революционного
колеру с соответствующей разъяснительной надписью.
     - Мы распределим  отряд  товарища  Косухина  для  несения  караульной
службы, - сообщил Федорович уже известное Степе и так не понравившееся ему
решение. - Плохо, что город не знают... Ну ничего, разбавим нашими...
     Степа чуть не задохнулся от возмущения. Его славных орлов  не  только
отправляли куда-то ловить  мешочников,  но  еще  и  "разбавляли"  каким-то
классово чуждым элементом! Он ожидал, что товарищ Чудов  тоже  возмутится,
но Пров Самсонович смолчал, чем поверг Степу в явное недоумение. Между тем
Федорович перекинулся с хозяином кабинета несколькими  словами  по  поводу
какого-то  генерала  Ярышева,  после  чего  обещал   заехать   вечером   и
распрощался.
     - Вот, видал! - буркнул Чудов после минутного молчания. - Думает,  он
тут хозяин! Ниче, ниче, ненадолго!
     - А крепкий мужик, - заметил Степа, на которого зашитый в черную кожу
председатель Политцентра все же произвел определенное впечатление.
     - А это мы посмотрим, какой-такой  он  крепкий,  -  пообещал  товарищ
Чудов, вставая и постукивая кулачищем по своей могучей груди. - И не таким
вязы сворачивали! Мы с тобой, товарищ Косухин,  первым  делом  что  должны
сделать, а?
     - Как что, чердынь-калуга! - удивился Степа, любивший порой  подобные
кудрявые выражения. - Перво-наперво  надо  власть  Советов  определять!  А
этого Федоровича, ясное дело, в чеку!
     - Точно, точно! - удовлетворенно заметил Пров Самсонович.  -  Но  для
этого, товарищ Косухин, надо сил поднакопить. Пущай твои ребята покуда  по
улицам походят  да  присмотрятся...  Деньков  через  пять  соберем  тысячи
полторы-две, и тогда тряханем этих эсеришек! Ну а покуда делами  займемся.
Дел у нас, товарищ Косухин, скажу тебе, много. Чистить город надо. Буржуев
тут, я тебе скажу, хуже некуда - тьма. К тому же купчишки всякие, особенно
офицерье! Ох, офицерья тут, доложу тебе - сила... И лютые - страх!
     - Да, сволочи они знатные, - кивнул  Косухин.  -  Всех  бы  их  да  к
стеночке, чердынь-калуга, да штыками, чтоб патроны не тратить!
     - Это правильно, - удовлетворенно  заметил  Пров  Самсонович.  -  Это
по-нашему, по-партийному...  Постой,  -  вдруг  осекся  он.  -  Постой-ка,
товарищ Косухин, ведь у тебя-то самого брат  родной  офицером  был,  белая
кость!
     - Ты это, товарищ Чудов, брось! - Степа вскочил и от возмущения  даже
взмахнул рукой. - Ты про белую кость-то не очень!
     - Чего, врут? - сбавил тон хозяина кабинета. - Ну так  и  скажи,  что
врут, а то чего шуметь-то!
     - Да не в том дело, - окончательно озлился  Косухин.  -  Мой  брат  и
вправду офицером был. Только какая он белая кость?! Сам выучился...  И  не
каким-то там офицером, а летчиком! На "Фармане" летал!
     - А какая к шуту разница? - удивился Чудов. - Офицер - он  все  равно
офицер!
     - А такая... - буркнул Степа и замолчал.
     Степан Косухин очень любил своего старшего брата  Николая.  Оба  рано
осиротели, и Николай, который был старше Степы на десяток лет, сделал все,
чтобы младший брат выучился и вышел в люди.  Николай  был  высок,  красив,
смел, а главное, любил Степу, защищал и рассказывал ему то, что знал сам -
о дальних странах, полярных путешествиях, о первых аэропланах,  которых  в
ту пору нелегко было увидеть даже на  карточке.  Степан  гордился  братом,
втайне мечтая закончить летную школу и тоже выучиться на авиатора.
     В  октябре  1914  года  поручик  Николай  Косухин  не   вернулся   из
разведывательного полета. Случилось это неподалеку от города  Рава-Русская
в далекой Галиции.
     - Ну, товарищ Косухин, - примирительно заметил  Чудов,  -  я  ж  тебя
знаю, как сознательного партийца, а чуждый элемент, он  всегда  затесаться
может...
     - Николай - не чуждый элемент, - негромко, но зло ответил Степа. - Он
лучше всех вас был! Он в тринадцатом году рекорд высоты  поставил!  Он  на
фронт добровольно пошел, хотя мог в авиашколе остаться!
