обошел  всех  ближних  и
дальних соседей, пытаясь завязать знакомства. Так продолжалось три  дня,
а на четвертый в палату, находившуюся почти  рядом  с  той,  где  обитал
потерявший память заключенный, поместили нового больного - майора Сергея
Павленко...
   Итак, задание не из сложных, но что-то с самого начала  не  нравилось
Сергею. Впрочем, это "что-то" было  очевидным.  Преступник  -  такой  же
больной,  как  и  он  сам.  Больной  пытается  разоблачить   больного...
Пустельгу ожидала благодарность,  может  даже  награда,  а  неизвестного
зэка, в лучшем случае - пожизненное  заключение  в  стенах  больницы,  а
скорее всего Колыма, где он быстро превратится в лагерную пыль.  Правда,
Иванов уверял, что преступник очень опасен, что он враг, -  но  те,  что
искали пропавшего Пустельгу, тоже считали его врагом  и  даже,  кажется,
шпионом. Получалось, не больной пытается разоблачить другого больного, а
один враг, еще не осужденный, будет стараться разоблачить того, кто  уже
хлебнул арестантской баланды.  А  что  будет  с  Пустельгой  дальше?  Не
отправит ли его товарищ Иванов вслед за неведомым преступником?  Правда,
ему обещали лечение, но такое тоже возможно: подлечат немного,  поставят
на ноги -  и  пошлют  куда  Макар  телят  не  гонял.  Это  будет  весьма
целесообразно:  меньше  риска,  что  недовольный  своей  судьбой   майор
где-нибудь  проговорится  об  увиденном  и  услышанном.  Товарищ  Иванов
действовал по приказу Сталина - но у вождя могли быть  свои  соображения
по поводу сохранения  государственных  тайн.  То,  что  миндальничать  с
каким-то подозрительным майором, вдобавок живущим под чужой фамилией, не
станут, Сергей не сомневался.
   Итак, выходило плохо - хуже некуда. Его, скорее всего, используют - и
позаботятся, чтобы Пустельга  больше  не  мешал.  Для  этого  достаточно
просто позвонить дежурному в Большом  Доме  и  сообщить,  где  находится
беглый враг народа Пустельга...
   Сергей пытался гнать от себя подобные  мысли,  но  логика  и  простой
здравый смысл не давали ошибиться. Возможно, это произойдет не сейчас, а
через месяц, в крайнем случае через год, если, конечно, странная болезнь
не  искалечит  его  окончательно.  Выходит,  Пустельга,  полумертвый   и
практически обреченный, все  же  готов  шпионить  за  другим,  таким  же
больным и загнанным в  глухой  угол?  Да,  плохо  дело,  бывший  старший
лейтенант НКВД!
   Вечером, когда за рощами медленно  гасли  последние  лучи  заходящего
солнца, Сергею стало немного легче.  Темнота  несла  с  собой  бодрость,
холод немного  отпускал,  и  происходящее  начинало  казаться  не  таким
безнадежным. В конце концов он как-то выкрутится.  Сергея  хотят  свести
лицом к лицу с опасным преступником -  что  ж,  пусть.  Пса  пускают  за
волком... А если пес и волк на минуту задумаются  и  поищут  себе  более
полезное занятие, чем рвать друг друга на чужую потеху?
   Время тянулось неслышно, но Пустельга  не  спешил.  Это  была  удача:
тихая ночь, темная комната, кровать - и много свободного времени.  Можно
спокойно обдумать все случившееся с ним за эти  месяцы,  и  особенно  за
последние сутки, а главное - немного подумать  о  будущем.  Если  верить
собственной  биографии,   когда-то   Сергей   Пустельга   был   неплохим
оперативником. Что ж, не пора ли применить навыки для  личной  пользы?..
Легкий стук. Пустельга быстро взглянул на светящийся циферблат  наручных
часов: начало второго. Началось! Стучали в  балконную  дверь,  и  сквозь
стекло можно было разглядеть чей-то темный силуэт...
