что  сегодня  вечером  у  Фрола  будет
возможность со всеми повидаться.
   Большая поляна была  превращена  в  огород.  Дхар  не  без  удивления
заметил, что рядом с грядками выстроены две большие теплицы. Он убедился
в том, что блокада леса, особенно  в  последние  годы,  была  достаточно
относительной...
   ...Тропа, по которой шли Фрол и Рох, внезапно свернула прямо в  чащу,
затем закружила  между  огромных  мрачных  елей  и  внезапно  вывела  на
полянку, посреди которой находился огромный камень. Он лежал тут  давно,
однако, как понял Фрол, когда-то его место было  не  здесь.  Он  казался
слишком большим для этой поляны, да и его нижняя, более  узкая  часть  в
прежнее время  была,  по-видимому,  закопана  в  землю,  сам  же  камень
когда-то стоял вертикально.
   - Это камень из Дхори Арха, -  тихо  пояснил  Рох.  -  Когда  Беглецы
уходили, они взяли один камень с собой...
   Фрол вздрогнул.  Он  никогда  не  думал  увидеть  камень  легендарной
дхарской святыни. Вспомнилось предупреждение Варфоломея Кирилловича,  но
он успокоил себя тем, что перед ним всего лишь один из камней, реликвия,
оставшаяся от разрушенного Сердца Дхаров.
   В камне было что-то необычное. Фрол вгляделся и понял: он был черным.
Такого камня ни на Печоре, ни южнее встретить нельзя. Судя по всему, это
была  какая-то  редкая  разновидность  твердого  базальта,   привезенная
издалека. Поверхность камня была грубо отесана, а  на  одной  из  сторон
выбит странный, замысловатой формы знак.
   - Надо же, „лы! - бормотал Фрол, все еще не веря своим  глазам.  -  А
они все были такие... черные?
   Рох, никогда не видевший Дхори Арх,  но  слышавший  о  нем  от  отца,
объяснил, что само святилище состояло из двух кругов, каждый из  которых
образовывался несколькими вкопанными вертикальными каменными глыбами. Во
внешнем  круге,  самом  большом,  было  четырнадцать  огромных  плит  из
местного  гранита.  Внутри  первого   круга   находился   второй   круг,
составленный из семи черных камней, один  из  которых  лежал  сейчас  на
поляне. В центре же, на особой площадке, лежал Ирга-Арх - Синий  Камень,
привезенный откуда-то  издалека  самим  Фроатом  Мхагом,  по  другой  же
легенде - упавший с небес. Он и был подлинным сердцем Дхори Арха. Именно
у Синего Камня дхары просили духов-эвагров заступиться за  них  '  перед
Ахусо Мвэри -  Высоким  Небом.  Впрочем,  об  этом  Рох  говорил  как-то
неохотно, и Фрол решил при случае расспросить о Синем Камне самого Вара.
   Они гуляли долго, и в  конце  концов  Фроат  решительно  заявил,  что
желает передохнуть.  Рох,  пожав  плечами,  без  особой  охоты  повернул
обратно.
   Когда минут через сорок они вновь оказались на большой поляне у дома,
где жил Вар, Фрол понял, что его не зря  отправили  любоваться  здешними
достопримечательностями. Одновременно  ему  стало  ясно:  патриархальные
нравы дхарской общины, о которых то и дело ненавязчиво упоминал Вар,  на
самом деле весьма далеки от идиллии.
   У дома Вара стояла толпа. Конечно, на Келюса, привыкшего к  столичным
митингам, она  не  произвела  бы  особого  впечатления,  но  Фрол,  мало
избалованный политическими страстями в ПГТ Дробь  Шестнадцать,  поневоле
удивился. У крыльца собралось человек пятнадцать, большей частью крепкие
молодые мужчины в ватниках и военных комбинезонах. Все они были  как  на
подбор бородаты, и самый невысокий среди них  -  изрядно  повыше  Фрола.
