к  ним
было опасно даже подходить, а не то, что пытаться запрячь в сани.
     Впрочем, отступать было поздно. Родион  Геннадиевич  раздобыл  где-то
пять пар лыж - Степины догадались захватить с собой - вещи распределили по
"сидорам", и полковник приказал выступать. Учитель провожал их  молча,  не
перекрестив на дорогу, и лицо у него было таким мрачным, что  это  заметил
даже Степа.
     "Ишь, чердынь-калуга, - неодобрительно подумал он.  -  Никак  хоронит
нас, анарх недорезанный!"
     В лесу было тихо. Тучи за ночь  разошлись,  на  небе  неярко  светило
бледное зимнее солнце, ветер стих, идти было не просто легко, но  и  почти
приятно. "Почти" - потому что слова  о  волках  крепко  засели  у  всех  в
головах; вдобавок Арцеулов имел две лишние заботы - следить за Степой и не
забывать странные советы учителя-дхара.
     Косухин шел впереди, рядом с братом - лесная  дорога  была  широка  и
позволяла идти вдвоем  плечо  к  плечу.  Белый  гад  Арцеулов  оказался  в
арьергарде, что Степана вполне устраивало - беляк  был  здесь  определенно
самым толковым и, если что, смог бы прикрыть остальных с  тылу.  Степа  же
надеялся на карабин брата, который, случись  чего,  поможет  ему  отразить
атаку с фронта.
     Волчьи следы увидели почти сразу. Их было много - и на  дороге,  и  в
стороне, среди деревьев. Особенно часто встречались  они  на  полянах;  на
одной из них, где на минуту остановились передохнуть, ночью  побывало,  по
Степиным  подсчетам,  не  меньше  двух  дюжин  серых.  Следы  в   основном
попадались очень крупные, а некоторые оказались такого размера,  что  даже
профессор удивленно качал головой.
     - Слышь, Коля, - заметил Косухин, внимательно поглядывая по сторонам.
- А чего это волки вами брезгуют?
     - Это как? - засмеялся старший брат, не  ожидавший  такой  постановки
вопроса.
     - А так. Идете вы уже не первый день, так?
     - Так, - кивнул полковник.
     - О волках слышите каждый день. Так?
     - Я тебя понял, - усмехнулся брат. - Мы о них слышим, но ни  разу  не
видели. Ну, мало ли что? Нас все-таки пять человек, с тобой теперь  шесть.
Волки - они, говорят, умные...
     - Ага, - хмыкнул Степа. - А я вот один шел, так даже следов не видел.
     - Ты это к чему? - удивился Николай.
     - А пес его ведает! Знаешь, будь  это  не  волки,  а...  ну,  беляки,
например, я бы подумал, что нас попросту заманивают...
     -  Ну  ты  даешь!  -  вновь  рассмеялся  полковник.  -  Расскажи  это
профессору, будет забавно...
     Степа не ответил. При зрелом размышлении собственная мысль показалась
Косухину и в самом деле дикой и невероятной. Но, с  другой  стороны,  будь
он, к примеру, волчьим командиром - буде  у  волков  таковые  имеются,  то
поступил бы именно так. Как ни крути, а в  результате  они  идут  по  лесу
пешком, с двумя карабинами, а вокруг ни души, - народ перепуган и сидит по
избам или сторожит с ружьями околицы. Вдобавок никто из их группы врагов -
то есть волков - в глаза не  видел,  а  значит,  потерял  бдительность.  В
общем, засада выходила по всем правилам, если, конечно,  волкам  отчего-то
были нужны именно они.
     На обед остановились в маленькой пустой избушке с оторванной  дверью,
почти полностью занесенной снегом. Печь растопить даже не пытались -  снег
лежал не только на полу, но доставал до подоконников. Впрочем, никто особо
не устал, напротив,  все  разгорелись  и  без  особых  проблем  перекусили
всухомятку. Лишь Семен Богораз  в  очередной  раз  помянул  свой  бронхит,
категорически отказавшись выпить причитавшийся ему глоток спирта.
     - Неплохо прошли, - удовлетворенно заметил полковник, глядя на карту.
- Пожалуй, заночуем у святого Ильи. Холодно, конечно, зато все же крыша...
     - Простите,  господин  полковник!  -  вскинулся  Арцеулов,  сразу  же
вспомнивший слова учителя.
     - Это заброшенная церковь, - пояснил Лебедев. - Там пусто, ее бросили
еще лет десять тому назад.  Но  нам,  думаю,  сойдет  и  она.  Тем  более,
ночевать больше негде.