   Осторожный стук повторился. Пустельга усмехнулся,  вскочил  и  быстро
подошел к двери. Неизвестный стоял на балконе, на нем был такой же,  как
у Сергея, серый халат, на голове нечто,  напоминающее  берет.  Это  было
разумно, апрельская ночь не баловала теплом.
   - Гостей принимаете? -  голос  показался  приятным  и  даже  веселым.
Сергей кивнул и открыл дверь.
   - Добрый вечер! - неизвестный вошел в  комнату,  быстро  огляделся  и
протянул руку:
   - Позвольте отрекомендоваться: ваш сосед, палата номер  43,  а  чтобы
короче - просто Сорок Третий...
   - Сорок Первый, -  принимая  правила  игры,  представился  Пустельга,
запоздало подумав о том, что его рукопожатие будет плохой рекомендацией.
Однако Сорок Третий, казалось,  не  обратил  внимания  на  то,  что  так
смутило Прохора Карабаева. Рукопожатие было крепким, а  рука  -  теплой,
даже горячей.
   - Ну как, сидим? - Сорок Третий  усмехнулся,  продолжая  разглядывать
палату. - А вас недурно устроили, уважаемый  Сорок  Первый.  Одиночка  -
прямо как у меня.
   - Сидим, - подтвердил Пустельга. - Кстати, присаживайтесь.
   - Благодарствую, - зэк поудобнее устроился на стуле.  -  Надеюсь  мой
визит вас не слишком обеспокоил. Знаете, не удержался: вы же  новенький,
вдобавок мой, так сказать, собрат по несчастью.
   - То есть?.. - немного удивился Сергей.
   - Тот же диагноз, уважаемый Сорок Первый... Мы с вами  сдвинулись  на
одной и той же почве, а это почти то же самое, что сесть  по  одинаковой
статье.
   - Юмор же у вас! - не удержался Пустельга. Зэк ему понравился,  Сорок
Третий явно не терялся даже в подобной ситуации. Очевидно, и  раньше  он
был крепким орешком для коллег Сергея...
   - Юмор как раз подходящий, - не согласился  гость.  -  Под  петлей  и
шутки висельные. Впрочем, прошу прощения. Вы, быть может,  пребываете  в
состоянии мрачной хандры...
   - Ни в коем случае! -  Пустельга  невольно  улыбнулся.  -  Просто  вы
появились несколько неожиданно...
   - Но вы не спали, - быстро отреагировал  Сорок  Третий,  и  Пустельга
понял, что его гость не только умен, но и наблюдателен. - Бессонница или
плохо спится на новом месте?
   - Вероятно, и то, и другое, - Пустельга понял, что надо переходить  в
наступление. - А откуда вам стало известно про мою... статью?
   - А-а-а! Для пациента  подобного  заведения  вопрос  весьма  разумен.
Узнал просто: мой лечащий врач, милейшая Любовь  Леонтиевна,  мне  очень
сострадает и развлекает всякими новостями этого скорбного дома.
   - Лечащий врач? - Пустельга вспомнил тех,  с  кем  довелось  общаться
прошлым днем. - Такая симпатичная девушка, высокая, немного длинноносая,
со шрамом на правой щеке?
   - Ну вот, только и заметили,  что  длинный  нос  и  шрам,  -  покачал
головой Сорок Третий. - Между прочим, она здесь чуть ли не единственная,
кто действительно сочувствует нам, грешным. Остальные -  все  больше  по
долгу службы. А нас, спятивших, не обмануть: сразу  ясно,  для  кого  ты
человек, а для кого - кролик. Ну вот, узнать было просто, но любопытство
мое еще более выросло, когда я увидел, что вы, уважаемый  Сорок  Первый,
оказались в одиночке. У вас, я вижу, даже вторую койку вынесли!
