Она вспомнила слова Пустельги и добавила:
   - Я надеялась, что здесь буду свободна и смогу что-то придумать. И...
мне помогут.
   - Вы свободны. Вам помогут...
   Слова старика звучали твердо и властно. Ника не нашла, что  ответить.
Постепенно  растерянность  исчезла,  сменяясь   твердой,   окончательной
решимостью.
   Сожалеть поздно, она уже здесь, в этом мертвом Воробьином лесу. Ей не
уйти, не вернуться, значит, остается  выполнить  то,  зачем  пришла.  Ей
помогут, она верила, но даже без этого  Ника  обязана  довести  дело  до
конца. Помочь Орфею - а там уж будь что будет...
   Телега догнала еще  одну  колонну  -  точно  такую  же,  как  первая.
Покорные молчаливые люди, равнодушные конвойные... На  телегу  никто  не
обратил ни малейшего внимания, лишь старший, шедший сбоку, скользнул  по
ней быстрым взглядом.
   -  А  кто...  кто  меня  встретит?  -  осмелилась  спросить  Виктория
Николаевна. - Как мне говорить с ним?
   Варфоломей Кириллович еле заметно пожал плечами:
   - Имен у него  много.  Зовите  его  -  Владыка.  -  Как  епископа?  -
удивилась Ника.
   -  Похоже,  -  улыбнулся  старик.  -  Пасет  он  паству  свою  жезлом
железным... Не опасайтесь, не хозяин он вам, Виктория Николаевна.  И  не
спешите соглашаться. Ждите. Разговор  может  долгим  быть  -  молчите  и
слушайте...
   - Молчать? - Ника поразилась. - Но я ведь должна просить его...
   - Ни о чем не просите. Молчите. Как только заговорите, все  кончится.
Ваше слово - последнее. Поздоровайтесь и слушайте...
   Ника задумалась. Не просить? Но  ведь  те,  кто  ее  встретит,  могут
просто отказать! Или даже не захотят разговаривать...
   - Захотят... - Старик словно читал ее мысли.  -  И  будут  предлагать
всякое...
   - Но... Варфоломей Кириллович, - Ника вспомнила слова Иванова, -  мне
объяснили, что я должна сама попросить...
   - Тот, кто объяснял вам, о своем  печется.  Что  велел  он?  Просить,
чтобы отпустили Юрия Петровича?
   Ника кивнула.
   - Его отпустят. А вы, Виктория Николаевна? С вами что будет?
   -  Не  знаю...  Наверно,  придется  остаться,   -   Ника   попыталась
улыбнуться, - так ведь? Но я уже решила...
   Она не договорила. Внезапно стало ясно: назад не вернуться...  Сердце
сжалось от  боли.  Не  будет  уже  ничего,  ей  не  увидеть  солнца,  не
поговорить с друзьями. Она даже не узнает, что станется с Орфеем...
   - Тому, кто прислал вас, все  равно,  -  покачал  головой  старик.  -
Недобр он и задумал недоброе. Обманул вас,  обманет  и  Юрия  Петровича.
Скажет, что больны вы, а для излечения вашего тайна некая  требуется.  И
вновь обманет...
   Ника  молчала,  отвечать  было  нечего.  Вокруг  по-прежнему  тянулся
безмолвный лес, только деревья теперь росли погуще и  прибавилось  синих
огней в  глубине.  Еще  одна  колонна,  молчаливый  конвой...  Казалось,
просека никогда не кончится...
   - Выходит, он меня обманул, - негромко проговорила  Ника.  -  Сначала
пообещал мне жизнь Юрия, затем пообещает Юрию мою...
   - Да. Посему оставаться здесь резону нет. Да и не  захочет  друг  ваш
такой дар принять, за вами вернется...
   Об этом она даже не подумала. Ведь Орфей может не согласиться! И  что
тогда? Им обоим придется навсегда остаться тут?
   - Посему - молчите. Молчите, пока Владыка  не  скажет:  "Быть  тому".
