шелся по комнате.  Итак,  машина  уехала.  Оставалось  подождать,  не
вернется ли. До  утра  еще  долго,  Столица  спала  -  самое  время  для
Седого...
   Черное авто вернулось неожиданно быстро  -  через  полчаса,  -  вновь
притормозив у  четвертого  подъезда.  Дверца  отворилась,  Седой  вышел,
осмотрелся и открыл заднюю дверь...
   Четверо - двое взрослых, двое  детей,  все  с  вещами.  Михаилу  даже
показалось, что один из детей - мальчик лет двенадцати - держит в  руках
клетку с канарейкой. Да, они не спешили. Собрали вещи, подождали  черное
авто с шофером в седом парике... Неужели "Вандея"? Правда,  Ахилло  знал
пока только номер подъезда, но остальное было просто, очень просто...
   Вдруг пришла новая  мысль:  неужели  всех  беглецов  прячут  в  одном
подъезде? Скорее, здесь лишь временный сборный  пункт.  Но  это  опасно!
Следующей же ночью всех придется вновь переправлять...
   Что-то было не так. Оставалось ждать - и наблюдать дальше.
   Седой вышел из подъезда минут через десять. Обернувшись, он с  минуту
смотрел на темный спящий дом. Ахилло вдруг сообразил, что те, кто  вошел
в квартиру, должны  включить  свет.  К  сожалению,  это  он  упустил.  В
подъезде горели два окна - на третьем этаже и на девятом, - правда, окна
убежища  могли  быть  заранее  завешены  -  предосторожность  совсем  не
лишняя...
   Седой сел в машину, и  через  минуту  двор  был  вновь  пуст.  Ахилло
откинулся на спинку кресла и перевел дух.
   - Что? Я заснула? - Нина встала и удивленно оглянулась. - Это вы меня
укрыли?
   - Это агент "Соколиный глаз". Принес свежую информацию о шпионах.
   - Вам кофе сварить? - Пассаж об агенте был пропущен мимо ушей.
   От кофе Михаил не отказался:  сон  вновь  начал  одолевать.  Наверно,
майору Ерофееву с его опытом пограничной службы было бы здесь привычнее.
Впрочем, Ахилло мог быть доволен. То, что не  мог  сделать  ни  покойный
Айзенберг, ни исчезнувший Сергей Пустельга, удалось осуществить за ночь.
Теперь можно разрабатывать варианты. Первое  -  попросту  обыскать  весь
подъезд. Второе, и более  умное,  -  установить  постоянное  наблюдение.
Третье... Четвертое...
   Кофе помог.  Михаил  почувствовал  себя  бодрее  и  вновь  взялся  за
бинокль. Нина накинула пальто на плечи - в комнате было  прохладно  -  и
стала рядом.
   - Михаил, вы, конечно, про шпионов шутили?
   - Конечно, шутил. Шпионов не бывает...
   - Ну вот... - похоже, снова обида, - вы еще скажете, что вы  ревнивый
муж и наблюдаете за женой. Я такое в одной книжке читала.
   Мысль была недурна. Интересно, как бы отреагировала девушка, расскажи
он правду? Нынешние школьники - народ сознательный: пишут  заявления  на
собственных родителей...
   - А вот, смотрите, это не шпионы?
   - Где?
   Бинокль мигом оказался в руках. Двое - мужчина  и  женщина:  он  -  с
чемоданом, она - с большой сумкой. Похоже, только что вышли из подъезда.
Ахилло огляделся, но Седого нигде не было. Интересно,  кто  это?  Может,
почтенная пара собирается на ночной поезд, чтобы укатить в Кисловодск?
   Они двигались не  спеша,  похоже,  груз  тянул  руки.  Ахилло  затаил
дыхание: четвертый подъезд! Мужчина что-то сказал спутнице, поднялся  по
ступенькам, заглянул внутрь... И вот оба уже входят в дверь!
   - А я думала, и вправду! - Голос девушки выдавал разочарование. - Они
просто в подъезд вошли...
   Не отвечая, Ахилло лихорадочно обдумывал увиденное. Эти двое  жили  в
Доме на Набережной, им не требовались ни машина, ни  проводник.  Тот  же
Седой мог просто снять трубку телефона и назвать номер квартиры...
   Михаил встал, нерешительно поглядел в окно. Конечно, можно  рискнуть,
выйти на улицу и заглянуть в четвертый подъезд. Почти наверняка вся  эта
публика наследила на лестничной площадке, найти  нужную  квартиру  будет
нетрудно. Десять минут беготни по этажам - и  можно  звонить  в  Большой
Дом...