     - Господин полковник, а это не опасно? - не удержался капитан.
     - Нечистой силы испугались, молодой человек? - тут же заинтересовался
Семирадский. - Между прочим, в самую точку угадали - про  здешнюю  церковь
такое рассказывают, что к ночи лучше не поминать.
     - Я не про это, -  Арцеулов  невольно  покраснел,  почувствовав,  что
объясняться с профессором,  да  и  со  всеми  прочими,  будет  нелегко.  -
Просто... Это идеальное место для засады!
     - Для чьей засады? - полковник невольно взглянул на брата.
     Косухин ничего не сказал и даже отвернулся. Ему стало не  по  себе  -
вспомнились слова товарища Венцлава об их будущей  встрече  у  Сайхена.  А
ведь этот Арцеулов, того и гляди, прав...
     -  Полноте,  батенька,  -  вмешался   Семирадский   несколько   более
примирительным тоном. - Едва ли нас господа комиссары догонят.  Разве  что
на аэроплане...
     Арцеулов и сам не думал,  что  краснопузые  сумеют  каким-то  образом
пройти по зимней тайге из  Иркутска  им  наперерез.  Такое  мог  совершить
только этот бешеный Косухин, но едва ли подобных фанатиков  у  большевиков
избыток. Но мысль о засаде была хороша тем, что можно не поминать странные
советы учителя.
     - Извините, господин полковник, - настойчиво повторил он. - Я все  же
рискну настаивать. Кто бы нам не встретился на пути,  он  эту  церковь  не
обойдет. Лучше нам туда не сворачивать...
     - Но нам  негде  ночевать!  -  растерянно  ответил  Лебедев  и  вновь
взглянул на карту. - Тут была охотничья избушка верстах в восьми к западу,
но  ее,  помнится,  сожгли  еще  год  назад.  Сделаем  так  -  подойдем  и
посмотрим...
     - Лучше спросите у своего брата... - буркнул капитан. - Или позвольте
мне. Допрос военнопленного не противоречит Гаагской конвенции.
     - Ростислав Александрович! - выдержала Берг, но капитан  лишь  упрямо
мотнул головой.
     - Я не намерен, господа, допрашивать  родного  брата,  -  спокойно  и
твердо ответил Лебедев. - Решено. Дойдем до места - увидим...
     После этого разговора долгое  время  шли  молча.  Арцеулов  был  зол,
причем не столько на неразговорчивого Косухина-младшего, сколько на самого
себя.  Он  понял,  что  ничего  не  сможет  объяснить  своим  скептическим
спутникам. Арцеулов и сам ни за что не поверил бы подобной мистике, если б
виденное  им  самим  за  последние  дни  не  было,  пожалуй,   еще   более
невероятным. Красной засады он не особо боялся. Заглянув еще раз в  карту,
Ростислав  прикинул,  что  у  большевиков  едва  ли   имелась   физическая
возможность обогнать их на пути к Сайхену. Разве что  красные  и  в  самом
деле   воспользовались   аэропланом   или   дали    радио    какому-нибудь
повстанческому отряду. Но ни в первое, ни во второе Арцеулову не верилось.
     Между тем Степа, молча, с несколько  насупленным  видом,  скользивший
"финским" шагом рядом с братом, думал о том же, хотя и с  несколько  иными
выводами. В нечисть Косухин верил слабо. Виденное им в Иркутске  не  могло
не   заставить   задуматься,   но   Степа,   считавший    себя    истинным
марксистом-материалистом, с легкой  совестью  относил  все  к  достижениям
науки или к природным явлениям, которые эта самая наука  еще  не  познала.
Беспокоило другое. Он не стал  отвечать  при  всех  ни  на  провокационный
вопрос белого гада Арцеулова, ни на намек брата. Похоже, они не поверили в
возможную засаду. Косухин же чем дальше, тем больше начинал беспокоиться.
     Он знал то, его не знали другие. Конечно,  товарищ  Чудов  и  местные
дружинники не догонят отряд Лебедева. В Иркутске - это Степа тоже  знал  -
имелись два "Фармана",  но  они  находились  в  распоряжении  уклониста  и
оппортуниста Федоровича, и едва ли такой головастый - хотя и откровенно не
наш мужик - передаст аэропланы  Чудову,  оголив  тем  и  без  того  слабую
оборону. В повстанческое "радио", о котором думал Арцеулов, Степа не верил
хотя  бы  потому,  что  по  должности  посланца   Сиббюро   неплохо   знал
расположения местных отрядов. Ни у Сайхена, ни в междуречье Китоя  и  Оки,
повстанцев не было.
