провокации,  вы  должны  предложить
побег. Птица-тройка, верные друзья с  мушкетами,  укромный  домик  среди
леса...
   Пустельга  не  обиделся:  именно  так  и  делалось.  К  тому  же   он
чувствовал: зэк все-таки поверил ему, слова о провокации - лишь  горькая
шутка.
   - Вы знаете, а я бы рискнул. - Орловский  вновь  поглядел  на  темные
кроны под окнами. - Как думаете, поймают?
   - И очень быстро. К тому же уходить придется вдвоем  -  Артамонову  с
нами не пустят. Я даже не знаю, где она сейчас.
   - Да... - Зэк задумался. - То, что я ее не помню, не превращает  меня
в свинью. Бросать человека нельзя... Черт, ну почему она не скрылась, не
спряталась?
   - По-видимому, из-за вас, - тихо проговорил Сергей.  Орловский  резко
повернулся, словно желая ответить, но в последний момент сдержался.
   - У меня нет плана. Никакого, к  сожалению,  -  продолжал  Пустельга.
Собственно, я и рассказал вам все, надеясь, что вы подскажете...
   - Опираясь на мой опыт врага народа, - вздохнул Орловский. - Нет,  не
выйдет... Сергей Павлович, вы говорили,  что  в  такой  момент  Виктория
Николаевна не будет зависеть от этой банды? Значит,  она  сможет  что-то
сделать?
   - Да, мне так показалось, - кивнул Пустельга. - Иначе с нею не  стали
бы так церемониться. Допустим, у нее какие-то  способности...  Ну  вроде
как у меня... Зачем вся эта игра? Ее привезут и  скажут:  делай!  Иванов
работает с ней так... - Пустельга на миг задумался,  -  как  работают  с
ненадежным агентом, которого срочно нужно отпустить за границу...  Тогда
кого-то  оставляют  заложником  и,  естественно,  обещают  -  все,   что
угодно... Он замолчал. Вокруг стояла тишина, лишь где-то вдали  слышался
шум поезда. Дорога проходила в нескольких  километрах  южнее.  Пустельге
внезапно представилось, как они спускаются вниз,  быстро  идут  лесом  к
железке, вскакивают на грузовую платформу... Нет, ерунда, такое  удается
только в кино. К тому же зэк прав: оставлять Викторию Николаевну нельзя.
Если  они  исчезнут,  Иванов  не  отпустит  ее,  это  очевидно.  Что  же
оставалось? Пропадать всем вместе?
   - А по-моему, вы решили верно, - внезапно  заметил  Орловский.  -  Вы
правы, пусть пока игра идет по их правилам. Хотя... - он  усмехнулся,  -
нет, шалишь! Правила мы уже нарушили! Разве нет?
   Сергей кивнул: кое-что шло явно  не  по  сценарию  Иванова.  Любитель
темноты не предусмотрел ни Карабаева, ни разговора  с  Фраучи,  ни  этой
беседы на темном балконе.
   - Этот... как вы его там назвали? Агасфер?
   - - Агасфер. - Странное прозвище запомнилось.
   - Агасфер... Он уверен, что вы - толковый контрразведчик, я - опасный
враг, а Виктория Николаевна способна его обыграть. Так?  Почему  же  нам
ему не поверить? Значит, еще ничего не решено? Ведь что получается: этот
Иванов, он же Агасфер, - помощник Сталина?
   Пустельга кивнул.
   - Величина огромная, ему положено целыми наркоматами ворочать,  а  он
чем занят? Одним зэком! Я же не Бухарин, не Тухачевский! Тогда почему?
   - Похоже, вы сумели взять его за горло. - Сергей  сам  уже  думал  об
этом. Такое внимание к номеру Сорок Третьему - явно неспроста.
   Орловский поглядел на свою руку, затем резко сжал пальцы в кулак:
   - Ну так почему же он думает, что я его отпущу?
