розило  им  в
этой преисподней?  "Даже  для  нас"...  Может,  Рыбин  просто  суеверен?
Пустельга пожал плечами и шагнул вперед.  -  Стойте,  товарищ  майор!  -
Сержант  толкнул  вперед  одного  из  "саперов",  и  тот   стал   нехотя
подниматься по ступенькам.  Сверкнул  луч  фонаря,  осназовец  осторожно
заглянул через порог. Наконец он решился и вошел внутрь. Прошла  минута,
другая. И вот "сапер" вновь появился на пороге. - Тихо, товарищ майор, -
в голосе осназовца звучало облегчение, - можно заходить!
   Пустельга, ожидавший чего-то необычного, был разочарован.  От  церкви
ничего не уцелело, только на  потолке  сохранились  небольшие  фрагменты
расписной штукатурки. Всюду пыль,  на  полу  -  битый  камень,  стены  в
глубоких царапинах... Кто-то постарался уничтожить все,  что  напоминало
храм... "Саперы" быстро осмотрели помещение, после чего Рыбин подошел  к
Пустельге:
   - Товарищ майор! Мы все проверили. Полный |порядок.
   - А чего вы опасались? - удивился Сергей. - "'Мин?
   - Да нет, откуда мины? - Рыбин поморщился. - Только  хреновое  место.
Не чувствуете?
   Пустельга прислушался. Нет, ничего  особенного  заметить  невозможно.
Вокруг пусто и тихо, словно в старой могиле. Наверно, у "саперов" просто
разыгрались нервы...
   - А что там? - В стене, возле которой когда-то  был  алтарь,  темнела
еще одна дверь.
   - Да пусто, - сообщил один из осназовцев. - Комнатка, может, поп жил.
   - Ризница, - подтвердил профессор. - Там в  свое  время  нашли  очень
странную икону...
   Пустельге хотелось расспросить старика  поподробнее,  но  он  помнил:
следовало спешить. Достав бумагу и карандаш, Сергей принялся набрасывать
план церкви. Все оказалось просто, непонятно лишь,  зачем  Агасферу  это
подземелье. Хотя...
   Пустельга быстро окинул взглядом церковь, словно увидел  ее  впервые.
Ну конечно, здесь можно спрятать все! Что бы ни делал товарищ Иванов или
его подручные, это останется  здесь,  под  землей,  -  ни  услыхать,  ни
увидеть, ни убежать. Выходит... Выходит, то, что задумал  Филин,  должно
произойти именно тут! Разумно. Здесь уж точно как в могиле...
   Вернулся страх. Все происходящее никак  не  напоминало  подготовку  к
медицинскому эксперименту. Сеанс гипноза, не  говоря  уже  об  операции,
проще проводить в больнице. Царь Иван служил здесь Сатане. А что задумал
Агасфер? Ведь он мог, в конце концов, найти какой-нибудь бункер, мало ли
их под Столицей? Зачем ему старая, оскверненная церковь?
   Пустельга спрятал набросок плана, на всякий случай осмотрел маленькое
помещение за алтарем и дал команду возвращаться. "Саперы" выполнили ее с
большим энтузиазмом. В этих стенах осназовцам было явно не по себе. Чего
они боялись?  Выходит,  таких,  как  Рыбин,  можно  напугать  не  только
разносом от начальства?
   ...Обратный путь показался  очень  долгим.  Пришлось  идти  медленно,
Белин совсем сдал и, несмотря на окрики конвоиров,  еле  мог  двигаться.
"Саперы"  сердились.  Им  определенно  хотелось  поскорее  оказаться  на
поверхности.  Гроб  обошли  стороной,  стараясь  держаться  подальше  от
жуткого ящика. Пустельга на мгновение остановился, рассматривая находку,
и вдруг почувствовал, как его охватывает  невыносимый  холод.  Он  потер
занемевшие руки и поспешил дальше. Наверно, подвели  нервы:  все-таки  в
подземелье было невесело...