Тогда соглашайтесь...
   - Спасибо. - Совет старика вселил надежду. - Я  поняла...  Варфоломей
Кириллович, почему вы мне помогаете? Вы же не знаете меня...
   - Знаю немного, - на бледных губах вновь промелькнула легкая  улыбка,
- да и не в том дело... Разве один я, многогрешный, вам помогаю? Да и не
сделал я ничего важного. Советы мы все горазды давать...
   Ника хотела возразить, но не стала, задумавшись над сказанным. Старый
священник прав. Ей пытались помочь многие - не  только  Терапевт,  но  и
Флавий, с которым она и знакома не была, Игорь,  еле  ее  знавший,  даже
Пустельга, служивший ее врагам...
   - Я... я вам очень благодарна, - наконец проговорила она.  -  Я  всем
благодарна, но вы пришли даже сюда... - И тут она наконец сообразила.  -
Варфоломей Кириллович! А вы? Вы-то сможете вернуться? Вы же...
   - За меня не бойтесь, - покачал головой священник, -  вернусь.  И  вы
вернетесь. Иначе не стоило бы рисковать. Да только, Виктория Николаевна,
под солнцем вас и Юрия Петровича не только друзья ждут. Ад - не здесь...
   Да,  этот  лес,  просека,  даже  молчаливые,   конвойные   никак   не
ассоциировались с преисподней. А вот то, что творилось под небом  бывшей
России, действительно напоминало ад. Именно туда предстояло вернуться им
с Орфеем. Зачем? На муки? На смерть? Может, лучше просто остаться?
   - Нет... - Ника произнесла это вслух и тут же повторила, -  я  должна
вернуться. Пусть даже в ад. Ведь так, Варфоломей Кириллович?
   - Никто не принуждает вас, - пожал плечами  старик,  -  можно  и  тут
остаться. Да как по мне - верно вы рассудили. У каждого - свой  путь,  и
надо не бояться... Не всем сие  дано,  но  не  все  на  такое,  как  вы,
решается. Да будет с вами Тот, в Которого вы не  верите...  Вспомните  о
Нем, когда и в самом деле беда придет...
   Виктория Николаевна молча кивнула. Вновь, как когда-то в  разрушенной
церкви, стало стыдно. Она не могла с чистым сердцем сказать, что верит в
Творца, старый священник прав. Может, она не так  и  виновата?  Жизнь  в
растоптанной и расстрелянной стране выжигала веру  и  не  у  таких,  как
Ника...
   -  Я  уже  ничего  не  понимаю,  Варфоломей  Кириллович,  -   жалобно
проговорила она, - в детстве мне говорили, что  есть  в  небесах  добрый
Бог, помогающий праведным  и  карающий  грешников.  Потом  начался  этот
кошмар, но затем все привыкли... Теперь уже мало кто верит, что  каждому
воздается по делам  его.  Если  Бог  добр,  отчего  Он  допустил  такое?
Наверно, я говорю что-то не то...
   - Иов в давние годы  о  том  же  печалился,  -  задумчиво  проговорил
старик. - Сие теодицией зовется - вопрос, отчего Господь не карает  зло.
Мог бы я поведать, как сам понимаю, да ни к чему  это.  Сами  до  истины
дойдете, Виктория Николаевна...
   - Может быть... Варфоломей Кириллович, но если Он есть,  Он  -  не  с
ними? Ведь наша церковь говорит, что нет власти не от Бога...
   - Он не с ними, Виктория Николаевна. Он никогда не был с  гонителями.
Не верьте Лжехристам - им не победить...
   Ника вспомнила мраморную слезу Спасителя. Иванов говорил тогда, что у
Христа не вышло, и теперь они попытаются вновь... Внезапно охватил гнев:
эти убийцы и лжецы смеют сравнивать себя с Ним! Нет,  не  получится?  Не
выйдет! Старик прав, им не победить?
