и охнул: пули,  изрешетив  тело,  перебили  кости
ног. Кора не могла теперь даже приподняться.
     - Ничего, - попыталась улыбнуться она, -  почти  не  больно,  ног  не
чувствую... Я ведь вроде Электроника -  только  ломаюсь.  Николай,  что  с
Михаилом Модестовичем?
     - Эй, барон! - позвал  Фрол,  отыскивая  неподвижное  тело  Корфа.  -
Михаил, елы, да ты жив?
     - Кажется, - тихо ответил полковник, попытавшись привстать.
     Барона осторожно приподняли и расстегнули окровавленную  рубаху.  Две
пули, пробив бок и сломав ребра, вышли навылет.
     - Бинты, скорее! - велел дхар. - Вот елы... Ничего, барон,  перевяжем
- будешь, как новенький!
     Келюс и Фрол занялись перевязкой. Корф терпел молча, лишь  закушенная
нижняя губа говорила о том, что ему приходится ощущать.
     - Спасибо,  господа,  -  с  трудом  выговорил  полковник,  когда  его
поудобнее усадили у одной из стен, где было посуше, укрыв его же  пиджаком
и курткой, снятой с убитого ярта. - Это, право, пустяки... Николай, теперь
вам командовать. Оставьте меня и идите.
     - Да ты что, Михаил! - возмутился дхар. - Чтоб  мы  тебя  бросили!  А
Кора?
     - Оставьте меня с Михаилом Модестовичем, - попросила девушка, которую
усадили рядом с Корфом, наскоро перетянув  бинтом  простреленные  ноги.  -
Если что увижу, я смогу предупредить...
     - Нет, - выдохнул Келюс. - Пойдем все вместе.
     - Отставить! - тихо, но твердо, проговорил полковник. - Я приказываю!
С нами далеко не уйдете. Покончите  с  Волковым  и  возвращайтесь.  Хватит
спорить, поручик, выполняйте!
     Барон понимал: иного выхода нет. Знал он и  другое:  в  тоннеле,  где
прятался ярт, мог быть еще кто-то. И тогда враг окажется за  спинами  тех,
кто пойдет дальше. Полковник решил сделать единственное, на  что  еще  был
способен - прикрыть наступление с тыла. Он ощущал страшную  слабость,  бок
онемел, но голова работала четко и руки не дрожали.
     Барону оставили револьвер, весь запас свечей и гранату.  В  последний
момент Плотников сорвал с себя куртку и укрыл Кору  поверх  простреленного
пиджака, которым поделился с нею барон. Девушка запротестовала, но Мик  не
стал слушать.
     - Благослови вас Господь,  -  барон  перекрестил  уходящих  и  закрыл
глаза. Кора ничего не сказала и лишь попыталась улыбнуться.  Улыбка  вышла
невеселая, и Мик вдруг всхлипнул, тогда девушка поманила его рукой и, чуть
приподнявшись, поцеловала в висок.
     - Держитесь, - крикнул Фрол, исчезая в темном проходе. - Мы скоро!
     - Счастливо, - прошептал Корф и попытался махнуть слабеющей рукой...
     Темный коридор постепенно расширялся  и  становился  выше.  По  бокам
вновь стали появляться ниши, в одной из которых  фонарик  высветил  что-то
черное, большое, странной формы. Келюс поднес фонарик ближе и присвистнул.
     - Ого! - покачал головой Фрол. - Гроб, елы!
     - Железный, - удивился Мик. - Нет, похоже, цинковый...
     Гроб стоял не на земле, а на невысоком деревянном  настиле.  Слева  и
справа торчали полусгоревшие свечи. Ни креста, ни надписи не было.
     - Пошли отсюда, - предложил Фрол. - Не нравится мне это, елы...
     Тут что-то зашуршало, и всем троим  показалось,  что  звук  доносится
прямо из ниши. Келюс поспешил выключить фонарь, и они поспешили  прочь  от
жуткого места, откуда продолжало доноситься шуршание и  легкое  царапанье,
словно кто-то скреб ногтями по металлу.
