в карету его! А теперь они и Лидку
засекли. А если за нее, елы, тоже возьмутся?
     - Резонно, - заметил полковник, отнесшийся к услышанному  без  всякой
иронии. - Но, Фрол, может, вы все-таки  преувеличиваете?  Что  им  от  нас
нужно?
     - Думаю так, елы, - нахмурился дхар. -  Волков  ищет  здесь  какую-то
вещь. А значит, ему требуется, елы, свой человек...
     - Лидку перевербует?  -  хмыкнул  Келюс.  -  Баксы  посулит?  Она  не
согласится, ей твои рисунки  нравятся.  Наш  абориген,  представьте  себе,
Михаил, - почти что Рембрандт... И вообще, - добавил он уже серьезно, - мы
проводили Лиду до самой квартиры. Живет она с родителями...
     На этот раз Фрол промолчал, но вид у него оставался озабоченным.
     Келюс,  между  тем,  изложил  барону  историю   поисков   загадочного
подполковника, завершившуюся в кооперативе по изготовлению  памятников  на
Головинском шоссе.
     - Вообще-то, логично, - заключил он. - Фраучи служил в "Бете", грехов
у него - считать - не пересчитаешь... Так  что  он  вполне  мог  разыграть
собственные похороны и устроиться жить у своей рыжей...
     - Конспирация не Бог весть, - пожал плечами барон, - но, может, он не
так уж и боится? Надо, конечно, проверить.  А  у  меня  тоже,  признаться,
кое-что имеется. Вот...  -  барон  выложил  на  стол  переданную  Прыжовым
записную книжку.
     Записи и схемы рассматривали долго, передавая блокнот из рук в  руки.
Предположение, что текст написан  на  иностранном  языке  отвергли  сразу.
Лунин, не удержавшись, поинтересовался, не дхарский ли это. Фрол шутки  не
понял и, внимательно присмотревшись, отрицательно покачал головой.
     - Все? - осведомился Николай, - комментариев не будет. Тогда я скажу.
Это, господа и товарищи, типичная тарабарщина.
     - Удивил, елы, - усмехнулся дхар, - тарабарщина!
     -  Тарабарщина,  товарищ  калмык,  это   не   просто   галиматья,   -
наставительно пояснил Келюс, - это название шифра.
     - Точно! - подтвердил  барон,  -  древнерусский  шифр.  По-моему,  он
бывает двух видов - простой и сложный.
     - Это третий  вид  -  очень  сложный,  -  уточнил  Лунин.  -  Простая
тарабарщина - это иной порядок гласных. Сложный - порядок меняется у  всех
букв. А здесь, похоже, порядок букв не  изменен,  а  специально  перепутан
согласно какому-то ключевому  слову.  Чтобы  писать  таким  шифром,  нужно
держать перед глазами таблицу или иметь слоновью  голову  -  каждая  буква
обозначается всякий раз по-новому. В общем, мы это не прочтем.
     - Надо все же посмотреть,  -  не  согласился  Корф.  -  Вдруг  что-то
поймем. И схема, господа! Схема прелюбопытная!
     - "Карман", - кивнул Лунин, - хорошее название для  тайного  убежища.
Обязательно поглядим... А что у вас, Михаил?
     - Правнука нашел, - смущенно улыбнулся Корф, - тоже  Михаил.  Правда,
не Корф, а Плотников.
     - Ну, здорово! - обрадовался Келюс, - были в Дворянском собрании?
     -  Если  можно   так   выразиться,   -   заколебался   полковник.   -
Представляете, господа, встретил  своего  знакомого  -  Славика  Говоруху.
Этакий  был  плакса  и  маменькин  сынок.  Последний  раз  видел   его   в
семнадцатом...
     - И сколько ему было? - осведомился Лунин.
     - Лет двенадцать, - усмехнулся  барон.  -  А  теперь...  Можете  себе
представить...
     - А вы знаете, господа, - добавил он растерянным тоном. - Я  узнал...
Какой-то ужас... Вовка... сын... пропал в лагере... У него даже  детей  не
осталось. Не верится... Как же так?.. Ну, если вернусь, - посуровел барон.
- Черта с два! Попрошусь на  передовую!  Ни  одного  пленного  не  возьму!
Расплачусь с комиссарами!
     - Вы только моего дела не зашибите, - то ли в шутку,  то  ли  всерьез
попросил Николай, - он и так чуть не помер в двадцатом. А  то  растворюсь,
как герой американского фильма...
     - Сначала надо вернуться, - отрезвил собеседников дхар. -  Давайте-ка
сообразим, чего делать будем?