     - Ну это ты брось! - рассудил Чудов.  -  Ишь,  добровольно!  Куда  он
добровольно  пошел?  На  империалистическую  войну!   Защищать   царя   да
помещиков! Вижу, молодой ты еще, Степан, да недостаточно сознательный!
     - Мне, между прочим,  орден  Красного  Боевого  Знамени  сам  товарищ
Троцкий вручал, - спокойно заметил Степа.  -  Так  что  не  дави,  товарищ
Чудов.  И   вообще,   меня   сюда   Сиббюро   прислало,   -   видать,   за
несознательность...
     Тут уж Прову  Самсоновичу  пришлось  смолчать.  Он  бросил  на  Степу
угрюмый взгляд - Чудов уважал товарища Троцкого и тем более Сиббюро,  хотя
и считал, что те, кто находится за линией фронта, ни черта в здешних делах
не понимают. Но этот вопрос явно не подлежал обсуждению, тем более в такой
напряженный момент.
     - Ладно, - заявил он. - Ты, товарищ Косухин, иди покуда,  отдыхай.  А
вечером делами займемся. Будешь моим заместителем...


     Отдыхать Степе пришлось здесь же,  в  помещении  тюрьмы,  в  соседней
комнате. Правда, на такие мелочи он уже не обращал внимания. Вечером  Пров
Самсонович дал ему команду  взять  пятерых  бойцов  большевистской  боевой
дружины и пройтись по  разным  адресам,  где,  по  сведениям  сознательных
граждан, могли укрываться недобитые офицеры. Проводником для Степы  и  для
дружинников,  также  плохо  знавших  Иркутск,  был  назначен   молоденький
очкастый гимназист из сочувствующих.
     Первые несколько адресов оказались  липой.  Некоторые  квартиры  были
пусты, а в других оказывались то старики, то перепуганные  женщины,  ни  о
каких офицерах не знавшие и не ведавшие.  Наконец,  на  одной  из  квартир
повезло -  удалось  задержать  целого  полковника,  забежавшего  на  часок
повидаться с женой. Полковника, а заодно и супругу, тут же  отправили  под
караулом к товарищу Чудову, а сам Степа с двумя оставшимися бойцами  да  с
очкастым гимназистом направились по последнему адресу на улицу Троицкую...
     Дом  был  двухэтажный.  Перепуганный  дворник  сообщил,  что   нужная
квартира находится на втором этаже, что там  действительно  со  вчерашнего
дня находятся какие-то подозрительные мужчины, а принадлежит эта  квартира
не кому-нибудь, а действительному статскому советнику Бергу.
     Степа осторожно, стараясь не попадать под свет агонизирующего фонаря,
осмотрел подозрительные окна. На первый взгляд в квартире было  темно,  но
всмотревшись, Косухин заметил тонкую полоску света.
     "Шторы задернули, - понял он. - Видать, бывалые..."
     Степа еще раз осмотрел дом. Наверх вела узкая наружная  лестница.  Он
прикинул, что будь он сам,  к  примеру,  постояльцем  этой  подозрительной
квартиры, то легко бы перещелкал весь свой  отряд,  да  еще  прихватил  бы
лишку. Правда, в квартиру вел и черный ход, но он тоже не вызывал доверия.
Косухин обошел дом, подумал,  шепотом  расспросил  дворника  о  планировке
квартиры и, наконец, принял решение.
     Один из дружинников получил приказ сторожить у главного входа, другой
- у черного. Гимназиста, как недостаточно боеспособного, Степа  отослал  в
дворницкую,  предварительно  реквизировав   у   него   шарф.   Интеллигент
попробовал было подать голос, но взглянул на сурового Степу и стих.
     Когда все было готово, Степа  скинул  полушубок,  проверил  оружие  и
обмотал лицо шарфом. Осторожно, стараясь оставаться в густой черной  тени,
он подобрался к одному из окон, выходящих во двор, и  легко  подтянувшись,
оказался рядом с окном одной из комнат. Он подергал за раму, но окно  было
двойным  и  закрытым  на  совесть.  Степа   тихо   чертыхнулся,   поправил
прикрывавший лицо шарф и что есть  силы  врезал  рукояткой  револьвера  по
стеклу.
     Через несколько секунд он был уже в комнате.  Степа  все-таки  слегка
порезался, но поранил не лицо, а руку, что было,  конечно,  несущественно.
Соскочив на пол, он выхватил гранату и, одним прыжком добравшись до двери,
распахнул ее.