     Коридор начал петлять. Пару раз  встретились  небольшие  проходы,  но
дхар уверенно вел группу вперед.
     - Сколько мы всего прошли? - поинтересовался Плотников, чьи ноги  уже
гудели, отказываясь идти дальше.
     - Наверно, всю Столицу протопали, - предположил Фрол. - А,  может,  и
по кругу ходим. Жаль, компас не взяли.
     - Как это не взяли? - обиделся Лунин. - Вот он, башкир ты этакий!  Мы
не петляем, это стрелка что-то дергается...
     - Наверху город, - откликнулся Мик, - там металла полно, вот  стрелка
и кочумает.
     - Свет! - Келюс остановился и выключил фонарик. - Тихо!
     Все трое замерли. Вначале дхар решил, что  Лунин  ошибся,  но  затем,
когда глаза привыкли к темноте, он заметил мерцающую желтую точку.
     - Свеча вроде, - шепнул Мик. - На лампу не похоже...
     - Это не свеча, - Фрол теперь окончательно освоился и видел  то,  что
остальным было незаметно. - Там этих  свечей,  елы,  штук  десять.  Только
далеко - коридор ровный, вот и заметно...
     - Волков? - в голосе Келюса слышались надежда и одновременно тревога.
     - Пес его знает... Ну, чего, Француз, командуй!
     - Проверить оружие! - Лунин вспомнил барона. -  Мик,  что  у  тебя  с
обувью? И я тоже про шнурки... Готов? Воин Фроат, ты как?
     - Яволь, - дхар снял автомат с  предохранителя.  Второй  "калаш"  был
теперь у Келюса.
     - Идти тихо, - продолжал Николай. - Не разговаривать, без команды  не
стрелять...
     - Суворов, елы, - откликнулся дхар. - Ладно, пошли...
     Лунин шел первым, Фрол - вторым, а  Мик  -  замыкающим.  Кроме  ножа,
Плотников  был  теперь  вооружен  браунингом  Келюса,  что  придавало  ему
дополнительную уверенность. Впрочем, и сейчас он боялся отстать и  поэтому
шел почти в затылок Фролу.
     Они прошли еще  с  полкилометра.  Мерцающий  огонек  постепенно  рос,
превращаясь в большое светлое пятно...
     Корф сидел молча, не двигаясь, экономя силы.  Револьвер  и  последняя
граната  лежали  рядом,  под  рукой.  Кора   сидела   слева   от   барона,
прислонившись к стене и вытянув пробитые пулями ноги.  Михаил  чувствовал,
что  начинает  сдавать.  В  висках  пульсировала  кровь,  по  всему   телу
расползался холод. Полковник понимал, что это значит, но  старался  думать
лишь о главном - никто не должен успеть выйти из темного  тоннеля  прежде,
чем он возьмет гранату.
     - Больно, Михаил Модестович? - Кора  с  трудом  повернулась,  пытаясь
увидеть лицо барона.
     - Нет... Нет, правда... Вы-то как, Кора?
     - Мне все равно, - девушка отвернулась. - Я ведь не такая, как  люди.
Если я даже здесь останусь, то буду сидеть и год,  и  десять...  Не  знаю,
смогут ли срастись кости...
     "Прекратите, ради Бога", - чуть было не  вырвалось  у  Корфа,  но  он
сдержался, а вместо этого бодро произнес:
     - Нас скоро выручат. Ребята найдут этого гада!
     - Плохо, что меня с ними нет, - тихо проговорила Кора. - Волков может
уйти, он не боится ни пуль, ни креста. Он не боится даже  огня  -  а  ведь
огня боятся и живые, и мертвые. Фрол с ним не справится...
     - Но... Николай знает его имя, - неуверенно начал Корф и замолчал.