   По пути Сергей несколько раз рисовал мелом стрелы, а в большом  зале,
прямо  на  стене,  набросал  схему  маршрута.  Теперь  сбиться  с   пути
невозможно работа выполнена...
   Их ждали с  нетерпением.  Подполковник  Рощин  встретил  Пустельгу  у
самого входа. Узнав, что все Прошло нормально, он удовлетворенно кивнул,
предложив  Сергею  немедленно  составить  небольшой  письменный   отчет.
Импровизированный  стол,  сложенный  из  нескольких  досок,  уже   стоял
поблизости. Похоже, Агасфер действительно торопился. Пустельга  не  стал
спорить, быстро изложив все увиденное и приложив к  отчету  составленный
им  план.  Подземное  путешествие   теперь,   при   свете   дня,   стало
представляться в несколько комическом свете. Сергей обстоятельно  описал
гроб, не преминув отметить "неадекватную реакцию  личного  состава".  Он
хотел даже нарисовать схему этого мрачного места, но  затем  решил,  что
такое будет все же излишним. Закончив отчет, Сергей  передал  написанное
подполковнику. Тот поблагодарил, сообщив, что лично отвезет документ  по
назначению.
   -  -  Товарищ  подполковник,  а  что  будет  с  профессором  Белиным?
поинтересовался  Пустельга.  -  Он  нам  очень  помог,  к  тому  же   он
нездоров...
   - Верно подметили, товарищ майор, - Рощин жестко усмехнулся, - сердце
явно пошаливает. Не волнуйтесь, на Лубянку он не вернется...
   - Но... - Сергей вскочил, наконец-то сообразив, что ожидает  старика,
но подполковник, козырнув, уже хлопнул  дверцей  черной  "эмки".  Сердце
упало.  Пустельга  почувствовал  невыносимый  холод,  такой  же,  как  в
подземелье, возле  черного  гроба.  Агасфер  не  шутил.  В  их  странном
путешествии к заброшенной  церкви  не  было  ничего  смешного.  "Саперы"
боялись не зря: кто знает, что ожидает их?
   - Ваша машина, товарищ майор.
   Пустельга кивнул,  стараясь  не  глядеть  на  деловитых  "рабочих"  в
спецовках и "саперов" в серой форме. Они старались, служили честно,  как
и он сам, Сергей Пустельга. Впрочем, и тех, кто лез из кожи вон, и  тех,
кто пытался увильнуть, ожидала равная награда...
   До  вечера  Сергей  пролежал  на  койке,  не   отвечая   на   вопросы
встревоженных медсестер. Зашел  врач  -  новый,  заменивший  исчезнувшую
Любовь Леонтьевну,  и,  покачав  головой,  прописал  Пустельге  какие-то
таблетки.
   Сергей не возражал, покорно принимая бесполезные лекарства.  К  чему?
Сегодня по приказу  филина  убьют  несчастного  замученного  профессора,
виновного лишь в том, что он прикоснулся к краешку тайны. А  чего  ждать
"майору Павленко"? Но даже не смертельная опасность лишала сил.  В  этот
день Пустельга еще раз столкнулся с непреклонной волей, с  силой,  перед
которой бесполезно любое мужество, любой ум. Сомнут, раздавят - и пойдут
дальше...
   Ночь принесла облегчение. Пустельга заставил себя встать  и  одеться.
Надо поговорить с Сорок  Третьим!  Пусть  это  бессмысленно,  ненужно  -
оставаться одному еще хуже. Сергей вдруг понял, отчего его тянет к этому
жесткому, язвительному человеку: зэк не  боялся.  Наверно,  было  время,
когда и Сорок Третий знал,  что  такое  страх.  Но  зэк  уже  переступил
невидимую черту, за которой человек имеет право сказать: "Смерть,  ты  -
не зло..." В эту ночь дежурил незнакомый охранник.  При  виде  Пустельги
он, даже не ожидая приказа, мигом выложил на стол связку ключей. Похоже,
ночные прогулки "майора Павленко" уже становились традицией.  Что  ж,  и
лазоревые петлицы иногда оказываются небесполезными...
