-
он встретит их стоя...
     Темные силуэты казались едва различимыми в ночном сумраке, но  что-то
необычное было в этих молчаливых всадниках.
     Каски! Он не  очень  удивился,  но  каски  -  скорее,  шлемы  -  были
странные: приплюснутые с верха, с широкими стальными  полями.  За  плечами
ехавших  висело  оружие,  но  не  привычные  глазу  карабины.   Кавалькада
приближалась, и Ростислав, уже не удивляясь, машинально отметил:
     "Арбалеты... Что ж, удобно..."
     Арбалетчики ехали плотной колонной, но трое в ряд. Их было не  меньше
взвода. На солдатах были не только каски, но и кирасы,  во  всяком  случае
нечто, похожее на них. Впереди скакал командир - без шлема, в  заломленном
на ухо берете.  Отряд  несся  рысью,  казалось,  не  обращая  внимания  на
одинокую фигуру у дороги. Но внезапно первый всадник поднял руку и  рванул
удила. Молча, без обычного ржания, конь замер в двух шагах от  места,  где
стоял Арцеулов,  Всадники  отреагировали  мгновенно  -  перед  Ростиславом
словно выросла странная скульптурная группа.
     Предводитель даже в седле казался высоким, куда выше среднего  роста.
На нем был широкий плащ, у пояса висела шпага - или узкий меч. На почти не
различимом в сумраке лице темнела короткая бородка. Всадник бросил  взгляд
на замерших в седлах арбалетчиков, затем резко обернулся к Ростиславу:
     - Почему ты так поздно позвал нас? Или брезгуешь нашей подмогой?
     Неизвестный  говорил  не  по-русски,  но  слова,   произнесенные   на
незнакомом певучем языке, сразу же становились понятны. Арцеулов воспринял
это спокойно: после Тибета такое уже не удивляло.
     - Я Чезаре ди Гуаско - благородный рыцарь из славного  города  Генуи,
властелин Пастушьего замка и Арпатского леса, гроза Алустона и всей Готии.
Это мои верные слуги, а земля, на которой ты стоишь, - моя земля...
     Странная пышная фраза не удивила. Поразил тон -  холодный,  гордый  и
несколько снисходительный. Так обращаются к  тому,  кому  оказали  великую
милость. Впрочем, в этом господин ди Гуаско прав.
     -  Подполковник  Арцеулов!  -  привычные  слова   вернули   бодрость.
Ростислав внезапно ощутил стыд: вид у него, кадрового офицера, был  словно
у мокрой вороны.
     - Откуда у тебя этот рог, Арцеулов?
     В тоне по-прежнему  слышалось  превосходство,  но  всадник  был  явно
удивлен.
     Безразличие уходило. Арцеулов почувствовал острый  интерес.  Выходит,
не надо даже трубить в эвэр-бурэ!..
     - Мне дал его командир  Джор,  Джор-баши.  Мы  встретились  с  ним  в
Западном Китае...
     Не меньше минуты чернобородый молчал, а  когда  заговорил,  тон  стал
совершенно иным - почтительным и немного испуганным:
     - Сеньор, вы хотите сказать... Если я правильно  понял,  рог  передал
вам сам Рыцарь Востока? Вы с ним знакомы?
     - Джор-баши помог мне, - Арцеулов чуть заметно пожал плечами. - Я ему
очень признателен. Извините, не успел поблагодарить вас.
     - Джор... - негромко повторил ди Гуаско. - Он даже  назвал  вам  свое
имя... Моя услуга невелика, сеньор. Все мы лишь тени Рыцаря Востока...  Но
я невежлив. Вы желаете о чем-либо спросить?
     - Мне, наверно, полагалось бы удивиться, - улыбнулся Ростислав. -  Но
я очень устал...
     - Ни слова больше! - Гуаско махнул рукой, и от  кавалькады  отделился
один из всадников, ведя на поводу коня. - Прошу вас, поспешим в замок...
