карей,  у
которых случайно оказалось потрясающее количество изумрудов.  И  на  горьком
опыте убедился, что дикие - не значит тупые. Они совсем было собрались сжечь
его, привязав к столбу, но Гоблин решил выкупить его. Вопреки самому себе, о
чем он, с завидным постоянством, сожалел после.
   - Да нет же. Костоправ, на сей раз - совсем не то. Разве  стал  бы  я  со
своими такие шутки шутить?
   Стыда в Одноглазом не было ни на грош. Ну зачем лгать тем, кто знает  его
насквозь? Он и со своими же проделает что угодно, да еще как! И вообще с кем
бы то ни было, если ему это сойдет с рук. И совесть его мучить не станет.
   - Да уж вижу. Только учти: нас слишком  мало,  и  мы  слишком  далеко  от
безопасных мест, чтобы позволять тебе развлекаться обычным образом.
   Голос мой звучал угрожающе  -  достаточно,  чтобы  заставить  Одноглазого
поперхнуться.  И,  когда  он  вернулся  к  болтовне  с   нашими   возможными
проводниками, тон его разительно переменился.
   И все же я решил освоить хоть немного этот язык. Просто для  пригляда  за
Одноглазым. А то  его  зачастую  ошибочная  самоуверенность  имеет  свойство
проявляться в самое неподходящее время.
   Присмиревший на  время  Одноглазый  выторговал  условия,  удовлетворившие
всех.   Мы   получили   проводников   для   похода    сквозь    джунгли    и
посредников-переводчиков для общения с жителями лежащих за джунглями земель.
   Гоблин, положившись на свое идиотское чувство юмора, прозвал их  Лысым  и
Сопатым - по причинам самоочевидным. К смущению моему, клички прижились. Эти
старики, безусловно, заслуживают лучшего. Хотя...

***

   Весь остаток того дня мы держали путь меж  травянистых  горбатых  холмов.
Темнота застала нас на выходе из самого высокого ущелья.  Отсюда  виден  был
закат, пятнающий кровавыми отблесками  воды  широкой  реки,  а  за  рекой  -
темную,  густую  зелень  джунглей.  Позади  лежали  рыжие  горбы   на   фоне
подернутого синей дымкой неба.
   Настроение у меня  было  задумчивое,  плоское  какое-то,  можно  сказать,
паршивое.  Похоже  было,  мы  можем  дойти  до  водораздела  не   только   в
географическом смысле...
   Много позже, не в силах заснуть из-за размышлений о  том,  что  я  вообще
делаю в этих чужих землях, и о том, что мне все равно нечего больше делать и
некуда податься, я оставил свою скатку у догорающего костра и  направился  к
одному из холмов, возвышающихся  на  наших  флангах,  движимый  тем  смутным
побуждением, что сверху мне будут лучше видны звезды.
   Сопатый, стоявший на часах, беззубо  оскалился  на  меня  и  выплюнул  на
уголья комок какой-то бурой жвачки. Не  пройдя  и  полпути,  я  услышал  его
сопение.
   Чахоточник несчастный...