   Зэк уже ждал. На стук Пустельги балконная дверь немедленно открылась,
Сорок Третий вышел на балкон и крепко пожал Сергею руку.
   - Скучал, знаете ли, - сообщил он, извлекая из кармана пачку папирос.
Что-то вам легко ключи дают, гражданин Сорок Первый!
   - Считайте, меня посылают к вам  с  провокационными  целями,  -  вяло
отреагировал Пустельга.
   - Ага, - непонятно, шутил зэк или говорил  всерьез,  -  учту  и  это.
Слушайте, Сергей Павлович, что-то вы сегодня какой-то серый. Я  не  цвет
имею в виду...
   Пустельга ответил не сразу.  Рассказать?  Зачем?  Отнять  у  человека
последнюю надежду?
   - Просто пришлось спуститься в ад, - наконец решился он.  -  Пока  на
разведку...
   - И как там? - заинтересовался зэк. - Сыро... А главное - выхода нет.
Юрий Петрович, вы знаете, что такое осназ?
   - Вообще-то не имею представления.  Но  если  следовать  логике,  это
какая-то мерзость  особого  назначения,  и,  кроме  того,  сия  мерзость
водится в аду. Угадал?
   - Угадали, - вздохнул Пустельга. - Осназ - части особого  назначения.
Контора Ежова и госбезопасность - это, собственно, контрразведка.  Осназ
отряды убийц... Эти не выпустят...
   Сергей замолчал, не зная, что сказать еще. То,  что  их  не  выпустят
живыми из часовни, в которой когда-то молился Малюта?
   - Прогулка в ад не добавила вам оптимизма, - усмехнулся Орловский.  -
А вы на что-то надеялись? Впрочем,  я  тоже  надеялся.  Правда,  в  ваше
отсутствие довелось поразмышлять... Знаете,  я  отменяю  свой  заказ  на
лишний наган. Во-первых,  я  не  американский  ковбой,  во-вторых,  там,
очевидно, будет Артамонова. Может, хоть ее пощадят...
   Пустельга кивнул, хотя думал иначе. Теперь молчали  оба.  Зэк  курил,
глядя на темные кроны под окнами. Пустельга чувствовал себя  растерянным
и слабым. Почему он не в силах держаться как  Сорок  Третий?  Может,  он
просто трус? Или у  врага  народа  Орловского  есть  какой-то  невидимый
стержень, позволяющий сохранять достоинство даже сейчас? Сорок Третий  -
враг того, что Сергей  обязан  защищать,  в  его  гибели  все-таки  есть
какой-то смысл...
   -  Давеча  перелопачивал  свою  память,  -  негромко  заговорил  Юрий
Петрович. Думал, может, что вспомню... В общем, ничего не вышло, но  вот
всплыла одна история. Наверно,  в  университете  рассказали.  Про  Марка
Регула. Слыхали?
   Пустельга покачал головой.
   - Давнее дело, времен первой пунической войны. Рим высадил  десант  в
Африке, надеясь взять Карфаген с налету. Армией командовал консул Регул.
Сципиона из него не получилось, десант был разбит, сам  консул  попал  в
плен. Карфагеняне отпустили его домой под  честное  слово,  чтобы  помог
заключить мир. На карфагенянских, естественно, условиях...
   Зэк достал новую папиросу и щелкнул зажигалкой.
   - Курю что-то много... Ну вот, Марк Регул приехал в Рим и сделал все,
чтобы сорвать подписание невыгодного  договора.  А  затем,  несмотря  на
уговоры, вернулся в Карфаген. Так сказать, невольник чести...  Вот  я  и
подумал: зачем?
   - Не хотел нарушить слова, - предположил Сергей.
