Андрей ВАЛЕНТИНОВ
Око силы 1-8

ПРЕСТУПИВШИЕ
НЕСУЩИЙ СВЕТ
СТРАЖ РАНЫ
ВОЛОНТЕРЫ ЧЕЛКЕЛЯ
ТЫ УСТАВШИЙ НЕНАВИДЕТЬ
МНЕ НЕ БОЛЬНО
ОРФЕЙ И НИКА
ВЫЗОВ




                             Андрей ВАЛЕНТИНОВ

                               ПРЕСТУПИВШИЕ




                                ОТ АВТОРА

     Роман "Преступившие", являясь вполне  самостоятельным  произведением,
входит как составная часть в эпопею "Око силы", посвященную судьбам людей,
живших в стране, погибшей первый раз в октябре  1917-го  и  вторично  -  в
августе 1991-го. Вместе с тем, "Око Силы" - произведение не историческое и
тем более  не  политическое.  Это,  скорее,  фантастическая  реконструкция
событий, которые, стань  они  известны  людям,  показались  бы  еще  более
невероятными. Автор считает необходимым предупредить,  что  все  факты,  а
также персонажи, включая  тех,  кто  носит  узнаваемые  фамилии,  являются
полностью вымышленными. Столь же вымышлена топография города, названного в
романе Столицей, равно как и других мест, упомянутых  в  тексте,  а  также
история дхарского народа, имеющая, однако, много общего с судьбами  других
народов нашей бывшей страны.



                                  ПРОЛОГ

     Двенадцатая  ночь  месяца  августа  года  Белой  Козы  (от  Рождества
Христова 1991-го) подходила к  середине.  Она  была  жаркой  и  душной;  и
Столица, сжатая железными клиньями танковых дивизий, вплотную  обступивших
город и уже рассекших его в нескольких местах казалось, так и не  перевела
дух. Вторые сутки люди стояли  против  людей,  броня  -  против  брони,  и
непреклонная воля - против другой, столь же непреклонной.
     Но эта ночь должна была стать  последней.  Воля,  двигавшая  танки  к
центру  города,  готовилась  нанести  завершающий  удар  по  все  еще   не
сдавшемуся врагу. Противостояние подходило к финалу, и  где-то  в  тиши  и
уюте огромного белого здания на Калининском  люди  в  зеленых  мундирах  с
золотыми погонами  уже  вынесли  приговор.  Он  не  подлежал  обжалованию:
противник, занимавший другое гигантское здание  на  противоположном  конце
этого же проспекта, такое же белое и еще более  высокое,  был  обложен  со
всех сторон. Этот противник окружил себя тысячами  верных,  но  безоружных
защитников, а люди в зеленых мундирах знали: танки легко преодолеют  такие
заслоны. Это проверялось неоднократно, и результат был всегда одинаков.
     Но у белого здания в конце проспекта, получившего в эти  дни  дерзкое
имя "Белый Дом", стояли и другие защитники. Их было мало - всего несколько
десятков, но они знали, как  жечь  железные  машины.  Тот,  кто  руководил
обороной, был готов, встретив врага у бетонных баррикад, не пустить  танки
к Белому Дому, где за темными окнами собрались соратники Президента.  Люди
в зеленом понимали это и готовили своим противникам сюрприз.
     Невдалеке  от  Столицы,  надежно  защищенные  радарами  и   ракетными
установками, грели моторы десятки боевых вертолетов. Стальная  саранча  не
боялась врага. Еще час - и  ночь  загудит  винтами  не  знавших  поражения
машин, тьма над Белым Домом осветится недолгим, но ярким огнем,  и  танкам
останется только  не  спеша  перемолоть  траками  кашу  человеческих  тел.
Приговор был подписан, и люди в зеленых мундирах нетерпеливо  посматривали
на часы. Впрочем, можно не торопиться: до рассвета - победного рассвета  -
времени было достаточно.
     Но вот внезапно в тиши одного из кабинетов нервно звякнул телефон,  и
чей-то далекий голос сообщил тому, кто уже подписал приговор Президенту  и
всем, кто вторые сутки прикрывал собою бетонные плиты Белого  Дома,  нечто
такое, отчего разом зазвонили десятки других телефонов в огромном  здании,
тихий шепот сменился криком, а уверенность в  победе  -  растерянностью  и
страхом. Случилось нечто, чего не  могли  предусмотреть  люди  в  зеленом,
несмотря на опыт, на мощь электроники и на  свое  кажущееся  всезнание.  С
северо-востока, от серых, покрытых вечным лесом вершин Урала,  на  Столицу
двинулся новый нежданный противник, справиться с  которым  не  могли  даже
стальные осы с полным боекомплектом самонаводящихся ракет.
     На Столицу шел грозовой фронт. Он появился словно  ниоткуда,  его  не
заметили всезнающие военные метеорологи, раскинувшие сеть станций от  моря
Лаптевых до опаленной солнцем Кушки. Его проглядели  даже  спутники,  хотя
спутники  ничего  не  могли  упустить.  Грозовой  фронт  возник  внезапно,
двинувшись на Столицу с чудовищной, невероятной даже для грозы  скоростью.
Казалось, некая  сила,  превосходящая  все  другие  в  сотни  раз,  решила
вмешаться в ход катившегося к финалу действа.
     Тучи надвигались, накрывая собой небольшие поселки у окружной дороги,
затягивая  небо  над  уже  готовыми  взлететь  вертолетами,   и   неслышно
наваливаясь на Столицу. На миг духота стала непереносимой, но вот  ударили
первые капли нежданного дождя, посвежело, и Столица  впервые  за  эти  дни
свободно вздохнула.
     Приговор не был приведен в исполнение. Белый Дом  стоял  по-прежнему,
почти безоружный против окружавших его стальных колонн, а люди  в  зеленых
мундирах лихорадочно искали другое решение, надеясь еще переиграть то, что
так и не состоялось, что  было  нарушено  и  сломлено  кем-то,  еще  более
могущественным, чем вся  военная  мощь,  окружившая  замершую  в  ожидании
Столицу.



