еяли что-то серьезное. Доносилось до меня
и - весьма испуганными голосами произнесенное - имя Кины.
   А Жизнедавица наша, так похожая на эту  богиню  разрушения,  пропала  без
следа. Неинтересно ей, наверное, сделалось - не появлялась больше.  Тенекрут
обрушил на холмы всю волшбу, что успел слепить на скорую  руку.  В  цель  не
попал, разве что устроил порядочный пожар.
   Лиса проникла на птичий двор. Южане ударились в повальное бегство:  страх
одного подхлестывал ужас его  товарищей.  Стоило  некоторым  приблизиться  к
стене, как мои ребята в свою очередь принялись стрелять.
   - Продолжают браниться, что ноги у них промокли, - сказал Гоблин.
   Я это тоже расслышал, но - смысл-то в чем?
   Из   главного   лагеря   тенеземцев    в    небо    взвились    множество
ослепительно-белых огненных шаров, полностью  истребивших  темноту.  И  это,
пожалуй, скорее играло на руку врагам Тенекрута, нежели ему самому.
   Раздался оглушительный рев. Дядюшка Дой исчез. Вот только что был рядом -
и тут же стал несущейся по улице внизу тенью, а затем вовсе пропал из виду.
   - На этот раз я уверен, - сказал Одноглазый. - Это  -  Госпожа.  Тон  его
меня насторожил.
   - Однако...
   - Однако другой - не капитан. Вдоводела мы видели меньше минуты.
   - Разубеди-ка меня, - пробормотал я.
   - В чем?
   - В том, что у нас теперь -  две  пары.  И  каждая  -  только  наполовину
настоящая. Рядом загоготала ворона.
   - Что ж за волшба такая разделила их надвое? - спросил я.
   - Хотел бы я тебе сказать что-нибудь, что тебе хотелось  бы  слышать.  Но
есть у меня предчувствие: не стоит нам ничего вызнавать о происходящем.