     К единому мнению так и  не  пришли.  Корф  посоветовал  ждать  нового
звонка Сени Прыжова, а заодно совершить рейд  на  Головинское.  Келюс  его
полностью поддержал, а дхар, не  возражая  против  первого,  категорически
протестовал против визита во владения Волкова. На том и разошлись.
     Когда все уснули, Фрол неслышно встал, оделся, сунул под полу  куртки
топор для разделки мяса  и,  стараясь  никого  не  потревожить,  вышел  из
квартиры. Ночной город был пуст, лишь изредка пробегали поздние  прохожие,
торопясь домой. Дхар  шел  быстро,  почти  бежал,  боясь  опоздать.  Через
полчаса он уже был  у  серой  блочной  девятиэтажки  в  переулке  рядом  с
проспектом Мира. Именно здесь жила художница Лида, которой так  понравился
нарисованный Фролом портрет краснолицего майора.
     Не дойдя до нужного подъезда,  дхар  остановился,  а  затем  двинулся
медленно, переступая с пятки  на  носок  и  осторожно  пригибаясь.  Потом,
остановившись, прислушался, и тут же упал ничком  прямо  в  высокую  траву
палисадника.
     Черная  собака  появилась  внезапно.  Она   подбежала   к   подъезду,
принюхалась, затем внимательно поглядела по сторонам,  и  наконец,  подняв
большую голову с горящими в темноте зелеными глазами, завыла. Это  был  не
обычный собачий вой, что можно часто услышать лунными ночами.  Он  походил
скорее на крик, хриплый  и  одновременно  пронзительный.  Звук  ударил  по
барабанным  перепонкам,  и  Фрол  невольно  втянул  голову  в  плечи.  Вой
повторился, затем собака отбежала чуть в сторону и  легла,  не  спуская  с
подъезда глаз.
     Через несколько минут дверь, скрипнув, медленно  растворилась,  и  на
крыльце появился женский силуэт. Фрол всмотрелся и при слабом свете фонаря
узнал свою новую знакомую. Странно и явно наскоро одетая, Лида  неуверенно
ступала, не двигая руками, глядя куда-то  вдаль.  Дхар  понял:  ее  широко
открытые глаза ничего не видят.
     Собака встала, мотнув мощной головой, и не торопясь, побежала в глубь
двора. Лида, словно привязанная,  заспешила  следом,  неловко  перешагивая
ступени. Ее походка сразу же напомнила Фролу походку  Коры,  когда  Волков
приказал девушке следовать за собой. Большая, плохо сделанная кукла  -  не
человек...
     Секунду подумав, дхар быстро обогнул двор, стараясь  пересечь  собаке
путь. Тварь уже стояла посреди площадки рядом  с  песочницей,  где  лежали
забытые детворой пластмассовые  формочки.  Собака  покрутилась  на  месте,
затем  отбежала  в   тень,   и   дхару   показалось,   что   черное   тело
перекувырнулось. Фрол  не  успел  удивиться  -  девушка  уже  подходила  к
площадке - и тут из темноты, навстречу ей, встала высокая сутулая  фигура,
отдаленно напоминающая человеческую, но с очень длинными  руками,  и,  как
почудилось дхару, покрытая густой длинной шерстью. В свете фонаря блеснули
кривые клыки. Дхар перекрестился, вытащил топор и бросился вперед...



                          6. ГОЛОВИНСКОЕ ШОССЕ

     Келюса  разбудил  звонок  в   дверь.   Секунду-другую   Лунин   лежал
неподвижно,  ничего  спросонья  не  соображая,  но  звонок  повторился,  и
Николай, вскочив и набросив халат, поспешил в переднюю. По пути  он  успел
взглянуть на часы - было четыре утра.
     Мелькнула мысль взять спрятанный в кабинете браунинг,  но,  мгновение
подумав, Келюс решил вначале выяснить  причину  неурочного  визита.  Тихо,
прижимаясь к стене, он подошел к двери  и,  взглянув  в  глазок,  различил
красный кант и золотую "капусту". Некто в милицейской фуражке  нетерпеливо
топтался на лестничной площадке.
     - Кто? - поинтересовался Лунин, лихорадочно решая, что делать,  если,
к примеру, пришли за ним или за бароном.
     - Сержант Лапин, - донеслось в ответ. - Ты, что ль, будешь Лунин?
     - Я, - без всякой охоты подтвердил Николай.
     - Выходь, - велели за дверью. - Дружка твоего привезли.
