не, почти  без  огня  и  дыма,  появлялись  гигантские
воронки, зачастую с кровавой кашей на дне.
   Все случилось так  быстро  и  неожиданно,  что  никто  из  нас  не  успел
собраться с мыслями. Я не сомневаюсь, что даже Отряд дрогнул бы  и  побежал,
будь у людей время подумать. Но сейчас, захваченные врасплох, они по инерции
продолжали играть свою роль, к которой готовились со дня  прибытия  в  Арчу.
Они стояли насмерть и гибли один за другим.
   Хромой метался по склону, как обезумевшая наседка, квохча  и  гоняясь  за
уцелевшими чудищами. Таких было немало, и в основном их окружали разъяренные
солдаты. Часть тварей погибла от рук своих же сородичей, поскольку скопления
людей представляли собой соблазнительную цель для невидимого исполина.
   Группа чудищ вылезла  на  остатки  крепостной  стены  и  начала  собирать
установку, похожую на ту, которую они пытались уже пустить в ход  ранее.  Но
на сей раз в небе не было Взятых,  и  некому  было  смешать  эту  нечисть  с
дерьмом.
   Правда, лишь до тех пор, пока изрядно потрепанный Странник  не  промчался
мимо госпиталя и не спер ковер Хромого.
   До сих пор я думал, что Взятые не могут летать на чужих коврах. Оказалось
- могут. Во  всяком  случае.  Странник  взмыл  в  поднебесье  и  ринулся  на
крепость, осыпая ее пылью и сбросив еще одно яйцо. Замок сбил его снова,  и,
несмотря на оглушительный шум и гвалт, царившие кругом,  я  расслышал  вопли
Хромого, проклинавшего воришку.
   Видали вы когда-нибудь, как ребенок чертит прямую линию? Не очень  прямо,
верно? Вот такая же дрожащая линия  протянулась  от  Черепичника  к  черному
замку. Она повисла в ночи  какой-то  неправдоподобной  бельевой  веревкой  -
извилистой  и  светящейся  неопределенным  цветом.  Кончик  ее  высекал   из
обсидиана искры, точно стальное кресало из кремня, только в десять тысяч раз
сильнее, так что на это нестерпимое сияние было больно смотреть. Весь  склон
залило ослепительным голубоватым заревом.
   Я отложил инструменты и шагнул из  палатки,  чтобы  ничего  не  упустить,
поскольку инстинктивно понял, что другой конец этой веревки сжимает Госпожа,
впервые вступившая в сражение. Она была нашим самым мощным оружием,  и  если
замок вообще мог быть сокрушен, то лишь ее силами.
   Лейтенант, по-видимому, растерялся, ибо на  пару  секунд  защитная  стена
огня погасла. Полдюжины тварей сразу устремились вверх по  ступеням,  волоча
по два-три трупа каждый. А из замка навстречу Хромому,  который  преследовал
беглецов, рванули их сородичи.  Насколько  мне  удалось  разглядеть,  чудища
утянули около двенадцати тел. В некоторых из них,  возможно,  еще  теплилась
искра жизни.
   Там, где веревка Госпожи касалась замка, от  него  отлетали  ослепительно
сверкающие куски. На черной  глыбе  заалели  тоненькие  трещинки,  понемногу
расползаясь  все  дальше.  Твари,  собиравшие  установку,  отступили,  и  их
заменили  другие,  пытавшиеся  уменьшить  разрушительные  последствия  атаки
Госпожи.  Но  тщетно.  Нескольких  из  них  раздолбали   снаряды,   пущенные
Лейтенантом.
   Хромой добрался до вершины лестницы и картинно выпрямился, высоко  подняв
меч на фоне пылающей части замка. Гигантский карлик, да простится мне  такой
оксюморон. Хромой росточком невелик, но смотрелся  в  тот  момент  настоящим
исполином.
   - За мной! - заорал он и бросился по наклонной вниз.
   К моему величайшему удивлению, люди последовали за ним.  Сотни  людей.  Я
увидел, как Ильмо с  остатком  своего  взвода  с  ревом  бросился  вверх  по
лестнице, потом вниз - и пропал из вида. Довольно много горожан, из тех, что
похрабрее, тоже приняли участие в штурме.
   Часть истории Каштана Шеда недавно выплыла наружу, безо всяких  имен  или
подробностей, но с непременным упором на то, какую кучу денег огребли они  с
Вороном в замке. Слухи явно распускались  ради  того  момента,  когда  замок
потребуется штурмовать живой людской силой. Зов богатства в считанные минуты
вознес толпу обитателей Котурна на уходящие кверху ступени.
