н  оставаться  нетронутым,  если  этому   Венцлаву   нужно
поговорить с... ну, не знаю, как назвать... А вот теми, кого вы видели,  и
Глебом Иннокентьевичем, похоже, управляли со стороны. В таком случае  мозг
не нужен, во всяком случае, не все его области. Извините, господа, я плохо
соображаю, к тому же я наверняка заработал воспаление легких...
     Богоразу дали хлебнуть спирту,  после  чего  он  немного  успокоился.
Между тем Арцеулов, которого тема беседы не привела в хорошее расположение
духа, уже несколько раз выглядывал в окно. Особых перемен он не заметил  -
недвижные фигуры в высоких шлемах стояли почти вплотную к  церкви,  но  не
двигались с места, как будто чего-то ожидали...
     - Господин полковник, - Ростислав еще раз заглянул в  окно  и  бросил
озабоченный взгляд на дверную задвижку. - Покуда у нас  есть  время,  надо
что-то придумать.
     - Может, подождем до утра, - предложила Берг. - При свете солнца  эти
твари потеряют свою силу...
     - Едва ли, - поморщился капитан. - Вспомните Иркутск. Да  и  утром  к
ним может подойти подмога. Похоже, нас просто караулят.
     - Все-таки подождем, - решил полковник. - Мы не  прорвемся,  капитан.
Нас слишком мало...
     В церкви воцарилось молчание. Было слышно, как поскрипывает  какая-то
потревоженная балка, вдали еле слышно  шумели  кроны  лиственниц,  изредка
среди  пустого  мертвого  леса  раздавался  крик  какой-то  ночной  птицы.
Последний огарок уже начал мигать, и  Степа  соорудил  из  обломков  доски
подобие факела. Старое дерево горело плохо, но все  же  неровный  мигающий
свет позволял хоть что-то увидеть среди подступавшей тьмы. Внезапно тишину
прорезал жуткий скрежет. Кто-то - или что-то -  пытался  расшатать  бревна
пола.
     - Спокойно, господа, - Лебедев достал револьвер,  знаком  велев  всем
отойти от опасного места. - Похоже, снова началось...
     Скрежет повторился,  затем  в  пол  стали  чем-то  бить.  Удары  были
невероятной силы, словно кто-то лупил из  неведомого  подземелья  огромным
молотом. Дерево трещало, во все стороны  летела  щепа,  и  вдруг  одно  из
бревен выгнулось и с грохотом выскочило из пазов.
     - Если кто появится - стреляйте! - велел полковник. Арцеулов и Степа,
держа оружие наготове, ждали, напряженно глядя  в  образовавшуюся  в  полу
глубокую черную щель.
     Удары  прекратились,  в  глубине  что-то  зашуршало,  и  над   черным
отверстием показалась рука. Степа, заранее положивший палец  на  спусковой
крючок, невольно отшатнулся - то, что появилось из  тьмы,  не  было  рукой
человека. Она была темного,  черно-зеленого  цвета  -  огромная,  покрытая
толстыми витыми жилами, с маленькой, почти  круглой  ладонью,  из  которой
торчали шесть  растопыренных  пальцев  с  длинными  изогнутыми  на  концах
когтями.
     Рука нащупала край соседнего бревна, резко  рванула  его,  послышался
жуткий, ни на что не похожий  вой,  а  затем  из  провала  вылезла  вторая
шестипалая конечность. Кто-то невидимый сильными рывками пытался  выломать
бревно.
     Арцеулов  выстрелил,  но  пуля,  легко  скользнув  по  черной  кисти,
рикошетом отлетела в сторону. Вой послышался снова, и невидимый враг  стал
расшатывать бревно с удвоенной силой.
     Арцеулов оглянулся в поисках выхода, но понял, что уходить некуда. Их
враг знал, что делал, - плотное кольцо окружало церковь снаружи, а  кто-то
невидимый, но грозный, был готов ворваться изнутри. В голове  мелькнула  и
погасла мысль о капитуляции. Сам капитан не собирался сдаваться, но помнил
о девушке и вечно хворающем студенте, которые не должны были  погибать  на
этой войне. Впрочем, подумав  секунду-другую,  Ростислав  понял,  что  тем
нелюдям, кто охотился  за  ними,  живыми  сдаваться  нельзя.  И  мертвыми,
добавил он мысленно.
     Степа Косухин не думал о смерти. Он тоже не привык сдаваться и втайне
мечтал дожить если не до полного  коммунизма  -  светлого  будущего  всего
человечества, - то по крайней мере до освобождения Сибири от белых  гадов.