   - Хороший ответ для гимназиста, - усмехнулся зэк.  -  Это  нам  легко
рассуждать: сдержал слово, данное неприятелю!  Ерунда  это  все!  Консул
глава государства, главнокомандующий. Карфагеняне - просто  идиоты,  что
выпустили его из рук. Ну  с  какой  стати  Регул  должен  был  заключать
невыгодный мир, когда ему самому уже ничего не грозило? Сорвал  ненужные
переговоры, спасся сам, обманул врага - герой! А от клятвы  тогда  умели
легко освобождать, тем более данной под угрозой смерти. Может, он просто
дурак? Вроде нет, дураков тогда в консулы не избирали.
   - Так чего же он вернулся? - удивился Сергей.
   - Именно потому,  что  Регул  был  очень  умным  человеком.  И  очень
мужественным. Если бон остался в Риме, враги  лишь  пожали  бы  плечами:
что, мол, возьмешь? Но он вернулся - на верную  смерть,  чтобы  показать
карфагенянам: римляне не боятся умирать. А это очень  важно  -  доказать
врагу, что ты его не боишься. Это деморализует: если нет страха  смерти,
чем еще напугать? Так что Регул поступил очень умно...
   - И... что сделали с ним?
   - Распяли на кресте.  -  Орловский  скривился.  -  Похоже,  нервы  не
выдержали. Карфагенянам Регула бы назад отослать, да с припиской, что им
битые полководцы и бездарные дипломаты без надобности. Но, видать,  духу
не хватило... Его распяли на  берегу  моря,  чтобы,  умирая,  смотрел  в
сторону Рима. А заодно отрезали веки...
   - Зачем? - Пустельгу передернуло.
   - Чтобы солнце выжгло глаза, - отрезал зэк.  -  Там  народ  тоже  был
изобретательный, не хуже чем у Ежова...
   На фамилию железного наркома Сергей не реагировал.  Защищать  карлика
он не собирался, да и в Ежове ли дело?  Похоже,  после  ночной  сцены  у
Вождя наркому придется туго. Ну и пусть! Даже если его прибьют  к  стене
Лубянки, заставив смотреть в сторону Магадана.  Заслужил...  И  все-таки
история была странной.
   - Вы меня что, подбодрить хотели? - не выдержал Пустельга. - Странный
способ, знаете ли...
   - Странный, - согласился зэк. - Скажите, гражданин майор,  многие  ли
оказывают сопротивление при аресте? Можете не отвечать,  догадываюсь.  А
когда следователь начинает издеваться, у многих хватает ума врезать  ему
под дых и умереть сразу, без мук? А когда  вы  людей  к  стенке  ставите
часто на палачей бросаются?  Чтобы  хоть  одного  вашего  гада  с  собою
утянуть? Нет?
   - - Нет, - Сергей вспомнил то, что довелось слышать в  Ленинграде,  -
почти никогда.
   - Вот! - Орловский сжал кулаки. - Мрут, как бараны! Вот что  страшно!
А если бы каждого... Ну не каждого, пусть одного из сотни, довелось бы с
кровью брать? Если б перед вами были не бараны, а волки? Да ваш конвейер
захлебнулся бы кровью - и стал бы! Сопротивление - вот что нужно сейчас!
Пусть пассивное, пусть как Марк Регул!  Надо  показать  вашему  Сталину:
страна не боится,  есть  люди,  которым  плевать  на  ваших  "малиновых"
"лазоревых" и прочую банду...
   - Интересно, за что вас все  же  арестовали?  -  невольно  усмехнулся
Пустельга. - Знаете, гражданин Сорок Третий, у нас в Ленинграде об  этом
иногда говорят. Шепотом, конечно, среди своих.  Но  вывод  прост:  почти
никто из арестованных не считает себя виновным. Верят власти.
   - Да,  наверно...  -  Орловский  вздохнул.  -  Плохо,  что  мало  кто
задумывается об очевидной вещи. Никакая власть - даже самая "своя" -  не
имеет права творить такое. Простой инстинкт  самосохранения  нации...  А
его, похоже, и нет. И это ужаснее всего...
