на животе  или
на боку или ходить, не переваливаясь с ноги на ногу, как утка.
   Радиша окружила меня целой стаей женщин, которые подсмеиваются надо мной.
Когда прихожу с занятий, на которых обучаю  их  мужчин  военному  делу,  они
тычут в мой живот и говорят мне, что по этой самой причине  женщины  никогда
не выбиваются в генералы и так далее. Трудно носиться без задних ног,  когда
из-за живота их не видишь.
   Кто бы там ни сидел, существо это, похоже, отличается  активностью.  Судя
по тому, как он кувыркается, готовится стать бегуном  на  большую  дистанцию
или борцом-профессионалом.
   Почти все, что хотела, я записала. И если верить  женщинам,  что  бояться
мне нечего и я спокойно справлюсь, у меня останется еще пять-шесть недель на
то, чтобы прийти в норму до того, как спадет вода  и  наступит  пора  нового
похода.
   Из Дежагора от Костоправа регулярно поступают известия - их перебрасывают
через реку с помощью катапульты. Там все спокойно. Он хотел бы быть со мной.
И я бы от этого не отказалась. Не говоря о том, что было бы легче переносить
все это. Я знаю, что в тот день, когда вода в Мейне  упадет  настолько,  что
можно будет как-то переправиться, я рвану на  северный  берег,  а  он  -  на
южный.
   Сейчас я настроена оптимистично. Будто моей сестрицы, вечно все  рушащей,
вообще не существует. Она знает обо мне. Ее  вороны  наблюдают.  Пусть  себе
торчат. Может, она наконец успокоится.
   А вот и Рам. Он умылся. Клянусь, чем ближе день родов, тем более  странно
он себя ведет. Будто я его дитя ношу.
   Он до смерти боится, что со мной может случиться то же, что  случилось  с
его женой и ребенком. Так мне  кажется.  Он  стал  таким  отрешенным,  я  бы
сказала, тронутым. Все время чего-то опасается. Бросается па любой звук.  И,
входя в комнату, обшаривает все углы и темные места.

Глава 75

   У Рама были серьезные основания для опасений Ему  стало  известно  нечто,
что лучше бы ему не знать Он узнал чужую тайну Рам мертв. Он умер,  сражаясь
со своими братьями-Душилами, когда те явились  похитить  мою  дочь  Нарайяну
конец. Он все еще бродит где-то,  может,  даже  ухмыляется  по-прежнему,  но
ухмыляться ему осталось недолго. Если его  не  поймают  мои  воины,  которые
разыскивают людей с несмываемыми пятнами крови на ладонях, то  поймаю  я  Он
даже не подозревает, насколько я опять сильна Я отыщу его и сделаю  из  него
святого Душилу гораздо раньше, чем он предполагает Мне следовало быть  более
осмотрительной Ведь я подозревала, что у него  свои  планы  Всю  жизнь  меня
окружают одни предатели Но разве мне могло прийти в голову,  что  он  и  его
Душилы с самого начала были заинтересованы не во мне, а в ребенке,  растущем
в моем чреве. Нарайян оказался непревзойденным актером.
   Сволочь ухмыляющаяся Вот уж Обманник так Обманник.
   Я не успела даже подобрать ей имя, как они забрали свою Дщерь Ночи.
   Мне бы следовало догадаться обо всем, когда меня ни  с  того  ни  с  сего
перестали мучить кошмары. То есть когда был совершен обряд посвящения.  Ведь
посвящали не меня. Я-то не изменилась. Меня так легко не пометишь.
   Рам имел лишь желтый румель. Он узнал, что они явятся  за  ней.  Он  убил
четверых, если верить женщинам, а потом был сам убит  Нарайяном.  Он  и  его
банда с боем покинули крепость. А я все это время валялась без сознания.
   Но он за это заплатит Я вырву сердце из его груди и заткну им  пасть  его
богине. Они даже не подозревают, с чем им  придется  иметь  дело.  Моя  сила
вернулась ко мне. Они заплатят мне Длиннотень,  моя  сестрица,  Обманники  и
сама Кина, если только она посмеет встать па моем пути.
   Будет им Год Черепов Я закрываю Книгу Госпожи.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
ТАМ
ВНИЗУ