Теперь, когда из ниоткуда, нежданно-негаданно, появился  сгинувший  навеки
брат, Степе совсем расхотелось погибать. К тому  же  он  представлял  свою
смерть где-нибудь в чистом поле, впереди атакующей цепи красноармейцев,  и
пропадать в мерзкой западне от рук - или лап  -  неизвестно  чего,  он  не
собирался.  В  голове  сам  собой  сложился  план  -   выйти   наружу   и,
отстреливаясь  во  все  стороны  из  четырех  стволов,  уходить  из  лесу.
Почему-то Косухин был уверен, что стрелять в них не  станут.  Ну,  а  если
вновь  появятся  красноглазые  твари,  то   белый   гад   Арцеулов   может
воспользоваться своей серебристой цацкой.
     Он уже хотел было изложить свой план брату, как вдруг второе  бревно,
не выдержав нажима огромных рук, поддалось, с треском вырвалось из пазов и
отлетело  в  сторону,  отброшенное  могучим  ударом.  Из   провала   вновь
послышался леденящий душу вой, затем из-под земли стала медленно вырастать
огромная, вдвое больше человечьей, голова с  торчащей  густой  щетиной  на
макушке, острыми  маленькими  ушами  и  мощными  надбровными  дугами,  под
которыми зеленым цветом горели выпуклые глаза.
     - Добро пожаловать!  -  пробормотал  капитан,  прицеливаясь  прямо  в
глядевшее на него круглое зеленое око.
     Но выстрелить он не успел. Внезапно что-то изменилось. Издали донесся
непонятный звук, слегка напоминающий свист.  Он  был  почти  не  слышен  -
скорее угадывался  по  чуть  заметной  вибрации  воздуха.  Повеяло  легким
ветром, затем свист повторился, страшная голова  дрогнула,  зеленые  глаза
засветились ненавистью и страхом, и в то же мгновенье страшный гость гость
исчез. Он сгинул так внезапно, что никто не успел даже заметить, когда  он
пропал в черном провале.
     Степа подбежал к окну,  каким-то  чутьем  догадываясь,  что  перемены
произошли и здесь. Он не ошибся - там, где только что  темнела  шеренга  в
островерхих шлемах, было пусто. Враги исчезли...
     Несколько  минут  все  молчали,  постепенно  приходя  в  себя.  Степа
разыскал в одном из углов пару огарков, и в церкви стало немного  светлее.
Арцеулов достал пачку махорки и стал сворачивать "козью ногу", Косухин  же
извлек пачку японских папирос.
     Ростислав покосился на давно не куренные  папиросы,  но  гордость  не
позволяла угоститься у красного командира. Махорка  сыпалась  из  неудачно
свернутой самокрутки, приводя капитана в  бешенство.  Наконец,  он  бросил
недокуренную "козью ногу" и тут только сообразил, что  дымящий  аппетитной
папиросой Степа как ни в чем не бывало держит на коленях карабин.
     - Косухин, отдайте оружие, - скучным голосом произнес Арцеулов  и  на
всякий случай нащупал в кармане "бульдог".
     Степа внешне не отреагировал, но в душе обиделся и, не желая ругаться
с врагом революции, отвернулся.
     - Ростислав Александрович, - вмешалась Берг. - Ну что вы, право!
     - Он военнопленный, - все тем же скучным голосом  пояснил  капитан  и
встал. Косухин затоптал окурок и тоже лениво поднялся,  держа  карабин  за
цевье.
     - Степан! - негромко произнес Лебедев. Косухин  покосился  на  брата,
хотел  было  сплюнуть,  но  сдержался  и  аккуратно  поставил  карабин   в
противоположный угол. Арцеулов удовлетворенно хмыкнул и  стал  смотреть  в
окно.
     - Надо уходить, - заметил полковник. - Пока они не вернулись.
     - Опасно, - пожал плечами Арцеулов. - Это может быть ловушкой.
     - Не знаю... - неуверенно проговорил Лебедев. - Честно  говоря,  я  в
этом мало понимаю...
     Арцеулов продолжал внимательно наблюдать. На поляне стало  светлее  -
над горизонтом поднималась ущербная луна. В ее неярком  свете  можно  было
разглядеть ровный строй  лиственниц  на  противоположной  стороне  поляны,
засыпанные снегом кресты старого кладбища и множество следов -  человечьих
и звериных, покрывших пространство вокруг церкви. Внезапно в дальнем  углу
поляны капитан заметил какое-то движение. Через минуту он  понял,  что  не
ошибся - кто-то шел по дороге, шел  быстро,  легко  скользя  по  снегу  на
лыжах.
