ыв  до  самых  врат.
Девочки согласились.
   - В Рукнавре не было столько членов семьи, - добавила Аркана. - Наверное,
они вызвали подмогу из Джанкледесага или Драсиврада. От всей семьи  осталось
в живых человек пятнадцать-шестнадцать.
   -  Хочу  на  всякий  случай  спросить.  Если  они  станут  нас  догонять,
кто-нибудь из вас будет возражать, если кто-то из них пострадает?
   Аркана взглянула на меня с досадой. Мы летели уже несколько часов, но она
так и не успела полностью облачиться в черный балахон, отобранный у мальчика
возле врат. Трудно одеваться сидя на леталке да при  бреющем  полете,  когда
огибаешь верхушки деревьев, чтобы тебя не заметили. Не говоря уже о том, что
сперва ей предстояло убедить одежду, что теперь она  принадлежит  ей,  а  не
тому мальчику.
   -  И  как  ты  собираешься  это  проделать,  папуля?  -  спросила  она  с
недоверием. И весьма обоснованным.
   - Так же, как с Киной. Но вам придется назвать мне их  имена.  -  У  меня
была при себе  книжечка  Первого  Отца.  Я  уже  достаточно  овладел  языком
Ворошков и мог произнести коды, взрывающие леталку любого их тех, кто гнался
за нами. Если только буду знать, кого именно превращу в облако пыли.
   - Не делай этого. Если можно. Я помедлил с ответом.
   - Если ты смогла их простить, то смогу и я.
   - Они ведь не успели сделать со мной ничего плохого.
   Они бы еще сделали, но я не стал развивать эту мысль.  Обе  девочки  были
слишком великодушны, и вряд ли это пойдет им на пользу.  Те,  кто  летел  за
нами, сделали бы с ними немало мерзкого, окажись у них такая возможность.  Я
таких типов знаю. Сам когда-то был таким.
   И все же, когда девочки не видели, я не отказал  себе  в  удовольствии  -
раскрыл книжечку и произнес коды, взрывающие леталку Арканы.  Мы  находились
уже слишком далеко от Рукнавра, и я не знал, чем все это  кончилось.  Теперь
надеюсь, что у меня ничего не вышло. Потому что уже потом запоздало вспомнил
про ту девочку в коридоре.
   Некоторое время она будет терзать мою совесть.
   Погоня оказалась ближе, чем мне хотелось бы.  Это  выяснилось,  когда  мы
проходили через врата. Мне пришлось понервничать: Ключ не желал срабатывать.
Наверное, я слишком торопился.
   - И что теперь? - спросила Шукрат, когда  разгневанные  мужчины  и  голые
мальчики могли лишь осыпать нас проклятиями с той стороны барьера.
   - Вам, пожалуй, лучше вернуться к армии. Я останусь здесь. На равнине.  С
Шевитьей. Есть работа, которую я должен сделать. И обещание, которое  должен
сдержать.
   Мы молчали, пока не подлетели  к  безымянной  крепости.  И  тогда  Шукрат
спросила:
   - А как же Госпожа?
   - Если ее здоровье позволяет, можете привезти ее ко мне.  Помогу  ей  как
смогу. А если нет, то оставьте ее в покое. Ее главная проблема  в  том,  что
она сама должна исцелить себя.
   Девочки взглянули на меня так, точно я превратился  в  вонючего  монстра,
напавшего на ферму и раздирающего горлышки беззащитным кроликам.
   - Послушайте, я люблю свою жену. Очень люблю,  просто  не  могу  вам  как
следует объяснить. Но факт в том, что ничем, кроме любви,  я  ей  помочь  не
могу. Она безумна. По любым стандартам, кроме ее  собственного.  И  изменить
это не в моих силах. Если бы вы почитали Анналы, то сами бы это поняли.
   - Ты никогда не сдаешься, да? - фыркнула Аркана. На сей раз  она  застала
меня врасплох.
   - Вообще-то нет. Но сейчас я думал не о том,  как  найти  себе  на  смену
другого летописца. А пытался объяснить свое отношение к жене.
   Но знаю ли я сам, как отношусь к ней? Даже через столько лет.  И  -  что,
наверное, еще важнее - знает ли это она?
   Однако чем ближе мы подлетали к безымянной крепости, тем все менее важным
мне это казалось.

