отправляться куда бы то  ни
было.
   - Весьма здравая позиция, свидетельствующая о наличии  у  тебя  некоторых
проблесков рассудка... Ладно, я до крайности измотан и  нуждаюсь  в  отдыхе.
Просто с ног валюсь.
   Я огляделся по сторонам.
   - Слушай, а где твоя матушка? Тай Дэй покачал головой.
   - Не знаю. Понятия не имею, где ее искать.
   - Надеюсь, она не с дядюшкой Доем? - ляпнул  я  не  подумав.  Слишком  уж
много на меня навалилось.
   А  вот  Тай  Дэй,  хоть  и  был  напуган,  мою  обмолвку   приметил.   Он
встрепенулся.
   - С дядюшкой Доем? Притворяться не имело смысла.
   - С ним, с ним, а с кем же  еще?  Я  прекрасно  знаю,  что  он  рыщет  по
окрестностям. Как-то ночью приметил его  в  развалинах.  Вместе  с  матушкой
Готой. Кто знает, что они там делали? Может быть, только ад.  Уж  во  всяком
случае я не поверю, что он занимался там мародерством.
   Тай Дэй пристально посмотрел на меня,  и  на  его  лице  появилось  нечто
отдаленно походившее на улыбку. Правда ненадолго.
   - Хватит этой свечи  на  ночь?  -  спросил  он.  Страх  делал  его  более
словоохотливым, чем обычно.
   - Хватит, и не на одну. Не беспокойся.  Надень,  для  пущей  уверенности,
амулет  и  садись  рядом  со  свечой.  Только  не  трогай  ее.  Она   должна
отгораживать вход.
   Тай Дэй хмыкнул. Амулет  он  уже  нацепил,  но  спокойствия  это  ему  не
прибавило.
   - Первым делом мы поищем твою мать, - заявил я. Чудно, но я, столько  раз
желавший ей провалиться в тарта-рары, испытывал немалое беспокойство. Потому
как мне с самого детства вдолбили представление о том, что самый  распоганый
родич  куда  важнее  самого  расчудесного  чужака.  Возможно,  в  этом  была
некоторая доля истины. Кто прикроет твою спину, ежели не родня?
   То же самое и в Отряде. Братья, пусть  даже  никчемные  и  не  вызывающие
симпатии, значили для меня несравненно больше любого  человека  со  стороны.
Иначе и быть не могло. В известном смысле все мы представляли собой  большую
семью. Ту еще семейку, но уж какая есть.  Конечно,  и  в  Отряде  попадались
такие гады, что их следовало давить не раздумывая, но такое случалось крайне
редко. К тому же не зря говорят - "в семье не без урода".
   Так или иначе, я твердо вознамерился  отыскать  свою  тещу,  хотя  всегда
предпочитал держаться от  нее  как  можно  дальше.  Едва  успев  прилечь,  я
провалился в сон.