     Замок... Арцеулов вновь улыбнулся. Это  прозвучало  так  естественно,
словно они находились не в крымской глуши,  а  где-нибудь  возле  славного
города Генуи...
     Между тем, ди Гуаско вновь махнул рукой, и тут из-за деревьев, росших
вдоль дороги, молча выступило несколько арбалетчиков в  таких  же  шлемах,
панцирях и стальных наколенниках. Двое держали на поводу лошадей.
     Значит, вот кто его спасители! Они были тут - и ждали. Ждали, пока он
позовет на помощь. Все  это  казалось  невероятным  -  всадники  в  латах,
арбалеты, сеньор ди  Гуаско  из  Генуи,  -  но  Арцеулов  уже  понял:  рог
Гэсэр-хана вызывает весьма странных помощников.
     Ростислав  с  трудом  взобрался  в  седло.  Тело  ныло,   отказываясь
повиноваться, но требовалось продержаться - хотя бы еще  полчаса.  Похоже,
ему снова повезло...
     Отряд проехал немного  вперед  и  развернулся  на  небольшой  поляне.
Чернобородый  по-прежнему  ехал  впереди.  Арцеулов   пристроился   рядом,
стараясь крепче  держаться  в  седле.  Конь,  который  ему  достался,  был
норовистым и абсолютно черным. Ростиславу даже показалось, что все кони  в
отряде одной, вороньего крыла, масти, но,  может,  ночной  сумрак  обманул
его.
     - Как ваше имя, сеньор? - Гуаско  пустил  коня  рысью,  знаком  велев
солдатам ехать следом.
     - Ростислав...
     - Древнее имя. Рустэ-слейф... Вы родом из северных рыцарей?
     - Всю жизнь считал себя россиянином,  -  пожал  плечами  Арцеулов.  -
Разве что татары в родне сыщутся...
     - Вы все забыли, беспамятные дети великих отцов. То, что  было  нашей
славой, для вас лишь отзвук легенды...
     Арцеулов не стал спорить. В чем-то его странный спаситель прав.
     - Еще в Генуе я знал одного колдуна. Его так и звали - Луиджи Дьявол.
Он говорил, что в нем течет иная кровь - не людская. Луиджи  поведал,  что
Творец - или тот, кто противостоит Ему  -  наложил  на  людей  заклятье  -
заклятье  беспамятства.  Лишь  немногие  помнят  все.   И   они   способны
властвовать... Он был хороший колдун, Луиджи. Его сожгли  -  на  городском
рынке...
     Арцеулов  вспомнил  Италию  -  веселую,  немного  суматошную  страну,
казавшуюся в прежние годы оазисом свободы  и  демократии  по  сравнению  с
сумрачной Россией.
     - Господин ди Гуаско, - нерешительно начал  он.  -  Давайте  все-таки
договоримся, в каком веке мы живем.
     - Вы - в двадцатом. Я - когда захочу! -  ответ  прозвучал  гордо,  но
Ростислав не сдался:
     - Вы хотите сказать, что повелеваете временем?
     - Нет, - по  губам  ди  Гуаско  скользнула  еле  заметная  в  темноте
усмешка. - Но я заключил с ним договор. Или, может, сеньор  Ростислав,  вы
принимаете меня за призрака? Говорят, в ваши дни принято верить в подобную
чушь.
     Ростислав усмехнулся в ответ:
     - Вообще-то принято. Но посудите  сами,  господин  ди  Гуаско:  ночь,
арбалетчики на черных конях и вы, рыцарь из Генуи. А ведь сейчас -  ноябрь
20-го...
     - Вы - рабы песчинок, падающих в песочных часах. Вам легче поверить в
сказку, которую приятно рассказать дамам  после  ужина,  чем  заглянуть  в
глаза истине... Вас смущают мои арбалетчики? Но я смог помочь  вам  и  без
пулемета системы  "Гочкис".  Впрочем,  из  него  тоже  мои  люди  стреляют
неплохо.