Глава 46

   Одноглазый у нас -  пророк...  Хотя  любопытство  все  же  разбирало.  И,
благодаря нюень бао, я его удовлетворил.
   Свет по другую сторону города  померк,  сопровождавший  его  рев  малость
поутих. Часть шаров устремилась к холмам, а прочие обрушились  на  ту  часть
города, коею ведал Могаба.
   По всей равнине пронеслась более мелкая волшба.
   Окрестности города так и засверкали серебром.
   - Это уже - что-то странное. Одноглазый, а что, если построить  смотровую
вышку на верхушке одной из башен анфиладного огня? Так мы сможем наблюдать и
за Могабой, и за Тенекрутом.
   - Так для тебя ж нюень бао послеживают...
   - То есть тебя не стоит просить хоть что-то сделать?
   - Идейка и сама по себе неплоха. Однако я думаю, нюень бао  вполне  могут
быть твоими глазами, если правильно все устроишь. И не  надо  себе  наживать
паранойю, как у Ворчуна. Просто оцени то, что они приносят, и поймешь,  чьим
целям это может служить.
   - Порой я бываю еще ленивее тебя, - сообщил я  Одноглазому.  -  Только  -
умственно. Все это означает уйму раздумий.  Да  и  все  равно  -  свой  глаз
надежнее.
   - Вылитый Старик... -  проворчал  Одноглазый.  -  Летопись  вслух  читать
собираешься, так почитай  хоть  что-то,  кроме  написанного  Ворчуном!  Я-то
думал, хоть после него от этой праведности отдохну...
   Снова мы вернулись к той же схеме, что и с хлебом для черного рынка...
   Воротился Гоблин.
   - Забавные штуки там творятся!
   - Ага? Какие?
   - Я посмотрел с той стены. Люди  Могабы  не  позаботились  запретить.  Он
лично возглавляет этот рейд.
   - Рассказывай, наконец,  -  пробурчал  Одноглазый.  -  А  то  каждый  раз
балабонишь без тол... Апф!
   Громадная муха влетела прямо в рот Одноглазого. Сладкая улыбочка на морде
Гоблина намекала, что он вполне мог внести поправки  в  бессмысленный  полет
данного насекомого.
   - Этот тип, Дой, может сообщить больше моего. Кое-кто из его ребят  пошел
следом за Могабиной шайкой.
   - Зачем?
   - По-моему, Могаба хотел добыть Тенекрута, а  вместо  того  напоролся  на
Госпожу.
   - Ерунда!
   - Помнишь, когда появились эти шары? Она там  была.  Она  и  еще  человек
пятнадцать. И были они прямо возле ворот лагеря, через толпу Могабиных  едва
ли не проталкивались. По крайности, так мне рассказали. Сам не видал.
   - А где дядюшка Дой?
   - Наверное, с Глашатаем все это обсуждает. Наверное.
   - Вот как? Слышь, у нас ведь груда перебежчиков с Первого. Может, кто  из
них согласится пробраться к Могабе и высмотреть побольше?
   - Да вон, ковыляет, наконец, твой огрызок.
   Говорили мы прямо при Тай Дэе, словно  тот  был  глух  или  же  нам  было
плевать, слышит ли.
   Дядюшка Дой привел с собою еще парочку нюень бао. Все  они  окружали  еще
одного "огрызка" - маленького и толстого таглианца. Оружия  видно  не  было,
однако выглядел он более пленником, нежели спутником.
   Что меня удивило - дядюшка Дой, поднявшись  на  стену,  даже  дыхания  не
сбил. Может, это он у Сопатого крадет дыхание какой-нибудь злобной волшбой?
   Очень похоже на историю из той книги гуннитских  мифов.  -  Кого  это  ты
словил, дядюшка? Я взглянул  на  таглианца.  Тот  отнесся  к  моему  взгляду
безразлично.
   - Глашатай послал Баня и Биня следить  за  черным  человеком,  пожелавшим
напасть на самого  Хозяина  Теней.  Но  они  наткнулись  на  других,  чужих,
преследовавших подобную же цель. Этот, покинув свой отряд,  присоединился  к
тем, кто с появлением светящихся шаров побежал к стене.  Отряд  чужаков  мог
намеренно показаться нам, дабы этот незаметно отделился в сумятице.
   Я продолжал разглядывать приведенного. Тот был гуннитом - и более  крепко
сложенным, чем кто-либо в этих краях.
   - Есть в нем что-нибудь необычное? - спросил я.
   Дядюшка Дой, похоже, был очень заинтересован этим человеком.
   - На нем клеймо Хади.
   Это заставило меня призадуматься. А, ну да. Книга из катакомб...  Хади  -
местное или же альтернативное имя Кины. У нее  их  было  несколько,  хоть  и
немного.
   - Ну, раз ты так говоришь, то - наверное... Но я не вижу. Покажи.
   Глаза дядюшки Доя сузились. Он испустил долгий, раздраженный вздох:
   - Даже сейчас ты не желаешь разоблачать себя, Солдат Тьмы?
   - Даже сейчас я не понимаю, что ты мелешь! Утомили меня такие  разговоры!
- Хотя во мне начали  зреть  подозрения.  -  Вместо  того  чтоб  сопеть,  да
пыхтеть, да загадочно хрюкать, ты бы сказал что-нибудь мне  понятное!  Вроде
как я - именно то, чем хочу казаться, и при всем  желании  не  могу  вызвать
молнию с неба, чтоб расчесала тебя на  пробор.  Кто  этот  тип?  Кто  такой,
по-твоему, я? Давай, дядюшка, выкладывай!
   - Он - раб Хади.
   С этими  словами  дядюшка  Дой  уставился  на  меня,  словно  подначивая:
попробуй, мол, не пойми. Говорить подробнее не пожелал.
   Для меня сказанное не значило ничего. Но я - г человек не  суеверный.  Он
что, вправду верить что у его языка хватит сил разбудить от вечного сна  эту
дьяволицу?
   - Хороша же, должно быть, эта Кина, - сказал  я  Одноглазому.  -  Даже  у
дядюшки вызывала дрожь в коленках... Ты! Имя у тебя есть?
   - Я - Зиндху. Я - из штаба воительниц которую вы  называете  Госпожой.  Я
был поел оценить положение в городе.
   Он, не отводя взгляда, смотрел мне в глаза, его глаза были холодней,  чем
у ящерицы.
   - Госпожа? Та самая, что была заместителем командира Черного Отряда?
   - Та самая Госпожа. Улыбка богини коснулась ее.
   - Так, может, он - связной? - спросил я дядюшку Доя. - Посланный Госпожой
к нам?
   - Он может говорить так. Но он - соглядатай тугое. Да не  изреки  правды,
коль можешь солгать.
   - Дядюшка! Старичина ты мой! Мне, тебе, и старику надо бы спокойно  сесть
и малость побеседовать вот на таком точно языке! Как полагаешь?
   Дядюшка Дой крякнул. Может, это  и  означало  что-нибудь,  -  Туг  да  не
изречет правды, коль может солгать. Зиндху откровенно развлекался.
   - Гоблин! Найди ему место, пусть поспит. - Я сменил язык. - И глаз с него
не спускай.
   - У меня и без того работы - выше головы.
   - Ну приставь кого-нибудь. Ладно? Очень уж мне не нравится этот тип. И не
понравится вплоть до завтрашнего утра. Бедой от него пахнет.
   - И не мелкой, - согласился Одноглазый.
   - А может, его просто со  стены  спихнуть?  Вот  до  чего  порой  доходит
прагматичность Гоблина.
   - Я хочу узнать о нем  побольше.  По-моему,  мы  подобрались  вплотную  к
разгадке тайны, висящей над нами с тех самых пор, как мы пришли сюда.  Пусть
ходит везде свободно. Разыграем дурачков, а сами будем следить за каждым его
вздохом.
   Я был уверен, что в этом могу рассчитывать на помощь Глашатая.
   Мои ведьмаки заныли и заворчали. И трудно  их  за  это  ругать:  в  конце
концов, и так немалую ношу тянут.