***

   Луна грозилась вскоре взойти. Круглая будет и яркая... Я выбрал  место  и
принялся наблюдать  за  горизонтом,  в  ожидании  пухлого  оранжевого  шара,
который вот-вот перекатится через губу  Земли.  Слабенький  прохладный  бриз
ерошил мне волосы. Вокруг было до боли спокойно и мирно.
   - Тебе тоже не спится?
   Я вздрогнул и обернулся.
   Она была темным клубочком на склоне холма. Если я и заметил ее прежде, то
принял за камень. Я подошел  ближе.  Она  сидела,  обхватив  руками  колени.
Взгляд ее был устремлен к северу.
   - Присаживайся. Я сел.
   - Что ты так пристально рассматриваешь?
   - Жнеца. Лучника. Ладью Варго.
   И, без сомнения, прошлое...
   Все это были созвездия. Я тоже различал их. На севере  они  в  это  время
года стоят высоко. Здесь же - были над самым горизонтом.
   Да, мы и вправду зашли далеко. И впереди еще множество миль...
   - Подумать страшно, - сказала она. - Как мы далеко...
   Да уж.
   Луна - чудовищно огромная, почти красная - выплыла из-за горизонта.
   - Ух ты! - прошептала она, и рука ее скользнула в мою.
   Ее била дрожь, и потому через минуту я придвинулся ближе и обнял ее.  Она
склонила голову мне на плечо.
   Да, старая луна не  жалела  своей  магии.  Эта  паразитка  околдует  кого
угодно.
   Теперь понятно, отчего Сопатый скалил зубы.
   Пожалуй, момент был подходящим. Я повернул голову - и ее губы  потянулись
навстречу моим. Когда они встретились, я напрочь забыл, кто она и кем  была.
Руки ее, обвив меня, потянули книзу...
   Она задрожала в моих объятиях, словно пойманная мышь.
   - Что с тобой? - прошептал я.
   - Ч-шшш, - ответила она, и  лучшего  ответа  придумать  было  нельзя.  Но
оставить его так она не могла, и ей пришлось продолжить: -  Я  никогда...  Я
никогда не делала так...
   Ну да. Она наверняка знала, как сбить мужчину с  толку  и  наполнить  его
мысли тысячью оговорок.
   Луна карабкалась все выше. Мы понемногу успокаивались. Нас отделяли  друг
от друга лишь несколько тряпок.
   Внезапно она напряглась. Поволока исчезла из ее взгляда.  Она  приподняла
голову и лениво взглянула мимо меня.
   Если кто из этих клоунов забрался сюда подглядывать - ноги переломаю!
   Я обернулся.
   Позади никого не было. Она наблюдала за далекими вспышками молний.
   - Гроза там, - сказал я.
   - Думаешь? Это примерно там же, где и Храм. А за все время в этой  стране
мы не видели ни одной грозы.
   Зазубренные, изломанные молнии градом копий били в землю.
   И опасения, которые я обсуждал с Одноглазым, вернулись.
   - Не знаю, Костоправ,  -  продолжала  она,  собирая  с  земли  одежду.  -
Кажется, мне все это знакомо.
   Я с облегчением последовал ее примеру, не  будучи  уверен,  что  смог  бы
завершить начатое. Внимание мое было отвлечено.
   - Наверное, лучше - в другой раз, - сказала она, не  отрывая  взгляда  от
молний. - А то этот шум слишком отвлекает.
   Воротившись  в  лагерь,  мы  нашли  всех  проснувшимися,  но  ничуть   не
заинтересованными нашим уединением. Отсюда вспышки тоже были видны,  хоть  и
не так хорошо. И не остались незамеченными.
   - Это колдовство, Костоправ, - сообщил Одноглазый.
   - И мощное, - кивнул Гоблин. - Краешки даже отсюда чувствуются.
   - Далеко? - спросил я.
   - Дня два пути. Возле того места, где мы останавливались.
   Меня кинуло в дрожь.
   - Что там такое, вы можете сказать?
   Гоблин промолчал. Одноглазый покачал головой.
   - Только то, что я рад, что меня там нет. Невзирая на полное невежество в
этом вопросе, я был согласен с ним.

***

   Внезапно Мурген побледнел  и  указал  поверх  книги,  которую  перед  тем
изучал, а теперь держал перед собой, словно амулет-оберег:
   - Видите!?
   Я смотрел на Госпожу и размышлял о своем везенье. Пусть другие занимаются
этой ерундой в полусотне миль от  нас,  вроде  поединка  каких-то  проклятых
колдунов, а у меня своих проблем хватает.
   - Что? - буркнул я, зная, что он  ждет  ответа.  -  Похоже  на  громадную
птицу! Такую, с крыльями миль в двадцать! И совсем прозрачная!
   Я поднял глаза. Гоблин кивнул. Он тоже видел ее. Я  посмотрел  на  север.
Молний больше не было, но там явно что-то здорово горело.
   - Одноглазый! Твои новые дружки, случаем, не знают, что происходит?
   Черный карлик покачал головой. Он  надвинул  свою  шляпу  на  лоб,  чтобы
ограничить угол зрения. Эти дела, чем бы они ни были, его здорово  напугали.
Сам он полагает  себя  могущественнейшим  колдуном  из  всех,  каких  только
рождала его земля. За исключением, может  быть,  лишь  его  покойного  брата
Там-Тама. И, что бы там ни  творилось,  оно  -  не  местного  происхождения.
Чужое.
   - Но времена меняются, - напомнил я.
   - Только не здесь. А если бы изменились, эти двое знали бы об этом.
   Сопатый усиленно закивал, хотя не понимал ни слова. Затем он  отхаркнулся
и выплюнул в огонь бурый комок.
   Я почувствовал, что этот тип, как и Одноглазый, определенно не  даст  мне
соскучиться.
   - Что за гадость он постоянно жует?
   - Кат, - пояснил Одноглазый. - Легкий  наркотик.  Не  шибко  полезно  для
легких, но, когда он жует, ему плевать, болят там легкие  или  нет.  Сказано
было легко, но - достаточно веско. Мне стало неуютно. Я  снова  взглянул  на
север.
   - Вроде улеглось. Остальные промолчали.
   - Мы все равно не спим, - сказал я, - а потому давайте  паковаться.  Надо
бы двинуться, как только развиднеется.
   Никто не  стал  возражать.  Сопатый  кивнул  и  сплюнул.  Гоблин,  ворча,
принялся  собирать  вещи.  Остальные  последовали  его  примеру.  Мурген   с
заслуживающей одобрения бережностью отложил свою книгу. В  конце  концов  из
этого парня выйдет летописец.
   И каждый из нас, когда думал, что прочие  не  заметят  его  беспокойства,
украдкой поглядывал на север.
   А я, когда не смотрел туда и не  терзал  себя,  обмениваясь  взглядами  с
Госпожой, пытался оценить реакцию наших новичков. Мы пока что не столкнулись
с Колдовством напрямую, однако Отряд вполне может набрести на него по  пути.
Новички, похоже, испугались не больше, чем старослужащие.
   Поглядывая на Госпожу, я размышлял, сможет  ли  то,  что  было,  с  одной
стороны, неизбежно, а с другой - обречено, сгладить трещину  между  нами.  А
если сгладит - не перекорежит ли все прочие наши отношения? Черт  побери,  я
просто люблю ее - как друга.
   Нет на свете ничего столь непоследовательного, иррационального и  слепого
- и, кстати, просто глупого, - как мужчина, доведший себя до  всепоглощающей
страсти.
   Вот женщины вовсе не выглядят глупо - им положено быть слабыми.  А  кроме
того, положено превращаться в бешеных сук, если их разочаровать.