   Ветер беспрестанно гуляет по равнине  камней.  Он  шепчет  среди  бледных
серых булыжников,  простирающихся  от  горизонта  к  горизонту.  Поет  среди
разбросанных глыб. Он играет листьями и пылью, залетевшими сюда издалека,  и
шевелит длинные  черные  волосы  на  трупе,  который  лежит  тут  уже  много
десятилетий, иссушенный ветром.
   Играючи, ветер кидает в разинутый в молчаливом крике рот  мертвеца  лист,
затем выхватывает его оттуда.
   Глыбы можно принять за развалины древнего города. Но на самом деле это не
так. Слишком уж бессистемно и редко они расположены И  ни  одна  из  них  не
опрокинута и не разломана, хотя в некоторых из них вековые  ветра  и  выдули
глубокие трещины.
   Когда встает и заходит солнце, его лучи отражаются в  них,  отчего  глыбы
сверкают, словно золотые. Несколько недолгих минут на их  поверхности  горят
призрачные лики.
   Для тех, кого помнят, это своего рода бессмертие. Ночью ветры утихают,  и
в долине сверкающих камней воцаряется тишина.



ЧЕРНЫЙ ОТРЯД VI
СЕРЕБРЯННЫЙ КЛИН

Глен КУК




ONLINE БИБЛИОТЕКА http://bestlibrary.rusinfo.com
http://bestlibrary.org.ru


Глава 1

   Этот дневник - идея Ворона,  но  чувствую,  он  вряд  ли  бы  ею  так  уж
гордился, доводись ему прочитать, потому что в основном я  намерен  говорить
правду. Хотя он и лучший мой друг. Если уж Ворону что втемяшивалось в башку,
то он своего всегда добивался. Готов был переться хоть на край  света,  пока
не сотрет ноги до самой задницы. А потом еще  пару-тройку  миль  на  честном
слове. Полупомешанный, это точно. Псих. Не то убийца, не то  самоубийца.  Но
парень что надо. Решил Ворон с тобой закорешить - и он твой друг до гробовой
доски. И всегда до зубов вооружен.
   Зовут меня Кейс. Филодендрон Кейс. Спасибо матери. Об этом даже Ворон  не
знает, и именно поэтому я и в армию подался. Чтобы  быть  подальше  от  всех
этих жуков навозных, клеящих подобные имена собственным детям. У  меня  было
четыре брата и семь  сестер,  когда  я  последний  раз  пересчитывал  их  по
головам. Каждого назвали в честь какого-нибудь чертова цветка.
   Если девочку зовут Ирис или Роза, ладно уж. Но вот  одного  моего  братца
назвали Фиалкой, а другого Петуньей. Что же это за люди, способные сотворить
такое с собственными детьми? Чем, к черту, имя Палач или Костыль, к примеру,
хуже?
   Жуки навозные.
   Всю жизнь в земле роются, с восхода до заката. Картошку  копают.  Кабачки
растят. Лук, огурцы, салат-шпинат, морковку долбанную. Турнепс. До  сих  пор
на дух не переношу турнепс. Даже свинье такого не пожелаю. Вот и связался  с
армией, как только смог улизнуть.
   Они пытались остановить меня. Отец, дядьки, братья, родные и  двоюродные.
Да только ничего у них не вышло. До  сих  пор  поражаюсь,  как  один  старый
сержант, постаравшийся выглядеть очень плохим, умудрился опрокинуть весь мой
клан.
   Потому и хочу стать таким же. Ну эдаким, который может  только  встать  и
так глянуть, что у людей ноги сразу трястись начинают. Только, думаю, с этим
надо родиться.
   У Ворона это есть. Один взгляд на того, кто надумал его обдурить, -  и  у
чудака морда белей бумаги.
   Ну вот, подался я в армию, там меня сперва поднатаскали, а дальше потянул
я солдатскую лямку. Служил вместе с Пером и Странником, служил с Шепотом.  В
основном, здесь, на севере. Что я нашел в армии - сам не знаю. Что  служить,
что картошку копать - почти без разницы.  Но  службу  я  знал,  хотя  стоило
произвести меня в сержанты, как я тут же выкидывал  какой-нибудь  фортель  и
снова попадал в рядовые.  Под  конец  я  получил  назначение  в  гвардию,  в
Курганье. Считалось, что это почетно, но я так не считал.
   Вот там-то мы с Вороном и повстречались. Только тогда он звался  Вороной.
Шпионил в пользу Белой Розы. А я этого не знал. И никто не знал,  не  то  он
давно бы уже червей кормил. Эдакий тихий, безобидный калека. Сам про себя он
болтал, что служил с Хромым, пока ему в бою не изувечили ногу. Ютился Ворона
в заброшенной халупе, где устроился кое-как; на жизнь зарабатывал,  выполняя
за парней грязную работу. Платили гвардейцам неплохо, а девать деньги, кроме
как на пьянки, им было некуда: на сто  миль  вокруг  Курганья  стеной  стоял
Великий Лес. Поэтому дел у Вороны хватало. Тут - обувку почистить  или  полы
надраить, там - лошадей выскрести.