     Зато Косухин помнил о  том,  как  Венцлав  и  его  странные  бойцы  с
голубыми свастиками на шлемах прошли по ледяной тайге несколько сот верст.
Прошли в легких шинелях и наверняка на голодном пайке. Конечно, даже бойцы
305-го, которых и пули не брали, все-таки не умели  летать,  но  Степа  не
забыл слова Венцлава перед прощанием. Кроме того, Косухин хорошо  запомнил
жуткую красноглазую собаку  -  или  волка,  кто  их  разберет,  -  которая
безошибочно  вела  его  по  ночному  Иркутску.  В  общем,  было  над   чем
задуматься.
     Степа  помнил  приказ  и  знал,  что  его  брат,  оказавшийся   самим
полковником Лебедевым,  должен  быть  в  интересах  мирового  пролетариата
задержан. Значит, он, Косухин-младший,  должен  идти  и  помалкивать,  тем
более, его ни о чем не спрашивают. Степа помнил, что  всех  присутствующих
(кроме, естественно, Арцеулова) надлежит брать живыми. Значит, его  брату,
Наташе, профессору и хилому интеллигенту Богоразу ничего не  грозит.  Даже
за беляка Арцеулова Степа был готов заступиться перед  трибуналом  -  ведь
капитан, как ни кинь, выполнял приказ в интересах науки.
     Все было бы проще, не помни Степа о другом  -  о  товарище  Венцлаве.
Командир 305-го знал правду с самого начала, но врал  ему,  Косухину,  как
малолетке. Степан не забыл страшную ночь у могилы Ирмана,  застрелившегося
штабс-капитана Мережко, которого он спас  -  спас  ли?  -  от  посмертного
допроса. Его брат может не захотеть отвечать Венцлаву. И тогда тот едва ли
остановится перед своими "особыми" методами.
     А самое главное, Косухин почти сразу сообразил, что группу, в которой
он нежданно-негаданно очутился, вообще не имеет смысла задерживать. Ведь в
любом случае ни  Чудову,  ни  даже  Венцлаву  не  достать  до  Китая,  где
находится "Мономах".
     А раз так, куда надежнее просто попасть туда  и  увидеть  все  своими
глазами. Если это в самом деле научный проект (а тут Степа  верил  брату),
вреда для пролетарской революции не будет, а будет  одна  лишь  польза,  и
немалая.
     "Ну что, чердынь-калуга, - спросил сам себя  Степа.  -  Сказать?  Так
ведь вроде измена выходит! Хотя какая измена..."
     - Коля, - не вытерпел он. - Ты, эта...
     Брат выжидательно повернул голову, Косухин вобрал в  легкие  побольше
воздуха и резко выдохнул:
     - В церковь не ходи... Ищут вас...
     - Ты точно знаешь?
     - Да ни черта я не знаю, чердынь-калуга, - огорчился Степа, уже жалея
о сказанном. - Только не ходи, братан! В снегу переночуем, в конце концов,
не помрем!
     - Но ведь нас действительно не могли обогнать, тут профессор прав,  -
не особо уверенно возразил Лебедев.
     - Да чего ваш профессор понимает! - окончательно расстроился Степа. -
Найдут вас! Могут найти! Этот зверюга-капитан за  карабин  схватится  -  и
положат вас всех рядком, без разбора! А мне чего потом делать, а?
     - Ты же красный командир, - бледно улыбнулся Лебедев.  -  Ты  же  нас
должен арестовать.
     - А! - обиделся Степа и замолчал. Рассказывать брату  о  Венцлаве  не
хотелось - в такое сроду не поверишь...


     Церковь открылась неожиданно  -  лесная  дорога  вывела  на  огромную
поляну,  посреди  которой  чернела  небольшая  церквушка,   сложенная   из
почернелых  от  времени  лиственниц.  Рядом  виднелись   почти   полностью
утонувшие в снегу старые кресты заброшенного  кладбища.  При  виде  церкви
маленький отряд немедленно остановился.
     - Через час будет темнеть,  -  негромко  заметил  полковник.  -  Ваши
предложения, господа?
     Арцеулов не  ответил,  внимательно  осматривая  поляну.  Человеческих
следов он не заметил, только  кое-где  виднелись  уже  знакомые  отпечатки
волчьих лап.
     - Снег шел два дня назад, - прикинул Семирадский,  подумавший  о  том
же. - Думаю, господа, если оставить версию о ведьмах на помеле...
     - Они могли подойти с другой стороны, -  Арцеулов  говорил  не  очень
уверенно, поскольку думал о другом. - Да и... вдруг здесь подземный ход!