Глава 13
НЕМНОГО О ПОСЛЕДНЕЙ НОЧИ ЛОЗАНА

   Лозан, Корди Мотер и Нож до сих пор, владели своей таверной. В  основном,
потому, что получили одобрение Прабриндрах Драха. Но дела шли неважно. Жрецы
обнаружили, что не могут управлять пришельцами напрямую, потому объявили  их
нежелательными персонами. А большинство таглйосцев  повиновались  тому,  что
говорят жрецы...
   - Живой пример того, сколько в людях здравого смысла,  -  сказал  Нож.  -
Если бы было хоть чуть-чуть, они бы давно  этих  попов  окунули  в  реку  да
подержали часок, чтоб те знали, что они - просто трутни.
   - Ты, Нож, кислейший сукин сын, какого я только в жизни видел, -  заметил
Лозан. - Могу спорить, если бы мы тебя тогда не вытащили, так  крокодилы  бы
тебя выблевали. Прогорклое в пищу не годится.
   Нож, усмехнувшись, отправился в заднюю комнату.
   - Корди, - спросил Лозан, - как ты полагаешь? Может, эти попы и  швырнули
его крокодилам?
   - Ага.
   - Ничего сегодня выручка. В кои-то веки...
   - Ага.
   - А завтра, значит...
   Лозан налил себе полную кружку. Варево Корди в последнее время  сделалось
куда лучше. Поднявшись, выпил и ударил пустой посудой по стойке.
   - Те, кто помрет, приветствуют вас, - сказал он по-таглиосски. - Пейте  и
веселитесь, детки. До завтра - и далее. За счет заведения.
   Он сел.
   - Ты знаешь, как снова зазвать к нам публику? - спросил Корди.
   - А ты думаешь, надолго мы ее зазовем? Этому  быстро  положат  конец!  Ты
отлично это понимаешь. Все эти попы навозные... Ах, добраться бы до них!..
   Корди молча кивнул. Лозан Лебедь куда больше рычал, чем кусался.
   - Значит, вверх по реке, - буркнул Лозан. - Я тебе так скажу, Корди:  вот
эти ноги пойдут вверх по реке, пока еще в них будут силы двигаться.
   - Ну конечно, Лозан. Конечно.
   - Ты что - не веришь?!
   - Верю, Лозан, верю. Если бы не верил - так не был бы здесь, по самую шею
в рубинах, жемчуге и золотых дублонах...
   - Слушай, а что ты хочешь от места, о котором никто раньше и не слыхивал?
За шесть тысяч миль от границ любой карты?
   - Нервы, ребята? - спросил вернувшийся Нож.
   - Нервы? Какие нервы? Когда делали Лозана Лебедя, никаких нервов  в  него
не вставили!