     Перед ним была еще одна комната, на  этот  раз  освещенная.  Посреди,
испуганно оглядываясь - шум разбитого стекла,  очевидно,  все  же  привлек
внимание, - стояли трое мужчин. Двое были явно офицерского вида, один даже
не удосужился снять мундир, а третий -  в  очках,  худой  и  тщедушный,  -
чем-то напомнил Степе его проводника-гимназиста. Во  всяком  случае,  этот
тип не был опасен.
     - Ни  с  места,  -  выдохнул  Косухин,  и  взмахнув  гранатой,  навел
револьвер на человека в мундире. - Не двигаться, чердынь-калуга, а то всех
положу, контра!
     - Мы сдаемся, - после секундного  молчания  сказал  тот,  что  был  в
мундире.
     - Руки поднять! - вел далее Степа. Эй ты, в очках!
     - Простите, вы мне? - с нотками возмущения поинтересовался  тщедушный
тип.
     - Вам, вам! - усмехнулся Степа. - А ну-ка дуй в  переднюю  и  отворяй
дверь! И смотри: чуть что - стреляю!
     Вскоре в парадную дверь уже входил стороживший на лестнице дружинник,
а еще через минуту был открыт черный ход, и вся  маленькая  степина  армия
оказалась в сборе.
     - Ну, а теперь выкладывай оружие! - распорядился Косухин. - Да  живо,
контра, пошевеливайся!
     У задержанных оказались два револьвера и кортик. У тщедушного, как  и
думал Степа, оружия не нашлось.
     - Ну и хорошо, - резюмировал Косухин. - Граждане, вы арестованы,  как
подозрительный элемент. Прошу документы.
     - Так вы чека? - ни с того ни с сего удивился один из офицеров;  тот,
что был в штатском.
     - А кто же еще? - в свою  очередь  поразился  людской  непонятливости
Косухин. - Вы что, Красный Крест ждали?
     - Мы думали, вы бандиты, - отрезал  тот,  что  был  в  мундире.  -  А
впрочем, особой разницы не вижу! Вот мои документы. Говорю сразу, никакого
отношения к хозяевам ни я, ни мой товарищ не имеем. Мы просто  постучались
и нас приютили...
     -  Разберемся,  -  пообещал  Степа,  смертельно  обиженный  за  столь
нелестное сравнение. Он вдруг вспомнил, что  в  таких  случаях  полагается
предъявлять мандат, но решил, что контра поверит ему и на слово.
     У задержанных оказались офицерские  книжки;  один  был  капитаном,  а
второй - подполковником.
     - Ну а ты что, тоже постучался? - поинтересовался Степа у  тщедушного
типа в очках.
     - Как вы смеете говорить со мной таким тоном!  -  возмутился  тот.  -
Извольте говорить мне "вы"!
     Степа хотел было разобраться с наглым буржуем, но  затем  решил,  что
препирательство с таким типом ниже его революционного достоинства.
     -  Прошу  предъявить  документы,  -  предложил  он.  -  И  побыстрее,
пожалуйста...
     У очкастого типа обнаружилась большая бумага с печатями,  из  которой
явствовало,   что   задержанный    является    студентом    Петербургского
университета, находящимся в Иркутске  в  командировке.  Фамилия  там  тоже
была, но Степа ее не запомнил.
     - Собирайтесь, - велел он арестованным. - А я покуда комнаты осмотрю.
Мало ли чего...
     При этих словах тот, что был в мундире, переглянулся со студентом,  и
Степа понял, что дело тут нечисто.
     - Кто еще есть в квартире? - поинтересовался он.  -  А  ну,  говорите
сразу!
     - Здесь племянница хозяина, - начал офицер. - Видите ли...
     - Значит,  племянница,  -  перебил  его  Степа  тоном,  не  обещавшим
неизвестной ему  племяннице  ничего  доброго,  но  тут  дверь,  ведущая  в
соседнюю комнату, отворилась - и Косухин от удивления замолчал.
     На пороге стояла девушка  в  длинном,  не  по  росту,  платье,  концы
которого волочились по полу.  На  голове  у  нее  была  накинута  огромная
малиновая шаль, а в руке девушка держала большую бумажную розу.
     - У нас гости, господа! - воскликнула она, и большие темные глаза  ее
радостно загорелись. - Гости! Среди ночи! Это так романтично! Позвольте, я
подарю эту розу...
     Она подбежала к Степе и протянула ему бумажный цветок.
     -  Простите,  -  попытался  вставить  слово  пораженный  Косухин,  но
девушка, не слушая его, мгновенно пристроила розу на степину гимнастерку.
     - Кто вы, рыцарь, пришедший из тьмы? - вопросила она.
