верил в красивую легенду. Но, присмотревшись, он  заметил:
застывший над горизонтом  город  ничем  не  походил  на  виденные  Чифом
китайские и  тибетские  горные  города-крепости,  скорее  он  напоминает
покинутую им Столицу и даже родной Сент-Алекс. Косухину даже показалось,
что он может различить над башнями силуэты  решетчатых  антенн.  Золотое
сияние скрывало  детали,  но  даже  издалека  ощущалась  спокойная  сила
замершей в ожидании небесной твердыни. Те, кто охранял ее, ждали  удара.
И удар последовал.
   Кровавые тучи росли, клубились, не переходя невидимой  грани.  И  тут
небо дрогнуло. Из-под  красной  кипящей  поверхности  начало  проступать
что-то   иссиня-черное,   непонятной   формы,   похожее    на    твердый
кристаллический сгусток, внутри которого горел темный огонь. На миг тучи
подались назад, и вдруг из глубины их ударила молния, но не белая  и  не
золотая, а темно-красная, в цвет остывающего металла.  Затем  еще  одна,
еще - молнии били по золотому городу, однако ни одна из них  не  пробила
сверкающей сферы вокруг него. Тучи сгустились, начали темнеть, и вот уже
небо стало  черным,  молнии  тоже  почернели,  но  золотой  город  стоял
нерушимо, казалось не обращая  внимания  на  разразившуюся  бурю.  Гроза
неистовствовала долго. Чифу показалось -  не  меньше  часа,  хотя  точно
определить было трудно, счет времени он давно потерял.
   Постепенно ярость ударов стихла. Последние молнии  -  слабые,  словно
неуверенные в своей мощи, безвредно разбились о золотую сферу. Наступило
затишье. Фронт черных туч стоял недвижно, и все так же спокойно светился
город над горизонтом - невредимый и недоступный.
   Затем что-то изменилось. Черные облака завибрировали, и вот из глубин
вылетели маленькие черные точки. Чиф сорвал с пояса бинокль,  но  оптика
была бессильна. Что-то напоминающее рой темных мух собиралось  у  самого
края облаков, выстраивалось в огромный правильный  треугольник.  Косухин
вспомнил: именно так строились летевшие на  Пачанг  бомбардировщики.  Он
вгляделся, и вдруг небо словно приблизилось, неровный  край  черных  туч
стал совсем рядом, и Чиф  смог  наконец  разглядеть  то,  что  не  видел
раньше:  черные  птицы,  отливающие   блеском   полированного   металла,
собирались в стаю, готовясь устремиться вперед. Он затаил  дыхание.  Еще
секунда - и огромный треугольник тронулся с места, помчавшись к  северу.
Летевшие легко миновали  недоступную  прежде  границу,  приблизившись  к
самым стенам. Строй дрогнул, растекаясь на две равные части,  готовые  с
двух сторон ворваться в город.
   И тут над золотыми стенами появились маленькие фигурки всадников.  Их
было мало, в десятки раз меньше, чем птиц в черной стае, но при виде  их
нападавшие дрогнули, чуть подавшись назад. Небесные всадники устремились
прямо в гущу вражеского строя. Чифу показалось, что  он  видит  их  -  в
блистающих золотом кольчугах, острых шлемах, с огромными луками. Впереди
летел всадник в красном халате, в шапке с собольей опушкой,  его  правая
рука была поднята к небу в призывном жесте...
   Чиф протер глаза - нет, почудилось. Слишком  далеко  происходил  бой,
глаз мог уловить лишь метушню черных точек. Кипящий  рой  приблизился  к
самым стенам, завис над ними - и начал уходить назад, вздрагивая, словно
от удара. Невольно представилось, как всадники в золотых доспехах  рубят
врага, сбивают черных птиц стрелами, гонят их обратно, в  кипящие  недра
облаков...
   И вновь наступила  пауза.  Тучи  сгустились,  придвинувшись  к  самой
грани, за которой светился недоступный город.  Что-то  начало  меняться:
строй облаков расступился, пропуская нечто, вышедшее  из  самых  глубин.
Прошла секунда, другая - и, словно в ответ, в небе над городом сверкнула
золотая искра.
   Чиф вновь схватил бинокль, но тут  же  опустил  мудреное  изобретение
Карла Цейса. Оставалось ждать. Он стал напряженно всматриваться,  и  вот
ему вновь показалось, что небо стало ближе. Перед глазами мелькнул  край
черного облака, подсвеченный  из  глубины  красным  огнем.  Чиф  перевел
взгляд - и увидел того, кто вышел на поединок.