Глава 69

   Сон был полон сновидений. Что и не удивительно. В последнее время большую
часть жизни - и отсыпаясь, и бодрствуя - я проводил в мире сновидений.
   Первым делом меня занесло в  долину  смерти.  Она  выглядела  так,  будто
подверглась воздействию какой-то могучей и  беспокойной  силы.  Разбросанные
кости перемещались с  места  на  место,  словно  не  валялись  на  земле,  а
колыхались на поверхности моря. Из разрозненных костей сами собою собирались
целые скелеты. Они поднимались,  бесцельно  блуждали  несколько  секунд  или
минут, после чего  рассыпались  снова.  Куда  бы  я  ни  направился,  черепа
поворачивались вослед и таращились на меня пустыми глазницами. Вороны  пьяно
каркали с ветвей редких, искореженных деревьев. Взлетать они боялись, а тех,
которые все же пробовали, невидимая сила увлекала вниз. Они падали и  бились
среди костей, как угодившие в паутину мухи. Свинцовое небо быстро затягивали
темные тучи. Яростные порывы ледяного ветра со стуком переворачивали кости.
   Запах Кины был силен, но самой ее я не видел. Однако чувствовал за спиной
какое-то  постороннее  присутствие.  Чувствовал,  но   не   мог   обернуться
достаточно быстро, чтобы выяснить, в чем дело:
   Быстро не быстро, но обернуться мне  удалось.  Поняв,  что  до  известной
степени обстановка мне подконтрольна, я мысленно пожелал убраться с равнины.
Что и произошло, хотя легче мне от этого, само собою, не стало.
   Я оказался  в  ледяных  пещерах  с  замороженными  стариками.  Старцы  не
издавали ни звука - но, тем не  менее,  каким-то  образом  переговаривались.
Ветер нес с собой что-то странное. Запах Кины был  силен  и  в  пещерах,  но
богиня не появлялась. Некоторые старцы  открывали  глаза  и  провожали  меня
взглядами. И снова я  ощутил  сзади  чье-то  присутствие,  но,  обернувшись,
никого не увидел. Худо-бедно, но я действовал  по  собственному  усмотрению.
После долгого пути по тоннелю мне удалось добраться до места, где на аналоях
покоились Книги Мертвых. Первая, та, которую переписывала Дщерь  Ночи,  была
открыта близ самого начала. Здесь запах Кины ощущался с особой силой. Мне не
было никакого резона оставаться в этом месте, и я попытался припомнить,  как
убрался отсюда в прошлый раз. Кажется, просто этого захотел.
   Пришла тьма.
   Мне невольно вспомнились слова Нарайана Сингха - "Тьма приходит всегда".
   На сей раз она пришла надолго. Настолько, что во  мне  начал  зарождаться
страх. Я задумался над тем, насколько же  прав  Нарайан  Сингх.  Тьма  может
существовать под  тысячью  имен,  в  тысяче  времен  и  исходить  из  тысячи
направлений, но, так или иначе, она действительно приходит всегда.
   Когда наконец появился свет, я обнаружил себя высоко в небе. Гораздо выше
облаков, которые начинали затягивать небосвод, когда я направлялся  к  своей
постели. Под куполом звездного неба. Запомнив  как  ориентир  походившее  на
кинжал звездное скопление на севере, я со всей  доступной  скоростью  нырнул
под облака. И в считанные секунды оказался  над  кронами  деревьев:  макушки
скребли бы меня по пузу, будь у меня  здесь  хотя  бы  некое  подобие  тела.
Возможно,  мне  удалось  бы  научиться  получать  удовольствие  от  подобных
прогулок, но мешало навязчивое ощущение постороннего присутствия за спиной.
   Внизу царил мрак. Весь мир источал страх, словно и животные, и деревья, и
даже скалы замерли  в  ожидании  Чего-то  ужасного.  Я  отыскал  деревеньку:
несмотря на поздний час,  там  никто  не  спал.  Люди  прятались  по  домам,
сбившись в  плотные  кучки.  Матери  крепко  прижимали  к  груди  младенцев.
Домашний скот находился в тех же помещениях, что и люди. Разговоров почти не
было, слышался лишь детский плач.
   Откуда они узнали о случившемся на Вершине?  Возможно,  какие-то  колдуны
напророчили им, что сегодня ночью падут Врата Теней? Или были явлены  знаки?
Предзнаменования, которых я не увидел? Впрочем, почему  я  решил,  будто  им
что-то известно? Их страх мог не  иметь  никакого  отношения  ни  к  Хозяину
Теней, ни к Черному Отряду.
   Я устремился вперед, туда, где вдали поблескивали случайные огни.  Должно
быть, огни домашних очагов.
   Борьба с Тенями еще не завершилась. Ночь была  на  удивление  долгой.  Но
Врата Теней не рухнули. Пока еще не рухнули. Длиннотень оставался в живых.
   Припомнив, что без Копченого я в состоянии приблизиться к  любой  из  тех
женщин, которых он с завидным упорством именует самой тьмой, я направился  к
то вспыхивавшему, то гаснувшему поврежденному куполу Длиннотени.
   Душелов выглядела неважно, но уже поднялась на  ноги  и  теперь  пыталась
привести в чувства Ревуна, едва ли осознававшего, где он и что с ним.
   - Давай пошевеливайся, никчемный мешок тряпья, -  кричала  она  визгливым
голосом торговки с рыбного рынка. - Нам нужно убираться отсюда, да поскорее.
Пока моя ненаглядная сестрица не сообразила,  какую  прекрасную  возможность
она упускает!
   Я знал, что благодаря моему  предупреждению  "ненаглядная  сестрица"  уже
направлялась сюда, и удивлялся лишь тому, отчего она добирается  так  долго.
По-видимому,  события  последнего  часа  добавили   ей   осторожности.   Что
представлялось не лишним, если принять во внимание необходимость  ползти  по
