но почти ничего
не прояснялось. Костоправу не нравилось, что я без конца пропадаю в фургоне,
но в самых разных местах происходило столько событий, что  он  вынужден  был
мириться с этим, чтобы получить  информацию,  в  которой  нуждался.  Правда,
настроение его было переменчиво, как бриз.
   Некоторое время я делал вид, будто захворал, что  должно  было  объяснить
воронам и моим свойственникам, почему я днюю и ночую  в  фургоне.  Вороны  -
птицы дурные, они соображают туго. А вот дядюшка Дой,  как  мне  показалось,
еще до того, как мы прошли сквозь южные  ворота  Дежагора,  смекнул:  что-то
затевается.

Глава 11

   Я никогда не испытывал особой тяги ни к спиртному,  ни  к  наркотикам.  В
здешних краях основные религии порицали пьянство, и раздобыть здесь хмельное
было не так-то просто, хотя Одноглазый справлялся с этой  задачей.  Меня  же
всю мою жизнь пагубные пристрастия отвращали и даже пугали до смерти. Всякий
раз, когда мне попадается малый, привыкший заглушать свою боль,  затуманивая
рассудок, я начинаю бояться, как бы  и  мне  самому  не  поддаться  подобной
слабости.
   Тем паче что я пристрастился к наркотику иного рода - к  той  свободе  от
горя и страдания, которую давало мне блуждание с  духом.  Когда  я  пребывал
там, в мире Копченого, все ужасы осады Дежагора и неизбывная тоска  по  Сари
становились не  более  чем  пусть  печальными,  но  отдаленными  и  тусклыми
воспоминаниями. И слабая, уступчивая часть моего "я" упорно соблазняла меня,
суля - если,  конечно,  я  продолжу  работать  с  Копченым  -  окончательное
избавление от боли.
   Я был одновременно и счастлив,  и  глубоко  несчастен.  От  родственников
помощи ждать не приходилось.  Тай  Дай  по  большей  части  отмалчивался,  а
дядюшка Дой знай твердил одно - что я должен держаться.
   - Смерть и отчаяние сопутствуют нам  всю  жизнь,  -  говорил  он.  -  Мир
состоит из утрат и боли, и  лишь  изредка  его  освещают  краткие,  чудесные
мгновения счастья. Мы должны жить ради таких мгновений и не скорбеть,  когда
они проходят.
   - Мы должны жить ради отмщения, старый ты дурень, - возражала ему матушка
Гота, бросая на меня взгляд, полный презрения. Мои  чувства  она  щадить  не
собиралась. - Незадолго до смерти моя мать лишилась рассудка. Нам было бы не
худо избавиться и от этого слабака.
   Будучи "слабаком", я не  чувствовал  себя  обязанным  сохранять  тишь  да
гладь.
   - Держу пари, что, снова оказавшись в болоте, они каждую ночь  благодарят
счастливую звезду за принятое вами решение не возвращаться домой.
   Тай Дэй набычился. Дядюшка Дой хихикнул и похлопал Тай Дэя по плечу.
   - Что, парнишка, никак стрела угодила в цель.  А  тебе,  Гота,  я  должен
напомнить: нас здесь только терпят. Каменный Воин мирится с нами ради  Сари.
Он, но не его командир.
   За последнее время я научился  неплохо  понимать  нюень  бао,  но  сейчас
чувствовал, что упустил нечто существенное. Нетрудно  было  понять,  что  он
пытается быть поосторожнее с Костоправом, потому как, ежели его  допечь,  он
может вышвырнуть их вон. Старик вполне был на это способен. Он  относился  к
ним ненамного лучше, чем ко всему  тому  отребью,  что  вечно  таскается  за
войсками. А этот сорт людей Костоправ считал чем-то вроде пиявок.
   Но я не мог отделаться от мысли, что дядюшку  Доя  интересует  отнюдь  не
только возмездие за смерть Сари и сына Тай Дэя То Тана.