   А тем временем на заднем склоне Шепот добралась до лагеря Одноглазого. Он
со своими людьми, конечно, находился в боевой готовности, но в бой пока  что
не вступал. Рытье подкопа было приостановлено  им  тогда,  когда  Одноглазый
убедился, что нет  никакой  возможности  обойти  или  пробить  материал,  из
которого состояла крепость.
   Шепот притащила с собой огненное яйцо, уложила его рядышком с  обсидианом
и оставила вгрызаться в самое чрево крепости.
   Как я узнал потом, сделать  это  предполагалось  значительно  раньше.  Но
Шепот пришлось немало попетлять в воздухе, прежде чем она  сумела  добраться
на своем разодранном ковре до позиций Одноглазого.
   Глядя на штурмующих замок людей, глядя на его покинутые и полуразрушенные
Госпожой стены, глядя на никем не сбиваемое пламя, я решил,  что  победа  за
нами и до нее уже рукой подать. Я вернулся  в  госпиталь  резать  и  латать,
помогая одним и качая головой над другими, которым ничем помочь  не  мог.  И
очень жалел об отсутствии  Одноглазого,  засевшего  на  дальнем  склоне.  Он
всегда был моим главным помощником, и сейчас мне его крайне недоставало.  Не
хочу принижать умений Кармана, но талантами Одноглазого он не  обладал.  Мне
часто приходилось видеть, как безнадежного - с моей точки зрения -  раненого
спасала малая толика колдовства.
   Вопли и рев снаружи возвестили о  том,  что  Странник  вернулся  с  места
своего последнего падения и снова напал на врага. А следом за  ним  в  драку
ринулось подразделение, прибывшее из Котурна. Лейтенант встретил  Леденца  и
предупредил, чтобы солдаты не лезли на лестницу. Вместо этого  он  расставил
их по периметру и принялся отгонять толпившихся поблизости  рабочих,  наводя
порядок в своем хозяйстве.
   Орудие тварей, которым они сбивали Взятых, палило не  переставая  и  лишь
теперь начало выдыхаться. Лейтенант громко выругался, сожалея о том, что  не
осталось ни одного ковра, с которого можно было бы сбросить огненные яйца.
   Но один ковер остался. Ковер Госпожи. И я  уверен,  что  она  знала,  как
обстоят дела. Однако она не  выпускала  из  рук  своей  светящейся  веревки,
очевидно полагая, что это важнее.
   Огонь в подкопе Одноглазого прогрыз-таки дырку в обсидиане. Она понемногу
расширялась. По словам Одноглазого, это пламя совершенно не дает тепла.  Как
только Шепот решила, что проход достаточно широк, она тут же повела  рабочую
бригаду в крепость.
   Одноглазый говорит, он чуть было не подался туда вместе с  ними,  но  его
остановило дурное предчувствие. Он посмотрел, как  толпа  рабочих  и  солдат
исчезает в отверстии, и почесал  на  нашу  сторону  склона.  В  госпитальной
палатке, помогая обрабатывать раненых, он мне все это и рассказал.
   Через несколько минут после его прихода задняя часть крепости обрушилась.
Земля содрогнулась от удара. Отколовшаяся  глыба  с  грохотом  покатилась  в
бездонную пропасть. Очень эффектно, но малоэффективно. Обитателям замка  это
не причинило ни малейшего вреда.
   Части передней стены тоже валились на землю, не  выдерживая  неотступного
натиска Госпожи.
   Продолжали  прибывать  все  новые  подразделения  Отряда,  сопровождаемые
перепуганными формированиями людей герцога и даже  несколькими  Хранителями,
призванными под ружье. Лейтенант расставлял их рядами,  не  позволяя  никому
приближаться к замку.
   А там творилось  что-то  несусветное:  странные  вспышки  огня  и  света,
душераздирающие вопли... И жуткие, жуткие запахи доносились  до  нас.  Я  не
знаю, что там происходило, и, возможно, не узнаю  никогда.  Едва  ли  кто-то
вышел оттуда живым.
   И тут раздался протяжный,  какой-то  утробный,  еле  слышный  стон.  Меня
затрясло еще раньше, чем я его услышал. Он  исключительно  медленно  набирал
высоту и гораздо быстрее - силу. Вскоре от него задрожал весь  горный  кряж.
Стон исходил одновременно отовсюду. Через некоторое  время  мне  показалось,
что это не просто стон, а чудовищно замедленная речь. Я даже уловил ее ритм:
каждое слово растянуто на несколько минут.
   Одна мысль. В мозгу билась только одна мысль  Властелин.  Он  выходит  из
могилы.