   На нем не было доспехов. Он вообще не походил  на  воина  -  высокий,
немного сутулый, в плаще,  расшитом  серебром.  Длинные  светлые  волосы
падали с плеч, в протянутой вперед руке был сжат небольшой сияющий жезл.
Случайно или нет, но на том, за чьими плечами расстилалась тьма, не было
ничего  черного  -  лишь  спокойный  блеск  серебра  и  неяркие   краски
ниспадающих одежд.  Он  не  спешил,  словно  ожидая,  что  тот,  другой,
приблизится к нему.
   Чиф посмотрел туда: золотая искра выросла, превращаясь в человеческую
фигуру.  Противник  светловолосого  был  молод.  На  нем  тоже  не  было
доспехов, а в руках - оружия; он не походил ни на рыцаря, ни на  мудреца
обыкновенный юноша,  невысокий,  худой,  неприметный,  только  лицо  его
казалось серьезным не по годам, а волосы были совершенно седыми. В руках
он держал свиток, покрытый странными непонятными письменами.
   Они ждали - высокий широкоплечий мужчина  и  седой  юноша,  ждали  не
двигаясь, не пытаясь поразить друг друга. Наконец светловолосый медленно
поднял жезл и сделал шаг вперед. Юноша не двигался, лишь  свиток  в  его
руке еле заметно дрогнул. Блеснуло серебро -  широкоплечий  держал  жезл
над головой, он был уже близко, и  тогда  рука  седого  начала  медленно
разворачивать свиток...
   В глаза ударил  ослепительный,  невыносимо  яркий  свет.  Чиф  закрыл
руками лицо, застонал и упал в снег, пытаясь спрятаться от обрушившегося
с небес холодного беспощадного огня.  Голова  горела,  сквозь  стиснутые
веки хлестало пламя, заливавшее мозг, дыхание,  казалось,  остановилось.
Откуда-то издалека доносился неистовый грохот,  словно  небесная  твердь
раскололась и рухнула на землю. Это продолжалось невыносимо долго, и вот
наконец наступила тишина...
   - Джон! Джон! - Слова звучали еле  слышно,  словно  с  другого  конца
мира. Косухин почувствовал,  как  чьи-то  руки  поднимают  его,  помогая
встать.
   - Джон! Да что с тобой! - Он наконец узнал голос Валюженича и  открыл
глаза.
   Вокруг стояла ночь, все так же ярко светили холодные  зимние  звезды,
лишь на северо-западе белело неровное, отливающее розовым пятно.
   -  Дядя  Тэд...  -  слова  давались  с  трудом,  казалось,  горло  не
пропускало их, - вы... Вы видели?
   - Йе!  Ну  и  рвануло!  Еле  успел  глаза  закрыть!  Значит,  ему  не
привиделось! Хоть это хорошо...
   - Знаешь, те парни у Пачанга, по-моему, не шутят! Ну, пошли, Джон...
   Косухин, не сопротивляясь, дал себя увести обратно  за  скалу.  Здесь
никто не спал, только господин Чжао по-прежнему прятался в глубине своей
мохнатой шубы.
   - Нас скалы защитили, - возбужденно продолжал археолог. - А ты, Джон,
напрасно вышел, без глаз мог остаться...
   - Н-ничего, дядя Тэд. - Зрение постепенно приходило в норму,  исчезла
боль, лишь в висках по-прежнему, не переставая,  пульсировала  кровь.  -
Что это было?
   - Редкое атмосферное явление, - послышался знакомый  голос.  Из  шубы
показалась недовольная  физиономия  господина  Чжао.  -  Так  называемый
эффект золотого неба.
   - А... что вы еще видели? - осторожно поинтересовался Косухин,  но  в
ответ донеслось лишь недовольное бормотание.
   - Йе, потрясающе! - отозвался Валюженич, сообразив, что  его  коллега
не расположен к беседе. - Похоже на северное сияние!  Небо  засветилось,
потом пошли красные пятна. А затем что-то рвануло -  над  Пачангом.  Тут
природа, по-моему, ни при чем...
   Чиф хотел рассказать о том, что видел  сам,  но  понял,  что  ему  не
поверят. Его спутники видели лишь странную игру света в ночном небе, все
остальное, похоже, ему пригрезилось. Или Чиф действительно смог заметить
то, что недоступно человеческому взору?
   ...Утром всех  поразила  тишина.  Канонада,  ставшая  уже  привычной,
стихла, а над горизонтом вставало огромное  серое  облако.  Товарищ  Лю,
чувствовавший себя куда лучше прежнего, присмотревшись,  заявил,  что  в
районе Пачанга произошел невиданной мощи взрыв, поднявший в воздух  тучи
пыли и пепла. Бойцы тревожно переглядывались, такого видеть  им  еще  не
приходилось. Однако отступать было поздно, и  отряд  вновь  двинулся  на
север.