                               1. БЕЛЫЙ ДОМ

     Келюс сгорбился на  неудобном  металлическом  стуле,  тщетно  пытаясь
заснуть, - стул явно не  был  предназначен  для  ночного  отдыха.  Впрочем
выбирать не приходилось: в комнате, где он и еще десяток молодых  людей  в
штатском расположились на ночь, на всех не  хватало  даже  стульев.  Спать
хотелось невероятно,  но  Келюс  все-таки  с  куда  большим  удовольствием
спустился бы вниз, где глухо гудела  гигантская  толпа,  окружавшая  Белый
Дом. Однако покидать комнату ни он, ни  другие  офицеры  запаса  не  имели
права.
     Первый день в Белом Доме прошел почти незаметно.  Все  было  внове  и
как-то нестрашно, скорее напоминая очередной митинг  из  тех,  что  немало
перевидала Столица за последние годы. Только трибуной теперь служила броня
бронетранспортера - все прочее оставалось прежним.  Ораторы,  как  обычно,
сменяли  друг  друга,  наконец  появился  Президент,  бросивший  в   толпу
несколько коротких  жестких  фраз.  Келюс  аплодировал  вместе  со  всеми,
привычно посмеиваясь над президентским аканьем  и  подсчитывая  знаменитые
"чта-а-а", разносившиеся  над  площадью.  Однако  с  наступлением  темноты
настроение изменилось. У бетонных стен постепенно осталось не  более  трех
сотен добровольцев, не было ни оружия, ни теплой  одежды,  а  в  ближайших
переулках уже гудели танковые моторы. Вскоре Келюс понял:  те,  кто  ушел,
имели свои резоны.
     Келюс остался. Не только  потому,  что  пересиживать  ночь  в  теплой
квартире у настроенного на волну "Свободы"  радиоприемника  было  попросту
стыдно. Его не держало то, отчего не вышли на  площадь  другие:  родители,
семья, работа. В свои двадцать семь Келюс был волен выбирать  свою  дорогу
сам.
     Впрочем, его  ждал  дед.  Но  старик,  его  полный  тезка  -  Николай
Андреевич Лунин - в эти дни стоял по другую сторону бастионов, с теми, кто
окружил  танками  Белый  Дом  и  поднимал  в  воздух  вертолеты,  готовясь
размазать Келюса и его товарищей по бетонным плитам  набережной.  Дед  был
так же свободен и сам сделал свой выбор.
     Лунин-старший оставался последним и единственным  из  всех  известных
Келюсу родственников. Они жили вдвоем после того,  как  десять  лет  назад
родители Николая погибли в рухнувшем над  Гималаями  самолете  по  пути  в
Дели, где отец работал советником посольства. Дед почти не  менялся,  хотя
возраст его приближался к девяти десяткам, и Келюсу порой  становилось  не
по себе  при  мысли,  что  он  живет  под  одной  крышей  с  современником
русско-японской войны и большевиком еще доперекопского периода.
     Сам Келюс вышел из партии еще весной, что, собственно,  и  обеспечило
ему полную  свободу  в  последующие  месяцы:  руководство  института,  где
Лунин-младший преподавал историю, уволило его почти мгновенно,  сославшись
на счастливо подвернувшееся сокращение штатов. Николай пожал  плечами,  не
став искать защиты ни у друзей-демократов, ни у деда, грозившегося  надеть
свои награды за три войны и отправиться  искать  правды  в  серый  Вавилон
Центрального Комитета. Возвращаться  на  работу  не  тянуло.  Келюс  читал
газеты, с недоверчивой усмешкой просматривал телевизионные новости и ждал.
И теперь, в августе, то, что он предчувствовал все эти месяцы, наступило.
     Итак, Лунин-младший не ушел, и первая, самая страшная и  безнадежная,
ночь пощадила тех, кто вместе с ним  редкой  цепочкой  прикрывал  подъезды
Белого Дома. Гигантская махина, чье ворчание уже явственно  доносилось  из
темноты, еще только разворачивалась; люди в зеленых  мундирах  промедлили,
перенеся решающий удар броневым клинком на следующие сутки.