Среди мужчин стояло и несколько женщин, одетых также  весьма  экзотично,
но с непременными темными платками на головах.
   Это был митинг. На крыльце стоял высокий худой парень, что-то  громко
вещая, причем, как убедился  не  без  удивления  Фрол,  по-русски.  Фрол
вопросительно посмотрел на Роха - тот чуть поморщился:
   - Опять Асх привел своих. Шумный он...
   - Асх? - удивился Фрол. - Разве есть такое имя?
   Фрол действительно не слыхал, чтобы кто-то из дхаров назывался Асхом.
"Асх", насколько он знал, означало просто "наш".
   - А это и не имя, - согласился Рох. - Вообще-то он Александр.
   ...Александр Шендерович был одним из троих, кто  сумел  пробраться  в
лес в последние годы. Он был родом из Столицы и до двадцати  лет  считал
себя настоящим русаком. Более  того,  будучи  студентом,  он  состоял  в
подпольной  русской  патриотической  организации.  Рох  не   помнил   ее
названия, но знал,  что  лет  за  десять  до  августовских  событий  эта
организация была накрыта сотрудниками другой,  куда  более  влиятельной.
Александру грозил арест, и он  ушел  в  бега.  Попав  к  дальней  родне,
Шендерович узнал, что он  не  русский  и  не  еврей,  как  намекали  его
однокурсники, а дхар.  Александра  это  открытие  поначалу  смутило,  но
вскоре он ощутил себя вполне на своем месте. Только  теперь  Шендеровича
вела не Русская Идея, а смутная мечта о Великом Дхарском Возрождении.  В
лес он прорвался буквально под пулями опешивших часовых и с тех пор стал
самым беспокойным в небольшом коллективе,  возглавляемом  старым  Варом.
Впрочем, Фрол понял это сразу, прислушавшись  к  словам,  доносящимся  с
крыльца.
   - Здесь говорят, что я не признаю решений Великого Собрания, - громко
говорил Асх, делая рукой жест, сразу же напомнивший  Фролу  виденные  им
памятники Вождю. - Это не правда, сограждане! Я чту решения Собрания! Но
скажите мне, - тут  голос  оратора  зазвенел  иронией,  -  когда  оно  в
последний раз собиралось? По-моему, наш уважаемый президент предпочитает
принимать решения в семейном кругу!  Толпа  зашумела.  Очевидно,  Асх  в
данном случае был близок к истине.  "Президентом"  он,  судя  по  всему,
величал  Вара.  Скромное  определение   "завхоз"   ему   явно   казалось
недостаточным.
   - А между тем, - продолжал Шендерович, - мы теряем  время!  Мы  сидим
здесь, сограждане, когда самое время выйти и предъявить свои требования!
Блокады больше нет! В стране революция!
   Собравшиеся вновь зашумели, на этот раз недоверчиво,  Очевидно,  даже
здесь в революцию не очень верили. Но это Асха не смутило.
   - Мы должны объединиться с дхарами, живущими в эмиграции, и поставить
перед   оккупационным   режимом   вопрос   о   восстановлении   дхарской
государственности...
   Толпа загудела, очевидно обсуждая  слышанные  уже  не  в  первый  раз
предложения. Фрол некоторое время был в затруднении, пока не  сообразил,
что эмигранты - это дхары, живущие за пределами леса,  а  "оккупационный
режим" - тот, который он защищал у Белого Дома.
   - Да я говорю об этом все время! - ответил  Асх  на  чью-то  реплику,
подтвердив тем самым вывод Фрола. - Как первый шаг мы  должны  требовать
возвращения бассейна Печоры... Ну да, конечно, Пех-ры. А затем...
   Фрол недоуменно слушал, вспоминая скромные  собрания  общества  "Оллу
Дхор". Очевидно, многие из присутствовавших были также не готовы к столь
грандиозным прожектам, поскольку оратора стали  то  и  дело  перебивать.