   На секунду мне почудилось, будто я различаю слова: "Ты сука,  Ардат!"  Но
они тут же улетучились из памяти, изгнанные страхом.
   В палатку заглянул Гоблин, окинул нас беглым взором, облегченно  вздохнул
при виде Одноглазого. Он ничего не сказал, и я не успел расспросить, чем  он
занимался во время штурма. Гоблин растворился в ночи, махнув нам рукой.
   А спустя пару минут появился Молчун. Очень мрачный. Молчун, мой собрат по
преступному знанию, мой друг, которого я не видал больше года, которого  мне
так не хватало во время последнего визита в Черепичник.  Он  выглядел  выше,
тоньше и  печальнее  обычного.  Кивнул  мне  и  быстро  заговорил  на  языке
глухонемых:
   - У причала стоит корабль  под  красным  флагом.  Немедленно  отправляйся
туда.
   - Что?
   - Немедленно  отправляйся  на  корабль  с  красным  флагом.  Сообщи  всем
остальным членам Отряда, из "стариков". Это приказ Капитана. Ты  обязан  его
выполнить.
   - Одноглазый!..
   - Я понял, что он говорит, - ответил тот. - Эй, Молчун, какого черта?!
   - Взятые готовят нам  западню,  -  продолжал  жестикулировать  Молчун.  -
Корабль отвезет нас в Медополь, где можно будет оборвать все концы. Те,  кто
слишком много знает, должны исчезнуть. Пошли. Нам нужно собрать "стариков" и
отчаливать.
   Членов нашего старого братства осталось не так уж много. Мы с  Одноглазым
поспешно отыскали всех, кого смогли,  и  через  пятнадцать  минут  двинулись
толпой к мосту через Портовую речку, все до единого в полной  растерянности.
Я постоянно оглядывался назад. Ильмо остался  в  замке.  Ильмо,  лучший  мой
друг. Ильмо, который, возможно, будет захвачен Взятыми в плен...

Глава 39
В ГОСТЯХ

Девяносто шесть человек явились по приказу на борт. На двенадцать из них приказ не распространялся, но у нас рука не поднялась их прогнать. Не хватало сотни членов нашего старого братства, сформировавшегося до того, как Отряд переплыл море Мук. Кто-то погиб на склоне. Кто-то остался в замке. Кого-то мы просто не сумели найти. Но среди недостающих не было никого, кто владел бы опасным знанием, за исключением Ильмо и Капитана.
   Я был на борту. Молчун, Одноглазый и Гоблин были на борту. Лейтенант тоже
был здесь, растерянный более прочих. Леденец, Масло, Ведьмак... Список можно
продолжать достаточно долго. Все они были в сборе.
   Но Ильмо не было, и Старика тоже, и на корабле  чуть  не  поднялся  бунт,
когда Молчун велел отчаливать без них.
   - Приказ, - бросил он единственное слово, и то на языке жестов,  которого
многие не понимали, хотя мы пользовались им годами.  Он  достался  Отряду  в
наследство от Душечки и оказался удобным  средством  общения  в  критических
ситуациях.
   Как только корабль  отчалил  от  пристани.  Молчун  вытащил  запечатанное
письмо  за  подписью  Капитана.  Собрав  всех  присутствующих   офицеров   в
капитанской каюте, Молчун попросил меня прочесть его вслух.
   "Ты был прав насчет Взятых, Костоправ, - начал я. - Они действительно нас
подозревают и намереваются выступить против Отряда. Я сделал все, что сумел,
пытаясь сорвать их планы:  нанял  корабль,  чтобы  он  отвез  моих  братьев,
которым опасность угрожает больше всего, в безопасное место. Сам я  не  могу
присоединиться к вам, поскольку мое отсутствие насторожит Взятых. Поспешите.
Вряд ли я продержусь слишком  долго  после  того,  как  ваше  бегство  будет
раскрыто. Вы с Гоблином можете подтвердить, что никто не силах  скрыть  свои
мысли от всевидящего Ока Госпожи.
   Я не очень-то надеюсь на успех вашего  побега.  Они  погонятся  за  вами,
потому что вытянут из меня все подробности, если только мне  не  удастся  от
них удрать. Я знаю достаточно, чтобы навести их на ваш след... -  Что,  черт
возьми, происходит? - прервал меня Лейтенант. Он знал, что некоторые из  нас
владели тайной, в которую он не был посвящен. - Слушайте, хватит нам  играть
друг с другом в прятки!