   Частенько он прибирался в полковой канцелярии и играл там с полковником в
шахматы. Там-то мы впервые и столкнулись нос к носу.
   И все же с ним что-то было не так  с  самого  начала.  Безотносительно  к
Белой Розе было очевидно, что он не беглый фермерский сын вроде меня.  И  не
какой-нибудь там парень из городских трущоб, подмахнувший  контракт  потому,
что больше никак не умел распорядиться своей никчемной жизнью.  Нет,  в  нем
чувствовался настоящий класс.
   И он мог его показать, когда хотел. Он был образован, знал не то пять, не
то шесть языков, умел читать. А как-то раз я своими ушами слышал, как Ворона
толковал с одним стариком о таких вещах, в которых я смыслил не больше,  чем
деревенский петух в грамматике.
   Тогда мне пришла идея: надо с ним покрепче сблизиться, а потом  пусть  он
учит меня читать и писать.
   Это старая известная истина. Эй, парень! Вступай в армию,  бросай  ферму,
получай приключения, и  жизнь  будет  великолепна.  А  научившись  читать  и
писать, я могу уйти из армии со всеми ее приключениями, и все будет отлично.
   Уверен.
   Не знаю как остальные, но я не стал бы расспрашивать о подобных вещах. Но
я твердо усвоил: от жизни получаешь не совсем то, чего ждешь, ну а  то,  что
получаешь, мало удовлетворяет. Я, например, парень  с  запросами,  а  сейчас
вынужден делить комнатуху на верхнем этаже с пьяницей,  у  которого  большой
талант вывернуть из себя все то, что  он  пропустил  за  воротник,  примерно
около ведра самого дешевого вина, какое сумел добыть.
   Ну в общем, уломал я Ворона начать меня учить, и он стал в конечном счете
моим приятелем, хотя и был колдуном. Это чуть  не  вышло  мне  боком,  когда
разразилась та мерзкая буря и он вернулся, чтобы быть  лазутчиком.  К  моему
счастью, моим и его боссам пришлось объединиться, чтобы напасть на монстра в
тех краях, за охрану которых нам, гвардейцам, так хорошо платили.
   Только тогда до меня дошло, что на самом  деле  он  -  Ворон.  Тот  самый
парень из Черного Отряда, что сумел вырвать из лап Хромого Белую Розу, когда
та была совсем еще малышкой. А потом воспитывал ее, пока она не смогла взять
свою судьбу в свои руки.
   До того я числил его покойником. Как и все остальные, враги и друзья. Так
считала и Белая Роза, любившая его совсем не как брата или отца.
   Ворон тоже любил ее. По-своему, но любил. Но чтобы доказать свою  любовь,
не нашел ничего лучше, чем назваться Вороной и стать  шпионом.  Он  надеялся
найти для  Белой  Розы  то  чудо-оружие,  которое  могло  пригодиться  ей  в
последней схватке с Госпожой. С моим главным патроном.
   А что вышло? Судьба смешала все карты, и что нам выпало при новой  сдаче?
Самое черное зло нашего мира. Властелин,  древнее  чудовище,  погребенное  в
Курганье, вдруг пробудился и попытался вырваться на волю. Чтобы одолеть его,
пришлось позабыть  о  старых  сварах  и  навалиться  на  него  всем  вместе.
Потому-то в Курганье явилась Госпожа со своими вдвойне  уродливыми  героями.
Примчалась и Белая Роза с Черным Отрядом. И пошли лихие дела.
   А этот чертов олух. Ворон, оказавшись в самом центре заварухи,  вел  себя
как лунатик. Надеялся перечеркнуть прошлое  и,  как  ни  в  чем  не  бывало,
вернуться к Душечке. Будто не сам смылся от нее, заставив думать о себе  как
о покойнике долгие годы.
   Чертов олух. Да я куда больше смыслю в колдовстве, чем он в женщинах.
   Значит, дали они древнему злу восстать из-под земли, да и  навалились  на
него всем гуртом. Но так велико и черно оно было,  что  уничтожить  его  дух
оказалось невозможным. Потому  они  убили  его  плоть,  сожгли  ее  и  пепел
развеяли по ветру. А дух заточили в Серебряный Клин, который глубоко загнали
в ствол того молодого растения, что было сыном чего-то вроде бога  и  всегда
живо. Оно должно было расти, все глубже засасывая Клин  в  свою  сердцевину,
чтобы отныне и во веки веков древнее зло не несло никому бед и несчастий.  А
потом они разошлись, каждый в свою сторону. Ушла из  Курганья  и  Душечка  с
одним парнем по имени Молчун.
   Когда она уходила, в глазах у нее стояли слезы. Любовь к Ворону еще  жила
в ее душе. Но она не проявила своих чувств сама  и  не  дала  этого  сделать
Ворону.
   А он стоял и тупо смотрел, как она уходит, кретин. Никак не мог  взять  в
толк, за что она его так.
   Чертов олух.