147. Безымянная крепость. Я откладываю перо

   Я стоял перед демоном Шевитьей, омываемый  его  мягким  нетерпением.  Мне
самому не терпелось. Но меня все еще удерживала мирская суета.
   Эта часть гуннитской философии солидно  обоснована.  Прежде  чем  человек
сможет  подняться  хотя  бы  на  нижний  из   возможных   уровней   духовной
сосредоточенности, ему необходимо научиться полностью отрешаться от  мирских
страстей. От всех. Немедленно. Несмотря ни на  что.  Иначе  всегда  отыщется
хотя бы одно более важное  дело,  которое  абсолютно  необходимо  завершить,
прежде чем двинуться вперед.
   Для меня таким последним делом стала Госпожа. Моя  жена.  Она  продолжала
балансировать на краю бездны, не соскальзывая в нее. Мне уже стало ясно, что
теперь для нее недостающим лекарством станет желание  продолжать  борьбу  за
себя. И белая ворона со мной согласилась.
   - Позволь мне с ней поработать, - попросила птица. - Десять минут -  и  я
ее так разозлю, что  она  горы  начнет  плавить,  лишь  бы  поймать  меня  и
отшлепать.
   - Не сомневаюсь. Но мне нравится все как есть Кроме  одного  -  насколько
это затянулось.
   Похоже, поход на юг займет у  Суврина  целую  вечность.  Хотя  сейчас  он
движется гораздо быстрее,  чем  мы  двигались  на  север.  Теперь  никто  не
пытается его остановить.
   Я убивал время, путешествуя по бескрайним просторам воспоминаний  Шевитьи
- но избегая всего, что относилось к Хатовару. Это десерт, который я намерен
приберечь до тех пор, когда меня ничто не будет  отвлекать.  Хатовар  станет
особым лакомством тогда, когда я смогу насладиться каждым нюансом его вкуса.
   Через некоторое время я уступил неизбежному и послал девочек за Госпожой.
Как знать, а вдруг мой большой приятель на деревянном троне сумеет дать  мне
парочку советов. И я дам ей такого пинка, что она наконец придет в себя.

***

   Не успели девочки вылететь через дыру в крыше, как объявились Нефы.  Злые
и готовые лезть в драку. Я не мог с ними общаться, поэтому и мое  настроение
вскоре стало таким же мрачным. И я отправился искать копье  Одноглазого.  Уж
если оно прикончило богиню, то сможет сбить спесь  и  с  трех  навязчивых  и
занудных призраков.
   Но Шевитья меня остановил. Он мог с ними общаться и пообещал, что  сумеет
их успокоить, объяснив, чем мы тут занимаемся. Его освобождение  не  погубит
Нефов. Более того, они вступят в новую фазу своего существования. И  получат
работу, обслуживая Сияющую равнину. А там уже  накопились  десятки  проблем,
требующих особого внимания. Прибрать, расчистить и так далее.
   Теперь нас с  Шевитьей  соединяла  настолько  тесная  связь,  что  я  мог
мысленно увидеть  равнину  его  глазами,  стоило  только  пожелать.  А  если
приложить чуть больше усилий, то и весь мир. Некоторое время я наблюдал, как
девочки мчатся на север, время от времени по очереди развлекаясь  воздушными
пируэтами.
   Я поспал несколько часов. Или неделю. Проснувшись, я взял лампу и подошел
к трону. Покалеченной рукой я придерживал копье Одноглазого. Какое-то  время
мы с Шевитьей смотрели друг на друга.
   - Пора? - спросил я. И добавил:
   - Как думаешь, мы  сейчас  готовы  справиться  без  кинжалов?  Да?  Тогда
последнее маленькое дело. Мне надо написать записку девочкам.
   Записка обернулась письмом. Поверь на слово летописцу... Разве он  сможет
остановиться?

***

   Очень четкая мысль. Ты уже закончил? И уверен, что других дел у  тебя  не
осталось?
   - Пора.
   Из темноты выплыли  Нефы,  мои  подружки  на  этой  свадьбе.  Сейчас  они
казались гораздо более материальными, чем когда-либо. И теперь  я  им  очень
нравился.
   Я отложил перо.