Глава 12

   Точного нашего местоположения я не знал. По-видимому, мы находились милях
в восьмидесяти к югу от Дежагора и двигались  по  территории,  лишь  недавно
отбитой у противника. Население относилось к нашему  присутствию  с  тем  же
стоицизмом, с  каким  переносило  последствия  землетрясения.  Нам  пришлось
произвести некоторую зачистку местности, так  как  подручные  Хозяина  Теней
использовали местных жителей в тщетных попытках остановить наше продвижение.
В итоге этих храбрых дуралеев некому было хоронить.
   Именно тут у меня мозги набекрень и съехали. Я не осознавал этого  факта,
поскольку находился в фургоне: как раз в это время мы  разбивали  лагерь.  Я
занимался  разведкой  -  следил  за  маневрами  кавалерии  Могабы,   незримо
присутствовал на  штабных  совещаниях,  где  он  и  его  командиры  пытались
изыскать способы сделать наше продвижение по равнине Чарандапраш  как  можно
менее приятным. У меня все их потуги  вызывали  усмешку  -  им  нечего  было
противопоставить объединенным силам Костоправа и Госпожи. Впрочем,  человека
сообразительного, каким безусловно являлся  Могаба,  такой  поворот  событий
наверняка не удивлял. Он неплохо изучил Костоправа, прежде  чем  перешел  на
сторону неприятеля.
   Но в какой-то момент я ошалел. Уверенности в себе  как  не  бывало.  Меня
словно ледяной водой окатили.
   Я был не один.
   Лишь благодаря некоторой "притупленности"  всех  чувств  мне  удалось  не
удариться в панику. Я резко обернулся - если можно так сказать о  бесплотном
духе - и, как мне показалось, приметил обращенное в мою сторону лицо.
   Оно появилось передо мной  лишь  на  миг,  но  и  этого  было  более  чем
достаточно. Этакая рожа могла привидеться разве  что  в  кошмаре.  Огромная,
словно коровья морда, цвета  спелого  баклажана,  эта  физиономия  улыбалась
всему окружающему,  обнажая  в  усмешке  чудовищные  клыки.  Глаза  полыхали
пламенем, но в то же самое время казались озерами мрака, способными  утопить
душу.
   Я попятился - поначалу  медленно  и  осторожно,  но,  заметив,  что  лицо
оборачивается в мою сторону, устремился прочь, ища спасения в реальном мире.
Испуг был столь силен, что, оказавшись в  своем  теле,  я  не  испытывал  ни
голода, ни жажды. И не мог ничего толком объяснить - нес какую-то околесицу,
лишенную всякого смысла. Старик находился неподалеку,  и  Одноглазый  привел
его в фургон как раз к тому моменту, когда я начал приходить в себя.
   - Мурген, что с тобой? -  закричал  он.  -  У  тебя  припадок?  Ты  опять
собрался уйти?
   Коснувшись меня рукой. Костоправ ощутил неистовое биение сердца.
   - Одноглазый...

   Мне только что привиделась Кина, - прохрипел я. - Не  знаю,  заметила  ли
она меня.
   Смерть  есть  вечность.  Вечность  есть  камень.  Камень  есть  молчание.
Говорить камень не может. Но он помнит.
   Глубоко в недрах мрачной цитадели высится массивный трон из  подточенного
червем черного дерева. На троне восседает  темная  фигура,  пригвожденная  к
нему серебряными кинжалами. Восседающий на нем погружен в магический сон, но
его некогда бесстрастное лицо искажено нестерпимой мукой. В  этом  заключено
своего рода бессмертие, за которое уплачено сполна.
   Ночью, когда стихает ветер и  маленькие  Тени  больше  не  прокрадываются
внутрь, в крепость возвращается молчание.
   Молчание есть камень. Камень есть вечность. Вечность есть смерть.