   - Из-за нее, Юрий Петрович, - неохотно ответил Пустельга.  -  Похоже,
на это весь расчет... Из-за Виктории Николаевны...
   По лицу зэка прошла судорога, но он сдержался:
   - Но ведь такое могли сделать  и  раньше!  Могли  -  но  не  вышло...
Знаете, Сорок Первый, я почему-то верю, что у этих гадов не выйдет...  В
чем-то они уже ошиблись... К тому же... Я очень хочу все вспомнить  -  и
вновь стать самим собой...
   - И поменять палату на камеру?
   - Пусть. - Зэк  упрямо  качнул  головой.  -  Надоело  быть  половиной
человека. А к стенке поставят... Знаете, я где-то слышал: лучше  ужасный
конец, чем ужас без конца...
   - Это сказал Маркс, - улыбнулся Сергей.
   - Правда? Не иначе, процитировал... Дело, Сергей Павлович, не во мне.
Дело в вас и в Виктории Николаевне. Тут бы что-то придумать... Слушайте,
гражданин майор, может, вам лучше просто  скрыться?  На  черта  вам  эта
публика? Или по работе соскучились: допросы, обыски, очные ставки?
   И вновь Пустельга не обиделся: несмотря на тон, в  голосе  зэка  было
сочувствие. Странно, ведь для Сорок Третьего он, майор  госбезопасности,
не тот, кому сочувствуют...
   - Очень соскучился, - в той же манере подтвердил Сергей. - Но дело не
только в этом... Я не хочу превращаться в упыря. Вы правы, лучше ужасный
конец...
   - Это Карл Маркс прав, - скривился Орловский. -  Сергей...  Простите,
Сергей Павлович, а вы не переусердствовали? Упыри, ведьмы,  волколаки...
У вас резцы, часом, не заострились?
   Пустельга не принял шутки:
   - Юрий Петрович, дело не в названиях.  Если  человек  теряет  память,
начинает бояться солнечного света, не может есть нормальную пищу, у него
меняется весь организм, - это что? Назовите болезнью - легче не станет.
   - "Горе, малый я не сильный! Съест упырь меня совсем,  если  я  земли
могильной сам с молитвою  не  съем..."  Извините,  гражданин  майор,  на
Пушкина потянуло. По-моему, вас просто пугают. Больного легко  испугать.
А вы не боитесь другого: вылечитесь, вернется  память,  и  вы  вспомните
нечто такое... Этакое... Не зря же вас - во всесоюзный  розыск!  Как  бы
нам вдвоем к стенке не стать. Два брата-акробата...
   - Зато это буду я. Настоящий. Хоть узнаю, за что придется умирать...
   Он произнес это как можно тверже, убеждая то ли  собеседника,  то  ли
самого себя.
   - Браво, майор! - усмехнулся зэк. - Подписываюсь.  Слушайте,  у  меня
появилась бредовая идея. Если эта  сволочь  Агасфер  вам  доверяет,  то,
наверно, вас не обыскивают...
   Пустельга удивился:
   - Нет... Вроде нет...
   -  Тогда  все  просто.  Будете  меня  конвоировать,  если   придется,
захватите лишний револьвер. После гипноза - или что там со мною сотворят
попробуйте мне его перебросить. Вдруг получится - по крайней мере,  буду
сам себе хозяин...
   Пустельга задумался, план зэка был не  столь  уж  бредовым.  Конечно,
одного револьвера мало. Но если подумать...
   - Вот что, - решил он, - против Иванова револьвер не поможет, вам его
вытащить не дадут. Я попытаюсь придумать что-нибудь получше.  А  пока...
Хотите профессиональный совет?
   - Еще один? - заинтересовался Сорок Третий. - Как с ключом?
   - Совершенно верно. После того как вам дадут лекарство...  Или  после
сеанса гипноза - как получится -  вы,  вне  зависимости  от  результата,
симулируете плохое самочувствие... Если что, я смогу подтвердить  -  как
эксперт. Вас возвращают в палату. Если память вернется - берете  ключ  и
исчезаете. Главное - вернуться в палату...