     - К нам гости, - проговорил  Арцеулов,  заряжая  оружие.  -  Кажется,
перерыв закончился.
     - Так че, карабин можно брать? -  обиженным  голосом  поинтересовался
Степа и, не дожидаясь ответа, тоже подошел к окну.
     Человек, шедший на лыжах,  был  один.  Он  быстро  вышел  на  поляну,
секунду постоял, а затем тем же легким шагом заскользил к церкви.
     - Не стрелять, - приказал Лебедев. - Подождем немного.
     Капитана и самого не тянуло нажимать спусковой крючок. Одного -  будь
это человек или даже не человек, - он не боялся. Да и этот лыжник  был  не
похож на врага.
     Лыжник был уже совсем близко. Теперь было  можно  разобрать,  что  он
очень высокого роста, в полушубке и большой мохнатой шапке,  с  охотничьей
двустволкой за плечами. Подойдя к самой двери, гость  остановился  и  стал
снимать лыжи.
     - Постойте, постойте, - проговорил Арцеулов, всматриваясь. - Да  ведь
это наш хозяин!
     - Родион Геннадьевич? - удивился полковник. - Странно...
     - Точно, - уверенно кивнул капитан. -  В  таком  случае,  господа,  я
открою дверь.
     Ему никто не возразил. Через  несколько  секунд  дверь  скрипнула,  и
поздний гость шагнул за порог. Хотя свет догоравшего факела и прилепленных
у алтаря свечных огарков был слаб, сразу же стало ясно,  что  Арцеулов  не
ошибся. Родион Геннадьевич, ссыльный учитель,  стоял  на  пороге  и,  сняв
лохматую шапку, не спеша осматривал церковь.
     - К сожалению, я опоздал, господа, - негромко и печально произнес он.
- Мне надо было поторопиться. А лучше всего пойти с вами...
     Ему не ответили. Учитель еще минуту постоял на пороге, затем  подошел
к телу Семирадского, откинул полушубок и перекрестился.
     - Мы рады вас видеть, - наконец заговорил  полковник.  -  Но,  Родион
Геннадьевич, здесь очень опасно...
     - Знаю, - кивнул тот. - И предупреждал одного из вас. Впрочем, я  так
и думал, что мне не поверят. Я не должен был вмешиваться, наверно, но меня
попросили... У некоторых из вас есть надежные заступники.
     - Кого вы имеете в виду? - недоуменно поинтересовался полковник.
     Дхар не ответил, а Арцеулов вдруг вспомнил странного чешского офицера
- и Ксению. Мысль эта показалась ему дикой, но ничего другого в голову  не
приходило.
     - Не буду спрашивать о  том,  что  здесь  было,  -  продолжал  Родион
Геннадьевич.  -  Жаль  господина  профессора,  но  он  сам  шел  навстречу
судьбе... Я пришел сказать, чтобы  вы  отдохнули  до  утра.  Те,  кто  вас
преследовал, ушли, по крайней мере, до завтра. Так что, господин Арцеулов,
можете забрать свой перстень с порога. Вы поступили правильно,  но  лучше,
если бы вы последовали моим советам...
     - Родион Геннадьевич, - перебила его Берг. - Может, хоть вы объясните
нам! Что здесь было?
     - Нет, - покачал головой учитель. - Боюсь, вы не поймете. Что с того,
если я скажу, что ваши враги прислали  сюда  стаю  мхэру-цхоров,  а  затем
напустили на вас Подземную Смерть - Гургунх-Эра? Вы  все  видели  сами,  и
можете назвать это теми словами, которые вам понятны.
     - Мы убили их главного, -  сказал  Арцеулов  и  вкратце  рассказал  о
краснолицем Венцлаве. Дхар медленно покачал головой.
     - Тот, кто назвал себя Венцлавом, не сгинет от огня. Он лишь  сбросил
свою мертвую плоть и  вскоре  вернется.  Впрочем,  думаю,  до  Сайхена  вы
доберетесь спокойно...
     - А собаки... или волки, или что это там было? - спросил полковник.
     - Я отогнал их, -  чуть  улыбнулся  учитель.  -  То,  что  я  сделал,
спугнуло и Подземную Смерть, что рвалась к вам из-под земли. Признаться, и
сам не очень верил, что поможет, но как видите...
     - Родион Геннадьевич, - заговорил молчавший все это время Богораз,  -
вы  нас  очень  обяжете,  если  все-таки  объяснитесь.   Вашего   главного
оппонента, к сожалению, нет в живых, а мы выслушаем  вас  с  куда  большим
доверием, чем сутки назад. Уж поверьте.