   К югу  от  Бесплотия  земля  становилась  кроваво-красной,  каменистой  и
сморщенной, словно физиономия моей тещи. В лощинах, куда не падали солнечные
лучи, лежал снег. Деревья попадались нечасто,  но  зато  в  основном  такие,
которые старались плодоносить даже зимой. Плоды, конечно же, были жесткими и
сухими, но по мере того, как мы  забирались  все  дальше  в  глушь,  где  не
приходилось и думать о  том,  чтобы  разжиться  приличной  снедью,  их  вкус
начинал казаться вполне приемлемым. Избранный Капитаном маршрут пролегал  по
совершенно безлюдной местности,  что  не  могло  не  сказаться  на  качестве
снабжения. К тому же поблизости не было ни рек, ни каналов - никаких  водных
путей, что позволяли бы доставлять припасы баржами. Скот мы гнали  с  собой.
Животные худо-бедно могли существовать на подножном корму, так что любителям
пожевать жилистое мясо голод не грозил. Но поход только начинался, и  я  все
более убеждался в том, что  Костоправ  выбрал  не  самое  лучшее  время  для
наступления.
   Хуже всего приходилось тем солдатам, которым их верования запрещали  есть
мясо.
   Утренний ветер пронизывал насквозь. Это время года явно не  годилось  для
долгого марша. Если Могаба сумеет потянуть время, дело может обернуться  для
нас настоящей бедой.
   Возможно, избранная им  стратегия  сулила  успех.  Ему  требовалось  лишь
дождаться, когда наши войска с обозами, припасами  и  всей  лагерной  швалью
соберутся на равнине Чарандапраш, да продержать нас там, покуда не  иссякнут
ресурсы. Когда изголодавшаяся армия начнет  разбегаться,  головорезы  Могабы
смогут устроить настоящую резню.
   Впрочем, Костоправ, хотя он и предпочитал  не  распространяться  о  своих
планах, явно намеревался пополнить  наши  припасы,  наложив  руку  на  обозы
Могабы. Капитан твердо  рассчитывал  на  победу,  хотя  говорил  об  этом  с
осторожностью. Он поставил нас в  положение,  из  которого  просто  не  было
другого выхода.
   Земля вокруг Бесплотия не была полностью опустошена даже  землетрясением,
однако по мере продвижения мы проедали по меньшей мере  половину  того,  что
собирали наши фуражиры. Длиннотень отказывался верить в то, что предпринятое
нами наступление не является лишь отвлекающим маневром.  Он  просто  не  мог
представить себе ум, работающий иначе, чем  его  собственный.  Могаба  и  то
испытывал сомнения, несмотря на то что и Обманники, и собственные  лазутчики
информировали его обо  всех  невзгодах,  обрушившихся  на  владения  Хозяина
Теней. Пострадавшие от землетрясения города, и большие и  малые,  фактически
не оказывали сопротивления.
   Да, пожалуй, хотя Капитан и руководствовался эмоциями, время  для  начала
боевых действий он выбрал верно.

***

   На южном горизонте  маячила  мрачная  фиолетовая  гора.  До  Чарандапраша
оставалось не более двух дней пути. Капитан намеренно  замедлял  продвижение
армии, с тем чтобы дать солдатам возможность пополнить  запасы  съестного  с
помощью охоты. Подтягивались все новые и  новые  силы  -  численность  наших
войск неуклонно возрастала. Кавалерия  Могабы  пока  не  выказывала  особого
стремления завязывать с нами стычки. То и дело впереди  поднимались  к  небу
узенькие струйки дыма. Это происходило там, где обозам  бегущего  неприятеля
не удавалось оторваться от высланных нами вперед конных разъездов.
   Наш штабной конвой, понятное дело, не  съезжал  с  дороги;  рядом  с  нею
теперь нередко валялись трупы, но наших среди них попадалось немного.
   Костоправ вытряхнул меня из фургона  Одноглазого  и  велел,  пока  мы  на
марше, больше не совать туда нос.  Поэтому  я,  как  и  подобает  Знаменосцу
Черного Отряда, ехал впереди  штабной  колонны  верхом  на  огромном  черном
жеребце - в сопровождении вороньей стаи. Полагаю,  что  полученные  пташками
сведения вызвали у Душелова немалое удивление.  Так,  например,  наше  Знамя
весьма походило на тот самый штандарт, который несколько  десятилетий  назад
Отряд получил из ее  рук.  На  нем  красовалась  ее  собственная  эмблема  -
изрыгающий пламя звериный череп.
   Дядюшка Дой с пикой и Бледным Жезлом - своим священным мечом -  вышагивал
рядом со мной. Он принял на себя обязанности  телохранителя,  поскольку  Тай
Дай не отходил от своей матери. А так как мы возглавляли колонну, то и трупы
первыми видели именно мы.
   - Вот еще один малый, определенно смахивающий на Обманника, - заметил  я,
указывая на искромсанное тело.
   Хотя стояла Зима, на покойнике не было ничего, кроме  драной  набедренной
повязки.
   - Вот и прекрасно, - отозвался дядюшка Дой и перевернул труп.
   Этого парня явно изловил кто-то, питающий ненависть к его секте. Характер
ранений указывал на то, что убивали его с особой жестокостью.
   Это не пробудило во мне ни крупицы жалости.  Такие,  как  он,  убили  мою
Сари.
   Пока все, что нам встречалось, являлось неоспоримым свидетельством нашего
успеха. Но  эти  свидетельства  почему-то  не  внушали  уверенности.  Дороги
сходились. Силы накапливались и концентрировались. С  каждым  часом  мы  все
ближе подступали к Чарандапрашу, а стало быть, и к  Могабе  с  его  четырьмя
прекрасно обученными дивизиями, состоящими из ветеранов,  готовых  сражаться
до последней капли крови. Все ближе к солдатам, которых он годами готовил  к
этой встрече. К настоящим  солдатам,  а  не  к  бестолковым  ополченцам,  по
большей части противостоявшим нам  до  сих  пор.  В  присутствии  таглианцев
Старик держался бодро, однако я знал, что и он не свободен от сомнений.
   Мы имели численное превосходство, но наши солдаты не были вымуштрованы до
автоматизма. И смерти они боялись  больше,  чем  своих  командиров.  Ибо,  в
отличие от защитников Чарандапраша, не знали, какую цену приходится  платить
всякому, кто разгневает Хозяина Теней. И наши солдаты не проводили  время  в
бесконечных учениях, запоминая каждый валун  на  земле,  где  им  предстояло
сражаться.