     - И пятнадцать человек на сундук мертвеца, - хмыкнул профессор.
     - Жутковатое место, -  внезапно  заметила  Берг.  -  Какая-то  тишина
здесь... странная, будто ненастоящая...
     - Нервы, сударыня, вот что это! - наставительно заметил  Семирадский.
- Семен Аскольдович, вам тоже ведьмы мерещатся?
     - Мне мерещится воспаление легких - ворчливо ответствовал Богораз,  в
очередной раз кашляя. - Впрочем, господа, среди нас двое,  можно  сказать,
профессиональных военных. Я в этих делах - пас...
     Арцеулов и Косухин невольно переглянулись.
     - У  вас,  кажется,  есть  бинокль,  господин  полковник,  -  заметил
Арцеулов, машинально отмечая, что взгляд красного командира  был  какой-то
странный растерянный.
     Полковник протянул Ростиславу цейссовский бинокль - и тот прильнул  к
окулярам.
     Ничего особенного он не  заметил.  Увеличение  лишь  подтвердило  уже
увиденное - церквушка стояла, заметенная снегом почти по самые окна,  даже
перед дверью намело немалый сугроб,  возле  которого  ничего  похожего  на
следы не было. Окна оказались заколоченные досками, правда, в одном месте,
ближе  ко  входу,  несколько  досок  были   сорваны.   Капитан   вгляделся
внимательнее, - но перед окном никаких следов не обнаружил.
     Он пожал плечами, подумал и  неожиданно  для  себя  протянул  бинокль
Косухину. Тот наблюдал долго, затем молча вернул "Цейсс" брату.
     - Ничего не увидел, - честно отрапортовал Арцеулов. - Но,  господа...
Может, не будем рисковать?
     - Отчего же, батенька? - нетерпеливо возразил Семирадский. -  Этак  и
вправду замерзнуть можно!
     - Наш хозяин... Родион Геннадьевич, - решился наконец Арцеулов. -  Он
не велел заходить сюда. Это место... Ну, плохое...
     - Ага! - профессор произнес это таким тоном, что у  капитана  тут  же
пропала охота продолжать.
     Между тем Степа лихорадочно соображал, вспоминая виденное. Будь он на
месте Венцлава  -  или  любого  другого  командира,  посланного  наперерез
беглецам, -  лучшего  места  для  засады  не  придумать.  Правда,  церковь
казалась  безлюдной...  Степа  подумал  и  твердо  решил,  что   будь   он
командиром, то ни за что бы не  сунулся  сюда.  Мало  ли,  что  следов  не
видать!
     - Надо посмотреть с другой стороны... - проговорил  он,  взглянув  на
брата. - Там окна...
     - Разрешите, господин полковник? - тут же отреагировал  Арцеулов,  не
желавший отпускать  краснопузого  в  разведку.  Лебедев  подумал  и  молча
кивнул. Арцеулов приложил руку к шапке и легко заскользил по опушке леса к
дальнему концу поляны.
     - По-моему, это лишнее, - продолжал возмущаться профессор. - Господа,
это похоже на манию преследования, честное слово!
     - Плохое место, - буркнул Степа, ни к  кому  не  обращаясь.  Странная
церквушка нравилась ему все меньше и меньше.
     Арцеулов вернулся минут через двадцать. За это время профессор  успел
произнести  целую  речь  о  вреде  суеверий  и  об  антинаучном   мышлении
современной молодежи. Ему никто не возражал, но и  не  поддерживал,  если,
конечно, не  считать  поддержкой  надрывный  кашель  Семена  Аскольдовича.
Полковник ждал молча, время  от  времени  поглядывая  в  бинокль.  Косухин
топтался рядом, посматривая то на брата, то на Наташу  Берг.  Та  тоже  не
проронила ни  слова,  но  выглядела,  как  заметил  Степа,  встревоженной.
Наконец показался Арцеулов, добросовестно объехавший поляну по периметру.
     - Ни одного следа, - доложил он  с  несколько  растерянным  видом.  -
Сдаюсь, господа. Но... Не нравится мне все это!
     Полковник кивнул и посмотрел на брата.
     - Пес его знает, - пожал плечами Степа. - Может, и нет тут  никого...
Только место больно удобное. Могут окружить - и баста!
     - Нас могут окружить просто в лесу, - резонно возразил  профессор.  -
Здесь мы по крайней мере будем за стенами!
     Спорить не приходилось. Полковник вновь кивнул  и  первым  заскользил
прямо через поляну. Степа попытался догнать брата,  но  Арцеулов,  в  свою
очередь, прибавил скорость и занял место рядом с Лебедевым.