   Идти стало легче. Воздух потеплел, из-под слоя льда  все  чаще  стали
появляться скальные гребни  -  граница  ледника  была  уже  близко.  Все
держались бодро, товарищ Лю, несмотря на кашель, забрал у Чифа карабин и
уверенно зашагал в голове колонны. Похоже, народная медицина не подвела.
   Косухин шел рядом с Валюженичем. На душе было невесело: увиденное  не
укладывалось  в  сознании.  Внешне  все  логично:  редкое,   но   вполне
естественное  атмосферное  явление,  возможно  действительно   вызванное
взрывами и пожарами в районе Пачанга. Затем мощный взрыв, чуть  было  не
ослепивший тех, кто неосторожно смотрел в небо... Ничего  необъяснимого,
но что тогда видел Чиф? Кипение черно-красных  туч,  золотой  город  над
горизонтом, небесные всадники, летящие навстречу врагу... В конце концов
Косухин не выдержал и, поравнявшись с господином  Чжао,  пересказал  ему
видение, сославшись на книгу, которую якобы довелось читать. Фольклорист
слушал внимательно, затем вздохнул:
   - Не знаю, где вы прочли о подобном, господин Хо... В  любом  случае,
могу вас разочаровать:  писал  явно  неспециалист,  ничего  подобного  в
тибетских преданиях  я  не  встречал.  Смею  спросить,  с  чего  это  вы
заговорили об этом?
   - Ну, вчера ночью, - замялся  Косухин.  -  Увидел  золотое  свечение,
вспомнилось...
   -  Понимаю.  Зрелище,  конечно,  любопытное,  мне   уже   приходилось
наблюдать такое. Возможно, из-за подобных  явлений  родилась  легенда  о
золотом небе. Не слыхали? Предание давнее, встречается у многих народов,
в том числе у славян. Смысл его в том, что небо  состоит  из  нескольких
как бы уровней: наш, голубой, - нижний, а  самый  верхний,  так  сказать
истинный, - из чистого золота, и именно на золотом небе живут боги.
   - А Пачанг? - не удержался Чиф. - Он... Тоже на золотом небе?
   В ответ послышалось хмыканье:
   - Уж не знаю, как вам  и  ответить,  чтобы  повежливее...  Легенда  о
Пачанге, мягко говоря, не имеет к  этому  преданию  никакого  отношения.
Истинный Пачанг находится не в небесах,  а  вообще  за  пределами  этого
мира. Знаете, господин Хо, я  бы  мог  порекомендовать  вам  кое-что  из
популярной литературы...
   Оставалось  поблагодарить  язвительного  фольклориста.   Ясности   не
прибавилось, и Косухин решил выбросить покуда из головы  воспоминания  о
том непонятном, что довелось увидеть. Может,  в  Пачанге  ему  объяснят.
Если, конечно, в городе еще остался кто-то, с кем можно поговорить...
   Валюженич не ошибся: после полудня  отряд  подошел  к  гряде  высоких
скал, за которыми начинался резкий спуск вниз, в долину. Здесь решили не
задерживаться, всем хотелось побыстрее покинуть надоевший лед. Сразу  же
за скалами резко потеплело,  весеннее  солнце  нагрело  камни.  Казалось
странным, что совсем рядом лежит недвижная туша ледника.
   Идти стало легко,  ноги  сами  несли  вниз,  приходилось  то  и  дело
останавливаться, чтобы успеть разведать дорогу.
   Где-то через час тропа вывела на большую площадку, откуда  открывался
вид на долину. Валюженич, вооружившись картой, уверенно заявил, что  они
у цели. Чиф настроил бинокль и поглядел вниз...
   Пыль. Вся  долина  затянута  белесой  пеленой,  мешающей  рассмотреть
подробности. Впрочем, кое-что Чиф все же заметил: долина была пуста.  До
самого горизонта нельзя было  увидеть  ни  человека,  HIT  всадника,  ни
автомобиля. Где же армия, пришедшая сюда? Куда исчезли те, кто штурмовал
город? Ни звука не доносилось снизу - тишина и серая, повисшая в воздухе
пыль...
   Чиф взглянул чуть дальше и увидел большое темное пятно,  над  которым
неспешно поднимались черные клубы дыма. Да, здесь находился город... Они
все же опоздали.  Дымящиеся  развалины  и  были  тем,  что  осталось  от
Пачанга...