   - Ага,  -  подумав,  откликнулся  Орловский,  -  недурно.  Тогда  уж,
наверно, я буду знать, куда сматываться... А вы? А Виктория Николаевна?
   Сергей не ответил. Об этом думать не хотелось, по крайней мере  пока.
Он тоже может симулировать - и бежать вместе с Орловским. В этом  случае
Виктории Николаевне не поможет никто...
   ...Пустельга долго не мог уснуть, еще и еще  раз  вспоминая  минувший
день.  Хорошо,  что  он  поговорил  с  Сорок  Третьим!  Его  собственное
положение показалось внезапно не  таким  безнадежным.  Он  должен  снова
стать прежним вспомнить, а уж тогда решить, что делать  дальше.  Забыть,
простить и служить Агасферу - или узнать,  кто  убил  Веру  Лапину,  что
случилось с Михаилом Ахилло, с ним самим... Узнать - а затем...
   Сергей поймал себя на  мысли,  что  рассуждает  как  самый  настоящий
изменник. Хотя кому он изменил? Стране, которую присягал  защищать?  Или
этим  штукарям,  боящимся  дневного  света  и  убивающим  невинных?  Его
искалечили, загнали в угол - и что? Ждут благодарности? То,  что  делает
он, - лишь самозащита. Пока,  во  всяком  случае.  А  там  -  а  там  он
попытается разобраться...
   День прошел тихо. Пустельга ждал вызова ближе к  вечеру,  но  стрелки
часов уже приближались к полуночи, а Иванов так и  не  вспомнил  о  нем.
Сергей подумывал вновь сходить за ключами  и  навестить  Орловского,  но
около половины первого в дверь постучали. В палату заглянула растерянная
физиономия охранника - из тех, что сторожили  Сорок  Третьего.  Верзила,
торопливо  козырнув,  сообщил,   что   "товарища   старшего   лейтенанта
госбезопасности" срочно вызывают к телефону.
   Его провели в один из  пустых  кабинетов.  Трубка  лежала  на  столе,
охранник кивнул и поспешил выйти, плотно закрыв дверь.
   - Павленко слушает!
   - Сергей Павлович, это я. Узнали? Да,  конечно  же,  Пустельга  узнал
этот голос. "Это я" означало, что товарищ Иванов  не  желает,  чтоб  его
фамилию упоминали по телефону.
   - Так точно. Узнал.
   - Кое-что изменилось. Вы будете  нужны.  Машина  уже  выехала.  Какая
фамилия у вас в удостоверении? Павленко?
   Пустельга поразился: такого вопроса он ожидал  менее  всего.  Похоже,
что-то  действительно  случилось,  иначе  товарищ  Иванов  не  стал   бы
спрашивать такое. Забыл? И зачем ему удостоверение?
   - Так  точно.  Павленко  Сергей  Павлович.  Ленинградское  Управление
госбезопасности...
   - Номер, пожалуйста...
   Сергей еще более удивился. Удостоверение осталось в нагрудном кармане
гимнастерки, но свой номер он, конечно, помнил.
   Иванов попросил назвать каждую цифру  отдельно,  поблагодарил  и,  не
объясняя ничего, повесил трубку.
   Оставалось вернуться в палату, сбросить халат и переодеться в  форму.
Зачем требовалось удостоверение, Сергей  сообразил  быстро:  ему  должны
выписать пропуск. Раньше обходились без этого. Куда же  его  повезут?  А
главное - что случилось с Ивановым? Голос его оставался прежним - ровным
и  спокойным,  но  Агасфер   волновался.   Пустельга   наконец-то   смог
почувствовать что-то похожее на человеческие  эмоции.  Странно,  но  сам
Сергей был спокоен. Хуже ему не станет, а для  того  чтобы  поставить  к
стенке, не требуется номер удостоверения.