длинному, тесному тоннелю, а потом блуждать по запутанному лабиринту  темных
коридоров, где за каждым углом может  таиться  готовая  броситься  на  спину
невидимая смерть.
   Ревун издал крик, нечленораздельный, но имевший вопросительную интонацию.
Он еще не понимал, где находится, и  полностью  сосредоточился  на  попытках
заставить повиноваться собственные ноги.
   Ловцу тоже приходилось заботиться о своей спине. Она произнесла  какое-то
заклятие и сотворила ярко светящегося червячка, который облазил все  заколки
в перевернутой вверх дном палате. Он вспугнул несколько крошечных Теней,  но
не смог их уничтожить.
   Они оказались куда ловчее и с легкостью ускользнули от сгустка света.
   Душелов выругалась. Тени метнулись к Длиннотени. Он пребывал едва ли не в
худшем состоянии, чем Ревун, но зато в Тенях понимал больше всех  остальных.
Он промямлил какое-то заклинание, и маленькие Тени вновь устремились  к  его
врагам. Похоже, пока Длиннотень жив, борьбе не  будет  конца.  Чего-чего,  а
упорства этому дерьму не занимать. Душелов влепила Ревуну затрещину. И снова
заверещала голосом рыбной торговки:
   - Давай пошевеливайся! Иначе всем нам конец! Если мы  не...  -  Она  явно
уловила  приближающуюся  угрозу.  Госпожа  приближалась.  -  Она   идет!   -
воскликнула Душелов совсем другим голосом - голосом испуганного ребенка:
   - Но как она смеет? У нее не может быть силы! Так не бывает!
   Госпожа уже поднималась по лестнице. И похоже, ничуть не боялась  встречи
с сестрицей.
   Она несла связку коротких бамбуковых шестов. Такую же, как и у каждого из
дюжины сопровождавших ее людей. Замыкающие этого маленького отряда пятились,
держа шесты наготове, чтобы отразить возможное нападение сзади. Запах страха
перебивал "аромат" Кины. Душелов влепила Ревуну еще несколько оплеух, но без
особого успеха.
   Он держался так, словно был мертвецки пьян. Резко повернувшись к  выходу.
Ловец произнесла  короткое,  но,  видимо,  весьма  действенное  заклятье  и,
наложив на дверь чары, вновь занялась Ревуном.
   Маленькие Тени снова попрятались по щелям. Дверь начала светиться. По  ее
внутренней стороне пробегали цветные  блики,  соответствующие  цвету  шаров,
ударявших снаружи. Душелов выхватила нож и разрезала на Ревуне одежду. Я  не
понимал зачем, покуда она, порывшись в неопрятных лохмотьях, не достала  то,
что искала. Лоскут шелка - в развернутом виде  четыре  фута  на  шесть  -  и
маленькую связку прутьев.
   Стоило ей произнести некое слово, как шелковый прямоугольник  распрямился
и поднялся с пола, закачавшись в воздухе, словно на колышущейся  поверхности
пруда. Из связки прутьев  она  быстро  соорудила  каркас.  Работая,  Душелов
беспрерывно что-то бормотала: то ли заклятие, то ли проклятие.
   Сооружение  представлялось  весьма  непрочным,  однако,   когда   Душелов
сграбастала девочку и взобралась на ковер, он, хотя и  провис,  выдержал  их
вес.
   Тут, наконец, очухался и Ревун. Брызжа слюной и дергаясь как припадочный,
он нетвердым шагом направился к украденному у  него  средству  передвижения.
Интересно, подумал я, что еще припрятано у этого дерьма в рукаве. Наверняка,
эта хреновина не последняя. Однажды сукин сын на полной скорости врезался  в
Башню, что в Чарах. Все считали его погибшим - мудрено выжить,  навернувшись
с такой высоты, но у него и на сей случай нашелся припасенный кусочек шелка.
   Затем Душелов совершила нечто невероятное. Большую часть купола  поглотил
шар ослепительно-белого света. Вспышка была столь яркой, что  высветила  все
до  единой  крадущиеся  в  ночи  Тени,  но  одновременно  ослепила  половину
пытавшихся их истребить  людей.  Когда  свет  истаял,  третья  часть  купола
исчезла. На этом  месте  зияла  дыра.  Схватив  Ревуна  за  волосы,  Душелов
затащила  его  на  ковер  и,  произнеся  несколько  слов,  привела  шелковый
прямоугольник в движение.
   Он взлетел, но, едва оказавшись за гребнем  стены,  начал  снижаться.  По
направлению к скалам, туда, где охотились за всем живым  и  друг  за  другом
злобные и беспощадные Тени. Душелову это отнюдь не нравилось, но  ковер  был
перегружен. Коротышка смастрячил его для себя - на случай, ежели припечет, -
а вовсе не для того, чтобы катать кого ни попадя.
   Запах Кины  усилился.  Похоже,  богиня  возвращалась,  и  возвращалась  в
ярости.
   Ей не нравилось, что похищали ее дочь.
   Деточка оставалась внутри яйца: судя по тому, как Душелов затаскивала его
на ковер, поверхность его была гладкой и скользкой. Дщерь Ночи не  открывала
глаз, лицо ее выглядело безмятежным, как и всякий раз  во  время  общения  с
Киной.
   Когда Госпожа и ее парни вломились в палату, Нарайан Сингх  и  Длиннотень
стонали и корчились на  полу.  Выпущенные  огненные  шары  мигом  уничтожили
прятавшиеся по углам Тени. В следующий момент поток  тех  же  шаров  полетел
вдогонку Душелову и ее спутникам. В цель не угодил ни один, но наши  солдаты
внизу сообразили: в небе что-то летит. А летать могли только враги.
   Между тем, гнев Кины уже переливал через край.  В  мире  духов  назревала
страшная буря. Трупный запах стал просачиваться в реальный мир, да так,  что
у людей выворачивало желудки. Черные тучи скрыли последние проблески  света.
Земля содрогнулась.