     - Я не о том...
     - Я понял, сеньор, - Гуаско покачал головой. - Вас  смущает  то,  что
сейчас ноябрь 20-го... Знаете, вы бы очень удивились,  узнай,  какой  день
сегодня на моем календаре. Не уверен, понимаете ли вы меня...
     -  Понимаю,  -  Ростислав  подумал  о  другом.  -  Хотя  и  не   знаю
итальянского.
     - Хорошо, что хоть это вас не удивляет. Этому нехитрому  фокусу  меня
научили в Генуе. В чужой земле подобное бывает полезно...
     Арцеулов вспомнил о серебряной чаше, в которой кипела  переливающаяся
красками жидкость. Сома дэви... Интересно, как научился  этому  "нехитрому
фокусу" сеньор Гуаско?
     - Итак, мы понимаем друг друга. Но  вас  смущает  календарь.  Что  ж,
постараюсь объяснить... Раньше я жил в Генуе, покуда чернь не  сожгла  наш
фамильный замок. Мы с братом отплыли в Тавриду.  Но  я  могу  вернуться  в
Геную или поехать куда-нибудь еще. Вы  же  привязаны  к  тому  месту,  где
родились, и вам кажется, что нельзя покинуть свое  время,  как  невозможно
тем, кто не умеет ходить, уехать из своего города...
     В другое время Ростислав постарался бы расспросить рыцаря: о подобном
слышать еще не доводилось. Интересно все же, какой день на его  календаре?
Но сейчас рассуждать не тянуло. Арцеулов с трудом  держался  в  седле.  От
каждого  толчка  тело  начинало  ныть,  и  сознание   почти   отказывалось
фиксировать происходящее. Дорога шла над  морем,  справа  темнели  крутые,
поросшие лесом склоны, тишину нарушало лишь неспокойное море да  негромкий
стук копыт.
     Дорога сделала поворот, стена гор резко отступила  вправо,  и  взорам
открылась долина. За ней возвышалась  огромная  гора,  далеко  уходящая  в
море.
     - Замок ди Гуаско. Его  называют  Пастушьей  Крепостью...  -  рука  в
бархатной перчатке указала в  сторону  вершины.  Ростислав  увидел  черный
силуэт  полуразвалившейся  башни.   Ну   конечно!   Он   вспомнил   карту:
Чабан-Керман, Пастушья Крепость! Теперь он знал, где находится. Алушта  за
мысом, верстах в тридцати, если считать по прямой...
     Отряд свернул направо и углубился в густой лес. Гуаско уверенно  ехал
впереди, находя затерявшуюся в густой темноте дорогу. Та шла вверх,  затем
спустилась в лощину и наконец вновь круто пошла в гору. Лошади перешли  на
шаг.  Стена  леса  оборвалась,  и  всадники  выехали  на  голую,  поросшую
невысоким кустарником вершину. Здесь было заметно прохладнее,  чем  внизу.
По темному небу одна  за  другою  неслись  тяжелые  тучи,  вдалеке  шумела
пучина, а впереди темнели старые, поросшие кустарником руины...
     Замка не было. Время и люди разрушили его. Жалкие остатки  стен  едва
угадывались в траве, только одна из башен - огромный, сложенный  из  грубо
околотого сланца донжон - возвышалась на самой вершине. Черные  окна  были
пусты: люди давно покинули мертвую крепость...
     Несмотря на усталость,  Арцеулов,  ощутил  легкое  разочарование.  Он
часто  видел  в  Крыму  такие   развалины.   Ничего   удивительного,   что
чернобородый Гуаско  устроил  здесь  стоянку  своего  отряда.  Но  все  же
Ростислав надеялся на что-то иное...
     Нет, временем повелевать нельзя.  С  ним  невозможно  договориться  -
рухнут самые прочные стены,  навеки  погаснут  окна,  и  там,  где  шумела
пиршественная зала, вырастет чертополох...