Какой-то бородач в ватнике,  став  рядом  с  Асхом,  напомнил  ему,  что
вывести из леса дхаров  должен  только  эннор-гэгхэн.  При  этих  словах
Шендерович немного растерялся:
   - Ну я не спорю, сограждане... Эннор-гэгхэн,  конечно...  Вековечные,
так сказать, чаяния народа...
   Очевидно, легендарный спаситель плохо укладывался в уже готовую схему
Дхарского Возрождения.
   Фрол и Рох как можно незаметнее подошли к  крыльцу.  Некоторое  время
занятые ораторами собравшиеся не обращали  на  них  внимания,  но  вдруг
несколько человек сразу обернулись, по  толпе  прошел  шелест,  и  через
минуту уже все Собрание смотрело на Фрола. Асх, так и не доведя до конца
свой пассаж по поводу эннор-гэгхэна, тоже замолчал.
   - Эннах, - немного растерянно произнес дхар,  не  ожидая  так  быстро
оказаться в сфере всеобщего внимания.
   - Свободные дхары! - внезапно раздался голос Вара. Старик стоял рядом
с замолчавшим Асхом, и голос его  был  столь  силен,  что  все  поневоле
повернулись к крыльцу.
   - Свободные дхары! - торжественно повторил старик. - Сегодня, в  день
Гхела Храброго, к нам пришел нежданный, но дорогой гость. Я уже  говорил
вам о нем: это Фрол Соломатин, "серый дхар" - , который решил  разыскать
свой народ.
   Все зашумели, окружая Фрола, к нему  потянулись  огромные  ладони,  и
дхар едва успевал пожимать их.
   - Я еще не все сказал! - повысил голос Вар.  -  Наш  друг  Александр,
называющий себя Асхом, прав. Мы давно уже не собирали Великое  Собрание.
И сейчас я,  ваш  кна-гэгхэн,  объявляю,  что  Ахусо  Т'Йасх  -  Великое
Собрание начнется сегодня, в Гхелов день, за два часа до полуночи. Пусть
приходят все дхары: и "серые", и "белью", и "ч„рные". Я сказал...
   Его слова были покрыты общим  одобрительным  криком.  Фролу  пришлось
познакомиться  с  двумя   десятками   соплеменников,   спешивших   лично
пообщаться  с  пришельцем  из  большого  мира.  Фрол  мало  кого   успел
запомнить, лишь обратил внимание,  что  половина  имен  не  дхарские,  а
русские. Особенно часто русские имена носили  женщины.  Впрочем,  и  его
самого Вар называл не Фроатом, а Фролом.
   Сквозь толпу к Фролу пробился Асх и повелительным  тоном  велел  всем
расступиться.
   - Вы Соломатин? - воскликнул он, протягивая Фролу тонкую,  совсем  не
дхарскую ладонь. - Фрол Афанасьевич? Я Асх Шендерович.
   - Вроде я, - усмехнулся дхар. - Ну, будем знакомы. А почему ты Асх?
   - А что, правда, неплохо? Я - "Наш", чтобы не было никаких  сомнений.
Из Столицы?
   - Ну да, - немного помедлив, согласился  Фрол,  -  правда,  сам-то  я
из-под Вятки...
   Они разговаривали по-дхарски, однако, как быстро убедился Фрол,  Асху
это давалось с большим трудом. Поэтому после первых же фраз  перешли  на
русский.
   - Вот здорово! - продолжал Асх. - Вы  участвовали  в  обороне  Белого
Дома? Как я завидую вам, Фрол! Вы какую организацию представляете?
   Фрол немного обалдел. Вначале он  решил  было,  что  неугомонный  Асх
шутит, но затем понял, что неутомимый борец  всерьез  принимает  его  за
эмиссара эмиграции.
   -  Ну  я  вхожу  в  "Оллу  Дхор",  -  сообщил   Фрол,   не   желавший
разочаровывать местного революционера.