     Послышался какой-то шум, но как барон не напрягал слух, он так  и  не
смог разобрать - почудилось или нет.
     - Я не очень в это верю, Михаил Модестович.  Не  верю  в  заклинания,
заговоры и всякую мистику. Странно, правда? Такая, как я,  -  и  не  верю.
Просто для меня это все - страшная реальность, и непохоже, чтобы несколько
слов убили такого, как Волков. Он ведь очень осторожен.  Даже  кольцо  мог
надеть нарочно, чтобы сбить со следа. Волков ничего не делает просто  так.
Вы знаете, зачем он назвал Фролу мое имя?
     Барон пожал плечами. Краснолицый мог просто проговориться.
     - Волков знал, что Фрол упомянет его, думая мне помочь. Но я не помню
своего имени. Я уже не Татьяна Корнева, и это имя  -  настоящее  -  мучает
меня все больше и больше...
     - Ничего, Кора, - полковник пытался говорить по-прежнему бодро, но не
очень получалось. - Они его найдут. Жаль, что я тут... загораю...
     Звон в  ушах  становился  все  сильнее,  Корфу  почудилось,  что  его
обволакивает мягкая полупрозрачная пелена. Перед глазами поплыли лица тех,
кого барон хорошо знал, но теперь  почему-то  не  мог  вспомнить;  вдалеке
послышался резкий памятный голос генерала  Маркова,  и  барон  лишь  слабо
удивился, вспомнив, что Сергея Леонидовича, его полкового командира, давно
нет в живых. И вдруг он услышал песню, похожую  на  колыбельную,  и  снова
удивился, подумав,  что  колыбельную  ему  не  пели  очень  давно.  Пелена
становилась все гуще, Михаилу стало казаться, что перед  глазами  медленно
кружится какая-то белая фигура, и далекие голоса зовут его по имени.  Корф
стиснул зубы, приказывая себе очнуться, и вдруг почувствовал,  как  что-то
ледяное прикоснулось к плечу. Полковник открыл глаза - к  нему  склонилась
Кора.
     - Там, в тоннеле, - прошептала она. - Дайте револьвер, Михаил.
     Барон хотел было возразить, но поняв,  что  стрелок  теперь  из  него
никудышный, и протянул  наган  девушке.  Кора  взвела  курок  и  направила
револьвер в сторону левого тоннеля. Теперь и Корф  услыхал  тихие  шаги  и
хриплое дыхание.
     - Последний, - подумал полковник. - Значит - мой...
     ...Шаги приблизились и замерли. Похоже, тот, кто  подбирался  к  ним,
пытался незаметно выглянуть из тоннеля. Барон заранее предусмотрел это - у
самого входа горели две свечи, а он сам и девушка лежали в  темноте.  Тот,
кто заглянул бы в зал, в первый миг ничего не увидел, но  зато  немедленно
выдал бы себя.
     Пламя свечей заколебалось. Барону показалось, что в проходе мелькнуло
что-то темное. Корф хотел было сказать, чтобы девушка не стреляла,  но  не
успел. Ударил выстрел, пуля выщербила камень над проходом.
     - Ниже, Кора! - шепнул полковник, срывая чеку с гранаты.
     Снова выстрел, в ответ из темноты хлестнула автоматная очередь.  Пули
прошли над самой головой,  посыпалась  каменная  крошка.  Кора  продолжала
стрелять, снова ударил автомат, и левое плечо барона онемело. Корф понял -
сейчас он потеряет  сознание.  Из  прохода  вырастала  широкая  коренастая
фигура в черной куртке, нога в  сапоге  опрокинула  и  затоптала  одну  из
свечей...
     Михаил в резком рывке приподнялся,  бросив  гранату  прямо  под  ноги
ярту. Он еще успел пригнуть Кору к земле,  и  тут  грянул  гром.  На  долю
секунды стало ослепительно светло, а затем все померкло...