5. НИКА

   Виктория Николаевна неторопливо шла по тротуару, стараясь не смотреть
по  сторонам.  Это  давалось  нелегко,  все  время  тянуло   оглянуться,
проверить, не идут ли сзади непрошеные спутники.  Но  она  помнила,  что
проверяться  следует   иначе.   Вот   сейчас   будет   витрина...   Ника
остановилась, делая вид, будто разглядывает нелепые ситцевые  платья,  а
затем осторожно взглянула назад. Нет, ничего подозрительного. Она  вышла
из дому час назад, дважды пересаживаясь с трамвая на трамвай, и  наконец
удачно   выбрала   маршрут   через   пустынные   переулки,   где   любой
подозрительный сразу  же  виден.  Виктория  Николаевна  не  имела  опыта
конспиративной работы, но прекрасно запоминала лица. Нет, за  нею  никто
не шел, все в порядке...
   Ника посмотрела на свое  отражение  в  витрине  и  покачала  головой.
Интересно,  что  сказали  бы  знакомые,  считавшие  ее  первой  модницей
Столицы? Старая шляпка почти закрывала лицо, а пальто,  позаимствованное
из  гардероба  домработницы,   уродовало   фигуру,   делая   молодую   и
привлекательную женщину похожей на потертую жизнью провинциалку, впервые
приехавшую  в  большой  город.  Собираясь  на  эту   встречу,   Виктория
Николаевна  хотела   было   подгримироваться,   вспомнив   давний   опыт
любительских спектаклей, но в конце концов поступила совершенно иначе  и
вообще отказалась от косметики. Так ее узнать еще труднее, за  последний
год она сильно изменилась. Вначале это приводило в  отчаяние,  но  затем
наступило полное безразличие. Когда-то Ника считала себя красивой  и  ей
хотелось,  чтобы  это  замечали  все.   Теперь   эти   "все"   перестали
существовать, а тот, ради которого имело смысл останавливать  время,  не
был рядом. Да, она изменилась, это  читалось  во  взглядах  знакомых,  и
требовалось немало времени, чтобы  скрыть  непрошеные  следы  постоянной
тревоги, отразившиеся на ее когда-то  красивом  лице.  Теперь  этого  не
требовалось, особенно сегодня...
   Виктория Николаевна посмотрела вперед, заметив, что нужное место  уже
близко. Газетный киоск, рядом - афишная тумба... Теперь  надо  незаметно
поглядеть на часы... Ника чуть повернула правую руку, чтобы  видно  было
циферблат. Она не опоздала, до встречи оставалась одна минута...
   Теперь нужно обойти киоск и стать у самой кромки тротуара. Интересно,
не опоздает ли  тот,  другой?  Обычно  на  свидание  с  нею  мужчины  не
опаздывали,  но  здесь  иной  случай.  Человек,  с  которым   предстояло
увидеться, мог не  появиться  совсем  не  по  своей  воле.  Сколько  еще
осталось? Виктория Николаевна хотела вновь взглянуть  на  циферблат,  но
сдержалась.  Не  стоит   рисковать   -   люди   иногда   бывают   весьма
наблюдательны...
   Машина  затормозила  неожиданно  и  как-то  беззвучно,  впрочем,  шум
тормозов, наверно, просто утонул в уличном гуле. Щелкнула дверца.
   - Садитесь!
   Уже оказавшись в машине, Виктория Николаевна вдруг сообразила, что не
поглядела ни на автомобиль, ни на  шофера.  На  миг  стало  страшно,  но
затем, быстро оглянувшись, она успокоилась: большой, не очень новый ЗИС,
все правильно...
   Машина уже  тронулась  с  места,  вклинившись  в  поток  автомобилей,
мчавшихся по Ленинградскому шоссе,  когда  Виктория  Николаевна  наконец
взглянула на того, кто был за рулем. И тут описания совпали, только  она
почему-то представляла этого человека старше.
   -  Здравствуйте!  -  Водитель  разговаривал  не  поворачивая  головы.
Казалось, его интересовало лишь переполненное автомобилями  шоссе.  -  Я
Флавий.
   - Ника... -  Она  выговорила  свое  давнее  прозвище  так  тихо,  что
поспешила повторить:
   - Я - Ника, меня прислал Терапевт...
   - Хорошо...
   Голос Флавия звучал холодно и даже безразлично. Вновь вернулся страх:
поможет ли ей этот человек? Тот, кого она называла  Терапевтом,  никогда
не обманывал, он был давним другом,  которому  Ника  доверяла  во  всем.
Интересно, почему незнакомец назвался Флавием? Обычное лицо, не из  тех,
что нравятся женщинам и запоминаются с первого раза.