   Я посмотрел на Молчуна и предложил:
   - Думаю, мы должны рассказать об этом  всем,  хотя  бы  для  того,  чтобы
знание не было утеряно.
   Молчун кивнул.
   - Душечка - это Белая Роза, Лейтенант.
   - Что? Но...
   - Да. Мы с Молчуном знаем это со времени битвы при  Чарах.  Ворон  первым
раскрыл секрет. Поэтому он и дезертировал. Он хотел убрать ее с глаз Госпожи
как можно дальше. Ты ведь знаешь, как он любил девчушку.  По-моему,  кое-кто
из вас догадывался, в чем дело.
   Мое заявление не вызвало бури эмоций. Удивился один Лейтенант.  Остальные
подозревали нечто в этом роде.
   Больше в письме Капитана ничего существенного не  было.  Слова  прощания.
Предложение выбрать на его место Лейтенанта. И последнее,  личное  обращение
ко мне:
   "Обстоятельства, похоже, навязывают вам тот выбор, о котором ты  говорил,
Костоправ. Разве что ты сумеешь скрыться от Взятых там,  на  юге".  Я  точно
слышал его ехидный смешок, сопровождавший эти слова.
   Одноглазого интересовало, куда  девалась  отрядная  казна.  Давным-давно,
находясь на службе у Госпожи, мы как-то захватили целое состояние в  монетах
и драгоценностях. Казна путешествовала с нами все  эти  годы,  деля  с  нами
радости и беды, - наша тайная страховка на черный день.
   Молчун сказал, что казна осталась в Черепичнике у Старика. Вынести ее  не
было никакой возможности.
   Одноглазый не выдержал и разрыдался. Этот сундук был для него важнее всех
превратностей судьбы, как прошлых, так настоящих и грядущих.
   Гоблин начал издеваться над ним. Полетели искры. Лейтенант собрался  было
вмешаться, как вдруг чья-то голова просунулась в дверь:
   - Вы, ребята, лучше поднимитесь на палубу да посмотрите!
   И он исчез, не дав нам возможности выяснить, о чем речь.
   Мы поспешили на главную палубу.
   Корабль, подгоняемый течением и приливом, отплыл уже от порта  на  добрые
две мили. Но отсветы черного замка освещали и нас, и Арчу примерно  так  же,
как солнце сквозь дымку облаков. Замок  был  эпицентром  огненного  фонтана,
залившего небо заревом на несколько миль.  В  пламени  колыхалась  громадная
фигура. Губы ее шевелились. Медленные, протяжные слова эхом  прокатились  по
порту:
   - Ты сука, Ардат! Все-таки я  правильно  их  разобрал.  Фигура  медленно,
лениво подняла руку и указала на Черепичник.
   - Им удалось затащить туда  достаточно  трупов!  -  прохрипел  Гоблин.  -
Старый подлец выходит из могилы.
   Все замерли, завороженные зрелищем. Я тоже замер, а в мозгу  билась  лишь
одна мысль: повезло нам, что мы вовремя удрали! В тот момент я  не  способен
был сочувствовать людям, которых мы оставили там.  Я  мог  думать  только  о
себе.
   - Ой! - воскликнул кто-то еле слышно. - Смотрите туда!
   На стене Черепичника образовался  светящийся  шар.  Он  быстро  разбухал,
переливаясь всеми цветами радуги. Выглядел он великолепно - точно громадная,
медленно вращающаяся луна из цветного стекла. Достигнув  не  меньше  двухсот
ярдов в диаметре, он оторвался от Черепичника  и  поплыл  по  направлению  к
черному замку. Громадная фигура протянула руку, пытаясь заграбастать шар, но
тщетно.
   Я хихикнул.
   - Что тут смешного, черт побери? - сердито спросил Лейтенант.
   - Я просто представил себе, что должны испытывать, глядя на  это,  жители
Арчи. Они никогда не сталкивались с колдовством.
   А разноцветный стеклянный шар, крутясь, уплывал все дальше. На  мгновение
он повернулся к нам стороной, которую я прежде  не  разглядел.  Сторона  эта
была лицом Госпожи. Ее огромные стеклянные глазищи вперились прямо  в  меня,
прожигая насквозь.
   - Я тебя не предавал, - невольно вырвалось у меня. - Это ты меня предала.
   Клянусь всеми богами, между нами протянулась незримая ниточка.  Что-то  в
ее глазах сказало мне, что она услышала и что обвинение  больно  задело  ее.
Потом шар повернулся, и больше я ее лица не видел.
   Шар поплыл прямо в огненный фонтан и исчез. Мне почудилось, будто я снова
слышу этот низкий голос, медленно выговаривающий слова:
   - Ты попалась, Ардат!