     Услыхав взрыв, Келюс остановился. Они были уже почти рядом с тем, что
вначале приняли за маленький огонек.  Теперь  стало  ясно:  свет  идет  из
какого-то помещения в конце тоннеля. Впереди была высокая,  вырубленная  в
камне дверь, куда вели ступеньки. Внутри можно  было  разглядеть  мигающие
огоньки - там горели свечи.
     Николай остановился и жестом указал Фролу в ту  сторону,  откуда  эхо
донесло грохот. Дхар подумал и покачал головой. Они были уже  у  цели,  и,
как бы не спешили, не успели бы на помощь барону. Лунин кивнул и медленно,
стараясь не шуметь, пошел дальше. Он старался не вспоминать  о  Корфе,  но
чувство вины не отпускало. Келюс еще раз подумал, что все, кто шел  с  ним
по проклятому подземелью, оказались здесь в  конечном  счете  из-за  него.
Затем вспомнился Волков, и Николая охватило  холодное  бешенство.  Уже  не
таясь, он взял автомат на изготовку,  взбежал  по  ступенькам  и  заглянул
внутрь.
     В глаза ударил свет. За дверью  оказался  небольшой  зал,  освещенный
десятком свечей, - необычных, огромных, почти метровых, толщиной  с  руку.
Но на свечи он обратил внимание не сразу; первое, что бросилось  в  глаза,
это пустой черный гроб, стоявший посреди зала. Келюс  невольно  вздрогнул,
присмотрелся и заметил второй гроб, стоявший у стены - тоже без крышки, но
накрытый темным  покрывалом.  Больше  в  зале  ничего  не  было,  лишь  на
противоположной стене темнела невысокая дверь.
     Над ухом послышалось чье-то дыхание: Фрол  стоял  рядом,  разглядывая
это странное место. Сзади, на ступеньках, топтался Мик.
     - Вроде церкви, - буркнул дхар, на всякий случай перекрестившись.
     Келюс понял, что его приятель  прав.  Зал  действительно  походил  на
пещерную церковь: высоко вверх  возносились  своды,  смыкаясь  под  острым
углом, в стенах темнели ниши, но ни креста, ни  икон  не  было.  Там,  где
должен быть алтарь, ничего не сохранилось, кроме уже замеченной им  двери.
Лунин вспомнил рассказ барона. Часовня,  открытая  еще  в  начале  века...
Наверное, это она.
     Не  опуская  автомата,  Келюс  осторожно  вошел   внутрь,   остальные
последовали за ним;  гулко  прозвучали  под  высокими  сводами  шаги.  Зал
оказался пуст. Лунин,  бегло  осмотревшись,  не  удержался  и  заглянул  в
открытый гроб.
     - Ого! - Фрол  тоже  подошел  к  мрачной  находке.  -  Земля,  елы...
Ярытники, в карету их!
     Келюс кивнул и подошел ко  второму  гробу.  Помедлив,  он  взялся  за
покрывало и рывком сдернул его. В ту же секунду Мик  ойкнул  и  застыл  на
месте, а сам Лунин почувствовал, как по спине ползет холод. Второй гроб не
был пустым. В нем лежала красивая женщина с раскосыми азиатскими  глазами.
Измятое платье и темные волосы были покрыты землей, черные комья лежали на
груди, зеленоватое лицо кривилось жуткой нечеловеческой улыбкой.
     - Алия! - Келюс попятился. - О Господи!
     - Да ну, Француз! - Фрол уже пришел в себя. - Обыкновенная  ярытница,
елы! У нас таких колом в момент вразумляли.
     - Она... живая? - прошептал Мик,  для  которого  такое  зрелище  было
внове.
     - Дохлая, -  дхар  уже  снимал  нательный  крестик.  -  А  все,  елы,
успокоиться не может! Смотри, только не пугайся.
     Фрол, поднеся крест ко гробу, правой рукой резко провел  по  воздуху.
Тело мертвой дернулось, на губах  выступила  пена,  пустые  неживые  глаза
раскрылись...