Глава 47

   Я героически храпел в наших подземельях, удалившись в  сонное  царство  в
полной уверенности, что могу спать спокойно. Сил на озорство наверняка ни  у
кого не осталось...
   Я забрался так далеко и в сторону от обычных  мест,  что  лишь  несколько
человек  знали,  где  меня  искать.  Передо  мной  стояла  задача:   добрать
недосыпанное. Если вдруг наступит конец света, пусть  ребята  празднуют  это
дело без меня. Кто-то тряхнул меня за плечо. Я отказывался верить  в  такое.
Наверное, просто дурной сон.
   - Мурген, вставай. Ты должен это видеть. Ничего подобного.
   - Мурген!
   Я с трудом разлепил один глаз:
   - Бадья, я тут пытаюсь малость поспать. Уйди.
   - Не время. Тебе надо пойти и взглянуть.
   - На что?
   - Увидишь. Вставай.
   Отвязаться от Него было невозможно. Будет трясти  и  нудить,  пока  я  не
выйду из терпения, а затем обидится. Однако долгий  подъем  к  солнцу  -  не
такая уж заманчивая вещь...
   - Ладно, ладно. Я поднялся. Собрав все силы и скрепя сердце.

***

   Вытаскивать меня вовсе не было нужды, однако побуждения  ребят  я  понял.
Обстановка изменилась. Радикальнейшим образом.
   Я глядел на равнину с разинутым ртом. То есть какая там равнина - Дежагор
окружала  гладь  озера,  над  коей  кое-где  торчали  крохотными  островками
верхушки  насыпей-курганов.  На  каждом  таком  островке   ютилась   горстка
несчастных зверей.
   - Глубоко? - спросил я. - Не сможем этих зверюг изловить на мясо?
   Вряд ли южане, учитывая появление озера, будут мешать вылазкам.
   - Пока что - пять футов, - отвечал Гоблин. - Я посылал людей промерять.
   - А что, вода, прибывает? Откуда она взялась? И где Тенекрут?
   - Насчет Тенекрута не знаю, а вода - оттуда. - Гоблин показал пальцем,  -
Прибывает.
   Глаза у меня неплохи. Я разглядел пену и брызги там, где вода  вырывалась
из кольца холмов. - Там, помнится, был старый акведук, верно? До войны фермы
на холмах орошались двумя большими каналами, снабжавшими  водой  и  акведуки
Дежагора. Акведуки Отряд разрушил, когда город еще был в руках южан.  Теперь
город жил, используя речную воду,  да  еще  содержимое  глубоких,  почти  не
проточных водохранилищ, о которых мы тогда и не ведали.
   - Точно. Клет и его братья полагают, что в канал завернули целую реку.  С
южной стороны - то же самое.
   Дежагор расположен на равнине, что ниже земель за  холмами.  С  запада  и
юго-востока от холмов - по небольшой реке.
   - Значит, ребята обдумывают инженерный аспект?
   -  Ну  да.  В  компании  трех  дюжин  таглианцев,  чья   сноровка   может
пригодиться.
   - И до чего уже додумались?
   - А что тебя интересует?
   - Например, до каких пор вода может подниматься. Словом, тонуть будем?
   Если все это  задумал  Тенекрут,  значит  его  образ  мышления  претерпел
значительные изменения. Прежде он хотел  вернуть  себе  Дежагор  в  целости.
Теперь же он измыслил более  практичное  и  окончательное  -  хотя  и  более
деструктивное - решение задачи. Несмотря даже на  то,  что  имущество  ценил
куда дороже любого количества жизней.
   - Как раз над этим они сейчас и думают.
   - Хм-м-м... Наверное, Тенекрут выступил вслед за Госпожой.
   - Нет, - отвечал Одноглазый. -  Они  здесь  крутятся,  купального  сезона
ждут. Хотя мы еще посмотрим, чего дождутся...
   - Не так он туп, как мы думали, - протянул я.
   - Чего?
   - Он затопил равнину, и теперь, даже если нас  не  зальет,  ему  вряд  ли
нужны люди, дабы держать нас на месте. И он может охотиться за Госпожой, как
захочет. Мы не сможем помочь ей, а она  -  нам.  Это  куда  как  проще,  чем
подтягивать подкрепления из Страны Теней. Солдат  Длиннотени  ему  иметь  за
спиной явно не хочется...