   Вот это да! Зэк был не  просто  наблюдателен,  и  Пустельга  мысленно
обозвал тех, кто готовил  операцию,  идиотами.  Ну  конечно,  в  палатах
больные помещались по четверо, в крайнем случае по двое! Хоть  бы  койку
оставили...
   - Но ведь вы тоже в одиночке? - приходилось вновь наступать.
   - Да. Именно что в одиночке,  да  еще  с  двумя  молодыми  людьми  за
дверью, правда, как выяснилось, не особо внимательными. Но у меня особый
случай: я, уважаемый Сорок Первый, уж не  пугайтесь,  в  некотором  роде
злодей. Точнее - опасный преступник. Не испугались?
   - Нет, - вздохнул Сергей. -  Еще  не  вижу  повода.  Надеюсь,  вы  не
старушку-процентщицу прикончили?
   Сорок Третий негромко засмеялся, а затем  достал  из  кармана  халата
пачку папирос.
   - Вы не возражаете? Вообще-то, можно выйти на балкон, но там  сегодня
на диво прохладно.
   - Нет, - заторопился  Пустельга.  -  Потом  проветрим  -  и  порядок.
Разрешите и мне, что-то потянуло.
   - Прошу, отравляйтесь на здоровье...
   Щелкнула зажигалка, и  за  короткие  секунды,  пока  оба  по  очереди
прикуривали, Пустельга постарался лучше  рассмотреть  незнакомца.  Сорок
Третий был по-видимому, старше его лет на десять, а выглядел еще старше:
худое, изможденное лицо, залысины, глубокие  складки  возле  губ...  Да,
похоже, зэку довелось немало перенести, прежде чем он попал в  отдельную
палату на четвертом этаже. Но глаза оставались  молодыми  -  веселыми  и
очень внимательными.
   - Так вот, насчет старушки, - глубоко  затянувшись,  продолжал  Сорок
Третий. - Знаете, с нашим диагнозом я бы не удивился и старушке,  но  со
мной дело похуже. Насколько я понял, у меня  58-я  с  каким-то  скверным
хвостом. Срок мне не называли, но, по-моему, он астрономический.  Отсюда
и такое внимание - отдельная палата, да еще с охраной. Таких, как я, тут
еще минимум двое, но они не на нашем этаже. Есть, правда,  одиночки  без
охраны, вроде вашей.  Но  там  сидят  люди  почтенные,  свихнувшиеся  на
строительстве социализма. Стало быть, вы...
   -  Свихнулся  на  строительстве  социализма,  -   охотно   подтвердил
Пустельга.
   - Ага! На большого начальника вы непохожи, стало  быть,  инженер  или
конструктор...
   - Нет... - Пустельга помолчал секунду, лихорадочно обдумывая ответ, а
затем решился. - Я старший лейтенант госбезопасности, по обычному  счету
майор.
   - Да ну! - зэк даже привстал, и, насколько можно  было  разглядеть  в
полутьме, усмехнулся. - Вас-то за что? То есть, извините, а вы-то  каким
образом умудрились?
   - Честно?
   - Если желаете, - усмешка на лице зэка погасла, глаза смотрели строго
и внимательно.
   - Не знаю.
   - Ясно, - Сорок Третий промолчал, затем пожал плечами. - А  в  общем,
забавно. Мне почти ничего не говорят о моем прошлом, лишь намекают, что,
буде узнаю о своих грехах, то не иначе как окончательно сойду с  ума  от
страха. А что же вам о ваших... подвигах не рассказывают?
   - Чтоб я окончательно не сошел с ума от страха, - нашел в  себе  силы
усмехнуться Сергей. Сорок Третий удивленно поднял голову:
   - Вы... вы так действительно думаете?
   - Да, - кивнул Пустельга и вдруг понял, что говорит правду.
   - Тогда ясно,  -  протянул  гость.  -  Ну,  уважаемый  Сорок  Первый,
понятно, почему вас направили в здешнее заведение! С такими-то  мыслями!