148. Сияющий камень. И Дочери Времени

   Огоньки мы заметили издалека. Что это? На равнине  не  бывает  огней.  Мы
поднялись на тысячу футов. Но к тому времени все огни погасли. Остался  лишь
свет, струящийся сквозь дыру в куполе над  тронным  залом  демона.  Пока  мы
подлетали, угас и он.
   Потом мы были слишком заняты, опуская Госпожу и Тобо  через  отверстие  в
куполе, и все прочее вылетело у нас  из  головы.  С  рейтгейстиденом  трудно
управляться, если тот, кто на нем сидит, не помогает.
   Спустившись, мы увидели лишь одинокую масляную лампу,  горящую  на  столе
того старика - ученого из Таглиоса. Костоправ оставил записку.  И  вот  ведь
сообразительный старикан - написал он ее на нашем языке. Не  очень  хорошем,
но понять мы смогли все.
   Пожалуй, у него и в самом деле имелась способность к  языкам,  о  чем  он
частенько твердил.
   Аркана взяла лампу и зажгла парочку факелов. И мы отправились  на  поиски
Костоправа.
   - Знаешь, - сказала она, - он нас всегда дразнил, но очень скоро я  стала
относиться к  нему  так,  словно  он  мой  отец.  -  Мы  никогда  с  ней  не
разговаривали о наших настоящих отцах. Иначе поссорились бы.
   - Да. Он оберегал тебя. Может, даже больше, чем ты знаешь.
   - И тебя.
   Мы нашли Костоправа сидящим возле деревянного трона.
   - Эй! Он еще дышит.
   - По-моему... Черт, смотри! А кинжалов-то в демоне нет.  -  Они  валялись
разбросанные по полу.
   И тут глаза демона открылись, глаза Костоправа тоже, а вид  у  обоих  был
весьма смущенный, и только тогда до меня по-настоящему дошло, о чем  написал
нам Костоправ.  Это  не  было  какое-то  запутанное  религиозное  прощальное
послание, он просто не смог подобрать правильные слова и объяснить, что он с
демоном договорились поменяться телами.  Тогда  Шевитья  станет  смертным  и
проживет  еще  столько,  сколько  протянет  тело  Костоправа,  а   Костоправ
превратится в большого, старого и мудрого  морского  дракона,  плывущего  по
океану истории. Тогда оба они окажутся на небесах. И Нефы будут счастливы. И
равнина уцелеет. И белая ворона будет ругаться, сидя на плече Костоправа.  А
нам с Арканой предстоит постоянно выяснять, кто из нас станет вести  Анналы.
Потому что мы терпеть не можем писать.

***

   Поэтому мы меняемся местами. Когда эта бродяжка иногда отходит от  своего
ненаглядного Тобо, она берется за перо и делает свою часть работы.
   Кстати, она не заметила - наверное, потому, что слишком для этого тупа, -
что Госпожа выздоравливает. Недавно я видела, как  она  пускает  малюсенькие
огненные шарики. Думаю, если бы она придумала какой-нибудь способ заниматься
любовью с тем большим монстром, то проделывала бы это трижды в день.  Потому
что именно от него к ней течет ручеек магической силы. Наверное, это  лучший
и самый многозначительный подарок, который она когда-либо от него  получала.
Ведь с ним она может стать всем, чем захочет. Быть  может,  она  даже  снова
превратится в молодую, прекрасную и романтически печальную Госпожу из Чар.
   Но тогда ей придется выпустить на волю Душелова. Просто чтобы сохранить в
мире равновесие.
   Интересно, прав ли он был, когда говорил, что через тысячу лет  мы  можем
стать богами, о которых будут помнить все?
   И еще мне интересно, что он может сделать со своей  дочерью.  Его  родной
дочерью. Думаю, с ней все безнадежно,  потому  что  у  нее  нет  собственной
надежды. Но еще я думаю, что если надежда есть, то папуля ее найдет.
   Суврину не терпится. Он хочет слетать к вратам в  Хсиен.  Он  не  Аридата
Сингх, но может, сойдет и он.
   Пожалуй, уже пора взглянуть на наш  новый  мир.  На  Воронье  Гнездо.  На
Страну Неизвестных Теней. Шукрат говорит,  что  ей  нравятся  эти  названия,
потому что они звучные. И кажутся ей названиями родного мира.
   А по-моему, дом - это то, что я ношу в себе. Я улитка с домиком внутри.
   Все, дальше пускай пишет Шукрат. Ее очередь. Этой подлизы и лентяйки.

***

   Бесконечный ветер метет равнину. Он шепчет, пролетая над серыми  камнями,
несет с собой  пыль  из  далеких  миров,  вечно  подтачивающую  мемориальные
столпы. Здесь еще осталось несколько Теней, но они слабы, робки и безнадежно
затеряны на просторах равнины.
   Это своего рода бессмертие.
   Память - своего рода бессмертие.
   Ночью, когда  ветер  умирает,  а  над  сияющим  камнем  царит  тишина,  я
вспоминаю. И все они живут снова.