   Это было несложно, но едва ли Седой столь прост. То, что  на  убежище
вышли только сейчас, было случайностью: у покойного Айзенберга просто не
доходили руки до беглецов, он занимался диверсиями  и  пропустил  ночную
суету у правительственного дома. Пустельга ухватил за  нужное  звено,  а
остальное было в прямом смысле слова делом техники. Едва ли подполье  не
понимало этого.  Седой  должен  допускать,  что  в  любой  момент  среди
беглецов может оказаться провокатор, машину могут задержать, у  подъезда
устроить засаду... Неужели он это не предусмотрел? Неужели этот  опытный
конспиратор не предвидел, что у одного капитана с испорченной репутацией
может оказаться красивый немецкий бинокль?
   Противника не следовало  недооценивать  -  эта  ходячая  истина,  как
правило,  подтверждалась  практикой.  Кажущаяся   простота   обманывала.
Подумав, Ахилло сделал два очевидных вывода: прежде всего, у Седого есть
своя служба наблюдения, а возможно, и охрана. Как только Михаил выйдет в
этот неурочный час из подъезда, кто-то сидящий у окна тут же даст знать.
Во-вторых, Михаил вдруг понял, что самый тщательный  обыск  не  позволит
найти беглецов. Их уже нет в подъезде! Как, почему - ответа не было,  но
сам вывод не  вызывал  сомнения.  Что  бы  там  ни  было:  тайный  лифт,
секретная ветка метро, -  но  подполье  предусмотрело  все  варианты.  В
крайнем случае, они сменят пункт сбора и усилят осторожность. Даже арест
Седого  ничего  не  даст:  он  будет  тянуть  время,  а  затем  приведет
опергруппу в какую-нибудь  опустевшую  квартиру,  где  уже  убрано  все,
включая отпечатки пальцев.
   Значит, следовало подождать. "Вандея"  умела  работать,  и  случайный
провал едва ли погубит подполье. Следовало все обдумать,  не  спеша,  не
горячась...
   В конце концов Нина, убедившись, что никаких шпионов не обнаружено, а
ночной гость упорно молчит, обиженно хмыкнула и отправилась спать.
   Ахилло потянулся к папиросам, но переборол  себя:  задымливать  чужую
квартиру не хотелось. Можно было потерпеть до  утра,  тем  более  что  в
горле и в самом деле першило...
   ...Михаил разбудил девушку в начале седьмого.  Он  был  уже  одет  и,
коротко поблагодарив гражданку Шагову за  неоценимую  помощь,  оказанную
следствию, откланялся, посоветовав покрепче запереть дверь.  Лишний  раз
напоминать о необходимости соблюдать тайну он не  стал.  Нина,  конечно,
помнила его предупреждение, а излишне подчеркивать секретность визита не
следовало. Пусть девушка думает, что  капитан  Ахилло  и  в  самом  деле
следил за неверной супругой...
   На улице было холодно и необыкновенно сыро.  Михаил  медленно  прошел
мимо четвертого подъезда, даже не оглянувшись.  Неизвестный  наблюдатель
мог заметить озябшего молодого человека,  спрятавшего  голову  в  высоко
поднятый воротник пальто и греющего руки в карманах - не  иначе  гуляку,
бурно отпраздновавшего субботнюю ночь...
   Дома капитан наскоро перекусил,  успокоил  встревоженного  Александра
Аполлоновича и сел за рабочий стол,  положив  перед  собой  чистый  лист
бумаги. Теперь можно начинать: "Начальнику  оперативного  управления..."
Или даже: "Народному комиссару внутренних дел..." Но  бумага  оставалась
чистой.  Спешить  не  следовало   и   здесь,   необходимо   подумать   о
последствиях.
   А таковые были  очевидны.  Дело  едва  ли  оставят  Михаилу.  Он  уже
отстранен, так что убежищем займутся  другие,  а  ему  в  лучшем  случае
скажут "спасибо". Но не это  смущало.  Ахилло  никому  не  докладывал  о
таинственном  Седом,  значит,  его  сочтут  карьеристом,  который  хотел
выслужиться и тем  тормозил  следствие.  Более  того,  вся  эта  история
бумерангом ударит по пропавшему Пустельге. Сергей тоже ничего не сообщил
начальству об их подозрениях. В лучшем случае Ахилло выкрутится,  а  его
бывшего командира обвинят в пособничестве врагу.
   Выступать  в  роли  пионера  Морозова  не  тянуло.  Мелькнула   мысль
посоветоваться с Карабаевым:
   Лейтенант отличался  здравым  смыслом.  Идея  понравилась:  можно  не
спешить, не марать зря бумагу, "Вандея" работала  больше  года,  значит,
может подождать еще денек-другой...