   Трон  содрогается  и  кренится  на  одну  тысячную  часть  дюйма.  Стонет
корчащаяся в муках фигура. Трепещут невидящие глаза. Каркает ворона.
   Птица забыла, что не может  позволить  себе  покоя.  Когти  ее  коснулись
головы спящего. Но, еще не сложив крылья, она начинает кричать - не каркать,
а истошно  кричать.  Маленькие  Тени  настигли  ее  и  теперь  упиваются  ее
жизненной силой.
   Земля дрожит. С тишиной покончено. Камень треснул и продолжает крошиться.
Все ярче разгорается свет в бездне. Легкие, пастельных  тонов  клубы  тумана
тянутся вверх, как щупальца морского анемона. Есть свет. И  цвет.  И  своего
рода жизнь.
   И есть смерть. Издав последний крик, умирает ворона.
   Смерть найдет свой путь. Как и тьма.
   Тьма приходит всегда.

Глава 70

   Мне потребовалось время, чтобы сообразить: земля дрожит не в моем сне,  а
на самом деле. Произошло землетрясение огромной силы, под  стать  тому,  что
разрушило Кьяулун  и  большую  часть  Страны  Теней,  когда  мы  еще  только
выступили на юг. Мир духов переполняла паника, и исходила она  от  Кины.  Ее
запах приобрел совершенно новый оттенок. Что за  ерунда?  Где  это  слыхано,
чтобы боги пугались?
   Огненные шары продолжали  прочерчивать  ночь.  Я  наблюдал  за  тем,  как
Госпожа и ее люди подобрали с пола Длиннотень и Нарайана  Сингха.  Хотя  оба
врага  казались  беспомощными,  наши  проявляли   величайшую   осторожность.
Кто-кто, а Госпожа прекрасно знала,  насколько  опасен  каждый  из  них.  Ей
довелось иметь дело и с тем и с другим.
   Она  хотела  послать  вдогонку  своей  сестре  какое-нибудь   вредоносное
заклятие, но не успела. Твердыня задрожала, с раздолбанной башни  посыпались
осколки хрусталя и  камня  Со  свойственной  ей  сообразительностью  Госпожа
решила, что пришло время  выбраться  наружу,  где  вероятность  получить  по
голове камнем будет гораздо ниже Я, в свою очередь, решил, что  не  помешает
вернуться и поговорить  с  Костоправом.  И  лишь  потом  вспомнил,  что  без
Копченого это не так-то просто. Я не мог заставить себя пробудиться.