Ну ничего, вылечат, вспомните о славном прошлом, снова станете на боевую
вахту...  Да,  прелюбопытно.  Где  еще   можно   встретиться   в   такой
непринужденной обстановке? Постойте, я все-таки  чего-то  не  понимаю...
Меня держат здесь не потому что я болен. Подумаешь, память отшибло! Чтоб
валить лес, уважаемый Сорок Первый,  памяти  не  требуется.  Просто  они
вбили себе в голову...
   Зэк не  закончил  мысль,  Пустельга  же  не  стал  настаивать.  Зачем
торопить, когда человек сам желает выговориться?
   - Вы хотите спросить,  что  мешает  мне  работать?  -  подхватил  он.
Вообще-то говоря, оперативник без памяти не очень-то полезен. Но главное
не в этом, товарищ Сорок Третий...
   - Гражданин Сорок Третий, - спокойно поправил зэк.
   - Гражданин Сорок Третий. Дело в  том,  что  я  действительно  болен.
Вначале меня уверяли, что это все последствия травмы, но...  Рукопожатие
мое вас не смутило? У меня температура ниже обычной на целый градус. Про
иные мелочи не говорю...
   - Ого, - зэк произнес это без особого выражения, просто констатировал
факт. - Здорово это вас... Мне-то жаловаться  нечего:  здоровье  -  хоть
сейчас в Нарым, или куда вы нас грешных направляете?  Не  помню  ничего,
да, может, это и к лучшему в моем положении... Хотя нет, вру...
   Он негромко засмеялся.
   - Вообще-то говоря, дичь! Ни отца, ни матери припомнить не могу, зато
могу прочитать вам любую оду Горация  -  на  выбор.  Когда  я  их  успел
выучить? И древнегреческий помню... И английский... Чушь, правда?
   - Слова появляются словно неоткуда, они какие-то  чужие,  -  негромко
добавил Пустельга.
   Сорок Третий резко повернулся:
   - У вас тоже? Словно кто-то подсказывает, но вы знаете, что это -  не
ваше. Словно тот, кто ушел, оставил кое-что из багажа...
   Сравнение Сергею понравилось. Кое-что из багажа... Куда же ушел  тот,
кому багаж принадлежал?
   - Знаете, - вновь рассмеялся зэк. - Мне это напоминает  милую  беседу
грабителя с домовладельцем. Помните О. Генри?
   О. Генри Пустельга перечитывал недавно, в феврале, когда в  очередной
раз лежал в ленинградском госпитале. Он кивнул.
   - Там, кажется, предлагали лечиться мочой молодого поросенка?
   - В этом роде, - Сорок Третий встал  и  расправил  плечи.  -  Чего-то
спать  потянуло,  пора  на  воздух...  Ну,  мочой  поросенка   меня   не
пользовали, но  все  прочее,  кажется,  применяли.  Ваши,  так  сказать,
коллеги, были весьма навязчивы.  Правда,  обошлось  без  выбитых  зубов.
Пока, во всяком случае...
   "И что же они хотели выяснить?" - чуть  было  не  спросил  майор,  но
вовремя сдержался.
   - Добро бы еще явки  какие-нибудь  узнать  хотели,  -  хмыкнул  Сорок
Третий и покачал головой. - Ведь я, если не  ошибаюсь,  вражина  калибру
немалого! Так нет, подавай им каких-то дхаров. Слыхали о таких?
   - Небольшой народ, жил где-то на Урале, -  отрицать  не  стоило,  зэк
неплохо различал ложь - едва ли хуже самого Пустельги.
   - И вы знаете. А я вот, нет. Хотя, если верить  товарищам,  то  есть,
прошу  прощения,  гражданам,  с  Лубянки,  я  был  чуть  ли  не  главным
специалистом в стране по дхарам. Мне даже статьи показывали  -  мои.  Ну
хоть убей не помню! Ни языка, ни истории, ни заклинаний этих дурацких...