   - Да воскреснет Господь, и да  расточатся  врази  Его...  -  негромко
проговорил Варфоломей Кириллович. - Так и  будет,  Виктория  Николаевна,
иначе и жить незачем. А обо всем остальном узнаете  в  свой  час...  Ну,
приехали вроде...
   Ника огляделась, с удивлением заметив, что лес  остался  позади.  Они
были на берегу широкой  тихой  реки,  за  которой  до  самого  горизонта
тянулись ровные, покрытые туманом  болотистые  луга.  Прямо  перед  ними
находилась небольшая, сбитая из старых досок пристань, к которой как раз
причаливал паром. Очередная колонна, окруженная конвоем, стояла тут  же,
ожидая переправы.
   - К реке исходите. - Варфоломей Кириллович остановил телегу  и  помог
Нике сойти. - Направо вам, там костер горит. Возле него сядьте и ждите.
   - Я поняла. Спасибо... Не знаю,  чем  отблагодарить  вас,  Варфоломей
Кириллович...
   - Меня? - удивился старик. - Меня благодарить не за что. Но если уж о
том речь - вернитесь живой.  И  постарайтесь  выжить  в  том  аду,  куда
попасть доведется...
   Значит, она права. Воробьиный лес, медленная река, туманные  луга  на
другом берегу - это еще не ад. Настоящий ад еще ждет ее и Орфея. Ну  что
ж,  она  постарается  выжить.  Выжить,  не  подведя  никого...  Внезапно
вспомнилась вновь старая церковь.  Что-то  никак  не  давало  покоя,  не
забывалось. Ну конечно! Образ! Георгий Змееборец!
   - Варфоломей Кириллович, помните икону? Старик кивнул.
   - Объясните мне. Ведь такого не может быть!
   - Не может, - усмехнулся Варфоломей Кириллович.  -  Никак  не  может,
ежели считать образ сей лишь доской,  что  олифой  да  краской  покрыта.
Какие уж тут чудеса! Так и человек - что он? Лишь  плоть  грешная...  Да
только плоть - еще не человек, а доска - не икона,  а  лишь  основа,  на
коей образ воплощен... Вот и решайте, возможно сие или нет... А за икону
не беспокойтесь, не пропадет она. Такие не исчезают...
   Темные глаза  взглянули  в  упор,  сухая  широкая  рука  поднялась  в
благословляющем  жесте.  Ника  опустила  голову,  вновь  стало   стыдно.
Священник верил - и ему было легко. Если бы так верила она...
   Берег  оказался  покрытым  мелкими  сухими  щепками,  словно   где-то
поблизости работала лесопилка. Ника не удивилась: лес рядом  -  наверно,
кто-то имеет право рубить деревья, ведь  построили  же  здесь  пристань!
Впереди блеснул бледный, неровный свет. Костер! Ника ускорила шаг.  Чуть
в стороне действительно горел огонь, но какой-то  необычный  -  лиловый,
бледный, словно горело не дерево, а болотный газ. Рядом с костром лежали
срубленные стволы, очищенные  от  коры  и  сучьев.  Виктория  Николаевна
подошла к огню и протянула руки. Пальцы ощутили холод.
   Удивившись, Ника дотронулась пальцами до трепещущих  лиловых  языков.
Боль. Она отдернула руку. Холодный огонь не грел, но  обжигал.  Виктория
Николаевна оглянулась и, не заметив никого, присела на  огромный  старый
ствол. Оставалось ждать...
   Ника глядела на равнодушные языки холодного пламени  и,  постаравшись
забыть обо всем  странном,  порою  страшном,  что  пришлось  увидеть  за
последние дни, заставила себя сосредоточиться. Итак, сейчас ее встретят.
Поздороваться и молчать, пока не услышит слов  неведомого  Владыки.  Все
казалось простым и понятным, словно детская игра в молчанку. Но едва  ли
все  так  просто,  иначе  священник  не   предупреждал   бы   ее   столь
настойчиво...