     - Ну, хорошо, - кивнул Родион Геннадьевич. - Все объяснить не  смогу,
но хотя бы это... Я  не  просто  фольклорист.  Мои  предки  были  хармэ...
По-русски что-то вроде волхвов. Я  потомок  великого  Рхас-хармэ,  который
вручал Черный меч самому Ранхаю, сыну Фроата. Кое-что рассказывал мне дед.
Мы - дхары, не боялись всей этой нечисти... В отличие от вас - асхаров...
     - Асхары - это русские? - поинтересовалась Берг.
     - Нет. Асхары - это люди. Хомо сапиенс, так сказать.  Конечно,  после
Петербургского университета начинаешь иначе  смотреть  на  многое.  Долгое
время то, что передал мне дед, казалось лишь фольклором. Я ведь и писал об
этом... Дед передал мне Главное Заклятие хармэ. Против него не  устоят  ни
оборотни, ни люди. Извините, господа, за несколько несвоевременную  лекцию
из области древнедхарской мифологии...
     - Постойте, постойте, товарищ, - не удержался Степа. - Ну, про чертей
да про ведьм нам с Колей... то есть с господином полковником,  тоже  бабка
рассказывала. Тока вы все-таки  больше  на  человека  смахиваете.  Ну,  на
этого... асхара, стало быть...
     - Вы хотели ответа? Я ответил. Впрочем, ваша бабка могла рассказывать
и о нас. Асхары называли нас чугами или чугайстрами...
     - Погодите, - вмешалась Берг. - Чугайстры - это что-то вроде леших?
     - Да, - кивнул Родион Геннадьевич. - Хотя дхары, естественно,  ничего
общего с фольклорными лешими не имеют. Во всяком случае, я еще не слыхал о
лешем с высшим образованием. Впрочем, господа,  это  все  не  ко  времени.
Сейчас вам надо отдохнуть, а перед рассветом - уходите. Я покараулю...
     Берг пыталась продолжить расспросы, да  и  остальные  были  не  прочь
поговорить с живым человеком после ночного кошмара,  но  Лебедев  приказал
отдыхать. До рассвета было еще  несколько  часов,  и  требовалось  поспать
перед завтрашним переходом. Несмотря на уверения учителя, что он сам будет
на страже, Арцеулов решил обязательно выставить  посты  и  вызвался  лично
караулить первый час. Втайне он надеялся еще что-нибудь узнать от  Родиона
Геннадьевича, но тот твердо, хоть и вежливо, пресек все попытки  капитана.
Пришлось сидеть молча при тусклом  лунном  свете,  проникавшем  в  церковь
через щели в окнах и утешаться самокруткой из осточертевшей махры...
     ...Они вышли на рассвете. Родион Геннадьевич  обещал  позаботиться  о
похоронах профессора и пожелал всем удачи. Впрочем, его глаза,  как  успел
заметить Арцеулов, оставались тревожны и невеселы...



                            9. "ИЛЬЯ МУРОМЕЦ"

     К Сайхену подошли около полудня, Степа сразу узнал невысокую гору, на
которой  торчала  сторожевая  вышка.  В  этих  местах  он  уже   бывал   с
повстанческим отрядом, и помнил, что за горкой, надежно  защищенная  тремя
линиями постов, находится колчаковская военная база. Пару месяцев назад он
лично  наблюдал  за  кружившимися  над  нею  аэропланами,  составляя  план
диверсии, которую так и не удалось осуществить.
     Берг также бывала в этих местах, а что касается Богораза, то  студент
держался  совершенно  невозмутимо,  не  проявляя  ни  малейших   признаков
удивления, или интереса. В общем, всерьез заинтересовался  увиденным  лишь
Арцеулов.  Он  слыхал  о  какой-то  тайной  авиабазе,  подчинявшейся  лишь
Верховному, но не был уверен, шла ли речь действительно о Сайхене.
     Он первым заметил то, на что не обратили внимание  ни  полковник,  ни
его штатские спутники -  вышка  была  пуста.  Караульных  не  оказалось  у
подножья горы. Тут уж всерьез забеспокоился Лебедев - первая линия  постов
была брошена.
     Они поднялись на гору, где нашли пустые заснеженные  окопы  -  вторую
линию постов. Здесь тоже не было ни души, и Степа с запоздалым  сожалением
подумал о том, что теперь неприступный Сайхен можно брать голыми руками.
     Только на самой вершине полковник несколько успокоился - внизу  лежал
четкий четырехугольник аэродрома, на котором  темнели  силуэты  нескольких
аэропланов. Рядом, на высшей мачте, развевался трехцветный флаг.