     Казалось, ди Гуаско, понимал, о чем думает  его  гость.  Чернобородое
лицо скривилось в усмешке:
     - Вы, кажется, принимаете меня за шутника, сеньор Ростислав. Я обещал
вам хоромы, а привел на пепелище. Но не спешите. Мы еще не приехали...
     Ростислав почему-то  представил  себе  вырубленные  глубоко  в  скале
подземные казематы, где таинственный генуэзец устроил себе убежище. Чезаре
невозмутимо держал путь прямо  туда,  где  среди  редкого  кустарника  еле
угадывались остатки того, что когда-то было воротами...
     - Держитесь рядом со  мной,  -  предупреждение  прозвучало  серьезно.
Ростислав кивнул и ударил черного коня каблуком. Теперь он ехал бок о  бок
с генуэзцем.
     - Хорошо, - кивнул тот. - Сейчас вы поймете, в чем дело...
     Ну что, сеньор Ростислав, вы готовы вступить в  мои  владения,  чтобы
отдохнуть среди развалин? - в голосе звучал непонятный Арцеулову сарказм.
     В иное время Ростислав не преминул бы ответить  что-либо  подобающее,
но сейчас было не до остроумия. Он уже был готов согласно кивнуть, и вдруг
запоздалая мысль отрезвила его, заставив дернуть  за  поводья.  Деревянные
таблички! Они остались там,  на  берегу,  в  вещевом  мешке!  Он  даже  не
вспомнил о них!
     - Господин ди Гуаско... - возвращаться  смертельно  не  хотелось,  но
иного выхода не было. - Я... Мне надо назад. Я кое-что забыл...
     - Вот так? - взгляд темных глаз стал жестким и полным любопытства.  -
Наверное, вы забыли что-то очень ценное, если сумели об этом  вспомнить  в
такую минуту... Но не волнуйтесь.
     Он обернулся, сделав короткий жест рукой. Один из арбалетчиков тут же
подъехал к ним. Молчаливо поклонившись, он передал Ростиславу его вещи: не
только мешок, но  и  револьвер,  нож  и  даже  пустой  карабин  одного  из
повстанцев. Арцеулов поблагодарил, но Гуаско лишь дернул подбородком:
     - Не стоит и вспоминать. Впрочем,  благодаря  такой  мелочи  я  сумел
узнать кое-что важное. Мы еще поговорим об этом. А сейчас - вперед!  Добро
пожаловать в Пастушью Крепость - замок ди Гуаско!
     И в ту же секунду загремели трубы. Звук  шел  словно  ниоткуда  -  от
мертвых камней, поросших травой  и  кустарником.  Арцеулов  вздрогнул,  но
генуэзец уже тронул коня шпорой.  Копыта  переступили  почти  неразличимую
черту, когда-то бывшую границей замковых стен...


     В глаза ударил яркий, неровный свет факелов. Руины  исчезли,  исчезло
ночное море на горизонте. Вокруг был  камень  -  и  лишь  узкий  проход  с
низкими гулкими сводами, по которому с трудом могли  проехать  двое.  Кони
спокойно продолжали путь, но  Ростислав  невольно  отшатнулся.  Он  понял,
почему Гуаско советовал ехать рядом.
     Арцеулов оглянулся: отряд въезжал  в  проход,  сзади  чернело  что-то
похожее на глубокий ров.
     - Мы под надвратной башней - спокойно пояснил Гуаско. - Здесь узко, и
когда мы ступили на мостик, я просил вас ехать поблизости. Неудобно,  зато
здесь можно задержать целую армию.
     - Да, - выдавил из себя Арцеулов, - маскировка исключительная...
     Чернобородый расхохотался - громко и весело:
     - Вперед, сеньор Ростислав! Как вы это назвали? Маскировка?