   И тут Ахилло понял, что не  это  было  главным.  Кто  бы  ни  занялся
четвертым подъездом: он сам, его  "малиновые"  коллеги  или  "лазоревые"
конкуренты, результат будет одним и тем же. Рано  или  поздно  в  тайное
убежище ворвутся крепкие молодцы с наганами наготове  и  наручниками  на
поясе. Людей, уже поверивших в спасение, будут  бросать  на  пол,  грубо
обыскивать, сковывать по двое, заталкивать в "столыпины"...
   Еще недавно это воспринималось как должное. Враг  выступал  в  разных
обличьях и не  всегда  походил  на  диверсанта  из  кинофильма  "Великий
гражданин". Нелегалы, спрятанные в неведомом тайнике,  тоже  опасны,  по
крайней мере, некоторые, - тут сомнений не было. В конце концов,  Ахилло
был профессионалом, привыкшим выполнять приказы.
   После  Крыма,  после  Перевального  и  пещеры  горы  Чердаш  все  это
представало  по-другому.  Семин  тоже  был  врагом!   Злостно   скрывшим
важнейший природный объект и совершившим  нападение  на  спецгруппу.  Но
Михаил помнил странные слова, услышанные в зале Голубого Света. Погибший
краевед не казался фанатиком, напротив, и в словах, и  в  действиях  его
была столь ценимая Михаилом логика. Едва ли директор школы верил в духов
и леших. Может, погибший был просто наивным пацифистом? А если он все же
прав? Если Голубой Свет, попав к  тому  же  Гонжабову,  способен  убить,
изувечить или свести с ума тысячи, а то и десятки тысяч людей? Тогда кем
же был он, капитан НКВД Михаил Ахилло, - пособником убийц? Но  ведь  это
делалось для страны, окруженной врагами...
   Вспомнилось слышанное от бхота: на  Тибете  уже  существует  какая-то
база, где находится аналогичный источник энергии. Значит,  механизм  уже
запущен? Чем это кончится?
   Ответов не было, да И не могло быть. Зато по-иному  думалось  о  том,
что случилось этой ночью...
   Михаил часто слышал от своих старших коллег, что контрразведчик,  как
и врач, должен помнить главную заповедь: "Не навреди!" Не навредит ли он
своей неуместной ретивостью? Ведь от дела Михаила отстранили,  и  ночная
операция более походила на частный сыск, на потуги  добровольца-стукача,
алчущего премиальных к празднику...
   Ахилло повертел в руках ручку и аккуратно уложил ее на  место,  после
чего разорвал ни в чем не повинный лист бумаги на мелкие клочья.
   Он так ничего и не решил.
   В понедельник утром к  подъезду  подъехало  черное  авто  с  обычными
городскими номерами. Молчаливый шофер в штатском не стал  интересоваться
местом назначения и погнал машину  на  юг,  то  и  дело  меняя  маршрут,
предосторожность, казавшаяся Михаилу все же излишней. Они ехали в Теплый
Стан, на новое место службы опального капитана.
   Документы проверяли несколько раз: у первых  ворот,  где  красовалась
надпись "Мебельная фабрика", у вторых ворот,  где  никаких  надписей  не
было, у входа в огромный, весь в строительных лесах, корпус и,  наконец,
у дежурного сержанта с медалью "За Отвагу" на  новенькой  гимнастерке  с
лазоревыми  петлицами.   Каждый   раз   какой-то   бумажки   обязательно
недоставало, приходилось звонить по телефону,  долго  ждать,  выдерживая
подозрительные  взгляды  охраны.  Но  в  конце  концов  все   утряслось.
Сержант-дежурный нашел фамилию  Михаила  в  каком-то  списке,  кивнул  и
вручил пропуск в ярко-красной обложке,  после  чего  пригласил  капитана
пройти в кабинет начальника охраны объекта.
   Все это походило на обычную волокиту.  Правда,  Ахилло  отметил,  что
система  безопасности,   при   всей   громоздкости,   оказалась   хорошо
продуманной. Объект в Теплом Стане стерегли на совесть:  внешнюю  охрану
несли "лазоревые" из дивизии, постоянно  дислоцированной  неподалеку  от
Столицы, внутреннюю Ахилло понял  это  из  короткой  реплики  одного  из
"лазоревых" - спецотряд "Подольск". Об этом отряде слышать  приходилось,
причем  достаточно  часто.  Ребята  из  "Подольска"  осуществляли  самые
сложные операции, как правило, с полным успехом. Правда, о них  говорили
не только хорошее, но говорили  шепотом,  только  своим  и  по  большому
секрету...