   Тут появился и Тай Дэй. Он завел манеру  появляться  рядом  вскоре  после
того, как я выходил наружу. Что ясно показывало, сколь  пристально  за  нами
наблюдают.
   Впрочем, его присутствие было лишь напрасной тратой боевых единиц. Ему не
приходилось носить много посланий. Он не настолько хорошо понимал  все  наши
языки, чтобы быть для Глашатая хорошим соглядатаем. И все  же  он  всегда  -
всегда! - держался в нескольких шагах от меня.
   На то должна была существовать причина, ведь  Глашатай  ничего  не  делал
просто так. Видимо, мне не удалось как следует понять его видение мира.
   Чем  дольше  взирал  я  на  затопленную  равнину,  тем  больше  возникало
вопросов,  ответы  на  которые  требовались  срочно.  Основные:  как  высоко
поднимется  вода?  Сколько  времени  это  займет?  Подъем  постепенно  будет
замедляться - каждый новый фут по вертикали требует большего объема воды, по
причине  пологости  холмов,  увеличения  поверхности  испарения  и   площади
покрытой почвы, впитывающей воду.
   Я сказал Гоблину с Одноглазым:
   - Раскопайте всех до единого грамотных и  образованных,  сколько  есть  в
городе, и отошлите под начало братьям.
   Я размышлял о постройке лодок, надстройке башен и защите складов. Думал о
наших просторных  и  прекрасных  подземельях  и  о  том,  как  нам  морально
подготовиться к гораздо худшему, если вообще хотим жить дальше... И вспомнил
Кы Дама и его слова том, что грядут суровые времена.
   Тай Дэй подошел ко мне, когда никого больше не осталось поблизости.
   - Дед будет беседовать с тобой. Скоро, как только возможно.
   Манеры его были безупречны. Он ни единого раза не обозвал  меня  Каменным
Солдатом.
   Наверное, очень уж что-то старику понадобилось.
   - Как пожелаете. Тут я заметил на стене, неподалеку  от  Западных  ворот,
Зиндху. Почти что кожей ощутил на себе его взгляд.
   - Одноглазый!
   - Чего?!
   - И нечего тут отгавкиваться. И вообще: будешь много  гавкать  -  попрошу
Тенекрута превратить тебя в собаку.
   - Что-о?
   Одноглазый был крайне изумлен.
   - Твои ребята следят за нашим гостем?
   - Ну да. Сейчас Ишак с Лошаком заступили. Пока что он ничего  не  делает.
Просто шляется себе по городу. Лясы точит.  К  таглианцам  заглядывал,  и  к
Могабиным, и к нашим. Наши с ним дела иметь не захотели. Аль-Хульский  Отряд
его даже мечами прогнал.
   - О нем что-нибудь говорят? Одноглазый покачал головой:
   - Все та же старая песня. Пожалуй, даже хуже. Ты лучше никому не  говори,
что его присутствие здесь - твоя идея.
   Слушавший нашу беседу Тай Дэй пробормотал что-то похожее  на  заклинание,
подкрепив его жестом, якобы отвращающим дурной глаз.
   - Ух ты, - заметил Одноглазый, - хоть чем-то их можно пронять!
   - Я собираюсь пойти, послушать,  что  скажет  их  главный.  Остаешься  за
старшего - но только потому,  что  остальные  тут  заслуживают  доверия  еще
меньше.
   - Спасибо тебе, разуважил старика. Да от твоих  слов  наверху  блаженства
себя почувствуешь...
   - В общем, не растеряй этого блаженства до моего возвращения.

Глава 48

   Головокружение началось в том же переулке, что и раньше - вчера, что  ли?
Я успел  вспомнить  это,  прежде  чем  надо  мною  сомкнулась  тьма.  Однако
обволакивающая тьма эта была куда тише, мягче и вкрадчивей, чем молнии тьмы,
лупившие по маковке прежде.
   Мысли мои смешались, но я помню Несколько моментов после того,  как  меня
накрыло, и я был вне самого себя, а после  вернулся,  стоило  кому-то  рядом
что-то сказать.
   На этот раз меня прихватило сильнее. На  моем  левом  бицепсе  сомкнулись
пальцы Тай Дэя, он что-то говорил, но его слова были бессмысленными звуками.
Свет померк. Колени сделались ватными. А затем я не чувствовал ничего.