   Зэк помолчал, затоптал недокуренную папиросу и хмыкнул:
   - Воображаю, что вы обо мне подумали!  Герой  сопротивления  сидит  в
санатории и кушает манную кашку? Знаете, когда  я  оклемался  и  немного
понял, что к чему, была мыслишка - разобраться с  теми  остолопами,  что
сторожат за дверью. Но потом решил: это слишком просто. Раз  мною  такие
шишки, как товарищ Иванов, заинтересовались - нет, не дезертирую! Мне на
него тоже взглянуть любопытно...
   Пустельга вспомнил темный силуэт в капюшоне. Знает ли  Филин,  с  кем
придется иметь дело? Похоже, знает. Должен знать.
   - Иванов тоже, как вы выражаетесь, не дурак, гражданин Сорок  Третий.
На подобный случай он и держит Викторию  Николаевну.  Сейчас  вы  ее  не
помните, она для вас - лишь имя...
   - Догадываюсь, -  кивнул  зэк.  -  У  вашего  Иванова  приемы  мелких
уголовников. Если вы не упрощаете, конечно... Я, признаться, и  об  этом
размышлял.  Скажите,  гражданин  майор,  вы   собирали   на   Артамонову
информацию? Так?
   Сергей кивнул, хотя это воспоминание не доставило ему удовольствия.
   - Что больше всего поразило Иванова? Если не  поразило,  то  хотя  бы
заинтересовало?
   Пустельга задумался. Странно, почему  это  раньше  не  пришло  ему  в
голову?..
   -  Вы  не  поверите!  Кажется...  Да,   точно!   Его   больше   всего
заинтересовало ее происхождение. Виктория Николаевна - пра-пра-пра...  и
так далее князя Фроата.
   - Кого? - удивился Сорок Третий. - Это по  вашей  части.  Вернее,  по
бывшей вашей части, Юрий Петрович. Когда дхары были  покорены  русскими,
дочь князя Гхела, она же  внучка  знаменитого  дхарского  вождя  Фроата,
попала в плен. Курбский выдал ее замуж за своего младшего сына -  Ивана.
От Ивана  Курбского  пошли  Бартеньевы...  Виктория  Николаевна  -  дочь
Николая Христофоровича Бартеньева, действительного статского  советника.
Иванов очень удивился, даже попросил копии документов...
   - Видите, - усмехнулся  Орловский,  -  опять  дхары!  Нет,  гражданин
майор, тут не просто шантаж готовится! Тут дело в чем-то  ином...  Черт,
даже интересно...
   - Очень. - Сергей вспомнил черное  подземелье,  где  даже  осназовцев
брала оторопь. Похоже, Сорок Третий прав: они коснулись чего-то важного,
сверхсекретного.  Может,  не  менее  важного,   чем   дела,   занимавшие
желтоглазого Вождя в Главной Крепости. Что ж, скоро они все узнают...
   - Когда... - голос зэка на мгновение дрогнул, - когда нас с вами...
   Пустельга понял:
   - Если товарищ Иванов действительно решил  устроить  прием  в  аду...
Думаю, ему понадобится еще дня два...
   - Для ремонта ада?
   - Да. - Сергей вспомнил запустение, царившее в разоренной  церкви,  и
уверенно добавил:
   - Дня два, не меньше. Так что есть шанс еще увидеться.
   - Это хорошо бы, - кивнул Сорок Третий, - но на всякий случай...
   - На всякий случай, - повторил Пустельга, - ключ на месте?
   - Как последний патрон, - внезапно рассмеялся зэк. - Знаете, вспомнил
еще один фактик из всемирной истории. Какой-то французский маршал всегда
трусил перед боем и каждый раз повторял:
   "Дрожишь, скелет? Ты бы еще больше дрожал, если б знал, куда  я  тебя
поведу!" Сергею было не  до  смеха,  но  он  заставил  себя  улыбнуться.