Глава 14
ЧЕРЕЗ ДЛОК-АЛОК

   Мы вышли с первыми проблесками света. Путь наш легко катился под уклон, и
только в нескольких  местах  нас  ждали  трудности  с  каретой  да  фургоном
Госпожи. К полудню мы достигли первых деревьев. Еще через час первая  партия
погрузилась на паром. К закату мы  уже  были,  в  джунглях  Длок-Алока,  где
всего-навсего десять тысяч видов различных букашек  принялись  терзать  наши
тела. И, что для нервов было еще хуже  их  жужжания,  из  Одноглазого  забил
неистощимый фонтан панегириков и од своей родине.
   С первого дня моего в Отряде я пытался расспрашивать его о  нем  самом  и
его стране. И всякую  -  малейшую!  -  подробность  приходилось  вытаскивать
клещами. Теперь же он изрыгал все, что кто-либо только пожелал бы  знать,  и
еще более того. Кроме разве что причин, побудивших их с братцем  сбежать  из
этакого-то земного рая.
   То есть оттуда, где я сейчас сижу, вымучивая из себя самоочевидный ответ.
Только   безумец   либо   дурак   станет   подвергать   себя   пытке   столь
продолжительной.
   А я-то тогда - который из двух?
   Словом, мы прошли эти джунгли,  что  заняло  два  месяца.  Сами  они  уже
представляли собою значительное препятствие. Были  они  густы,  и  протащить
сквозь них карету  было,  вежливо  выражаясь,  той  еще  работенкой.  Другую
трудность представляло местное население.
   Нет, они не проявляли недружелюбия. Зачем? Нравы их были куда проще,  чем
наши на севере. Эти гладкие,  восхитительные,  смуглые  красули  никогда  не
видали таких парней, как Мурген, Масло с Ведьмаком и их  солдаты,  а  потому
все желали чего-нибудь новенького. И наши пошли им навстречу.
   Даже Гоблин имел достаточно успеха, чтобы с его уродливой  физиономии  не
сходила обычная улыбка от уха до уха.
   Ну а бедный, злополучный, угрюмый старый -Костоправ твердо держался среди
зрителей и сердечно безмерно страдал.
   Я не склонен предаваться усладительным поскакушкам от  случая  к  случаю,
когда надо мной простирает крылья нечто более серьезное.
   Мое поведение не вызывало прямых словесных комментариев:  порой  у  наших
находится достаточно такта. Однако  я  уловил  немало  насмешливых  взглядов
искоса. В настроении для самокопания я становлюсь молчалив и не подходящ для
компании людей либо зверей. А когда я понимаю, что на меня смотрят,  во  мне
пробуждается естественная застенчивость или же отвращение, и тогда я  ничего
не предпринимаю - неважно, сколь прозрачны намеки.
   Так вот и сидел я сложа руки и чувствовал себя  отвратительно  -  боялся,
что ускользнет нечто важное, а я, сообразно обстоятельствам, не смогу ничего
сделать.
   В старые дни жизнь, безусловно, была легче!
   Но настроение мое улучшилось, стоило только нам отмерить  последние  мили
непомерно буйной растительности, поднявшись  по  усеянному  роями  насекомых
склону и вырваться наконец из джунглей на высокое степное плато.
   Здесь я счел самой интересной стороной Длок-Алока тот факт, что Отряд  не
привлек там ни единого новобранца. Это показывает, насколько мирно  тамошние
люди уживаются со своим окружением. И  до  некоторой  степени  характеризует
Одноглазого с его покойным братом.
   Что же  они  такого  натворили?  Примечательно,  что  он  избегал  всяких
разговоров о своем  прошлом,  возрасте  и  происхождении,  пока  мы  были  в
джунглях, имея при себе Лысого с Сопатым. Словно кто-то мог вспомнить  вдруг
пару подростков, что-то натворивших множество лет назад.
   Лысый с Сопатым надули нас, едва мы  вышли  за  пределы  их  страны.  Они
заявили, что лежащих дальше земель  не  знают  и  не  ведают.  (И  пообещали
подыскать для нас  пару  достойные  доверия  туземцев)  Лысый  объявил,  что
собирается повернуть  назад,  невзирая  на  все  предыдущие  договоренности.
(Сказав, что в качестве  посредника-переводчика  нам  и  Сопатого  за  глаза
хватит.) Что-то ведь должно было случиться, чтобы он так поступил! Я не стал
с ним спорить - он уже принял решение. Я просто выплатил  ему  только  часть
обещанного гонорара.
   Пугало меня то,  что  Сопатый  собирается  остаться.  Этот  тип  оказался
второсортным - как бы младшеньким - духовным братом  Одноглазого.  Проказлив
был примерно так же. Наверное, есть что-то такое  в  воде  Длок-Алока.  Хотя
Лысый и прочие, встреченные нами, были, в общем, вполне нормальны...
   Возможно, это мой личный магнетизм привлекает  таких,  как  Одноглазый  с
Сопатым.
   В недалеком будущем нас,  без  сомнения,  ожидало  крупное  веселье.  Два
месяца Одноглазый изгалялся над Гоблином и не  получил  в  ответ  ни  единой
искорки. Когда гром наконец грянет, это будет потрясающе!
   - Ну вот, теперь все меняется местами,  -  сказал  я  Госпоже,  когда  мы
вдвоем обсуждали текущие дела. - Пожалуй, Одноглазый - вроде как случайно  -
подхватит какую-нибудь паршу, а Гоблин окажется вроде как ни при чем.
   - Может, это потому, что мы  пересекли  экватор.  Времена  года  меняются
местами.
   Этой реплики я не понял и размышлял над нею многие часы. И тогда до  меня
дошло,  что  ничего  она  не  значила.  То  была  просто  одна   из   чудных
твердокаменных шуток Госпожи.