     - Пакость! - Фрол сплюнул. - Жаль кола нет, елы... Ну, ничего, другое
придумаем!
     - Оставьте ее! - раздался громкий резкий голос, и поднятая рука дхара
дрогнула.
     В проеме дверей, ведущих за алтарь, стоял Волков. На нем  был  теперь
не светлый костюм, а привычная черная куртка. На  шее  болтался  небольшой
вороненый автомат.
     - Еще чего! - заметил Фрол самым наглым тоном, на какой был способен,
хотя внутри все захолодело. - Мик, давай-ка сюда нож...
     Плотников, завороженно глядя на Волкова, начал  доставать  освященный
клинок, но тут майор взмахнул рукой, и  Фрол  ощутил,  что  натыкается  на
непроходимую стену, отделившую его от гроба.
     Новый взмах - и все трое почувствовали, что невидимая стена  окружает
их со всех сторон.
     - Вот и все, - Волков подошел поближе. - Я не стану  вас  убивать.  В
мое время убивать таких, как вы, считалось  оскорблением  оружия.  Мы  вас
просто топтали конями.
     - Благородный, значит! - прохрипел Фрол, срывая с  плеча  автомат.  -
Коммунякам служил, потом, елы, их же обворовал  и  смылся!  Да  ты  просто
ширмач!
     - Дурак ты, чуг! -  светлые  глаза  Волкова  недобро  блеснули.  -  Я
никогда никому не служил - просто брал, что  мне  нужно.  Спрячь  автомат,
пули не пробьют Непускающую Стену.
     - Мне вас не жаль,  -  продолжал  он,  презрительно  глядя  на  своих
врагов. - Холопы! На кого посмели поднять руку! Твоего деда,  Лунин,  надо
было расстрелять еще семьдесят лет назад, вместе со всеми его дружками!  А
ты, чуг, перед смертью запомни: вы, дхары, всегда были лесными бродягами и
бродягами подохнете! Ну, а что до вас, молодой человек, - майор повернулся
к Мику, - то я вас не знаю,  да  и  знать  не  хочу.  Впрочем,  вы  и  так
причинили мне достаточно хлопот. Сейчас я заберу  скантр  и  документы,  и
уйду, а вы останетесь здесь. Вас не  найдут,  не  надейтесь.  Скоро  свечи
погаснут, и пару дней вам придется поскучать в темноте.  Ну  а  потом  моя
дама проснется, и ей понадобится легкий завтрак. Я бы пожелал  вам  легкой
смерти, но к сожалению, лишен этой приятной возможности...
     Волков склонил голову  в  насмешливом  поклоне  и  вновь  скрылся  за
внутренней дверью.
     - Сейчас он выйдет, - прошептал Фрол. - Врежем из автоматов...
     - Не поможет, - Келюс потрогал невидимую стену. - Тут он прав.
     - Мы умрем? - вдруг спросил Мик и всхлипнул.
     - Не дрейфь! - дхар хлопнул его по плечу. - Прорвемся!
     Впрочем, что делать, не знал никто. Тем временем послышались шаги,  в
двери появился Волков. В руке он нес огромный  черный  чемодан,  весивший,
похоже, немало, но майор держал его легко,  словно  чемодан  был  наполнен
воздухом.
     - Пора прощаться, - Волков, подойдя поближе, вновь наклонил голову  в
насмешливом поклоне. - Счастливо оставаться, господа!
     Михаил Корф знал, что умирает. Он понял это быстро, но мысль о смерти
почему-то не вызывала того страха, который казался  неизбежным.  Наверное,
барон слишком часто видел смерть, а может, высшее милосердие даровало  ему
это спокойствие последнего перехода. Полковник  Корф,  бывший  батальонный
Марковского полка, кавалер Владимира и  Анны,  умирал  по-солдатски  -  от
потери крови. Последним усилием он сумел немного привстать и  опереться  о
стену, что позволяло время от времени  поворачивать  голову  и  видеть  то
догорающую свечу, то лицо сидевшей рядом Коры. Девушка что-то говорила, но
слов уже было не разобрать.