   Она оглянулась в сторону переправы. Паром, полный пассажиров, уже был
на середине реки. Остальные покорно ожидали своей очереди  на  пристани.
Интересно, что там, за рекой? Ей вдруг показалось, что  ответ  известен:
что бы там ни было, возврата оттуда нет: Здесь,  на  этой  стороне,  еще
есть надежда, река уносит ее навсегда...
   Внезапно она услыхала шум. Где-то гудел  мотор.  Ника  удивилась,  но
затем  заметила  странное  облачко,  похожее  на  клок  тумана,  которое
медленно сгущалось неподалеку от берега. Похоже, звук  шел  оттуда.  Она
вгляделась: туман  густел,  наливался  чернотой,  и  вдруг  сквозь  него
ударили лучи мощных фар. Огромная темная машина неторопливо  выехала  из
рыхлого облака и, переваливаясь на ухабах, двинулась в  сторону  костра.
Ника встала.
   Автомобиль затормозил в нескольких шагах от лежавших у  огня  бревен.
Фары  погасли,  передняя  дверца  отворилась,  оттуда   выскочил   юркий
человечек в сером пальто и такой же шляпе.  Быстро  взглянув  в  сторону
Ники, он кивнул  и  поспешил  открыть  заднюю  дверцу.  И  тут  Виктория
Николаевна действительно удивилась: из машины вышла высокая черноволосая
женщина в черном  кожаном  пальто.  Небрежно  отстранив  человечка,  она
направилась прямо к костру. Следом за  нею  появился  другой  человек  -
невысокий, широкоплечий, в таком же пальто, но не простоволосый, как его
спутница, а в кожаной  фуражке.  Маленький  человек  подскочил  к  нему,
что-то шепча на ухо, но широкоплечий нетерпеливо дернул рукой и шагнул к
огню.
   Ника ждала, не двигаясь, стараясь даже не дышать.  Все  трое  присели
прямо на бревна: широкоплечий - посередине, женщина - слева, а их  юркий
спутник - справа. Теперь их разделял костер. Ника осторожно взглянула  -
на лицах всех троих она заметила легкий интерес, не более.  Похоже,  они
тоже чего-то ждали.
   "Поздоровайтесь", - вспомнились слова старика. Ника сглотнула, боясь,
что откажет голос, и, посмотрев широкоплечему прямо в глаза, произнесла:
   -  Добрый  день,  Владыка...  Добрый  день  всем...  Широкоплечий   и
черноволосая женщина молча кивнули. Отозвался юркий:
   - И вам добрый  день,  глубокоуважаемая  Виктория  Николаевна.  Хотя,
признаться, понятие "день", в данном  случае  звучит  анахронично...  Но
традиция есть традиция. Итак, добрый день и всех вам благ. Владыка и его
светлейшая спутница приветствуют вас, равно как и я, недостойный.  Зовут
меня  Ермий,  но  можете  называть   меня   как   угодно,   хоть   Семен
Семеновичем...
   Ника кивнула в ответ. Ермий, он же Семен Семенович, глубоко вздохнул,
вбирая  воздух  для  следующей  тирады.  В  руках  неизвестно  откуда-то
появилась черная кожаная папка.
   - Вот-с, вот-с, многоуважаемая Виктория Николаевна.  Надеюсь,  вы  не
можете пожаловаться, что вас задержали. Хотя случай ваш,  надо  сказать,
сложный... Вернее, случай как раз простой,  но  выполнить  ваше  желание
будет, признаться...
   Не договорив, он  извлек  из  папки  какую-то  бумагу  и  передал  ее
Владыке. Широкоплечий быстро просмотрел документ и, не сказав ни  слова,
отдал обратно.
   - Итак, вопрос простой... - Ермий потер руки и повторил:
   - Простой... К сожалению, с такими просьбами к нам обращаются  часто.