   Машина  пришла  быстро.  Это  было  не  обычное  черное  чудовище   с
занавесками на окнах, а маленькое светлое авто неизвестной Сергею марки.
Сопровождающие тоже оказались другими - . в светлой форме  с  малиновыми
петлицами, но без обязательной  эмблемы  со  щитом  и  мечом.  Тут-то  и
понадобилось удостоверение. Его рассматривали  минуты  три,  столько  же
ушло на сличение фото с оригиналом. Наконец последовало: "Пожалуйста,  в
машину, товарищ майор", и авто помчалось прямиком к Столице.
   Окошки не занавешивали,  и  Пустельга  мог  без  препятствий  изучить
маршрут. Скоро он понял: машина едет в Центр.  На  Лубянку?  Перспектива
попасть в Большой Дом на миг испугала, но Сергей рассудил, что  туда  бы
его отвезли без излишних формальностей. К  тому  же  вежливые  ребята  в
светлой форме явно служили не у Ежова. Это были и не "лазоревые",  тогда
кто  же?  Переехав  знакомую  реку,  возле  которой  Пустельга  встретил
Карабаева, авто въехало на  площадь  имени  Железного  Феликса,  тут  же
свернув на одну из небольших улочек. Значит, не  в  Большой  Дом?  Тогда
куда же? Ответ Сергей уже знал: если не на Лубянку, то вариант был  лишь
один - Главная Крепость, сердце Столицы.
   Он  не  ошибся.  Мелькнули  высокие,  освещенные  прожекторами  башни
Исторического музея.  Мавзолеи,  строй  темных  елей  за  ним...  Машина
приблизилась к воротам Спасской башни: они были открыты,  рядом  темнели
фигуры охранников. Авто затормозило, вновь  настал  момент  предъявления
документов. На этот раз их разглядывали не столь тщательно,  зато  долго
сверялись со списком.  Наконец  старший  караула  кивнул,  и  автомобиль
неторопливо въехал в освещенный неяркими лампами проезд.
   Теперь ехали недолго. Авто  затормозило  у  высокого  четырехэтажного
здания. Пустельга еще ни разу не бывал в Главной  Крепости,  поэтому  не
мог сообразить,  куда  его  привезли.  Комендатура?  Главная  резиденция
товарища Иванова? ' Парни в светлой форме проводили Сергея до  подъезда,
где уже ждали крепкие ребята из внутренней охраны.  Удостоверение  вновь
пошло ходить по рукам, снова  список,  затем  один  из  караульных  снял
трубку черного телефона и тщательно, по буквам, передал фамилию  "майора
Павленко", а также  номер  документа.  Похоже,  все  сошлось,  поскольку
Пустельге предложили сдать оружие и пройти наверх. Обыскивать не  стали,
но внимательные глаза охраны, казалось, просветили Сергея  насквозь.  Он
спокойно ждал, скоро все разъяснится.
   Лестница, коридоры - и всюду охрана, похожие, словно близнецы, рослые
парни в такой же форме, с петлицами без эмблем. Сергей внезапно подумал,
что на всей территории СССР это, пожалуй, единственное место,  куда  нет
доступа  ни  "малиновым"   из   Большого   Дома,   ни   "лазоревыми   из
госбезопасности. Крепость - и достаточно неприступная.  К  кому  же  его
ведут?
   Третий этаж, длинный коридор, потертая ковровая дорожка под ногами...
Возле одной из дверей сопровождающие  остановились.  Старший  кивнул,  и
Пустельга, осторожно постучав, надавил на ручку.
   К его удивлению, он оказался в квартире. С порога Сергей почувствовал
запах тушеного  мяса  -  где-то  рядом  находилась  кухня.  В  маленьком
коридоре едва помещалась вешалка, с которой свисали две одинаковые серые
шинели. Тут же стояли сапоги -  невысокие,  с  мягкими  голенищами.  Под
небольшой лампой на стене висела цветная вырезка из "Огонька" - "Бурлаки
на Волге" Репина.