     Михаил Корф умирал, жалея, что не погиб несколькими годами раньше, на
Германской. Тогда бы не пришлось увидеть гибель  родной  страны,  хоронить
друзей, павших от русских пуль, пережить их всех и умереть здесь, в  сыром
страшном подземелье без исповеди и  причастия.  Но  Михаил  одернул  себя:
смерть не выбирают. Его путь был простым и ясным, барона  вел  долг,  и  в
этот последний час ему не в чем упрекнуть себя. В своей недолгой жизни  он
сделал, что мог, остальное же довершат другие. Корф мысленно пожелал удачи
своему нескладному правнуку, ворчуну Фролу и доброму зазнайке  Келюсу.  Он
помогал этим ребятам, как мог, и не вина барона, что он не сумел  дойти  с
ними до конца. И тут полковник вспомнил о Коре.
     Губы девушки шевелились,  и  барон,  напрягая  слух,  смог,  наконец,
различить слова:
     - Михаил, не уходите! Не оставляйте меня... Не уходите...
     Барон сцепил зубы, чтобы не застонать. Он уже  ничем  не  мог  помочь
девушке. Теперь от других зависит, найдет ли покой ее измученная  душа.  И
тут Корф подумал, что, быть  может,  Кора  права:  Волков  опять  улизнет.
Ребята опоздают, и тогда  Кора  навсегда  останется  здесь,  рядом  с  его
трупом. А может случиться еще страшнее: Волков, вернувшись, заберет ее,  а
он, Михаил Корф, сейчас умрет и ничем не сможет помочь... И в памяти вновь
всплыло заклинание из старинного манускрипта.
     Михаил помнил слова  Варфоломея  Кирилловича,  но  чувствовал:  иного
выхода нет. Он мысленно попросил прощения у Того, перед Кем он сейчас  так
страшно согрешит, перекрестился немеющей рукой и тихо позвал:
     - Татьяна... Таня...
     Кора повернула голову, и барону показалось, что девушка  откликнулась
не только на голос, но и на имя - свое имя. А может,  цепенеющее  сознание
уже обманывало его.
     - Ты не останешься здесь, Таня! - из последних сил выговорил Корф.  -
Сейчас ты будешь свободна...
     - Михаил! - услышал он испуганный голос девушки, но силы  уходили,  и
Корф сосредоточился на главном - медленно, выговаривая  каждую  букву,  он
начал произносить древнее заклинание. Он читал страшные, непонятные слова,
и лицо Коры постепенно расплывалось перед ним, туман густел, исчезло пламя
свечи, но Михаил продолжал  читать  слово  за  словом  заклинание  святого
Иринея, пока вечная тьма не остановила его...
     Волков не оглядываясь, шел к выходу, неся чемодан  в  чуть  вытянутой
руке. Трое, оставшиеся в часовне, для него уже не существовали.
     - Постой, майор! - внезапно позвал Келюс, и Волков невольно  задержал
шаг. - Ты кое-что забыл.
     -  Что?  -  бросил  Волков  не   оборачиваясь,   но   Николай   вдруг
почувствовал, что ярт забеспокоился. Объяснить это было трудно,  но  Лунин
ощутил уверенность и решил поторопиться.
     - Ты забыл свое имя, майор!
     Волков вздрогнул, поставил чемодан на  землю  и  медленно  обернулся.
Лицо его оставалось спокойным, на губах играла насмешливая улыбка.
     - У меня было много имен. О каком из них ты говоришь, мальчишка? Тебе
что-то рассказал твой дед?
     - О твоем! - отрезал Келюс. - О том, которое ты забыл! О том, которое
дал тебе Тот, от Кого ты отрекся...
     Волков стоял молча, на лице уже не было  улыбки.  Он