То есть не часто по обычным меркам, Виктория Николаевна, но все же чаще,
чем хотелось бы... Люди настойчивы. Вот вы, Виктория Николаевна, прибыли
сюда издалека, признаться, рисковали дорогой... Знаю,  знаю,  вы  хотели
нас просить... Но видите ли... Вас, к сожалению, обманули...
   Ника почти не слушала беглой скороговорки странного спутника Владыки.
Она смотрела на широкоплечего. Лицо его казалось молодым, на лбу и щеках
нельзя было заметить ни одной морщинки, только  кожа  поражала  странной
бледностью. Выдавали глаза -  глубокие,  светлые,  равнодушные  -  глаза
того, кто уже успел увидеть все, что могло случиться на свете.
   -  ...Да-с,  увы,  -  продолжал  человечек.  -  Видите  ли,  Виктория
Николаевна, у нас тут строгий порядок. Тот,  за  кого  вы  просите,  уже
переправлен на ту  сторону  с  полным  соблюдением  формальностей.  Вот,
извольте видеть...
   Папка исчезла. В руках Ермия появилась огромная книга,  тоже  черная.
Пальцы зашелестели страницами.
   - Вот-с, Орловский Юрий Петрович... Так что,  увы,  помочь  ничем  не
можем. Остается лишь посочувствовать вам и проводить обратно...
   Ника не ответила. Отказ почему-то не  испугал,  она  ожидала  чего-то
подобного. Наступило молчание, Ермий  полистал  книгу,  захлопнул  ее  и
удивленно поглядел на Нику:
   - Вы нам не верите, Виктория Николаевна? Наверно,  начитались  разных
сказок, притч... Какой-то певец  упросил  Владыку  отпустить  его  даму.
Читывал, читывал...
   Но ведь вся соль в чем? В том, Виктория  Николаевна,  что  из  данной
затеи, увы, ничего  не  вышло.  К  тому  же  это  даже  не  миф,  а  его
поэтическая обработка. А что взять с поэта! Так что, не обессудьте, дело
ваше решено, сейчас подадим транспорт...
   Ермий привстал, словно собираясь позвать невидимого шофера.  Ника  не
двинулась с места. Юркий человечек  удивленно  взглянул  на  нее,  затем
спрятал книгу и что-то зашептал на ухо широкоплечему. Тот кивнул.
   - Мы понимаем, вы очень надеялись... - Ермий развел руками. - Ну  что
вам сказать... Вас, увы, обманули. Более того, тот, кто послал вас сюда,
поступил жестоко. Дело в том, что ваш собственный срок и так скоро. Вот,
извольте видеть...
   В руках Ермия вновь появилась черная книга. Зашелестели страницы...
   - Не смей! Люди не должны знать такое... - Рука черноволосой легла на
раскрытый том. Ермий замер.
   - Конечно, конечно... - Книга вновь исчезла. - Уточнять не  буду,  но
поверьте, этот срок близок...
   Этому Ника поверила. С чем бы она ни вернулась,  Иванов  не  выпустит
ее. Холод подступил к самому сердцу. Что же - конец?
   - Так вот, - человечек  улыбнулся,  -  еще  не  случившееся  изменить
легче. В порядке небольшой компенсации, Виктория Николаевна... Вы сейчас
вернетесь обратно, а мы слегка... ну... скажем,  передвинем  этот  срок.
Лет на десять... Да чего там, на целых сорок! Владыка согласен...
   Ника взглянула на широкоплечего.  Тот  вновь  кивнул,  светлые  глаза
смотрели по-прежнему с легким  интересом.  Итак,  ей  предлагают  жизнь.
Сорок лет. У нее есть шанс пережить Сталина, Ежова и, кто знает,  может,
самого Иванова. Она сможет  увидеть  Россию  свободной  -  или  хотя  бы
глотнуть вольного воздуха. Впрочем, зачем заглядывать столь далеко?  Она
просто выживет, вырвется из черного подземелья, увидит солнце...