"Дрожишь, скелет?" В отличие  от  французского  маршала,  Пустельга  уже
догадывался, куда предстоит им попасть...
   Он не ошибся - просчитался лишь в сроках. Похоже, Агасфер и  в  самом
деле торопился. За Сергеем пришли следующим вечером - те же "саперы", но
уже не сержант Рыбин с напарником, а  какие-то  другие,  незнакомые.  На
этот  раз  оснаэовцы  держались  вежливо.  Старший  -  с  лейтенантскими
"кубарями"  покосился  на  револьвер,  который  Пустельга  не   преминул
пристегнуть к поясу, но возражать не стал. Сергей  собирался  не  спеша,
стараясь ничего не забыть.  Оружие,  пачка  патронов...  Он  вспомнил  о
промозглой  сырости  подземелья  и  захватил  с  собою   шинель:   вновь
переодеваться  в  ватник  не  хотелось.  Итак,  он  готов.  "Саперы"  не
подгоняли.  Они  посматривали  на  Сергея  равнодушно,  даже  с   легкой
брезгливостью, как смотрят на нелюбимых покойников.
   Все повторилось почти в точности, лишь у палаты  Орловского  не  было
привычного караула.  Значит,  Сорок  Третьего  уже  увезли...  Дежурный,
заметив осназовцев, поспешил отвернуться, всем своим видом показывая: он
тут ни при чем, его это не касается, он не  видел  и  не  желает  ничего
видеть...
   "Саперы" попались не  только  вежливые,  но  и  неразговорчивые.  Всю
дорогу они помалкивали, и Пустельге вновь  показалось,  что  именно  так
везут покойника. Тянуло спросить, что с  бравым  сержантом  Рыбиным,  но
Сергеи понимал: не скажут. Возможно, нахальный  "сапер"  просто  получил
увольнительную, но, может, он уже отправился в свое путешествие вслед за
бывшим профессором Белиным...
   "Ремонт" на набережной был в самом разгаре. Площадку окружал  плотный
дощатый забор, "рабочие", несмотря  на  поздний  час,  активно  ковыряли
асфальт отбойными  молотками,  а  у  ворот  возник  целый  пост.  Машину
задержали довольно надолго, документы проверяли  тщательно,  подсвечивая
фонарем, затем заглянули в багажник и даже велели открыть капот.
   За  забором  было  тоже  людно.  Возле  водостока  стояло   несколько
автомобилей, окруженных охраной. Здесь уже не  таились,  вместо  зеленой
саперной  формы  солдаты  были  в  светлых  гимнастерках  осназа   НКГБ.
Пустельгу провели ко  входу  в  подземелье.  Сопровождающий  подбежал  к
машине, коротко переговорил с одним из осназовцев и тут же вернулся.
   - Пойдемте, товарищ майор. Вас ждут...
   Пустельга быстро оглянулся, глубоко вдохнул теплый апрельский  воздух
и шагнул к черному отверстию.  "Дрожишь,  скелет?.."  Но  страх  куда-то
исчез, может быть, именно сейчас Пустельга перешагнул черту, за  которой
уже нечего бояться.
   Вместо  страха  он  ощутил  изумление.  Лестница,  ведущая  в  мокрое
подземелье, была освещена. Вдоль стен  тянулись  толстые  провода,  ярко
горели лампы, а лужи оказались заботливо присыпаны песком.  "Саперы"  не
зря   старались.   Древние   катакомбы    теперь    чем-то    напоминали
респектабельное столичное метро.
   Спуск на этот раз показался очень коротким, может быть,  оттого,  что
не приходилось каждый раз ощупывать ногой  старые  ступеньки.  Сергей  с
интересом осматривал проход. Теперь  можно  было  заметить  все,  прежде
скрываемое темнотой,  -  небольшие  ниши  в  стенах,  странные  надписи,
процарапанные то на уровне глаз,  то  под  самым  потолк