Они что там, в Большом Доме, зубы лечить вздумали без стоматолога? Я  им
латинские заклинания предложил - не хотят... Ладно, пойду...
   Зэк шагнул поближе и протянул руку. Сергей нерешительно посмотрел  на
свою неживую ладонь, но Сорок Третий улыбнулся и крепко пожал ее.
   - Не падайте духом, гражданин Сорок Первый! Я завтра еще загляну,  не
возражаете?
   - Нет, конечно! - Пустельга вскочил и запахнул халат. - Я...  провожу
вас...
   - Вы крайне любезны.
   Они вышли на балкон, и майор плотно закрыл  дверь.  Теперь  микрофоны
были неопасны.
   - Налево, направо? - Сорок Третий, нерешительно осмотрелся,  а  затем
махнул рукой. - Налево! Там один бедолага, ему еще похуже  вашего,  надо
словцом перекинуться... Холодно, правда? А ведь скоро Пасха...  Впрочем,
вы-то, конечно, атеист.
   - Не знаю... - Сергею было не до религиозных  пережитков.  Он  бросил
взгляд на пустынный ряд балконов, а  затем  осторожно  положил  руку  на
плечо Сорок Третьему. Тот обернулся.
   - Тише, - Пустельга заговорил шепотом,  зная,  что  береженого,  даже
атеиста, и Бог бережет. - Я не все сказал, товарищ Сорок Третий...
   Зэк, похоже, вновь хотел ввернуть про "гражданина", но сдержался.
   - Я здесь не просто больной. Вы правы, таких как я,  довольно  удачно
используют. Догадались?
   Сорок Третий удивленно пожал плечами:
   - Вы что? Получили приказ за врачами следить? Ну, контора!
   - Значит, не поняли, - вздохнул Сергей. - Да не за врачами! За  вами!
Наша встреча была подстроена, ключи вам подброшены. Теперь ясно?
   Зэк замер. Складка у рта  на  миг  дрогнула,  затем  губы  скривились
усмешкой.
   - Ну, субчики! Но какого черта? Меня же и так каждую неделю навещают!
- Я должен определить, в самом ли деле у вас амнезия. Я - эксперт.
   - Вот как... - Сорок Третий  дернул  плечами  и  посмотрел  вниз,  на
темные кроны деревьев. - Вы что, вроде ясновидящего?
   - Да. Я улавливаю эмоции. Живой детектор...
   Оба замолчали. Шли минуты, вокруг стояла тишина, лишь  где-то  далеко
слышался крик ночной птицы.
   - Я-то думал, зачем мне бороться с нашей  родной  советской  властью!
негромко  проговорил  наконец  Сорок  Третий.  -  Чуть   не   раскаялся,
представляете... Ну что, определили?
   - Да, - кивнул Сергей. На  душе  стало  легче:  что  б  не  случилось
дальше, он поступил правильно. - У вас почти полная потеря  памяти,  так
же, как у меня.  Ни  дхарского  языка,  ни  дхарских  заклинаний  вы  не
помните. Так что больничный покой вам обеспечен...
   - Спасибо, - зэк покачал головой. - Хорошо, хоть не  ошиблись,  а  то
забили бы раба Божьего до смерти, и без всякого толку для дела диктатуры
пролетариата. А спросить можно?
   - Конечно!
   - Если б я действительно симулировал. Выдали бы?
   Проще всего было ответить "нет",  но  Пустельга  невольно  задумался.
Хотелось не солгать.
   - Не знаю. Скорее всего, сказал бы правду. В общем, выдал бы...
   - Ну, благодарю за откровенность.
   Зэк махнул рукой и быстро перебрался на  соседний  балкон.  Пустельга
проводил его взглядом и повернул обратно, в теплую палату. Только сейчас
Сергей понял, как он замерз. Апрельская ночь и вправду была холодна...