   Ника тут же опомнилась. От нее хотят откупиться столь  просто?  Сорок
лет - без Орфея? Зачем? Лучше остаться здесь...
   Она оглянулась. Паром уже возвращался - совершенно пустой. Похоже, им
никто не управлял, он шел сам, поднимая легкую рябь по гладкой недвижной
воде. Да, с другого берега возврата нет. Ника поглядела туда:  те,  кого
переправил паром, уже строились, готовясь идти дальше...
   - Ну, Виктория Николаевна, будьте  благоразумны!  -  В  голосе  Ермия
прозвучало легкое раздражение. - Это максимум, поймите,  максимум  того,
что мы можем... Неужели вы не понимаете, с того берега вернуться нельзя!
Вас послали наобум, надеясь уж не знаю на что!
   Это тоже походило на правду, но Ника по-прежнему молчала. Что  с  ней
сделают? Отправят назад силой?  Значит,  Варфоломей  Кириллович  ошибся?
Перед глазами встало спокойное лицо старого священника - нет, он не  зря
предупреждал! Молчать - и ждать, что случится дальше...
   Прошла минута, две... Никто  не  произнес  ни  слова.  Наконец  Ермий
нерешительно взглянул на широкоплечего, затем на Нику:
   - Ну... Если вы  столь  упорны,  Виктория  Николаевна,  мы  могли  бы
постараться, как бы  это  сказать...  Несколько  улучшить  положение  не
только ваше, но и ваших  друзей...  Многое,  конечно,  не  можем,  но  в
пределах нескольких лет...
   Ника отвела взгляд, стараясь, чтобы Владыка не  увидел  ее  лица.  Ей
снова предлагали подачку, но на этот раз речь шла о тех,  кто  оставался
там' о Терапевте, о Флавии... Терапевт болен,  врачи  считают  положение
серьезным. Флавий смертельно рискует - каждый день, каждый час... И есть
еще Сергей Пустельга - искалеченный, обреченный. Те, кто  помогал  ей  и
Орфею... Искушение было невыносимым, но Ника все  же  опомнилась.  Перед
глазами встало холодное, бесстрастное лицо Флавия. "Я вам  верю..."  Все
они - и  Терапевт,  и  хладнокровный  подпольщик,  и  даже  Пустельга  -
надеялись, что она поможет Орфею. Это нужно не только ей. От  того,  что
она сможет узнать, зависят другие жизни. И возможно, не троих человек, а
десятков, сотен. Что сказал бы Терапевт, если б ему предложили еще  пару
лет существования в обмен на отказ от борьбы? О  Флавии  не  хотелось  и
думать. Ника представила  себе  презрительную  усмешку  этого  железного
человека. "Вас купили, Ника..." И даже Пустельга думал не о пощаде, а  о
мести. "Ждите, когда наступит момент, и действуйте" - так сказал Сергей.
Надо ждать, момент еще не пришел...
   И снова - мертвая  тишина.  Ника  смотрела  в  огонь,  лиловые  языки
пламени подрагивали, и она  вновь  ощутила  странный  холод,  идущий  от
костра...
   - Вы же видите, она не согласится, - это произнесла  черноволосая,  -
она не уйдет без него...
   - Хорошо. - Голос прозвучал неожиданно - низкий, густой. Ника поняла,
говорил Владыка. Сердце радостно дрогнуло, но тут же вспомнилось:
   "Владыка скажет; "Быть тому..."" Этого она еще не услышала...
   - Ну если так... - Ермий вздохнул, - тогда начинаются  сложности,  но
что поделаешь...
   В руках у человечка опять  оказалась  папка.  Пальцы  ловко  извлекли
густо исписанный лист.
   - Вот, извольте видеть... Согласно этому документу мы можем отпустить
вышепоименованного Юрия Петровича  Орловского.  Все  уже  заполнено,  не
требуется даже подписи...  Ну,  понятно,  вместо  него  должен  остаться
кто-то другой - порядок есть поря