     - Косухин, вам тоже это место не нравится? -  Берг  догнала  Степу  и
оказалась рядом, отставая лишь на полшага.
     - Не пойму я, Наташа, - честно  ответил  тот.  -  Вроде  тихо  все...
Только чего-то не нравится, это вы в самую точку...
     - Мне тоже, - согласилась девушка и невольно вздрогнула.
     Косухин легко шел почти в затылок Арцеулову, пытаясь обмозговать свои
сомнения. Ну, церковь как церковь, в случае чего и отсидеться  можно,  тут
этот профессор  прав...  Но  что-то  заставляло  Косухина  вновь  и  вновь
посматривать на приближавшиеся черные стены и забитые окна.
     Нет, место определенно не нравилось. Будь он  один  или,  к  примеру,
лишь с братом и даже с этим беляком-капитаном, точно бы ушел отсюда,  пока
не поздно, развел бы где-нибудь костер и перебедовал ночь...
     "А может, и поздно, - вдруг подумал он. - Вон окно-то открыто!  Сидит
там кто ни есть и целит в рабов Божьих..."
     Неподалеку  от  входа  полковник  велел   остановиться.   Он   кивнул
Арцеулову, тот, пробравшись через высокий сугроб, подтянулся и заглянул  в
выбитое окно. Затем спрыгнул в снег и махнул рукой.
     Первыми к двери подъехали Лебедев с профессором  и  стали  утаптывать
валенками глубокий снег. Арцеулов стоял рядом, с сомнением  поглядывая  на
дверь. То, что он успел заметить, заглянув в окно,  немного  успокоило:  в
церкви было не просто пусто, но, вдобавок, пол занесло тонким слоем снега,
попавшего через окно, и на этом белом ковре не было видно ни следочка.
     - Стойте! - внезапно произнес Степа, когда снег у двери был  утоптан,
и  полковник  собирался  потянуть  за  полуоторванную  ручку.   -   Эта...
Подождите...
     -  В  чем  дело,  молодой  человек?   -   хмыкнул   Семирадский   уже
предвкушавший вечерний отдых. - Вам был голос свыше?
     - Не-а, - как  можно  спокойнее  ответил  Степа.  -  Тока  эта...  не
спешите...
     - А что там может быть, Степан? - удивился брат.
     Косухин и сам не мог сказать толком, но в этот момент совершенно ясно
понял, что входить внутрь опасно.
     -  Ну...  эта...  -  попытался  сообразить  он.  -  Самострел   могут
приспособить. Веревку протянуть к курку... Или гранату подвесить...
     "А ведь краснопузый прав, - тут же подумал Арцеулов. - Плохо,  что  я
сам не сообразил."
     Лебедев приказал отойти от дверей, Степа аккуратно потянул за  ручку,
тут же отпрыгнув в сторону и, прижавшись к  бревенчатой  стене.  Дверь  со
скрипом отворилась, так и оставшись висеть, чуть колеблясь на  рассохшихся
петлях. Ничего не случилось.
     - Ну, хватит! -  решительно  заявил  Семирадский.  -  Будем  считать,
сегодня на нас всех напала нервная горячка! В  знак  посрамления  суеверий
вхожу первым!
     - Стой, профессор! - закричал Степа, сам  не  понимая  почему.  -  Не
входи, чердынь!
     Семирадский, не оглядываясь,  помотал  головой  и  перешагнул  порог.
Степа весь сжался и почему-то закрыл глаза. И тут же в  уши  ударил  сухой
короткий звук, затем еще и еще...
     "Винтарь! - понял Косухин. - Ах ты, елы!.."
     При  первом  же  выстреле  Арцеулов  похолодел,  сообразив,  что  они
все-таки попались.  Сорвав  с  плеча  карабин,  он  оттолкнул  полковника,
стоявшего у самых дверей, и одним прыжком оказался внутри.
     Вспышку третьего выстрела  Ростислав  успел  заметить  -  били  из-за
алтаря. Четвертая пуля прошла над головой капитана, он упал  на  колени  и
тут же врезал прямо по вспышке. Он бил точно и  расчетливо,  остановившись
лишь после того, как опустел магазин...
     Невидимый враг не отвечал. В церкви вновь стало тихо, на белом снегу,
покрывавшем пол,  по-прежнему  нельзя  было  заметить  ни  единого  следа.
Профессор лежал у входа  ничком,  и  его  поза  сразу  же  не  понравилась
капитану.  Еще  на  чт