   В маленьком кабинете под портретом товарища Сталина, очень похожим на
портрет над столом Ежова, сидел широкоплечий человек в форме с саперными
петлицами, украшенными темно-красным ромбом.  Ахилло  замер  на  пороге:
этой встречи он хотел менее всего. С майором госбезопасности Волковым он
виделся  всего  два  раза,  причем  второй  раз  -  совсем  недавно,   в
присутствии Сергея Пустельги, а первый - три  года  назад.  Но  об  этом
первом разе капитану не хотелось даже вспоминать.
   - Да? - Волков поднял голову, заметив вошедшего.  По  темно-красному,
почти пунцовому лицу пробежала улыбка. - А, это вы?
   - Товарищ майор госбезопасности... - начал Ахилло, но  Волков  махнул
рукой, выказывая пренебрежение к уставным условностям.
   - Здравствуйте, Михаил! Вы не у Ежова,  так  что  вытягиваться  ни  к
чему. Садитесь!
   Пожатие холодной, словно ледяной руки было необычно сильным  -  кисть
сразу же заныла. Странно, уже второй  раз  краснолицый  называл  его  по
имени, хотя никто их не знакомил. Вероятно,  документы  Михаила  изучали
здесь очень внимательно.
   - Курите! Ежов вам разрешает курить в своем кабинете?
   - Иногда. - Ахилло вспомнил  беседу  с  наркомом.  Все  проходило  по
схожему сценарию, разве что не хватало чая. Комбриг держался просто, что
называется "без чинов", но капитан помнил их  первую  встречу.  Нет,  он
многое дал бы, чтоб никогда не видеть этого человека...
   - Ну, так... Бумаги ваши видел, можете приступать. Задача проста:  вы
опекун Гонжабова. На объекте он должен быть под вашим контролем, то же -
в случае вывоза за пределы Теплого Стана. У вас будет кабинет, телефон и
все прочее. Буфет бесплатный.
   Волков улыбался, и Михаил подумал, что на случайного человека  Волков
вполне может произвести самое  приятное  впечатление.  Настоящий  боевой
командир, которому скучно в пыльном кабинете. Не бюрократ, не чинуша, не
выскочка из "выдвиженцев"...
   - Теперь о Гонжабове. Я  читал  рапорт  Ерофеева,  так  что  о  ваших
чувствах к нему догадываюсь. Личность действительно  мерзкая.  Знаю  его
давно, с Гражданской. У нас  этого  расстригу,  признаться,  не  любили.
Имейте в виду, он не просто жесток, он крайне умен. И что у него на  уме
- понять трудно.
   Характеристика была точной. Похоже, краснолицый  действительно  успел
изучить бывшего монаха.
   - Не открою вам секрета,  Михаил,  если  скажу,  что  Гонжабов  может
бежать отсюда в любой момент. Но бежать он не станет. О причинах, думаю,
вы догадываетесь...
   - В тюрьме безопаснее? - не удержался Ахилло. - Не во всякой. Но  под
нашим контролем он может быть спокоен. В общем,  функции  ваши,  скорее,
символические. В иное время мог порекомендовать просто пристрелить этого
изменника при первом же удобном случае, но сейчас  не  стану.  Он  очень
нужен Тернему, так что потерпите. Какие есть вопросы?
   Вопросов не было. Волков, похоже, вполне искренен в своих чувствах  к
бхоту. Ахилло лишь  отметил  слово  "изменник".  Интересно,  кому  хотел
изменить бывший коминтерновец? Сталину? Лично Волкову?
   - Теперь об объекте... Он  имеет  номер  24-41  и  условное  название
"Теплый Стан". В последнее время его стали называть "Шарага Тернема", но
это мы пресекаем:  фамилию  упоминать  нельзя.  Объект  делится  на  три
сектора фактически, отдельные научные институты. У  нас  их  именуют  по
привычке "зонами"  по  буквам  от  "А"  до  "В".  Строительство  еще  не
закончено, но работы начались...
   ...Стало интересно. Допустят ли его на объекты или запрут в кабинете,
приставив охрану? Дадут ли увидеть легендарного Тернема?
   Волков, похоже, догадался:
   - Секретность у нас - высшая. Почти все сотрудники, включая  Тернема,
- на "тюрположении": живут тут же, всякие  контакты  крайне  ограничены.
Работы "Теплого Стана" имеют огромное государственное значение. Впрочем,
в ином случае нас бы здесь не держали. С правилами ознакомились?