     Наутро площадь вновь наполнилась народом: сквозь толпу протискивались
знаменитости,  виденные  ранее  на  телеэкране,   замелькали   видеокамеры
суетливых репортеров, и прошедшая ночь  показалась  скверным  сном.  Снова
выступал Президент, еще более резко и зло кидая в  толпу  свои  знаменитые
"чта-а-а", но Лунин уже не острил, нетерпеливо ожидая, когда найдется тот,
кто умеет отдавать приказы.
     Все  изменилось  после  полудня.  Появились  крепкие  неразговорчивые
офицеры в пятнистых маскировочных куртках, прогрохотало и замерло  посреди
площади несколько танков  под  полузабытыми  трехцветными  штандартами,  и
Келюса впервые накормили горячим  обедом.  Защитников  делили  на  отряды,
баррикады срочно укреплялись бетонными плитами, а ближе  к  вечеру  прошел
слух, что скоро начнут выдавать оружие.
     Оружия Лунину, впрочем, так и не выдали. Около  девяти  часов  вечера
офицерам запаса приказали собраться  у  одного  из  подъездов.  Келюс  был
зачислен в группу под номером Б-7, после чего последовал приказ  подняться
в одну из бесчисленных комнат Белого Дома и ждать распоряжений.
     Так  Келюс  очутился  на   неудобном   железном   стуле.   Потянулись
бесконечные часы ожидания. Несколько раз  в  комнату  заходили  офицеры  в
пятнистых куртках, вызывая то одного, то другого из резервистов. Вскоре  в
комнате их осталось немного, но до Николая очередь все не доходила, и  ему
вновь, как и прошлой ночью, стало не по себе. Что-то  происходило,  что-то
готовилось - и Келюс почувствовал себя забытым.
     Он все-таки задремал, но быстро проснулся, почувствовав,  что  кто-то
вошел. Николай мотнул головой, отгоняя сонную одурь и тут же вскочил. Руки
дернулись вниз, по швам, носки разъехались на ширину приклада:  перед  ним
стоял Генерал, заместитель Президента  и  командующий  обороной,  высокий,
широкоплечий, в своей уже примелькавшейся десантной куртке без погон.
     Генерал что-то спросил, но Лунин  не  расслышал  -  слова  прозвучали
неожиданно тихо. Келюс поспешил на всякий случай назвать  свою  фамилию  и
звание - старший лейтенант, - которым, втайне  от  своих  интеллектуальных
знакомых, немного гордился. Слово "запаса" он предпочел опустить.
     - Я вас, кажется, знаю, товарищ старший лейтенант?  -  вновь  спросил
Генерал, вероятно, повторяя вопрос, в первый раз не услышанный Луниным.
     -  Так  точно,  -  подтвердил   Келюс,   стараясь   отвечать   четко,
по-уставному. - Избирательная кампания. Был в группе поддержки.
     Генерал на мгновенье задумался, затем, похоже, вспомнив, улыбнулся  -
короткой, немного странной улыбкой.
     - Стрелять умеешь?
     Генеральское обращение на "ты" немного покоробило, но  Лунин  тут  же
одернул себя за несвоевременную чувствительность, поспешив  заверить,  что
стрелять обучен. В последний раз Келюс держал в  руках  автомат  три  года
назад, но сейчас это было несущественно.
     - Хорошо! Пошли, - заключил Генерал и быстрым шагом покинул  комнату.
Николай поспешил за  ним,  чуть  не  столкнувшись  в  дверях  с  кем-то  в
пятнистом маскхалате, очевидно, из числа генеральской охраны.  Втроем  они
направились куда-то вглубь бесконечных плохо освещенных коридоров. Генерал
шел  впереди,  Келюс  и  человек  в  маскхалате  -  следом,  и  у  бывшего
преподавателя  отечественной  истории  появилась  возможность  рассмотреть
своего спутника.
     Вначале Келюс принял его за узбека. Затем  сообразил  -  узбеки  ниже
ростом, да и костью пошире. Не походил этот человек также ни на казаха ни,
тем более, на вьетнамца. В конце концов Николай окрестил  его  "Китайцем",