   - "Дхарская Весна", - не без труда  перевел  Асх.  -  Это,  наверное,
просветители, да? Воскресные школы, букварь?
   -  Ну  да,  -  согласился  дхар,  удивляясь  проницательности  своего
собеседника.
   - Так че, за "калаши" нам, что ли, браться? Уже было, „лы!
   - Нет-нет,  -  поспешил  успокоить  его  Асх.  -  Я  против  насилия,
конечно... Но я думал... Впрочем, Фрол, это сейчас совершенно неважно...
Лучше  скажите,  что  предлагает  руководство   эмиграции?   Мы   должны
возвращаться?
   - Не знаю, - растерялся Фрол. - Мы-то в "Оллу Дхор" и не слышали  про
вас... Но, думаю, надо вам отсюда уходить. Че тут делать-то? Вон, вокруг
на полсотни километров пусто - живите!
   - Вы слышали! - воскликнул Асх. - Что я говорил! Хватит ждать!  Целый
год мы уже ждем невесть чего!
   - Мы ждем эннор-гэгхэна, - сурово заметил немолодой дхар.  Многие  из
собравшихся согласно закивали.
   - Да, конечно, - сник было Шендерович, но тут же обратился к Фролу:
   - Ну а вы ждете его? Эннор-гэгхэна?
   -  Мы...  Да  боюсь,  уже  и  забыли  о  нем...   Мне-то   хоть   дед
рассказывал...
   - Эннор-гэгхэн должен прийти к тем, кто его ждет, - столь  же  сурово
произнес немолодой бородач, и  толпа  начала  весьма  серьезный  спор  о
каких-то признаках и приметах. Воспользовавшись этим, Фроат вынырнул  из
окружения и поспешил к лесу, надеясь забраться подальше  и  передохнуть.
Но его догнал неугомонный Асх и принялся расспрашивать Фрола о столичной
жизни.
   Вначале Фрол отвечал  явно  невпопад,  будучи  слабо  знаком  с  теми
кругами,  о  которых  расспрашивал   Шендерович,   но   затем   упомянул
Стародомскую, и Асх радостно вскрикнул, что  вместе  с  Калерией  провел
целых два дня в одном из райотделов милиции. Теперь  дело  пошло  легче.
Келюса Асх, конечно, не знал, зато  много  слышал  о  его  деде.  Назвав
старика "сталинским зубром", он тут же выразил сожаление по  поводу  его
гибели, присовокупив, что  без  старого  Лунина  в  Доме  на  Набережной
останутся одни идиоты. Наконец, Шендерович был каким-то образом знаком с
Плотниковым-старшим, бывал у него  дома  и  неплохо  помнил  малолетнего
пакостника Мика, который на его памяти только пошел в школу. Узнав,  что
Плотников-младший стал одним из столпов столичной демократии,  Асх  лишь
покачал головой, показывая всем видом, что плохи в этом  случае  дела  у
тамошних правозащитников.
   За беседой время  шло  быстро,  а  между  тем  на  поляне  постепенно
собирались обитатели леса. Как понял Фрол,  на  митинге,  организованном
Асхом, присутствовала главным образом молодежь. Теперь же  к  дому,  где
жил Вар, не спеша приходили люди  постарше.  Некоторые  из  них  были  в
возрасте, но стариков Фроат  не  заметил.  Очевидно,  Вар  действительно
остался последним из Беглецов.
   Впрочем,  до  начала  Великого  Собрания   времени   еще   оставалось
достаточно. Фрола накормили обильным ужином, он успел перезнакомиться со
всеми, кто пришел на поляну, в том числе, как удалось выяснить, с  двумя
своими  троюродными  братьями  -  Анхом  и  Диром.  Это   были   крепкие
тридцатилетние  мужики,  оказавшиеся  потомками  Рханы,  сестры  Фролова
прадеда, Асх  не  отставал  от  Соломатина,  излагая  перед  полномочным
представителем  загадочной,   но   могучей   дхарской   эмиграции   свои
грандиозные планы. Когда он дошел до включения в новообразуемое дхарское
государство части Столичной области, Фрол, не выдержав, поинтересовался,
как в новом государстве будет с "белыми" и "черными" дхарами.