     Ростислав лишь вздохнул: к подобному он был все же не готов.  Проход,
освещенный факелами, кончился, они выезжали на площадку  -  туда,  где  их
должны встретить поросшие травой руины и  одинокий  силуэт  обезглавленной
мертвой башни...
     Руин не было - копыта звонко ударили о вымощенный камнями двор. Яркий
свет факелов упал на мощный квадрат высоких стен, сложенных  из  тщательно
подогнанных блоков. По  углам  возвышались  зубчатые  башенки,  а  впереди
высился донжон - огромный, раза в два выше, чем казался  раньше.  В  окнах
горел свет, а перед входом ровными рядами выстроились арбалетчики в черных
латах и слуги в пестрых ливреях. Вновь загремели трубы. Дверь  -  высокая,
окованная железом - отворилась, и на каменное крыльцо выступили двое  юных
пажей. Вслед за ними из дверей вышел  высокий  молодой  человек  в  ярких,
странных одеждах, безбородый,  в  маленькой  круглой  шапочке.  Золотистые
волосы вились по плечам, юное лицо с любопытством смотрело на прибывших.
     "Все-таки брежу... - Арцеулов закусил губу. - Нет, не  брежу!  Ладно,
разберемся..."
     Золотоволосый красавец сошел со ступеней  и  склонил  голову.  Чезаре
ловко спрыгнул с коня, бросив поводья подскочившему пажу,  и  обернулся  к
Ростиславу:
     - Мы дома, сеньор... Здравствуй, Гонзальво!
     Последнее  относилось  к  молодому  человеку.  Тот  поднял  голову  и
улыбнулся:
     - Здравствуй, Чезаре! Ты привез гостя?
     Арцеулов неловко слез с коня, чуть не упав: силы были на  исходе.  Но
надо держаться... Итак, еще один итальянец - на этот раз Гонзальво...
     - Мой вассал и верный друг сеньор Гонзальво ди Гуаско!
     Молодой человек вновь улыбнулся и подал Арцеулову узкую холеную руку.
     - Нашего гостя зовут Ростислав, - продолжал Чезаре. - Его  прислал  к
нам Рыцарь Востока...
     На юном лице младшего брата мелькнул испуг:
     - Сеньор Ростислав... Брат... Мы чем-то провинились перед Покорителем
Гор?
     Чезаре рассмеялся и повернулся к Арцеулову:
     - Видите, сеньор, у вас грозный покровитель!.. Нет, Гонзальво, сеньор
Ростислав - просто гость.
     - Мы рады гостям. Жаль, что они появляются так редко...
     - Не задерживай нас, - нетерпеливо махнул перчаткой Чезаре. -  Сеньор
Ростислав устал. Все разговоры - потом...
     Действительно, Арцеулов держался из последних сил. Глаза еще  видели,
но сознание отказывалось  фиксировать  происходящее.  Перед  ним  оказался
коридор, ярко освещенный, но не факелами, а  странными  чадящими  лампами.
Доспехи на стенах,  застывшие  слуги  в  пышных  ливреях...  Наверно,  его
шатнуло, потому что кто-то подхватил его под локти и, вежливо поддерживая,
повел куда-то вперед.
     - Сначала выспитесь, - донесся повелительный, но  с  оттенком  явного
сочувствия голос хозяина.  -  Но  все-таки  советую  что-нибудь  поесть...
Спокойной ночи, сеньор Ростислав...
     Его  перевели  через  порог.  Ростислав  еще  успел  заметить  пышный
балдахин, завешанные гобеленами стены - и тут пол стал уходить из-под ног.
Он почувствовал что-то  мягкое  под  щекой,  вздохнул  -  и  провалился  в
глубокое, темное беспамятство...
     ...Снов не было, но Ростислав знал, что спит.  Казалось,  это  длится
вечность, он даже успел испугаться, что не сумеет проснуться. Но  вечность
все же кончилась. Разбудил голод странное ощущение пустоты во всем теле  и
ноющая боль под сердцем...