     Келюс решил было потребовать  удостоверение,  а  то  и  ордер,  желая
потянуть время, но, услыхав о "дружке", пробормотал "сейчас" и бросился  в
комнату. Барон уже проснулся и недоуменно поводил сонными глазами, держа в
руках наган. Постель Фрола была пуста.
     Лунин открыл дверь. Лапин оказался невысоким  крепышом  с  рацией  на
боку. Не сказав больше ни слова,  он  махнул  рукой,  двинувшись  вниз  по
лестнице. Николай тут же представил себе засаду, но, сразу же отбросив эту
мысль, побежал следом.
     У подъезда стоял милицейский "газик", рядом на скамейке  сидели  двое
милиционеров и некто, весь в бинтах.
     - Узнаешь? - сержант указал на перевязанного.
     - О Господи! - только и смог произнести Лунин,  до  которого  наконец
дошло, кто перед ним.
     - Не боись, Француз, - послышалось из-за бинтов. -  Мне  только  фейс
поцарапали.
     - Может, в больницу? - с сомнением предложил один из милиционеров.
     - Да, елы, какая больница! - возмутились бинты. - Денек  полежу  -  и
порядок. Спасибо, что подбросили.
     - Какой-то псих на девушку напал, - принялся рассказывать Лапин. -  А
твой приятель, Лунин, как раз мимо проходил. Вступился, стало быть...
     Из слов сержанта  Келюс  уяснил,  что  Фрол  по  неизвестной  причине
очутился среди ночи в районе проспекта Мира,  где  как  раз  некий  маньяк
пытался напасть на девушку. Подоспел патруль, по преступника задержать  не
удалось, поскольку  он  оказался  вооруженным  и  весьма  мобильным.  Фрол
отделался несколькими глубокими царапинами, которые перевязали в ближайшей
дежурной аптеке.
     Милиционеры, записав адрес Келюса, откозыряли, поблагодарили дхара за
проявленный героизм  и,  пожелав  ему  скорейшего  выздоровления,  укатили
восвояси.
     - Извини, Француз, - вздохнул Фрол, неловко  переминаясь  с  ноги  на
ногу. - Вечно я тебя, в карету его, подставляю.
     - Ладно, пошли, - махнул рукой Лунин. - После покаешься.
     Барон ждал их на лестничной площадке с револьвером  наготове.  Увидев
Фрола, он буркнул привычное "однако" и  выжидательно  замолчал.  Но  дхар,
виновато повторив, что опять из-за него у всех неприятности,  поплелся  на
кухню, где поставил  на  плиту  чайник  и  сел  за  стол.  Барон  и  Лунин
устроились рядом. Несколько минут все молчали.
     - У Лидки был? - не выдержал Николай.
     Фрол безмолвно кивнул. Келюс не стал расспрашивать дальше, и за  чаем
разговора не получилось.
     Наутро поговорили всерьез. Лунин признал, что  недооценил  опасность,
предложив пойти  к  художнице  и  посоветовать  ей  немедленно  уехать  из
Столицы. Фрол не возражал, но заметил, что девушка, скорее  всего,  ничего
не помнит о случившемся: она все  время  находилась  в  каком-то  странном
трансе. Убедить ее, а тем более родителей, будет нелегко. Так ни на чем не
остановившись, Келюс предложил на сегодня все  походы  отменить  и  сидеть
дома.  Заодно  он  решил  проявить  и  напечатать  пленку   из   разбитого
"Пентакона" - пропавшие документы не выходили у него  из  головы.  В  свою
очередь,  барон  намеревался  всерьез  заняться  таинственной  книжкой   с
инициалами "В.В.". Вечером же Корф собрался  отлучиться:  он  не  оставлял
надежды повидать Михаила Плотникова - своего тезку и,  волею  неизреченной
судьбы, родного правнука.
     Николай  долго  возился  в  ванной,  проявляя  пленку   и   налаживая
фотоувеличитель. Фрол, воспользовавшись тем, что  остался  в  одиночестве,
содрал, морщась, бинты и принялся изучать располосованное лицо.
     Дхар был не особенно доволен собой. Он недооценил врага,  рассчитывая
на схватку с черным псом или, в крайнем случае, с кем-то  из  красномордых
бандитов Волкова - и невольно растерялся,  увидев  перед  собой  существо,
отдаленно напоминавшее пантеру, вставшую на задние лапы.  Получив  сильный
удар по руке, в которой держал топор, и второй - по лицу, Фрол откатился в
сторону, чуть было не потеряв сознание. Нечто,  бывшее  за  миг  до  этого
собакой, бросилось на него, но дхар успел все же  вскочить,  увернуться  и
вновь подхватить топор. Высокая черная фигура с горящими круглыми глазами,
рыча, шагнула к нему. Дхар понял - одного  точного  удара  когтистой  лапы
будет с него вполне достаточно. Он хотел  метнуть  топор,  но  тут  ночную
тишину разорвал милицейский свисток, послышались голоса, и чудище,  злобно
проревев, растворилось к темноте.
