в жизни (как в той, уже далекой,  так  и  в
нынешней, непонятной) барону хотелось оказаться  на  Лубянке.  Впрочем,  к
этому Корф был готов. Красной сволочи он положил немало, поэтому счет  все
равно будет в его пользу.
     В машине  Корфа  первым  делом  обыскали,  забрали  револьвер  и  две
запасные пачки патронов, после чего некто в аккуратно выглаженном  костюме
прочел грамотку  с  упоминанием  "Корфа  Михаила  Модестовича,  1891  года
рождения".
     - Вы поняли? - переспросил гэбист, заметив, что барон смотрит куда-то
в сторону. - Гражданин Корф...
     - Попался бы ты  мне  раньше,  комиссарская  шкура...  -  мечтательно
произнес полковник и прикрыл глаза.
     В ответ он ждал чего угодно - хотя бы удара в лицо, но внезапно  люди
в штатском рассмеялись. Корф  удивленно  открыл  глаза  и  сообразил,  что
смеются не над ним, а над "шкурой". Гэбист - молодой  плечистый  парень  -
обиженно засопел и спрятал грамотку в большую черную папку.
     - Господин полковник, - обратился к Корфу гэбист постарше. - Если  вы
дадите честное слово не сопротивляться, мы снимем с вас наручники.
     Честного слова барону давать не хотелось, но наручники жали  страшно,
и он, промолчав, все  же  протянул  вперед  руки.  Гэбисты  переглянулись,
старший кивнул, и один из подчиненных снял железки. Корф скрестил руки  на
груди и вновь закрыл глаза.
     - Господин  полковник!  -  неожиданно  раздался  голос  "комиссарской
шкуры". - Вы меня оскорбили! Немедленно извинитесь!
     - Лейтенант! - прервал старший, но "шкура" не успокаивался:
     - Я не комиссар!  Мой  прадед...  у  Врангеля...  Потом  на  Соловках
сгинул...
     - Интересно, а чего вы молчали, когда вступали в  партию?  -  съязвил
старший. - Помнится, вы писали, что ваш дед - беспризорный...
     - В партию... - буркнул лейтенант. - Провалитесь вы! Теперь до  конца
дней не отмоемся...
     Корф молчал. Все это казалось забавным, но полковник  понимал:  сколь
времена ни изменились, но в  "чека"  полковнику-марковцу  ничего  хорошего
ждать не приходится.
     Ехали недолго - барон сообразил, что Лубянка находится совсем  рядом.
Машина въехала в огромный двор, долго кружила, а затем мягко  скатилась  в
подземный тоннель. Корфа  провели  коридором,  и  он  оказался  в  длинном
помещении без окон, где его еще раз обыскали, изъяв, как полагается,  все,
включая шнурки от туфель. Полковник не  сопротивлялся,  сберегая  силы  на
будущее.
     Его не стали томить, и через несколько минут  он  стоял  в  небольшом
кабинете, также без окон, освещенном лампой дневного света. Здесь не  было
ничего, кроме стола с привинченными к полу ножками и  двух  табуретов,  на
одном из которых разместился тот самый лейтенант с черной  папкой.  Угрюмо
поглядев на  барона,  он  велел  ему  сесть  и,  достав  бланк  протокола,
поинтересовался анкетными данными.
     - Обычно мы комиссаров вешали, - охотно вступил в беседу барон. -  Но
в последнее время, господин чекист, мы их стали топить в нужниках...
     - Попрошу... - воззвал было лейтенант, но Корф только вошел по вкус:
     -  Возьмем,  бывало,  такую  комиссарскую  шкуру,  как  вы,  господин
немецкий шпион, наденем на  голову  этой  гниде  ленинский  мешок  и  суем
жидовского прихвостня в нужник, чтобы лишь ноги торчали...
     Гэбист вскочил, но  Корф,  отличавшийся  мгновенной  реакцией,  успел
схватить со стола бланк протокола, скомкать его и запустить точно  в  лицо
растерянному лейтенанту.
     "Сейчас  он  меня  двинет  правой,  -  азартно  подумал  барон,  -  я
перехватываю руку... Эх, жаль на столе нет револьвера..."
     Но гэбист не полез в драку. Нажав какую-то кнопку, он пулей  выскочил
за дверь. Вместо него в кабинет вошел парень в  форме  и  замер  у  двери,
равнодушно поглядывая на полковника.
     - Что, тоже им служишь? - с брезгливой скукой поинтересовался Корф. -
Продал Россию?
     Барон выругался и, заметив на столе пачку сигарет, закурил. Он  успел
сделать только пару затяжек, как  дверь  отворилась,  и  в  комнату  вошел
давешний гэбист, предлагавший снять наручники.
     - И вас послать? - Корф наконец-то почувствовал себя в родной стихии.
В конце концов, погибнуть в "чека", пусть даже в "чека" далекого  будущего
- не худшая смерть для марковца.
     - Пойдемте, - хмуро бросил вошедший. Корф без всякой охоты поднялся с
табурета, поинтересовавшись, куда  поведут  теперь  -  в  пыточную  или  в
кабинет Дзержинского.
     - Угадали, - отрезал гэбист. - Именно в кабинет Дзержинского.
     На секунду барон похолодел, но вовремя вспомнил:  Дзержинского  давно
нет в живых. Лунин даже успел рассказать полковнику, как этот людоед помер
от кондратия на собственном диване. Но все же, все же...
     Барона долго вели по коридорам, затем он поднимался на  лифте,  опять
шел коридорами, пока не очутился на ковровой  дорожке  огромной  приемной,
где их встретил секретарь в штатском, поглядевший на полковника с  немалым
интересом.