Глава2

   Странно, что такая простая мысль сразу не пришла никому в голову. Наверно
потому, что людей больше волновало то, что может случиться между Госпожой  и
Белой Розой, и то, что это имело значение для  Империи  и  мятежа.  Какое-то
время казалось, что полмира погрязло в грабежах и насилии. Каждый,  кто  был
способен стать налетчиком, рыскал в поисках  добычи,  стремясь  не  упустить
свой шанс. Даже с  риском  для  собственной  шкуры.  Из  пойманных  бандитов
выходили неплохие евнухи.
   Наконец второразрядные авантюристы с северной окраины  Весла  предприняли
попытку завладеть Серебряным Клином.

***

   В тот день, когда Талли Стах принялся ломиться в двери своего двоюродного
брата Смеда, новости из Курганья еще не  успели  выйти  из  стадии  кухонных
сплетен.
   Всю обстановку комнаты, где  обитал  Смед,  составляли  около  полудюжины
краденых шерстяных одеял, штук шестьдесят глиняных кувшинов из-под  вина,  а
также кучи мусора да полчища тараканов. Хотя и в "Короне",  и  в  "Шипе"  за
кувшины требовали задаток, Смед никогда не носил их на обмен. Мой  запас  на
черный день, говорил он про них.  Когда  настанут  тяжелые  времена,  восемь
пустых кувшинов всегда можно будет сменять на один полный.
   Талли не раз утверждал, что все это - бестолковая затея. И верно,  стоило
Смеду  хорошенько  надраться,  как  он  начинал  буянить,  крушащее  вокруг.
Доставалось и кувшинам. Запасы на черный день стремительно таяли.
   После очередного загула осколки и обломки  никто  не  убирал.  Их  просто
отгребали к од-, ной из стен, где образовались пыльные залежи,  напоминавшие
безжизненную каменистую пустыню.
   Когда Талли принялся колотить в дверь, Смед решил, что тот очередной  раз
при деньгах и жаждет этим  пофорсить.  Талли  флиртовал  с  двумя  замужними
дамочками, которые одаривали его за те мелкие услуги, которые  он  оказывал,
когда их старики находились в  отъезде.  А  жил  он  с  одной  вдовой,  хотя
собирался порвать с  ней,  как  только  найдет  другую,  которая  согласится
пустить его на порог. Талли полагал, что неплохо устроился в жизни и что эта
подобная удачливость дает ему право кормить других бесплатными советами.
   Дверь трещала от ударов, но Смед не отзывался. Он  давал  "уроки  музыки"
двум девочкам с верхнего этажа, одиннадцати и двенадцати лет. Их звали Шиина
и Марти. В чем мать родила, они занимались постельной гимнастикой на  ветхих
одеялах. Музыкальный инструмент на троих имелся только один:  кожаный  рожок
голого Смеда.
   Смед велел девочкам прекратить возню и хихиканье. Мало ли кто там еще  за
дверью. Далеко не каждый смог бы по достоинству оценить тот способ, каким он
готовил этих малышек к дальнейшей жизни.
   Тук! Тук! Тук!
   - А ну открывай, Смед! Это я, Талли!
   - Я занят.
   - Открывай! Дело есть. Поговорить надо. Вздохнув, Смед  кое-как  выбрался
из путаницы худеньких детских рук и ног, неохотно поплелся к дверям.
   - Мой двоюродный братец, - бросил он через плечо. - Нормальный мужик.
   Совершенно пьяные девчушки никак не отреагировали. Им было наплевать. Они
даже не попытались прикрыться. Когда  Смед  впустил  Талли  в  комнату,  они
продолжали сидеть на одеялах, глупо ухмыляясь.
   - Мои подружки, - пояснил Смед брату. - Не хочешь попользоваться? Они  не
против. - Как-нибудь в другой раз. Выставь их за дверь.
   Смед внимательно посмотрел на двоюродного брата.
   - Что-то ты сегодня больно деловой, - пробормотал он.
   - Ладно. Брысь отсюда, милашки.  Только  сначала  нацепите  тряпки.  Папа
должен потолковать о делах.
   Талли и Смед молча смотрели, как девчушки влезают в свои лохмотья. Самому
Смеду и в голову не  пришло  одеться.  На  прощание  Шиина  игриво  шлепнула
старого развратника по голому заду:
   - Увидимся позже! Дверь захлопнулась.
   - Приключений на задницу ищешь. - заметил Талли.
   - Не больше, чем ты. Тебе бы с их мамашей познакомиться.
   - А что, у нее деньжата водятся?
   - Нет, но она тоже не прочь поиграть разок-другой. Хлебом не  корми.  Как
начнет, так не оторвать.
   - Ты приберешься когда-нибудь в своем свинарнике?
   - Ага. Как только горничная вернется из отпуска. Так что же столь  важное
разрушило мою вечеринку?
   - Слыхал о случившемся в Курганье?
   - Слыхал какие-то сказки, да не прислушивался. Какое мне дело?  Что  так,
что эдак - без разницы.
   - Разница есть. Про Серебряный Клин слышал?
   Смед подумал немного.
   - Да. Они вколотили его в дерево. Я было решил,  что  такая  штука  может
пригодиться в хозяйстве. Но потом прикинул, что там не так уж много серебра,
чтобы стоило из-за него дергаться.
   - Дело не в самом серебре, братец, а в том, что внутри.
   Смед что-то поворочал в мозгах, но так и не понял, к чему  клонит  Талли.
Большой остротой ума Смед Стах не отличался.
   - Растолкуй-ка поподробней. Чтобы до меня дошло, - попросил он наконец.
   - В этот здоровенный гвоздь поймана душа Властителя.  Это  означает  один
дурной кусок железа. Ты можешь получить изрядную мзду  от  профессионального
мага. Бьюсь об заклад, он  истолчет  это  в  своего  рода  вечный  талисман.
Знаешь, как в сказках.
   - Но мы-то не маги, - нахмурился Смед.
   - Мы будем посредниками, - нетерпеливо сказал Талли. -  Мы  пойдем  туда,
расковыряем эту хреновину из дерева и запрячем ее получше, пока  повсюду  не
пойдут слухи о пропаже. А потом сами пустим слушок,  что  она  продается.  И
толкнем ее тому, кто больше заплатит.
   Смед нахмурился еще больше, выжимая из своих мозгов все, на что они  были
способны. До гениальности ему было далеко, но  мелочного  хитроумия  хватало
ровно на умение выживать при любых обстоятельствах.
   - Звучит как чертовски опасное для меня дело.  При  всех  обстоятельствах
нам нужна помощь, чтобы выстоять в этой передряге.
   - Верно. Если бы это было так просто добраться до места и высвободить эту
чертову штуковину, но двоим явно не по зубам. Большой Лес  особенно  суровое
местечко для ребят, которые ничего в лесу не понимают. По мне, так нужны еще
двое, один из которых должен в этом хорошо разбираться.
   - Выходит, пирог придется делить на четверых, Талли. И сколько  обломится
каждому?
   - Почем я знаю? Но если выждать, пока как следует не вздуют цену,  хватит
на всю жизнь. Потом, я и в голове не держал делить куш на  четверых.  Только
на две части, Смед. Тебе и мне. Семейное дело.
   Они переглянулись.
   - Значит, у тебя уже есть задумка, - сказал Смед. - Выкладывай.
   - Знаешь Тимми Локана? Который служил в армии. Правда, недолго.
   - Ага. Ровно столько, чтобы хватило времени прикинуть, как слинять оттуда
за ближайший бугор. Знаю. Этот подойдет.
   - Он служил достаточно. Тамошние порядки знает, а в Курганье мы  запросто
можем нарваться на солдат. Будешь лить слезы, если  его  однажды  найдут  на
задворках с проломленной головой?
   - Нет, - с легкой душой ответил Смед. О чем речь. Пускай себе  находят  с
продырявленным черепом кого угодно. Лишь бы не Смеда Стаха.
   - А как насчет Старого Рыбака? Он  частенько  ставит  капканы  в  Великом
Лесу.
   - Этому хватит пары добрых стрел. После того, как провернем дело.
   - Все, что нам надо - это доброкачественные крючки. Эти ребята не из тех,
кто мог бы попытаться захапать нашу долю. Ну, что скажешь? Согласен пойти на
дело?
   - Что нам светит? Повтори-ка еще разок.
   - Будем жить как короли. Ну, идем говорить с парнями?
   - Почему бы нет, - пожал плечами Смед. - Что  я  теряю?  -  Он  задумчиво
посмотрел на потолок.
   - Ровным счетом ничего, - согласился Талли. - Оделся