хотя и понимал, что, вероятно, снова ошибается. Впрочем,  в  ночном  хаосе
Белого Дома можно было встретить не только китайца.
     "Крепкий парень, - отметил про себя Келюс, - и на меня не смотрит..."
     Китаец (если, конечно, это был китаец, а не  дунгар  или  манчжур)  и
вправду выглядел куда крепче Келюса, хотя и не отличался высоким ростом  -
метр семьдесят,  не  больше.  Двигался  он  как-то  странно,  и  у  Лунина
мелькнула мысль о занятиях айкидо. На Николая он  и  вправду  не  смотрел,
глядя вперед, через плечо Генерала, и Келюс еще раз уверился, что  Китаец,
очевидно, телохранитель.
     Свернув в  очередной  коридор,  они  прошли  через  небольшую  дверь,
которую Генерал отпер своим ключом, и вновь  оказались  в  коридоре  перед
единственной бывшей там комнатой. Дверь охранял высокий  усатый  парень  в
синей куртке. Ствол автомата был направлен в сторону пришедших.
     - Эти со мной, - пояснил Генерал, и "калаш" тут же опустился.
     - Свободен. Автомат отдашь ему, - последовал кивок в сторону  Лунина.
- Иди отдыхай. Спасибо.
     Парень в синей куртке так же молча  передал  Николаю  автомат  и  два
рожка патронов, пожал руку Генералу,  улыбнулся  и  направился  к  выходу.
Келюс, принявшись  рассовывать  рожки  с  патронами  по  карманам  куртки,
случайно, боковым зрением, заметил, как Генерал указывает  Китайцу  вглубь
коридора, куда уходил  парень  в  синем.  Китаец,  также  посмотрев  вслед
уходящему, чуть кивнул. Даже не кивнул - слегка опустил веки.
     Впрочем, Генерал тут же занялся Келюсом, и у того не осталось времени
размышлять о смысле этой пантомимы. Командующий обороной  поинтересовался,
помнит ли Лунин караульный устав. Устава  Келюс  не  помнил,  но  не  стал
заострять внимание на таких мелочах, рассудив, что главное  ему  скажут  и
так. И не ошибся.
     - Станешь тут, - велел Генерал, глядя не  на  Николая,  а  куда-то  в
стену над его правым плечом. - Задача: к двери не подпускать никого, кроме
Президента, меня и его.
     Уточнений не последовало, но Келюс  понял  -  Генерал  имеет  в  виду
Китайца.
     - Если выйдут с оружием, бей без предупреждений. Из комнаты выпускать
только в сопровождении его, - опять, очевидно, имелся в виду Китаец, - или
меня. Вопросы?
     Последнее Лунин не понял до конца, но  вопросов  решил  не  задавать.
Генерал, привычным движением поправив автомат на плече Келюса, повернулся,
чтобы уйти, но уже у дальней двери остановился, помедлил и вернулся.
     - Слушай,  -  Генерал  говорил  тихо,  почти  шепотом.  -  Тут  могут
появиться парни в черном - один или несколько. Ты их узнаешь - у них морды
красные. Главный там - майор, фамилия - Волков. Всеслав Волков. Увидишь  -
бей сразу. Прихватишь кого лишнего - отмажу, только этих  не  пропусти.  И
учти: они могут появиться и оттуда, - Генерал кивнул на дверь,  которую  и
следовало охранять. - Бей в любом случае. Ясно?
     "Ясно", прозвучало определенно не к месту, но Келюс  вновь  предпочел
не переспрашивать. В конце концов,  почему  бы  в  охраняемой  комнате  не
прятаться красномордым парням  в  черном  с  майором  Волковым  во  главе?
Главное, бить их надлежало в любом случае.
     Генерал  ушел.  Китаец,  внимательно  взглянув  на  Лунина,  неслышно
проскользнул в охраняемую дверь.
     Келюс решил было, что  здесь  предстоит  еще  большая  скука,  чем  в
комнате с металлическими стульями. Армейский опыт приучил  к  бесконечному
однообразию караулов, где тоску разгоняли лишь редкие налеты  проверяющих.
Но вскоре он убедился, что здорово ошибается.
     Минут десять было тихо. Затем дверь отворилась,  на  пороге  появился