***

   Я, коли не мог, то счел за благо проследить за Душеловом и ее спутниками.
Было бы небесполезно узнать, где прячется эта сука,  прежде  чем  она  вновь
пропадет из виду, напустив вокруг себя мороку. Покидая башню и устремляясь в
пропасть  ночи,  я  услышал  скулеж  Копченого.  Наверное,  мне  это  просто
почудилось. Я слишком привык к компании маленького поганца.
   Запах Кины то крепчал, то  почти  рассеивался,  словно  богиня  охотилась
вслепую. Но ее гнев не ослабевал ни на миг.
   Душелову удалось-таки растормошить Ревуна настолько,  чтобы  он  приложил
руку к управлению ковром. Но, как только колдун пришел в  себя,  они  начали
препираться. И по-видимому, слишком громко: огненные шары замелькали гораздо
ближе.
   Эти штуковины представляли собой  не  простые  сгустки  огня  и  обладали
способностью причинять ущерб не только физическим телам. В чем  я  убедился,
поддавшись детскому искушению и позволив одному из этих  снарядов  пролететь
там, где, будь я во плоти, находилось бы мое тело.
   Боль была ужасающей. Наверное нечто подобное испытывали при  столкновении
с шарами Тени. Правда я не истаял,  как  Тень,  но  скорость  движения  шара
упала: настолько, что я заметил  это  даже  мучимый  болью.  Повторить  этот
идиотский трюк меня не упросишь ни за какие коврижки. Пока я ставил дурацкие
опыты с огненными шарами, ловец с Ревуном  едва  не  ускользнули.  Но  вопли
Ревуна растревожили слишком многих. Вдогонку ковру стреляли, и я полетел  по
горячему следу. Душелов направлялась к тому самому каньону, где отсиживалась
всю зиму, но мне не верилось, что она останется там надолго. Мы  знали,  где
ее берлога.
   Я догнал их и,  наверное,  подобрался  слишком  близко.  Так  или  иначе,
Душелов каким-то образом почувствовала,  что  за  ней  наблюдают.  Остановив
ковер, она огляделась по сторонам. Даже  в  темноте  я  ощущал  ее  злобный,
ищущий взгляд.
   - Ревун? - рявкнула она. - Ты не чувствуешь ничего странного?
   Обратившись к Ревуну, она дала маху. Потому что  это  побудило  кудесника
лишний  раз  открыть  рот.  А  открывши  рот,  он  выдал  такой  вопль,  что
переполошил всю округу.
   Ковер завис на кучкой беглецов из войска Прабриндраха Драха.  Эти  ребята
очень нервничали. Их  огненные  шары  высветили  ковер,  и  по  нему  начали
стрелять все подряд. Ревун еще не кончил вопить, когда один из шаров  угодил
ему прямо в разинутую пасть. Он снова взвыл. И утратил концентрацию.
   Ковер  заскользил  к  земле.  Душелов,  матерясь  голосом  придурковатого
старика, с трудом выровняла его.  Огненный  шар  пролетел  над  ее  головой,
опалив роскошные  волосы  цвета  воронова  крыла.  Она  открыла  рот,  желая
ответить  обидчику  каким-нибудь  смертоносным  заклинанием...  Ковер  начал
падать. Взревев от досады, Душелов подняла обутую в сапог  ногу  и  спихнула
Ревуна с ковра. Тот взвыл и полетел вниз.  Ковер  прекратил  падение.  Ловец
скороговоркой произнесла несколько заклятий и  восстановила  управление.  Но
ребята на земле стрелять не прекратили.  Огненный  шар  прожег  ковер  между
Душеловом и Дщерью Ночи. По всей видимости,  Кина  не  могла  дотянуться  до
Ловца в нашем мире, однако пребывала в курсе  всего  происходящего.  В  мире
духов безумствовал водоворот  ярости.  Его  отголоски  просачивались  сквозь
грань  между  мирами.  Прямо  из  воздуха  материализовалось  некое  подобие
многорукого идола. Оно так и не смогло обрести плоть, но зато нагнало такого
страху на остатки таглианских лоялистов, что они бросились бежать кто  куда,
не разбирая дороги. Ревун с воем несся к земле. Казалось бы,  тут-то  ему  и
крышка, однако этому дерьму почему-то всегда везло. Повезло и  на  сей  раз.
Во-первых, он угодил прямо в густую крону какого-то вечнозеленого  растения.
Надо полагать, ветки изрядно порастрясли  его  потроха,  но  зато  замедлили
падение.  А  пролетев  сквозь  крону,  везучий  сукин  сын  врезался  не   в
какой-нибудь валун, а в горный склон, покрытый  еще  не  растаявшим  снегом.
Снежный покров был таким глубоким, что поганец утонул в нем с головой.
   У меня не было и тени сомнения в том, что  рано  или  поздно  он  вылезет
наружу,  приплясывая,  как  дервиш  перед  завтраком.  Испытывая  неодолимое
желание продемонстрировать Душелову всю силу своей любви и благодарности.
   Несколько минут я  летал  кругами,  запоминая  место  падения.  Ревун  не
показывался, видать, шмякнулся основательно. Я рассудил, что мне  не  мешало
бы проснуться. Возможность  сцапать  первостатейного  колдуна  или  навсегда
избавиться от этой головной боли, выпадает лишь один раз в жизни.
   Подозреваю, что Костоправ предпочел  бы  последнее.  За  годы  вражды  он
отнюдь не проникся к Ревуну симпатией.

***

   Кажется, я упоминал о необычайном везении Ревуна? Удача не изменила ему и
на сей раз. Как я ни тужился, проснуться не удавалось. Видимо,  мой  дух  не
имел власти над телом, когда оно  нуждалось  в  отдыхе.  Мне  не  ост