   Пустельга хотел было кашлянуть, дабы обратить на  себя  внимание,  но
тут  послышались  негромкие   шаги.   На   пороге   появился   невысокий
широкоплечий мужчина  в  военном  кителе  без  знаков  различия.  Редкие
рыжеватые волосы, пышные усы, оспинки, покрывавшие  морщинистое  лицо...
На  Сергея  в  упор  взглянули   небольшие   желтые   глаза.   Пустельга
почувствовал, как у него перехватило дыхание.
   - Вы... майор Павленко? - Этот голос нельзя было спутать  ни  с  чьим
другим.
   - Так точно... товарищ Сталин!
   Пустельга еле смог выговорить эту короткую фразу. Вот,  значит,  куда
он попал! Высоковато, падать будет больно...
   Желтые глаза, не отрываясь, глядели  на  Сергея.  Наконец  последовал
кивок.
   - Проходите, товарищ  Павленко.  Он  оказался  в  небольшой  комнате,
уставленной  разностильной  мебелью  с  жестяными  казенными  номерками.
Книжный шкаф, небольшой стол... На стенах - снова вырезки из  "Огонька",
на этот раз в простых деревянных рамочках.
   - Садитесь...
   Пустельга присел на стул с высокой  резной  спинкой.  Глаза  замечали
каждую подробность, но  мозг  пока  еще  отказывался  работать.  Слишком
неожиданным оказался такой поворот. Что от него хотят?  Что  надо  Вождю
Всех Народов от липового "майора Павленко"?
   - Вы ужинали? - Под густыми усами промелькнула  легкая  улыбка.  -  Я
лично поздно ужинаю, товарищ Павленко. Вы едите лобио?
   - Не знаю... товарищ Сталин. Я... уже ужинал...
   Слова  рождались  сами  собой  -  автоматически.   Растерянность   не
исчезала, все вокруг происходило словно не с  ним.  Что  нужно  от  него
желтоглазому Вождю?
   - Жаль, что у товарища Павленко нет аппетита, - Сталин сделал быстрый
жест, словно подчеркивая свои  слова,  -  мои  наркомы  обычно  отвечают
иначе. Но товарищ  Павленко  еще  не  научился  необходимой  гибкости  в
подобных вопросах. В дальнейшем, товарищ Павленко, всегда  отвечайте  на
такие? вопросы положительно.
   Трудно сказать,  шутил  ли  Вождь.  Он  улыбался,  но  глаза  глядели
серьезно, внимательно. Пустельга! молчал. Отвечать что-либо,  к  примеру
"так точно", было еще большей глупостью.
   - Хорошо, - вновь последовал резкий жест. Товарищ Павленко  не  любит
кавказскую кухню. Мы учтем это важное обстоятельство...
   Сталин встал  и,  быстрым  движением  усадив  вскочившего  Пустельгу,
неторопливо прошелся по комнате,  остановившись  у  высокого,  закрытого
темной шторой окна.
   - Вас рекомендовали как серьезного специалиста. Как одного из  лучших
специалистов  в  СССР.  -  Сталин  говорил  не  оборачиваясь,  тон   был
спокойным, невозмутимым. - Я попросил бы вас, товарищ Павленко,  оказать
нам профессиональную помощь. Вы согласны?
   - Так точно, товарищ Сталин.  -  Переспрашивать  Сергей  не  решился.
Похоже, он нужен Вождю для того же, что и его помощнику.
   - Хорошо...
   Сталин  подошел  к  столу  и  высыпал  из  папки  несколько  десятков
фотографий старых, пожелтевших.
   - Рассортируйте их,  товарищ  Павленко.  Живых  -  отдельно,  мертвых
отдельно. Или вы можете еще что-нибудь?
   Фраза покоробила, Сергею внезапно показалось, что он попал в морг. Но
эмоции следовало забыть - по крайней мере на время.