Глава 13

   Ветер, дувший прямо в лицо, доносил запах дыма и смерти. Какой-то  солдат
выкрикнул мое имя, и я обернулся. Ко мне направлялся Капитан  в  устрашающих
черных доспехах Вдоводела, изготовленных для него Госпожой. Его сопровождали
вороны. В тысячный раз я призадумался о его отношениях с Душеловом.
   - Ты посылал за мной?
   - Мне кажется, есть кое-что, о чем тебе следует знать. Сам я  этого  пока
не видел, но о чем речь - догадывался. Он махнул рукой:
   - Поехали.
   Мы поднялись по пологому склону  и  остановились  у  лежавших  неподалеку
шести мертвых тел. Все они были  низкорослыми  темнокожими  людьми,  слишком
старыми для того, чтобы быть солдатами. Они валялись вокруг костра, укрытого
в выкопанной в твердой земле яме. Костер еще дымился.
   - Где люди, которые их убили?
   - Уж во всяком случае  не  отираются  поблизости.  Ежели  имеешь  дело  с
такими, как эти, лучше поостеречься.
   Костоправ недовольно хмыкнул, однако ход мысли простого солдата  был  ему
понятен.  Он  снял  свой  безобразный  крылатый  шлем,  и   вороны,   словно
обрадовавшись предоставившейся возможности, тут же  уселись  ему  на  плечи.
Старик, похоже, их просто не заметил.
   - Кажется, мы привлекаем чье-то внимание. Мне уже доводилось видеть таких
же смуглых карликов - и давно, когда мы только пришли на юг,  и  позднее,  в
священном Роковом Перелеске Обманников, где я заманил  в  засаду  многих  их
вожаков. Тенеплеты скринса имели несчастье оказаться там по милости  Хозяина
Теней.
   Эти карлики занимались тем же, что и те, в роще,  -  шпионили  и  строили
козни с помощью стаи маленьких Теней.
   Костоправ жестом указал на раны - у многих тенеплетов были вырваны  целые
куски плоти - и заметил:
   - Недаром Госпожа предупреждала,  что  лучше  держаться  подальше  от  ее
бамбуковых игрушек.
   Госпожу мы уже почти нагнали. Она наступала  в  том  же  направлении,  на
несколько миль левее нас. Однако если она и Костоправ украдкой  обменивались
поцелуями,  то  разве  что  с  помощью  магии.  Костоправ  торопился  и   не
намеревался замедлять продвижение даже ради того, чтобы объединить все  силы
под своим командованием.
   За спиной у него висел бамбуковый шест - как и  у  меня.  Как  и  у  всех
прочих в основном корпусе. Некоторые таскали их целыми связками.
   - О?
   - Ее хватит удар, если это  превратится  в  привычку.  -  Костоправ  явно
забавлялся. - Она никогда не была склонна разносить все в пух и прах.
   Так или  иначе,  обычному  пехотинцу  нет  дела  до  конструкции  оружия.
Главное, чтобы оно позволяло ему делать свое дело с  наименьшим  риском  для
жизни. Бамбуковые трубки предназначались для истребления губительных  Теней.
Ну и что с того? Ежели парень  знает,  что  эта  хреновина  помогает  против
паршивых маленьких колдунишек, что он, по-вашему, станет делать?
   Шпок!