   Асх сразу сник и, сославшись на свою приверженность  идее  равенства,
заговорил о многовековых предрассудках, а затем признал, что со всеобщим
избирательным правом могут выйти затруднения. Потом, вновь вздохнув,  он
заявил, что дхарам - и местным, и тем, кто остался среди мосхотов, -  не
хватает  вождя.   Фроат   усмехнулся,   предложив   Шендеровичу   самому
баллотироваться на вакантный  престол  гэгхэна.  Асх,  покачав  головой,
шепотом сообщил, что ради дела согласился  бы,  но  этот  вариант,  увы,
отпадает. Его бабушка, к сожалению, не из "серых", а из "белых"  дхаров.
Злые же люди утверждают, что ее отец, прадед Асха,  вообще  из  "черных"
дхаров, но с последним борец за дхарское  возрождение  категорически  не
согласен...
   Поздний  летний  вечер  еще  только  начал  отбрасывать  тени,  когда
пришедшие на поляну не сговариваясь начали собираться в большой  круг  у
огромной старой ели,  стоявшей  почти  рядом  с  домом  Вара.  Ель  была
поистине огромна. Когда-то ее вершину сожгла молния, но  дерево  выжило,
разбросав над поляной огромную, странной формы крону.  Очевидно,  именно
здесь проходили сборы лесных жителей.
   Фрол сел в последнем ряду рядом с рыжим  Сержем.  Сыновья  Вара  были
где-то в первых рядах, там же оказался Асх, который  явно  не  собирался
молча отсиживаться на  этом  собрании;  впереди  были  многие  из  новых
знакомых Фрола. Однако он заметил, что Серж, такой  решительный  и  даже
нагловатый в лесу,  сразу  сел  сзади,  там  же  оказалось  десятка  два
скромных молчаливых людей, которые почти  сразу  же  попали  в  какой-то
непонятный вакуум. Фрол удивился, спросил у Сержа и тут  же  все  понял.
Только "серые"  дхары  могли  выступать  на  этом  Собрании.  "Белым"  и
"черным" полагалось находиться сзади, молча внимая речам. Тогда-то  Фрол
и принял решение, сев рядом с Сержем. В последнюю минуту он заметил, что
его троюродные братья - Анх и Дир - молча, не сказав ни слова, подошли к
нему и сели рядом.
   Ровно в десять вечера в центр круга вошел старый  Вар.  Он  с  минуту
смотрел на тихо шепчущееся собрание, затем  величественно  поднял  руку.
Все стихло.
   - Приветствую вас, свободные дхары. - Голос старика в мертвой  тишине
звучал по-молодому звонко и сильно. - Сегодня, в день Гхела Храброго,  я
собрал вас, как велит закон и обычай дхаров, дабы обсудить  то,  что  не
терпит отлагательства. Но вначале вспомним тех, чью  память  отмечаем  в
этот скорбный и торжественный день.
   Вар смолк, и тут же откуда-то из первого ряда сильный  мужской  голос
запел протяжную песню, которую сразу  подхватили  десятки  голосов.  Это
было даже не пение, скорее мерный речитатив, в котором едва  угадывалась
мелодия. Фрол прислушался и вспомнил. Он знал эту песню -  плач  о  реке
Печоре. Ее пел дед, и теперь Фрол вспомнил позабытые с годами слова:

   Пех-ра аурм эсх мэгху вурми,
   Пех-ра вурм эсх мэргу вурми,
   Пех-ра вурм эсх мэгху вурми,
   Синт-а рхут багатур асх,

   Гхел-гэгхэн ар-эсх аэрта,
   Асх гэгхэн арт-эсх аэрта,
   Асх багатур ар-сх аэта,
   Ахса ар-эсх тайх
   Пех-ра.