     - Кажется, пришли, - вздохнул Лебедев. - Слава Богу...
     Их заметили уже у самого летного поля. Это  был  даже  не  патруль  -
просто какой-то офицер в  белом  полушубке  наткнулся  на  них  и  тут  же
схватился за револьвер. К счастью,  Лебедев  вовремя  узнал  его,  и  тот,
успокоенный и обрадованный, побежал звать начальство.
     Их встретил пожилой бородатый полковник,  показавшийся  Степе  чем-то
похожим на покойного Ирмана. Полковник был начальником Особой  авиационной
части "Сайхен". Гостей пригласили в небольшой, жарко натопленный дом,  где
накормили обедом. После обеда Богораз немедленно задремал, а все остальные
сели рядом с начальником базы и стали слушать его разговор с Лебедевым.
     Случилось то, о чем  уже  догадывались  Арцеулов,  Степа,  да  и  сам
полковник.  Гарнизон  базы,  узнав  по  радио   об   отречении   Адмирала,
разбежался. Остались лишь офицеры, уходить которым было некуда, да десятка
полтора нижних чинов. С большим трудом  удавалось  держать  взлетное  поле
чистым от снега. Караулить базу было фактически некому, и полковник  давно
уже собирался уходить с офицерами в близкую Монголию, но не мог,  так  как
ждал группу Лебедева. Теперь же он был искренне рад не  только  тому,  что
сможет, наконец, выполнить приказ,  но  и  возможности  поскорее  покинуть
ставшую такой опасной страну.
     - Мой самолет в порядке? - первым делом спросил Лебедев. - Заправлен?
     Полковник успокоил его,  сообщив,  что  "Илья  Муромец",  на  котором
прилетел Лебедев, не только в полном порядке, но и регулярно прогревается,
чтобы не заклинило моторы.
     -  Улетаем  через  час,  -  кивнул  Лебедев.  -   Распорядитесь   все
подготовить. После этого можете уходить. Базу уничтожить, аэроплан сжечь.
     Полковник подтвердил, что все понял правильно, и  поспешил  выполнить
приказ. Путешественники остались одни.
     - Николай, слушай, -  Косухин  мрачно  поглядел  на  брата,  а  затем
перевел взгляд на Арцеулова.  -  Ну,  наука,  ладно...  А  зачем  аэродром
уничтожать? Ведь народное добро...
     Арцеулов лишь зло усмехнулся. Лебедев минуту помолчал, затем негромко
ответил:
     - У меня есть приказ, Степа. Это военная база и военные аэропланы.  К
тому же твой Венцлав или кто-нибудь еще не сможет вылететь нам вслед.
     На "твоего Венцлава" Степа обиделся и  замолк.  Полковник  достал  из
планшета карту и расстелил ее на столе:
     - Господа, настало время решать.  Я,  Наталья  Федоровна  и  господин
Богораз улетаем. Вы, господин Арцеулов, и ты, Степа, можете решать сами.
     - Я лечу с вами, - тут же ответил капитан. Степа недоверчиво поглядел
на него, но смолчал.
     - Хорошо, - кивнул полковник. - В этом случае  объясню  ситуацию.  Мы
летим на Особый объект "Челкель"  в  Западном  Китае.  Это  неподалеку  от
Яркенд-дарьи. Вот смотрите...
     Красный  карандаш  ткнулся  в  карту,  в  синюю   извилистую   линию,
изображавшую неведомую  им  Яркенд-дарью,  в  маленький  неровный  кружок,
оказавшийся озером Челкель. Все невольно удивились.
     - Господин полковник, но ведь это очень  далеко!  Как  же  мы  сможем
долететь? - Арцеулов невольно поглядел на масштаб карты и покачал головой.
- Здесь же тысячи две километров!
     - Две тысячи триста, - кивнул полковник. - Неблизко,  конечно.  Но  я
летал и не однажды. Мы полетим на "Муромце"...
     - Это... - стал  вспоминать  Степа.  -  Он  может  лететь  до  тысячи
километров, да? Но ведь все равно, не долетим!
     - "Илья Муромец" может  пролететь  и  больше  тысячи,  Степа.  Такого
аэроплана еще нет ни у кого в мире. Четыре мотора, по  шестьсот  лошадиных
сил! Но нам не нужно будет устанавливать рекорды. В Монголии  мы  сядем  и
заправимся. Вот здесь, в Бодомган-хурэ...
     Красный карандаш указал на маленький кружочек посреди желтого  пятна,
обозначавшего бескрайние степи Внешней Монголии.
     - До Бодомган-хурэ тысяча километров. Пойдем на высоте  около  тысячи
м