   Разве что взгляд  -  резкий,  напряженный  и  одновременно  властный.
Сколько ему лет? А что, если спросить?
   - Можно вопрос?
   - Можно, - Флавий быстро взглянул на нее,  и  у  Виктории  Николаевны
почти пропала охота спрашивать, но все же она решилась:
   - Простите, сколько вам лет? Человек  рассмеялся  -  коротко,  дернув
уголками губ:
   - Вопрос снимается как нарушающий конспирацию... Тридцать пять.
   Да, он выглядел старше. Впрочем, не ей замечать это. Флавий,  похоже,
оценил вопрос по-своему.
   - Увы, рядом с вами смотрюсь болотным пнем. Вы меня еще в  парике  не
видели!
   Кажется, Флавий был способен даже на комплименты. Болотным  пнем  он,
конечно, никак не казался. Но парик - зачем?  Спросить  Ника  так  и  не
решилась.
   - Сейчас мы повернем налево. Там будет тише - поговорим...
   Ника кивнула. Она вдруг поняла, чем может  привлекать  этот  человек,
надежностью. По тому, как он вел машину, разговаривал,  даже  усмехался,
было заметно, что Флавий привык отвечать за свои слова и поступки. Вновь
ожила надежда: ее не обманут, ей помогут...
   - Как  там  Терапевт?  -  Вопрос  прозвучал  неожиданно,  и  Виктория
Николаевна не сразу нашлась что сказать.
   - Ну, не очень... Его хотели уложить в больницу...
   - Сердце?
   - Да... - Тот,  кого  они  называли  Терапевтом,  чувствовал  себя  в
последние дни плохо. Порою очень плохо...
   - А почему не лег? - Флавий резко пожал плечами. - Ну,  интеллигенты!
Свое здоровье - и то не берегут! А еще врач!
   Тон показался резким, Ника даже обиделась:
   - Вы не любите интеллигентов? Вновь усмешка - такая же короткая:
   - Узнаю! Пошли эмоции: люблю, не люблю...  Здоровье  -  тоже  оружие.
Больной - плохой боец...
   - А для вас люди - прежде всего, бойцы? Флавий на этот раз улыбнулся.
Казалось, он не станет отвечать. Машина мчалась по  шоссе,  удаляясь  от
центра. Скоро начнутся пригороды, там действительно будет спокойнее...
   - Вы напрасно задираетесь. - Теперь Флавий  заговорил  в  ином  тоне,
спокойно и даже мягко. -  От  жизни  товарища  Терапевта  зависят  жизни
нескольких других людей. Неужели его здоровье не имеет значения?
   "Товарищ Терапевт" прозвучало настолько непривычно  и  неподходяще  к
тому, кого Флавий так окрестил, что Ника не  сразу  сообразила,  как  ей
ответить.
   - Вы, наверно, правы... господин Флавий. Просто я,  как  интеллигент,
действительно поддаюсь эмоциям. Для меня товарищ Терапевт  прежде  всего
человек, которого я очень уважаю и очень люблю...
   - Тем более надо было настоять и уложить его в клинику... Насколько я
понял, вы из "бывших"?
   Стало тревожно: Терапевт предупреждал  ее.  Флавий  -  большевик,  из
самых твердокаменных.
   - Это... будет иметь значение?
   Ответа не было, похоже, Флавий обращал  внимание  только  на  дорогу.
Машина миновала большой парк, больницу и приближалась к речному вокзалу.
Не доезжая сотни метров, Флавий резко повернул налево. Теперь они  ехали
по пустой аллее. В летние дни сюда часто заходили отдыхающие, но в  этот
холодный апрельский  день  никто  не  пришел,  чтобы  прогуляться  перед
поездкой на речном трамвае. Машина затормозила, Флавий быстро  оглянулся
и удовлетворенно кивнул:
   - Порядок. Отсюда не увидят... Поговорим... Впрочем, разговор начался
не сразу. Спутник Виктории Николаевны молчал, сама же она заговорить  не
решалась.
   - Ладно. - Флавий резко обернулся, их глаза встретились,  и  Нике  на
секунду стало не по себе. - Так вот, насчет "бывших"... В данном  случае
это не будет иметь значения, поскольку за вас ручается  Терапевт...  Что
он рассказал о нас?
   - Ничего... - Внезапно Нике показалось, что она на допросе.  -  Он...
он лишь сказал, что у вас есть сведения о Юрии...
   - Об Орфее, - резко прервал ее Флавий. - Ника! Сейчас и в  дальнейшем
никаких имен! Здесь нас никто не услышит, но имя может вырваться  у  вас
по