   Орх-у дхэн мариба дхори,
   Орх-у дхэн-у бхата дхори,
   Орх-у дхэн-у мари дхори,
   Басх-а атур
   Пех-ра вурм.

   Эту песню сложили еще при жизни Гхела Храброго в память  о  павших  в
первых битвах с полчищами мосхотов...
   Песня смолкла, минуту-другую стояла тишина. Затем Вар согласно обычаю
спросил, что, по мнению собравшихся, надлежит в первую очередь обсудить.
Тут же, как и ожидал Фрол, с места вскочил  Асх  и,  перемежая  дхарскую
речь  русскими  словами,  потребовал  немедленно   обсудить   вопрос   о
возвращении на землю  дхаров.  Его  поддержало  много  молодых  голосов.
Собрание зашумело, и Фрол подумал было, что Вару  придется  решать  этот
вопрос,  но  старик,  невозмутимо  выслушав  речь  Асха,  лишь   кивнул,
поинтересовавшись, нет ли еще желающих высказаться. Тут  же  встал  Рох,
предложив выслушать их гостя, только что пришедшего  из  большого  мира.
Собрание вновь зашумело, и Фроат понял, что  выступать  придется  именно
ему. Так и вышло. Вар вызвал  его,  и  Фрол,  чувствуя  на  себе  взгляд
десятков любопытных глаз, вышел на середину круга.
   Он боялся, что Вар заставит его  рассказать  все  заново,  но  старик
облегчил ему задачу. Коротко рассказав то, что случилось в стране  -  он
сказал, естественно, "в земле мосхотов", - он  внезапно  попросил  Фрола
поведать все, что он знает  о  таинственном  Институте  Тернема,  Первом
Канале и оружии, которое получал знакомый покойного Прыжова - загадочный
князь Семен.
   Рассказывать было нелегко.  Дхарских  слов  не  хватало,  приходилось
переходить на русский, да и по-русски Фрол мог  сказать  немного.  Кроме
того, его не покидала мысль, что столь невероятная история будет принята
в лучшем случае как сказка, в худшем - как ложь.
   Но вскоре дхар увидел, что его слушают не просто внимательно.  Каждое
слово звучало  в  напряженной  тишине,  и  только  изредка,  когда  Фрол
упоминал князя Семена - Сумх-гэгхэна, - над  толпой  проносился  тяжелый
вздох. Фрол понял, что среди  этого  леса,  как  будто  вынырнувшего  из
тумана легенд, его история видится куда более реальной, чем в Столице. К
концу рассказа лица  слушателей  помрачнели,  по  поляне  прошел  ропот.
Завершив повествование, Фрол поспешил вернуться на место.  Тем  временем
слово вновь взял Асх.
   - Вы слышали, товарищи! - начал он, но тут же поправился:
   - Вы слышали, сограждане! Я всегда говорил,  что  коммунистам  верить
нельзя! Я считаю...
   Но  его  не  слушали.  Рассказ   Фрола   произвел   слишком   сильное
впечатление. Собрание шумело, и Асх, немного растерявшись, сел на место.
   - Свободные дхары, - заговорил старый  Вар,  -  вы  видите,  что  нам
действительно есть о  чем  поговорить.  Но  даже  не  это  сейчас  самое
главное...
   - А что же? - крикнул чей-то молодой голос.
   - Тяжелые дни знало племя дхаров. И дни нынешние не лучше прежних. За
грехи наши, за забвение обычаев предков Высокое Небо сурово карает  нас.
И только эннор-гэгхэн может спасти наш народ...
   Собрание вновь зашумело. Асх, вскочив, начал  что-то  кричать.  Из-за
общего шума Фрол мог расслышать только отдельные слова.  Борец  за  дело
дхаров  что-то  вещал  о  предрассудках,   фольклоре   и   необходимости
немедленно начать борьбу. Его схватили