     Кабинет  оказался   колоссальных   размеров.   Дзержинский   все   же
присутствовал там, причем во множественном числе: в виде портрета в полный
рост и бронзового бюста. Впрочем, за столом сидел вовсе не Дзержинский,  а
сухощавый человек средних лет в хорошо сшитом штатском костюме.  Лицо  его
Корф рассматривать не стал, дабы хозяин кабинета не счел его испугавшимся.
     - Садитесь,  господин  Корф,  -  главный  гэбист  вежливо  указал  на
огромное мягкое кресло.
     - Не желаю! - отрубил полковник. По его представлениям, арестованному
офицеру и дворянину сидеть в кабинете  Дзержинского,  да  еще  в  подобном
кресле, было бы непростительным компромиссом.
     - Как хотите... - согласился хозяин  кабинета.  -  Скажите,  господин
Корф, почему вы так странно себя ведете? По-моему, вы  должны  были  давно
прийти сюда. Сами...
     - Я?! - изумлено  поднял  брови  Корф.  -  Сам?!  Простите,  господин
Дзержинский... Менжинский...  Ежов...  или  как-вас-там-знать-не-знаю,  вы
меня с кем-то изволите путать!
     - Ну что вы! - улыбнулся Главный гэбист. - Я прекрасно знаю, кто вы.
     - Ну, тогда у вас жар, - рассудил полковник. - Хинину  глотните!  Или
обратитесь к фельдшеру... к коновалу...
     - Это у вас, похоже, горячка, - гэбист  покачал  головой.  -  Вы  уже
забыли, каким образом оказались здесь, в нашем мире?..
     - Не забыл, - уточнять, впрочем, Корф не стал.
     - У меня на столе  ваши  расписки.  Несколько  месяцев  вы  регулярно
доставляли пакеты прямиком в  наше  ведомство.  Вы  с  нами  сотрудничали,
господин Корф, причем весьма результативно. Так что вам не прятаться нужно
было, а идти прямиком сюда. Мы бы вам смогли помочь...
     На миг  полковнику  стало  не  по  себе.  Мысль  о  том,  что  пакеты
доставляются не просто любителям отечественной истории, давно приходила на
ум, но увидеть свои расписки на столе в кабинете Дзержинского было все  же
неприятно.
     - А то даже  смешно  выходит,  -  вел  далее  сухощавый,  неторопливо
расхаживая по кабинету, -  бродите  по  Столице  с  наганом  -  незаконное
ношение, между прочим! - вмешиваетесь в наши дела, что тоже незаконно...
     - Это моя страна! - отчеканил Корф. - Это вы тут - незаконные!
     - Сомнительных знакомых заводите, - перечислял как ни в чем не бывало
наследник Железного  Феликса.  -  Да  и  тех  зачем-то  подставляете.  Вот
товарища Лунина подвели, да еще как! Старик вас  в  доме,  можно  сказать,
приютил, а вы его документы, извините...
     - Я?! - взъярился барон, позабыв, где находится. - Ах  ты!  Да  разве
я... Волков ваш! Сами разбойников плодите...
     - Значит, бумаги у Волкова? - совсем другим тоном,  быстро  и  резко,
спросил хозяин кабинета. - Вы уверены?
     И тут полковник понял, что рано начал чувствовать  себя  героем.  Его
разговорили простейшим приемом, который он сам неоднократно  применял  при
допросе пленных.
     "Дурак я, - запоздало подумал барон. - Молчать надо было..."
     - Расскажите о Волкове, - велел главный  гэбист.  -  Надеюсь,  его-то
выгораживать вы не станете?
     Полковник  не  собирался  выгораживать   краснолицего   бандита,   но
удовлетворять любопытство наследника Дзержинского тоже не хотелось. Гэбист
попробовал продолжить уговоры, напирая на опасность, которую  представляет
собой беглый майор, но Корф упорно молчал. Хозяин кабинета покачал головой
и заявил, что барон напрасно им не доверяет.
     - Вы были, кажется, знакомы с Прыжовым, - напомнил он. - Он нам  тоже
не верил, начал какой-то личный сыск - и что? И вас обратно переправить не
смог, и сам голову сложил. А вот мы вам поможем,  Михаил  Модестович.  Как
только мы вернем скантр, тут же переправим вас к  Деникину.  Вы  -  офицер
смелый, опытный, были разведчиком, так помогите нам! Ведь это  и  в  ваших
интересах.
     Полковник вздохнул:
     - Нет, господин Торквемада, вы меня точно с кем-то путаете!  Чтобы  я
выполнял ваши поручения? Нет, краснопузый, ты точно спятил!
     - А напрасно! - хозяин кабинета деланно зевнул. -  Без  нашей  помощи
вам не вернуться к своим. Через  месяц-другой  рассыплетесь  на  молекулы,
причем без всякого нашего вмешательства. На этот срок вас изолируют  -  во
избежание, так сказать. А когда мы наладим связь  по  Второму  Каналу,  то
поступим следующим образом: у наших  коллег  из  Красной  Столицы  имеется
агент в белом штабе.  Мы  поможем  им  и  организуем  операцию  прикрытия,
фигурантом которой выступите вы, Михаил Модестович. Расписки ваши как  раз
пригодятся!   В   общем,   в   глазах   своих   вы   станете   не   только
дезертиром-невозвращенцем, но и ординарным агентом "чека".  Героем  вы  не
умрете - не дадим!
     - Брось, краснопузый! -  скривился  Корф.  -  Меня  дважды  к  стенке
ставили, так что не пугай - не страшно! Чтобы мои товарищи поверили вам, а
не мне! Ты забы