     К счастью, с милицией долго объясняться не пришлось. Патруль сержанта
Лапина уже не первые  сутки  караулил  очередного  столичного  маньяка,  и
рассказ Фрола, умолчавшего, естественно, о черных лапах  и  волчьей  тени,
вызвал полное доверие. Лиду, которая так и не  пришла  в  себя,  доставили
домой, и дхара после перевязки отвезли к Дому на Набережной.
     Итак, он чуть не погиб, причем по своей собственной вине.  В  прошлый
раз, легко обратив в  бегство  четвероногого  соглядатая,  караулившего  у
подъезда Келюса, дхар уверился, что нечисть его побаивается. Оказалось,  и
на него имеется управа. Ни топор, ни браунинг не могли защитить от того, с
чем Фролу пришлось встретиться ночью. Оставался Истинный Лик - то,  о  чем
дхар вовремя не вспомнил. Но в этом случае выходило,  что  против  монстра
должен драться не человек, а еще  более  страшный  монстр!  Дхар  вспомнил
жуткие мохнатые лапы - его руки, превратившиеся невесть во  что,  и  вдруг
осознал, что действительно не такой,  как  другие  люди.  И  слова  майора
Волкова о чугах, которые не должны вмешиваться в людские дела, вновь остро
резанули Фрола. Варфоломей Кириллович назвал его мудрым - и ошибся. Ничего
не только мудрого, но и просто толкового на ум не приходило.
     Между тем, Келюс, не ведая о мрачных размышлениях приятеля, возился в
ванной, печатая фотографии. Документы из двух первых папок вышли удачно, а
вот с третьим кадром, где была запечатлена таинственная карта,  ничего  не
выходило.  Вместо  горного  ландшафта  проступило  какое-то  серое  пятно.
Похоже, рука Келюса, державшая в момент съемки аппарат, слегка дернулась.
     Барон, сидя в кабинете, листал "Историю гражданской войны", время  от
времени тихо ругаясь. Прочитанное явно не вызывало  у  него  положительных
эмоций.
     Вывесив  свежие  фотографии  на  бельевую  веревку  и   закрепив   их
прищепками, Келюс удовлетворенно вздохнул и направился в  спальню,  где  в
ящике шифоньера над стопкой свежего  белья  хранилась  записная  книжка  в
черной обложке. После этого он присоединился к барону, и они принялись  за
работу.
     Корф предложил начать со схемы. Помудрив над нею, он предположил, что
здесь изображено не  одно  помещение,  а  два.  Первым  и  был  собственно
"Карман" - нечто четырехугольное, имеющее пять выходов или пять дверей. На
одну из них и  указывала  стрелка.  Эта  дверь  вела  в  какую-то  длинную
извилистую галерею, имевшую также несколько выходов, один из  которых  был
обозначен звездочкой, но не простой, а перевернутой. Все остальные пометки
и значки казались зашифрованными или совершенно непонятными.
     Немного дали и страницы, исписанные тарабарщиной. Тут  уже  отличился
Келюс, предположив, что некоторые из них содержат адреса и телефоны  -  об
этом говорило расположение букв. Еще на  одной  страничке  имелось  нечто,
напоминающее список фамилий,  возле  каждой  из  которых  стояли  какие-то
пометки.
     На помощь позвали Фрола, но дхар,  сославшись  на  полное  неведение,
предпочел заняться приготовлением обеда.
     Полковник, вновь внимательно  просмотрев  каждую  страницу,  наконец,
резюмировал полученное. Список  с  фамилиями,  по  его  мнению,  мог  быть
перечнем подчиненных Волкова - его "черных курток". В списке их  оказалось
одиннадцать.  Проглядывая  предполагаемые  адреса,  он   приметил   нечто,
упущенное ранее. Рядом с одной из записей стояли  значки,  не  похожие  на
кириллицу. Присмотревшись, барон и Келюс пришли к выводу, что это ноты.
     - Однако, - проворчал Корф, разглядывая запись, - а он еще и меломан!
Ля... до... Зачем ему это, хотел бы я знать?
     - Чтобы не спутать, - предположил Лунин. - Имени здесь, похоже,  нет.
Есть только адрес, а ноты, бином, чтобы понять, о ком речь. Эх,  знать  бы
эти до-ре-ми! Учил же в детстве!..