Глава 14

   Озеро Тангаш мы углядели примерно за час до наступления ночи.  Неожиданно
открывшийся вид был столь ошеломляющим, что я замер на месте.
   Холодное, серое, озеро имело в поперечнике не одну милю. Справа  от  нас,
где проходила наша дорога, оно становилось несколько уже.  Слева  берег  был
гористым, холмы сбегали к самой воде. Казалось, будто Данда  Преш  вырастает
прямо из воды: дальний берег обрамляли серые горы, темные у подножия и более
светлые у вершин, где лежал вечный снег. Какой-то  игривый  бог  накинул  на
горный массив тонкое покрывало облаков так, что  казалось,  будто  скалистые
пики поддерживают волшебный ковер. И серым-серо.
   - Впечатляет? - спросил Костоправ.
   - Не то слово. Глазами Копченого все  видится  совсем  по-другому.  -  Он
нахмурился, хотя подслушать нас никто не мог. Поблизости не было даже ворон.
   - Посмотри-ка туда.
   В нескольких милях впереди полыхала прибрежная  деревушка.  Взметнувшийся
из пламени яркий голубой шар пролетел над водой,  едва  не  угодив  в  утлую
лодчонку. Гребцы попытались подналечь на весла, но с перепугу только  мешали
друг другу. И тут на них брызнул дождь светящихся точек - не только голубых,
но  и  зеленых,  желтых,  розовых  и  фиолетовых  -  каких-то  невообразимых
оттенков. Одному из гребцов  летающий  огонек  угодил  прямо  в  горло.  Тот
подскочил и свалился за борт. Лодка накренилась и зачерпнула воду. Корма  ее
моментально поднялась вверх.
   Сверкающий шар пропорол днище, оставив зияющую дыру. Правда,  по  большей
части огненные шары в цель не попадали. Они пролетали над озером, постепенно
теряя скорость.
   В конце концов их подхватывал и уносил прочь ветер. На лету ни  блекли  и
растворялись, в воздухе.
   Происходившее не могло не привлечь  ворон.  Целая  их  стая  с  карканьем
закружилась над нашими головами. Потом две самые здоровенные  птицы  уселись
на  плечи  Костоправа,  а  остальные  разбились  на  пары  и  рассеялись  по
окрестности.
   Лодка затонула.
   Судя по всему,  она  направлялась  к  каменистому  островку,  на  котором
красовалась дюжина чахлых сосенок да скудная поросль столь же убогих кустов.
Подлетевшая поближе ворона неожиданно сложилась и упала в воду. Она осталась
на плаву, но больше не трепыхалась.
   Капитан нахмурился.
   - Мурген, - распорядился он, - спускайся вниз по склону, туда, где  можно
укрыться от ветра. Найди подходящее местечко, чтобы окопаться на ночь.  Люди
должны быть размещены только  по  эту  сторону  кряжа.  Я  хочу,  чтобы  был
выставлен удвоенный караул. И чтобы  два  батарейных  фургона  держали  этот
остров под постоянным прицелом.
   Вороны на его плечах пришли  в  возбуждение,  но  я  не  обращал  на  них
внимания. Мне казалось, что в последнее время Старик становился  похожим  на
привидение. И не был склонен отвечать на какие-либо вопросы.
   Одна из ворон закаркала. Костоправ огрызнулся в ответ. Затем он спешился,
забрал у ближайшего солдата бамбуковый шест и зашагал вниз  по  склону.  Его
скакун следовал за ним по пятам.
   Подтянувшиеся солдаты двинулись за Капитаном, на  ходу  разворачиваясь  в
стрелковую цепь. Я не мог отстегнуть свой шест, потому что  ехал  верхом  да
еще и держал Знамя, так  что  мне  оставалось  лишь  следовать  за  пехотой.
Дядюшка Дой образовал тыловое охранение, состоявшее из него одного.
   Неожиданно из укрытия выскочили два тенеземца. Они метнулись к  воде,  но
уже в следующее мгновение были буквально утыканы стрелами.  Полученный  нами
приказ  предписывал  не  брать   пленных.   Тенеземцев   предупреждали.   На
размышления им было дано четыре года, и они сами сделали свой выбор.
   Тем временем солдаты  принялись  устраиваться  на  ночлег  -  подыскивать
удобные местечки и разводить костры. Подтягивались все новые и  новые  силы.
Наша штабная команда пристроилась с подветренной стороны здоровенного утеса.
Все изрядно промерзли и  недовольно  ворчали.  Отдельные  пессимисты  начали
поговаривать о том, что вот-вот выпадет снег. Я укрепил  Знамя  и  вместе  с
дядюшкой Доем принялся готовить ужин. Слуг в нашем войске не  имелось  ни  у
кого. Потому как слуги имеют обыкновение уплетать за двоих, а провиант нужен
солдатам.
   На ужин предлагался рис и сушеные фрукты. Мы с  Костоправом  намеревались
добавить к этому несколько ломтиков вяленой говядины, а д