     - Мы из чека, барышня, - сообщил один из дружинников, не менее  Степы
удивленный происходящим.
     - Чека? - воскликнула та. - А что такое - чека? В этом слове  столько
тайны...
     С этими словами она положила  руку  на  плечо  Косухину,  отчего  тот
почувствовал себя крайне неловко.
     - Мы поддерживаем революционный порядок, - не  особо  внятно  пояснил
Степа, сообразив, наконец, кто перед ним.
     - Она что, не в себе? - негромко поинтересовался он.
     - Вы же видите? - пожал плечами один из офицеров.  -  Впрочем,  вы  и
сами недалеко ушли.
     Степа проигнорировал эту гнусную  провокацию  и  смолчал.  Между  тем
девушка удивленно посмотрела на Степу, рот ее округлился и она  произнесла
нечто среднее между "о" и "а".
     - Так вы... - прошептала она, - так вы пришли из-за  Шера?  Вы  нашли
его? Скажи мне правду, вы нашли его?
     - Вы о чем?  -  Степа  огляделся  по  сторонам,  рассчитывая  увидеть
поблизости этого неизвестного Шера.
     - Это кот, - сообщил другой офицер. - У  нее  был  кот...  Во  всяком
случае, ей так кажется.
     - Вы не нашли его, моего Шера! - с отчаянием воскликнула  девушка.  -
О, мой Шер! Неужели вы не можете ничего сделать? Его так  легко  узнать  -
это мраморный табби, у него такая умная мордочка...
     - Пошли, - вздохнул Степа. - Поищем вашего кота, барышня...
     Степа боялся сумасшедших, но все же не мог не  заметить,  что  бедная
девушка красива, несмотря на свой  нелепый  наряд  и  странное,  застывшее
лицо. Он покачал головой и приказал  арестованным  выходить  на  улицу,  а
девушке велел запереть покрепче дверь и не открывать никому из незнакомых,
особенно ночью. Напоследок Степа  поговорил  с  дворником,  и  тот  обещал
приглядеть за больной, покуда не появятся родственники, обещавшие прибыть,
якобы со дня на день...


     - Ну ты молодец, товарищ Косухин! - заявил довольный  ночным  походом
Чудов. - Знатных лещей наловил! А чего девку не привел?
     - Так она же больная! - удивился Степа. - Да и куда она  из  квартиры
денется?
     - Ну-ну, - заметил Пров Самсонович. - Я на твоем месте и ее  захватил
бы... Правило наше такое - брать всех, а там и разбираться.  Учиться  тебе
нашему делу придется,  товарищ  Косухин!  Ну  ладно,  завтра  еще  адресов
подкину. Почистим пролетарский Иркутск от буржуйской нечисти!
     - Мелочь это, - снисходительно хмыкнул Степа. - Вот если б Федоровича
за жабры взять...
     -  Погодь,  погодь,  -  пообещал  Чудов.  -  И  до  него,  союзничка,
доберемся! Не уйдет, вражина...
     Впрочем, "вражина"-Федорович мог пока что чувствовать себя  в  полной
безопасности. Более того, именно Председатель Политцентра изрядно  нарушил
планы  Прова  Самсоновича  относительно  Степы.  На  следующее   же   утро
невыспавшийся Косухин был направлен на позиции  западнее  Иркутска,  чтобы
подготовить их к неизбежным боям - каппелевцы приближались к городу. Целый
день Степа руководил рытьем окопов, которые  подчас  приходилось  попросту
взрывать в заледенелой земле,  пристреливал  пулеметные  точки  и  готовил
минирование большого железнодорожного моста. Последнее, однако, не удалось
за полным отсутствием как специалистов, так  и  взрывчатки.  Приехавший  к
вечеру на  осмотр  позиций  Федоров  остался  доволен  и  вполне  серьезно
предложил Степе возглавить  этот  оборонительный  участок.  В  случае  его
согласия глава Политцентра обещал договориться с  товарищем  Чудовым.  При
этом  вражина-эсер  сделал  кислое  лицо,  заметив,  что   его   достойный
союзник-большевик, похоже, слишком увлекся  ловлей  гимназисток  в  ночном
Иркутске.