   - Нет. - Экскурсия, похоже, откладывалась, причем  на  неопределенное
время.
   - Там страниц двадцать, потом распишетесь, но  главное  -  никуда  не
суйтесь. Были попытки подкупа сотрудников охраны, два побега...  скучать
не приходится... Гонжабов будет занят в зонах "Б" и "В",  следовательно,
и вы будете иметь туда доступ...
   Волков помолчал, затушил папиросу в пепельнице и усмехнулся:
   -  Поскольку  вы  все  равно  будете  интересоваться  работами,  могу
сообщить  следующее:  зона  "А"   -   это   мощный   ретранслятор,   его
строительство еще только началось; зона "Б"  -  так  называемый  "Проект
"Тропа"". А зона "В" главный объект Тернема,  связанный  с  практическим
использованием  некоторых  новейших  достижений  физики.  Так  можете  и
сообщить Николаю, пусть подумает. Еще одна стройка - это ускоритель,  но
она входит в зону "В". Все понятно?
   Итак,  усмешка  краснолицего  предназначалась  не  столько   Михаилу,
сколько лично наркому Ежову. "Лазоревые" не спешили делиться  секретами.
Ахилло представил себе реакцию руководства Большого Дома,  напиши  он  в
рапорте о "некоторых достижениях современной физики",  из  которых  лишь
ускоритель  более  или  менее  конкретен.  Итак,   физика,   ускоритель,
ретранслятор... В этот ряд вполне вписывался Голубой Свет...
   Комбриг помолчал, затем заговорил совсем другим тоном, уже без всякой
иронии:
   - Михаил, чувствую, вы меня, мягко говоря, недолюбливаете.  Не  знаю,
чем заслужил такое. Поделитесь?
   Следовало рубануть: "Никак нет, товарищ майор госбезопасности!" -  но
Ахилло не выдержал:
   - Три года назад мы встретились  в  подземелье  под  Столицей.  Может
быть, помните, товарищ комбриг? Как я, по-вашему, должен реагировать  на
то, что видел?
   - Спокойно, - пожал плечами Волков. - Это мелочь по сравнению с  тем,
что видел я. Вы привыкли делать чистую работу, Михаил. Кстати, какой был
приговор по группе Генриха. Всем вышка?
   - Да, кажется. - Говорить об этом не хотелось.
   - В группе были две  женщины.  Одну  вы  завербовали,  обещая  полную
амнистию, вторая ждала ребенка... Их поставили к стенке.
   Хотелось  крикнуть:  "Нет!"  -  но  Ахилло   сумел   сдержаться.   Он
действительно обещал помилование той, через которую вышел на  резидента.
Михаил докладывал об этом лично Ягоде, но его не стали слушать.
   - Так что не будьте чистюлей.  И  вот  что...  "Малиновые"  не  умеют
ценить преданность. Сергея Пустельгу объявили предателем, вас отстранили
от дела и загнали сюда. Что будет дальше -  догадываетесь?  У  вас  есть
возможность: расскажите нам все о работе группы "Вандея". Вы ведь были в
ней с самого начала и,  конечно,  ничего  не  забыли.  Теперь  "Вандеей"
занялись мы, а Николай скрывает информацию. Между прочим,  мы  попросили
разрешения использовать вас, но нам, представьте, отказали. Конечно,  вы
рискуете, но все же меньше, чем в ином случае. Итак, подумайте...
   Ахилло  молча  кивнул.  Вербовка,   начатая   говорливым   Ерофеевым,
продолжалась.
   У "лазоревых" были все козыри, но Ахилло знал, что "переметчики" тоже
живут недолго. Разве что ему дадут другие документы и отправят  подальше
от Столицы... Только едва ли: невелика фигура! Умирать же предателем  не
хотелось.
   Но разговор с краснолицым помог разобраться в ином. Теперь  подпольем
занимались "лазоревые", значит, сообщи  он  об  убежище,  именно  бравые
ребята из "Подольска" будут разбираться с беглецами. А как это делается,
видеть уже приходилось. Стало жутко и  противно.  Ахилло  вовсе  не  был
"чистюлей" и представлял, в каком ведомстве служит. Но теперь он  твердо
знал последствия своего ночного приключения. Нет, здесь он не  помощник!
Пусть попробуют сами. Интересно, хватит ли у них  способностей  раскрыть
несложную конспирацию Седого? Едва ли, "лазоревые" привыкли  действовать
иначе. "Не навреди!" - смысл этой фразы становился ясен...
   Прощальное рукопожатие Вол