     - Ну, это не сложно, - уверил барон. - Рояль бы...
     Рояля  в  квартире  Луниных  не  было.  Можно,  конечно,  потревожить
соседей, но Келюс решил не вмешивать  посторонних  в  эти  странные  дела,
попросив барона напеть  записанную  мелодию.  Корф  смутился,  но  все  же
старательно воспроизвел музыкальную фразу неплохо поставленным  баритоном.
Николай, уловив что-то знакомое, попросил полковника исполнить  на  "бис".
Тот повиновался.
     -  Не  Вивальди,  -  сообщил  Келюс.  -  Всего-навсего  "Дорогой,  ты
улыбнулся".
     - Позвольте? - поперхнулся Корф. - Кто у... улыбнулся?
     - Песня такая, - пожал плечами Лунин. - Два года  назад  ее  на  всех
дискотеках крутили. Ее Алия пела.
     - Вот даже как! А кто такая Алия?
     Николай несколько  затруднился  с  ответом,  плохо  зная  современную
эстраду. Он часто путал длинноволосых и накрашенных кумиров  обоего  пола,
мелькающих каждый вечер на телеэкране. Алия,  насколько  он  помнил,  была
певицей с небольшим  талантом,  наглыми  манерами  и  скандальной  славой.
Мелькнув ненадолго и  произведя  некоторый  фурор,  она  куда-то  исчезла.
Поговаривали о ее связях чуть ли не с мафией, но толком  ничего  не  знали
даже  музыкальные  обозреватели  Столичных  молодежных  газет.  После   ее
исчезновения прошел слух, что певица уехала за рубеж.
     - А что если это ее адрес? - заинтересовался барон.
     Лунин подсчитал количество букв в шифрованной  записи.  Их  оказалось
восемь.
     - Улица? Или просто фамилия и телефон? -  не  сдавался  полковник.  -
Ведь для чего-то он записал мелодию.
     - А может, это композитор, - вздохнул Николай. - Или автор слов.  Или
даже певичка, которая пела про "милого" в каком-нибудь кабаке... А  может,
вообще, бином, ассоциация...
     Большего  из   записной   книжки   выудить   не   удалось.   Просмотр
свежеотпечатанных фотографий дал те же результаты. Убедившись,  что  толку
от него мало, Корф решил осуществить свой давний замысел и отправиться  на
поиски  правнука.  По  этому  поводу  барону  подыскали  старомодный,   но
приличный  костюм,  рубашку  и  галстук.  Полковник  долго   принаряжался,
критически поглядывая в зеркало.
     - Хорош, елы! - оценил  Фрол,  явившийся  поприсутствовать  при  этом
зрелище. - Еще бы шашку и коня - и прямо на парад.
     - Какой там конь! - с сожалением вздохнул Корф. - Кактусами его здесь
кормить, что ли? Эх, мундир бы надеть! Все-таки правнук...
     -  И  так  неплохо,  -  рассудил  Лунин.  -  Костюм,  между   прочим,
французский, так что можете говорить, что вы - кузен из Парижа.
     - А что, господа, - согласился полковник, отряхивая невидимые пылинки
с лацканов. - Это, право, мысль... Но Париж все-таки слишком  близко.  Мне
бы чего подальше. Николай, где еще живут русские эмигранты?
     - В Новой Зеландии, - напомнил Лунин, - в Занзибаре.
     - Но там арапы! - возмутился барон. - Ладно,  сам  соображу.  А  что,
если...
     Барон, не договорив, внезапно замолчал и застыл в нерешительности.
     - Чего это с тобой? - удивился Фрол.
     - Господа, - сдавленно выговорил Корф. - А что  если  мой  правнук  -
большевик? И даже член этой... РКП(б)? Ведь  моя  Леля...  Его  бабушка...
Вышла замуж за какого-то - представляете? - комсомольца!
     - Тогда он будет в  восторге,  -  обнадежил  Келюс.  -  Все  истинные
большевики обожают родственников в Париже.
     - Да? Может, и вправду времена изменились? Ну, ладно, пойду...
     - Ни пуха! - пожелал дхар. Корф  отправил  его  к  черту  и  с  самым
решительным видом шагнул за порог.
     Фрол отправился на кухню, где чувствовал себя уютнее всего, а  Лунин,
сходив за газетами, углубился в чтение последних новостей. Через несколько
минут он внезапно вскочил и, схватив одну из газет, вбежал в  кухню.  Дхар
удивленно поднял брови, но Лунин, не говоря  ни  слова,  ткнул  пальцем  в
заметку под рубрикой "Криминальная хроника"