     Степа хотел было прочитать туповатому эсеру лекцию о значении  ВЧК  -
карающего меча революции - но сдержался. Ему очень  хотелось  остаться  на
боевых позициях.  По  молодости  или  по  отмеченной  Провом  Самсоновичем
политической наивности, Косухин все же  предпочитал  сходиться  с  врагами
лицом к лицу. Образ  несчастной  девушки  в  малиновой  шали,  трогательно
просившей  его,  представителя   железной   когорты   большевиков,   найти
пропавшего кота, не выходил из головы. Больная оставалась  одна  в  пустой
квартире, посреди холодного, полного  опасностей  города.  Впрочем,  Степа
отгонял от  себя  подобные  мысли,  явно  несоответствовавшие  серьезности
переживаемого момента.
     Косухин  дал  Федоровичу  предварительное  согласие,   потребовав   к
завтрашнему же числу  достать  нужное  количество  взрывчатки  и  взрывное
устройство. В этом случае он обещал удержать  позицию  даже  против  целых
трех Каппелей. Федорович обещал, и довольный Степа направился  к  товарищу
Чудову.
     К удивлению Косухина, у  кабинета  Прова  Самсоновича  его  остановил
караул. Ни мандат, ни даже  удостоверение,  подписанное  недобитым  врагом
революции Федоровичем не помогли. Степа всерьез обиделся  на  товарища  по
партии и хотел было идти восвояси, когда  дверь  отворилась  и  на  пороге
возник сам Пров Самсонович, услышавший учиненный Степой шум.
     - А, товарищ Косухин, - загудел он, хлопая Степу огромной ручищей  по
плечу. - Заходь, заходь! Ты не обижайся, тут у нас разговор серьезный, вот
я и велел не пущать! Ну, а ты, ясное дело, свой...
     Несколько успокоенный этими словами Косухин шагнул внутрь и сразу  же
понял, что у товарища Чудова гости. Точнее, гость был один.
     За столом сидел худощавый стройный мужчина  в  ладно  сидевшей  серой
шинели. Его лицо -  красивое,  с  тонкими,  явно  непролетарскими  чертами
вначале не особо понравилось Степе. Смущало и то, что  цвет  был  какой-то
странный -  темно-красный,  почти  пунцовый.  Холодные,  бесцветные  глаза
смотрели на вошедшего внимательно, но, как показалось Степе, без  малейших
эмоций.
     "Ишь, барин, - мельком подумалось Косухину. -  И  морда  красная,  не
просыхает, видать..."
     - Знакомься, Степан, - Пров Самсонович, чуть переваливаясь  на  ходу,
вернулся к столу и стал взбираться на стул, стараясь не сбросить  лежавших
на нем папок. - Это товарищ Венцлав, командир 305-го полка.
     Рука товарища Венцлава оказалась тонкой, но сильной и  холодной,  как
лед. Степа, между тем, лихорадочно соображал вслух:
     - 305-й? Это же Полк Бессмертных Красных героев!
     - Точно, - прогудел Пров Самсонович. - Видал, кого  к  нам  прислали!
Уважают, значит...
     Степа чуть не задохнулся от волнения. Весь Восточный фронт знал,  что
такое Полк Бессмертных Красных героев.  Попасть  туда  мечтал  каждый,  но
брали немногих. Не было еще такого боя, в котором бы 305-й отступил.  Полк
был надеждой и славой всей Рабоче-Крестьянской Красной армии.
     - Я, значит, пойду, - заявил между тем Чудов, пресекая попытку  Степы
доложить о своих достижениях.  -  Дела  у  нас,  товарищ  Косухин,  важнее
важных...
     - Идите, товарищ Чудов, - негромко, но властно  распорядился  товарищ
Венцлав, и Косухин сразу же понял, что  у  большевиков  Иркутска  появился
новый руководитель.
     Пару минут они стояли молча. Венцлав смотрел куда-то в  сторону,  как
бы не замечая Степы, а  тот  никак  не  решался  заговорить  с  командиром
легендарного полка. Наконец, Степа набрался смелости:
     - Вы, товарищ Венцлав, прибыли в Иркутск вместе с полком?
     - Нет, - не поворачивая головы ответил тот. - Полк сейчас  в  составе
Пятой армии. Я добрался один, через тайгу. Впрочем, десятка два моих ребят
прибудут позже...
     Степа знал, что такое добираться через тайгу по такому морозу, и  тут
же зауважал товарища Венцлава еще больше. Он хотел выразить  надежду,  что
славные бойцы 305-го  помогут  быстро  разобраться  с  местным  эсеровским
гадючником, но внезапно товарищ Венцлав заговорил сам:
     - Я беседовал с представителем Сиббюро,  Степан  Иванович.  Там  вами
довольны. Я имею приказ о том, что вы переходите в полное мое подчинение.
     - Так точно, - только и  мог  ответить  Степа.  Приказ  Сиббюро  был,
конечно, во много раз важнее предложения Федор