Глава 15
САВАННА

   На самом краю расстилавшейся по плато саванны мы ждали шесть дней. Дважды
на нас являлись посмотреть банды темнокожих воинов.  В  первый  раз  Сопатый
сказал нам:
   - Будут с дороги сманивать - не ходите.
   Сказал он это Одноглазому, не зная, что я стал малость разбираться в этом
языке и кое-что из их болтовни понимаю. У меня несомненный талант к  языкам.
Да и у многих старых солдат. Нужда, как говорится, научит.
   - С какой еще дороги? - скривился Одноглазый. - С этой коровьей тропы?
   Он указал на извилистые колеи, уходящие вдаль.
   - Все, что между белыми камнями, это дорога. Она священна. Пока остаетесь
на ней, вы в безопасности.
   На первой стоянке нам было ведено не покидать круга, ограниченного белыми
камнями Пожалуй,  я  знаю,  почему  здесь  такой  обычай.  Торговля  требует
безопасности дорог. Хотя, видно, не слишком  бойко  идет  здесь  торговля...
Покинув границы Империи, мы  весьма  редко  встречали  достойные  упоминания
караваны. И вообще все двигались на север. За исключением того ходячего пня.
   - И всегда берегитесь этих степняков, - продолжал Сопатый.  -  Им  верить
нельзя. Они всем мыслимым коварством и обманом будут склонять  вас  покинуть
дорогу. Бабы их особенно - всем известно, кто они такие. Помните: с вас  тут
глаз не спускают. Сойти с дороги - смерть.
   Здесь разговором живо заинтересовалась Госпожа. Она тоже  понимала  язык.
Да и Гоблин проскрипел:
   - Ну, покойник ты, червячья пасть.
   - Что? - взвизгнул Одноглазый.
   - Вот как положишь глаз на такую пухленькую - считай, что уже в  котле  у
людоедов. - Они не людоеды...
   Внезапный ужас исказил лицо Одноглазого.
   Он не сразу въехал, что Гоблин понимает их с Сопатым беседу. Он  взглянул
на остальных. Некоторых выдали выражения лиц.
   Крайне обеспокоенный, он что-то зашептал Сопатому.
   Тот крякнул и  рассмеялся.  Смех  его  наполовину  напоминал  кудахтанье,
наполовину - павлиний клекот. И стоил ему приступа кашля.
   Причем - жестокого.
   - Костоправ, - спросил Одноглазый, - ты точно ничего не можешь  для  него
сделать? Повыплюнет ведь все легкие и помрет. Тогда нам плохо придется.
   - Нет, ничего. - Не надо было ему начинать... Хотя -  что  толку  в  этих
разговорах? Он уже отказался внять им. - Ты либо Гоблин способны помочь  ему
куда скорее, чем я.
   - Поди помоги тому, кто помощи не хочет...
   - Истинно так. - Я взглянул прямо в его единственный глаз. - Скоро у  нас
будут проводники?
   - Я спрашивал. Было сказано только: "Вскоре". Это  оказалось  правдой.  В
лагерь наш твердой, мощной рысцой вбежали два высоких  чернокожих  человека.
Более здоровых и развитых образчиков гуманоидов я в жизни не  видел!  Каждый
имел за спиной колчан с дротиками, а в левой руке - щит из  черных  и  белых
полос какой-то кожи. Конечности их мерно двигались в  едином  ритме,  словно
оба были единым чудесным механизмом.
   Я взглянул на Госпожу. Выражение лица ее не отражало никаких мыслей.
   - Великолепные солдаты могут выйти, - сказала она.
   Эти двое  рысцой  подбежали  прямо  к  Сопатому,  прикинувшись  полностью
равнодушными ко всем остальным, однако непрестанно изучающе косясь  на  нас.
По эту сторону джунглей белые люди весьма