   - Товарищ Сталин, я могу попытаться определить,  где  кто  находится.
Далеко или близко.
   - Очень хорошо... - Желтоглазый удовлетворенно  кивнул  и  пододвинул
стул. Располагайтесь, товарищ Павленко. Курить будете?
   -  Да...  -  Без  папирос  работалось  трудно,  но  Пустельга   вдруг
сообразил, что не захватил с собою курева. Он с сожалением вздохнул,  но
тут широкая, покрытая рыжими волосами рука бесшумно положила рядом с ним
пачку "Казбека". Сергей тут же закурил, лишь после сообразив, что  забыл
поблагодарить. Впрочем, хозяин  квартиры,  похоже,  не  обратил  на  это
никакого внимания...
   Работа была знакомой - взгляд в глаза, ощущение эха - дальнего,  если
человек где-то на краю земли, погромче,  если  близко,  -  или  звенящая
пустота, когда изображенного на снимке уже нет в живых.  На  фотографиях
были, как правило, незнакомые лица - мужские и женские, снятые много лет
назад. Почти все  уже  прожили  свое,  и  Пустельга  вновь  ощутил  себя
служителем  покойницкой.  Несколько  раз  встретились  люди   известные:
Пустельга узнал Дзержинского, Зиновьева, Плеханова.  Таких  смело  можно
было класть в "морг", но Сергей не пропускал и этих. Он -  эксперт,  его
дело определять. Фотографии самого Сталина встречались  часто,  но,  как
правило, слишком маленькие, работать с которыми Сергей  не  умел.  Такие
пришлось откладывать отдельно.
   Сталин стоял за спиной,  не  мешая  и  не  вмешиваясь.  Казалось,  он
наблюдает за изысканным пасьянсом: жив - где-то  близко,  жив  -  где-то
далеко, мертв, мертв, мертв...  Фотографий  оказалось  много,  пару  раз
Сергей делал перерыв: уставали глаза. Когда он прикрыл веки в  очередной
раз, то та же рука поставила на стол чашку крепкого кофе.  На  этот  раз
Пустельга не растерялся и вежливо поблагодарил.
   Последней   в   стопке   оказалась    фотография    Сталина,    часто
публиковавшаяся в книгах и  прессе,  -  молодого  семинариста  с  шарфом
вокруг шеи. Следовало положить ее в  "жив-близко",  но  добросовестность
взяла верх, и Сергей внимательно вгляделся в  знакомое  лицо.  Рука  уже
укладывала снимок в нужную стопку, и  тут  Пустельга  сообразил,  что  с
фотографией что-то не так. Впрочем, подумать об этом можно было и после.
   -  Готово,  товарищ  Сталин!  -  Майор   встал,   ожидая   дальнейших
распоряжений.
   Желтоглазый не спешил. Небрежно переворошив тех, кто был  близко,  он
быстро перебрал находившихся вдали, а затем тщательно, не спеша принялся
разглядывать снимки из третьей стопки.  Пару  раз  Вождь  удовлетворенно
хмыкал, а  однажды  переспросил  Сергея:  "Вы  уверены?"  -  после  чего
удовлетворенно усмехнулся и погладил усы...
   Пустельга стоял по стойке "смирное, пытаясь вспомнить свои  ощущения.
Со снимком молодого семинариста что-то не так! Наконец он понял: у  тех,
чьи фотографии Сергей рассматривал в их присутствии,  эхо  громче.  Тот,
кто когда-то носил шарф, был близко, но не рядом... И еще одно  удивило:
ни на одной из фотографий он не заметил Ленина - ни на  больших,  ни  на
маленьких...
   -  Оч-чень  хорошо,  товарищ  Павленко!   -   констатировал   наконец
желтоглазый. Те, кто вас рекомендовал,  не  ошиблись.  А  теперь  -  как
насчет лобио?
   И тут Пустельга понял, что совершенно не может есть. Наверно,