   Пустельга был вправе ожидать чего угодно. Наиболее  логичным  казался
вызов к товарищу Иванову для  немедленного  отчета.  Следовало  получить
новые инструкции, ведь главное  уже  выполнено,  однако  следующий  день
прошел  совершенно  безмятежно.  Вновь  анализы,  процедуры,  беседы   с
врачами. Майору наконец и самому стало интересно.  Кое-что  походило  на
знакомый ленинградский госпиталь, но некоторые вещи насторожили.
   С ним беседовал психиатр,  причем  долго  и  крайне  вежливо,  как  и
следовало разговаривать с тяжелобольным. Пустельга  старался  как  можно
точнее отвечать на  вопросы,  врач  улыбался,  кивал  и  задавал  новые.
Смутила не  сама  встреча:  все-таки  он  находился,  как  ни  крути,  в
психиатрической больнице, обеспокоили сами  вопросы.  Улыбающийся  медик
интересовался  отношениями  Сергея  к  курам,  уткам,  спрашивал  о  его
кулинарных вкусах. Любой ответ  вызывал  радостную  усмешку,  которая  в
конце концов довела Пустельгу почти до  бешенства.  Если  он  болен,  то
пусть спросят прямо, он еще  достаточно  разумен,  чтобы  контролировать
свои чувства!
   Но уже позже, вернувшись в палату, он поймал себя на страшной  мысли:
а что если дело зашло слишком далеко? Что если психиатр беседует  с  ним
именно так, как и полагается  говорить  с  неизлечимыми  психами?  Куры,
утки, любимые сорта мяса, прожаренные и непрожаренные бифштексы - что за
этим крылось? Майор невольно вспомнил подследственных, которые  тоже  не
могли разобраться в совершенно  нелепых  на  первый  взгляд  вопросах  и
хотели одного - доказать свою невиновность. Но нитка цеплялась за нитку,
и к концу допроса самые  искренние  ответы  подследственного  без  труда
подтверждали   его   вину    истинную,    а    часто    и    вымышленную
штукарем-следователем. Пустельга наслушался подобного в Ленинграде, а до
этого, быть может, и сам загонял невинных в угол. Правда, ловкие  приемы
психиатра грозили, в худшем случае, принудительным  лечением,  а  допрос
вел арестованного к верной гибели.
   Интересно, в чем вина Сорок Третьего? Он, похоже, из "бывших",  знает
латынь, держится, несмотря ни на что, с немалым  достоинством...  А  что
если бы этому зэку, когда он очнулся в больнице,  не  стали  говорить  о
том, кто он на самом деле? Сообщили бы, к примеру, что  он...  сотрудник
НКГБ? Изменился бы человек? Превратился бы волк в пса?
   Сергей задумался, но быстро отбросил такую возможность. Нет, едва ли.
Кое-что и он, и Сорок Третий  все  же  помнили,  пусть  и  смутно.  Волк
оставался волком, а он, бывший сотрудник НКВД - загонщиком. Правда, ему,
Пустельге, почему-то не хотели рассказывать  о  его  последнем  задании.
Из-за секретности? Или... Или из-за того,  что  тогда  произошло  нечто,
после чего старший  лейтенант  Пустельга...  действительно  стал  врагом
народа! Не вымышленным, не безвинной жертвой, а настоящим!
   Мысль вначале испугала, а  затем  показалась  весьма  правдоподобной.
Собственная  биография  теперь  виделась  совсем  иначе.  Кто  был  тот,
исчезнувший Пустельга?  Отец-большевик,  несколько  лет  бродяжничества,
колония  имени  Дзержинского  -  карьера  чекиста  была,  так   сказать,
запрограммирована. А дальше? Средняя  Азия  -  что  он  там  делал?  Что
увидел? Майор помнил свежие  сводки:  на  Памире  по-прежнему  держались
несколько антисоветских "зон", куда  большевикам  не  было  ходу  еще  с
начала  20-х,  шли  аресты  мусульманского  ду