   - Эй! Смотрите сюда! -  воскликнул  чей-то  голос,  и  мы  повернулись  к
Черепичнику.
   Над стеной, откуда Госпожа  начала  двигаться  к  своему  супругу,  вновь
появился  свет.  Сначала  я  никак  не  мог  понять,  что  происходит.  Свет
приближался к нам - мерцая, поднимаясь и опускаясь.
   - Это ковер Госпожи, - знаками сказал Молчун. - Я видел его раньше.
   - Но кто?..
   В Черепичнике не осталось никого, кто умел управлять ковром.  Все  Взятые
были у черного замка.
   Ковер ускорил полет, перестав вихлять вверх-вниз и  стремительно  набирая
скорость.  Он  приближался  к  нам,  все  быстрее  и  быстрее,  одновременно
опускаясь все ниже и ниже.
   -  Кто-то,  не  имеющий  понятия  о  том,  что  он  делает,  -   высказал
предположение Одноглазый. - И он непременно убьется, если...
   Ковер летел прямо на нас, футах в пятидесяти  над  водой.  Корабль  начал
долгий поворот, огибая последний мыс перед выходом в море.
   - Может, его послали, чтобы ударить по нам, - сказал  я.  -  Как  снаряд.
Чтобы помешать нам удрать.
   - Нет, - возразил Одноглазый. - Ковры слишком  дороги.  Их  очень  трудно
сделать и сохранить. А у Госпожи он последний.  Лишись  она  ковра  -  и  ей
придется топать домой ножками.
   Ковер снизился до тридцати футов, вырастая на глазах, со свистом рассекая
воздух. Скорость у него была по меньшей мере сто пятьдесят миль в час.
   И вот он уже у нас над головами - рвет снасти, с  треском  натыкается  на
мачту и отлетает от удара на добрую половину  мили.  В  воздухе  разлетаются
брызги. Ковер, как плоский камушек,  подскакивает  над  водой,  касается  ее
поверхности  снова  и  с  силой  врезается  в  утес.   Колдовская   энергия,
управляющая ковром, высвобождается фиолетовой вспышкой.
   Никто из нас не  вымолвил  ни  слова.  Потому  что,  когда  ковер  порвал
такелаж, мы мельком увидели лицо седока.
   Капитан.
   Кто знает, что было у него на уме? Хотел  ли  он  присоединиться  к  нам?
Может быть. Как мне представляется, он пошел на стену,  намереваясь  вывести
ковер из строя, чтобы никто не смог отправиться на нем  за  нами  в  погоню.
Возможно, он сам хотел броситься потом со стены  и  избежать  таким  образом
допроса. А поскольку Капитан достаточно часто видел ковер в действии, то  не
удержался от искушения попробовать улететь на Нем. В общем, это неважно.  Он
достиг своего. Никто не сможет воспользоваться ковром, чтобы догнать нас.  А
ему самому не придется предстать перед Оком.
   Но личной своей цели он не достиг. Капитан умер на севере.
   Мы все переживали про себя его полет и гибель,  а  корабль  тем  временем
двигался дальше, пока и Арча, и северная гряда  не  пропали  за  мысом.  Над
черным замком продолжал полыхать огонь,  поднимаясь  пламенными  языками  до
самых звезд, но и он потускнел понемногу. Разгорающаяся заря  поглощала  его
сияние. И когда над волнами прокатился исступленный вопль, означавший чье-то
поражение, мы уже не смогли определить, кто же победил.
   Впрочем, для нас это не  имело  значения.  Нам  не  будет  пощады  ни  от
Госпожи, ни от ее восставшего из гроба мужа.
   Корабль вышел в море и повернул на юг. Матросы с бранью заменяли  снасти,
порванные Капитаном. Мы же разбрелись молча по  палубе,  каждый  наедине  со
своими мыслями. И  только  тогда  меня  объяла  тревога  за  брошенных  нами
товарищей.
   Мы отслужили по ним долгую двухдневную панихиду.  Мы  скорбели  о  каждом
погибшем и в особенности о Капитане. Все уцелевшие, все до единого нашли для
него слова хвалы и благодарности. Он был главой семьи, нашим патриархом,  он
был отцом каждому из нас.

Глава 40
МЕДОПОЛЬ
В ПОИСКАХ ПУТИ

Благодаря ясной погоде и попутным ветрам мы сравнительно быстро добрались до Медополя. Капитан корабля был доволен. Ему щедро заплатили за хлопоты, но, расставаясь с нами, он ничуть не старался скрыть свою радость. Па