     В первую же секунду Арцеулов сообразил: кое-что  изменилось.  Как  ни
вымотали его последние дни, память все же работала. Он хорошо помнил,  что
упал на кровать, как был - в мокрой грязной шинели и сапогах. Но теперь на
нем не было ничего, кроме ночной шелковой рубашки и странного  колпака  на
голове. Вокруг стояла тьма. Он удивился, затем  испугался,  и  лишь  потом
сообразил. Балдахин, накрывавший кровать, словно  шатер!  Стало  весело  и
немного неловко. Значит, так жили - вернее, живут  -  господа  благородные
рыцари! Что ж, удобно. То-то бы высказался краснопузый Степа!
     Ему даже не дали самому умыться. Молчаливые слуги принесли серебряный
подали широкие, с вышивкой полотенца,  а  затем  облачили  -  иного  слова
Арцеулов подобрать не мог - в нечто странное: рубашка с широкими рукавами,
штаны, похожие на шаровары, пояс, узкие, с длинными  носами  башмаки.  Все
это - цветное, шитое чем-то блестящим.  Чувство  неловкости  усилилось,  и
Арцеулов вновь вспомнил непримиримого Степу.
     Завтрак принесли в комнату - и тоже на серебряном  подносе.  Впрочем,
ни поднос, ни даже сами блюда его не интересовали.  Ростислав  глотал  все
подряд, запивая чем-то теплым, пахнущим мускусом, из тяжелого  серебряного
кубка. Жизнь брала свое: к нему возвращались  силы,  а  вместе  с  ними  -
любопытство...
     Братьев он нашел в  большом  зале  -  круглом,  с  огромным  пылающим
камином. Каменный пол был устлан коврами, такие же ковры висели на стенах.
Чезаре ди Гуаско сидел в глубоком кресле, просматривая обширный манускрипт
в  тяжелом  кожаном  переплете.  Гонзальво,  пристроившись  на   небольшой
скамейке, рассеяно перебирал струны испанской гитары.
     - Отдохнули, сеньор? - поинтересовался хозяин после долгих и  учтивых
приветствий. - Что ж, присаживайтесь, поговорим...
     Он отложил книгу и кивнул гостю на пустующее кресло рядом с  камином.
Младший брат, отставив инструмент, подсел поближе.
     - Я расскажу, что было со мной, - начал Ростислав. -  Если,  конечно,
вам это интересно, господа...
     Казалось странным рассказывать о гибели Белого Крыма двум  рыцарям  в
роскошном зале средневекового замка. Но  его  слушали  очень  внимательно.
Глаза младшего брата не отрывались от Ростислава, на красивом лице застыло
удивление. Чезаре слушал чуть отвернувшись, губы были сжаты, темные  глаза
смотрели холодно и, казалось, равнодушно...
     - Как жаль, что столько доблестных рыцарей нашли свою смерть от  руки
взбунтовавшегося мужичья! - сочувственно заметил  младший,  когда  рассказ
был закончен. - Поистине, дорогой сеньор, меня терзает печаль, что  гибнут
благородные обычаи, когда лишь достойным дозволено носить оружие...
     - Ты забыл Геную, брат, - покачал  головой  Гуаско-старший.  -  Забыл
Сьену, Флоренцию и Милан. На нашей родине мужичье  давно  уже  взялось  за
колья и косы. Рыцарство погибло, и погибло навсегда... Сочувствую,  сеньор
Ростислав. Я знаю, что такое терпеть поражение, терять родной дом и родную
страну. Я перевешал целые толпы мужичья, но не считаю себя в расчете. Даже
если обставить виселицами дорогу отсюда до Кафы, этого будет мало...
     Арцеулов вздрогнул. Еще совсем недавно он рассуждал так же. Стрелять,
колоть, резать - устилать трупами краснопузых всю Россию...
     - Это не поможет, - с трудом выговорил он. - Сумасшедших надо лечить.
Карать надо тех, кто свел их с ума...
     - Вы - философ, се