давешний Китаец, причем не один. Рядом с ним был некто в темном  балахоне,
который Келюс принял вначале за  дождевик,  но  тут  же  понял  -  это  не
дождевик, а действительно балахон из черной ткани,  да  еще  с  капюшоном,
почти полностью скрывающим голову. Лишь  на  миг  Лунин  сумел  разглядеть
странное пепельное лицо, покрытое глубокими морщинами, и маленькие глаза.
     "Еще один китаец, - поразился Николай. - Нет,  какой  же  он  китаец!
Вот, бином, как я сразу не понял! Тибетец! И этот, молодой, тоже  тибетец!
Однако..."
     Слово "бином", часто  употребляемое  Келюсом  и  вслух  и  про  себя,
свидетельствовало  о  глубоком  недоверии  к  математике,  с  которой   он
рассорился еще в средней школе.
     Оба китайца или, если Лунин не ошибся,  тибетца,  постояли  несколько
минут у двери, затем тот, что помоложе,  кивнул  Николаю,  показывая,  что
нужно пропустить старика. Келюс не  возражал.  Старик  неслышными  мелкими
шагами скрылся в глубине коридора, а Китаец - Келюс решил называть так его
и впредь - вернулся в странную комнату.
     Еще минут через десять в отдалении послышались  тяжелые  шаги.  Лунин
собрался  было  взять  автомат  наизготовку,  но  из  полумрака   коридора
показался Президент. Рядом с ним семенил старик-тибетец,  а  сзади  громко
топала охрана. Впрочем, эти задержались у двери во внешний  коридор,  и  к
охраняемой комнате Президент прошел вдвоем со стариком. На  всякий  случай
Николай стал по стойке смирно и замер.
     Президент улыбнулся улыбкой человека, которому приходилось делать это
весь день без всякой на то охоты, протянул Келюсу  руку,  после  чего,  не
сказав ни слова, скрылся за дверью.
     "Все ясно, - решил Лунин, забрасывая автомат за спину. - Узел  связи!
Нам вырубили ВЧ, и этот тибетец предложил Президенту  нечто  экзотическое,
типа метода наведенной медитации. Интересно  только,  откуда  там  взяться
красномордым с майором Волковым? Подземный ход? Ну  да,  бином,  подземный
ход на восьмом этаже!"
     Вскоре дверь вновь открылась, послышался громкий голос Президента, но
на пороге показался не он, а другой человек, лица которого  Николай  сразу
не разглядел. Внезапно Келюсу стало  жарко  -  всмотревшись,  он  все-таки
узнал незнакомца. Тому нечего было делать в Белом Доме. В  эти  минуты  он
должен был находиться не здесь, а там, где готовилась атака и скапливались
танки. Во всяком случае, в этом был уверен  не  только  Келюс,  но  и  вся
Столица.
     Лунин не без удовольствия направил ствол автомата в сторону странного
визитера, решив взять его в плен. Появился шанс если не войти  в  историю,
то хотя бы влипнуть в нее. Человек, место которому было явно не здесь, при
виде оружия испуганно дернулся, прижавшись к стене. Николай уже  составлял
про себя историческую фразу, пытаясь  избежать  несколько  анахронического
выражения "враг народа", когда из комнаты  вышел  Президент  и,  мгновенно
уяснив ситуацию,  успокоительно  махнул  Келюсу  рукой.  Автомат  пришлось
опустить,  Президент,   улыбнувшись   Лунину   уже   по-настоящему,   взял
побледневшего гостя под руку и повел  по  коридору  вглубь  здания.  Глава
государства шагал широко, и  пришельцу  приходилось  почти  бежать,  чтобы
поспеть за ним.
     "И кто еще там прячется?" - подумал  Николай,  решив  уже  ничему  не
удивляться.
     На какое-то время в коридоре все стихло. Примерно  через  полчаса  из
комнаты вышел Китаец и быстро направился туда, куда ушел Президент.  Келюс
не обратил на него особого внимания. В этот момент он героически боролся с
искушением выкурить сигарету, но на  посту  курить  не  полагалось,  и  он
превозмог себя. В са