***

   Там оказалось ярче любого дня, хотя время было дневное. Громадные зеркала
улавливали свет и выплескивали его на некоего высокого, сухопарого  человека
в черном. Он стоял на залитом  светом  парапете,  возвышавшемся  над  темной
землей.
   Воздух разорвал крик. Издалека, с  огромной  высоты,  к  башне  скользнул
темный прямоугольник.
   Сухопарый надвинул на лицо маску.  Дыхание  его  участилось,  словно  для
встречи с гостем ему требовалось больше воздуха.
   Новый крик разорвал воздух.
   - Когда-нибудь... - пробормотал сухопарый.
   Потрепанный ковер  приземлился  неподалеку.  Человек  в  маске  оставался
недвижен, поедая взглядом малейший намек на Тень  под  ковром.  Ветер  играл
складками его балахона.
   Ковер-самолет доставил на башню троих. Один был тощ и закутан  в  темное,
вонючее, покрытое плесенью тряпье. Он тоже был в маске и непрестанно трясся.
Из уст его снова вырвался крик - очевидно, он не в силах был сдержаться.  То
был Ревун, один из самых старых и злобных волшебников мира. Ковер был  делом
его рук. Сухопарый ненавидел его.
   Сухопарый ненавидел всех. Любви в нем почти не было даже для самого себя.
Лишь на краткое  время,  чудовищным  усилием  воли,  он  мог  подавить  свою
ненависть. Воля его была сильна - пока ему ничто не угрожало физически.
   Тряпичный ком забулькал, заглушая крик.
   Ближе всех к Ревуну на ковре сидел маленький, тощий, грязный человечек  в
замызганной набедренной повязке и неопрятном тюрбане. Он  был  напуган.  Его
звали Нарайаном Сингхом, живым святым Обманного культа, и жив  он  был  лишь
благодаря заступничеству Ревуна.
   Длиннотень ни во что не ставил Сингха. И все же он мог  быть  полезным  -
полезным орудием. Его культ впрямую был связан со смертью.
   Впрочем, Сингх также невысоко ценил нового союзника.
   За Сингхом восседало дитя, маленькое и  прелестное,  хотя  было  оно  еще
грязнее, чем ямадар. Глаза его были черны и  огромны,  словно  окна  в  саму
преисподнюю. Глаза эти знали все зло прошлого, наслаждались злом настоящим и
предвкушали зло будущего.
   Глаза эти встревожили даже Длиннотень.
   То были водовороты тьмы, вращающейся, затягивающей, гипнотизирующей...
   Внезапная, острая боль в колене разлилась токами судороги по всему  телу.
Я застонал и встряхнул головой. Вонь переулка,  проникнув  в  мое  сознание,
ударила в ноздри. Казалось, я ослеп - глаза после того ослепительного сияния
не  успели  приспособиться  к  обычному  свету.  Руки,  державшие  за  левое
предплечье,  потянули  вверх,  помогая  встать  на  ноги.  Взор  мой   начал
проясняться.
   Сухопарый оборачивается, глядит на меня... Остаточный страх  удержался  в
памяти и вновь возник перед глазами, хотя  образ  уже  успел  померкнуть.  Я
попробовал вспомнить отчетливее, но боль  в  колене  и  бормотанье  Тай  Дэя
помешали сосредоточиться.
   - Со мной все хорошо, - сказал я. - Только колено болит.
   Я поднялся, но, едва сделал шаг, колено чуть не сложилось пополам.
   - Справлюсь, будь оно проклято! Я оттолкнул его руки.
   Теперь образ померк окончательно. Осталась лишь память о виденном.
   Может, и прошлый раз было  то  же?  Видения,  так  быстро  исчезавшие  из
памяти, что я вовсе не помню о них? Связаны ли они как-либо  с  реальностью?
Смутно помнились множество знакомых лиц...
   Об этом нужно поговорить с Одноглазым и Гоблином. Они  должны  бы  знать,
что это такое и с чем его едят.  Они,  помнится,  подрабатывали  толкованием
снов. Едва мы вошли к Глашатаю,  Тай  Дэй  бестолково  затараторил.  Кы  Дам
задумчиво оглядел меня, и, по мере того как Тай Дэй говорил,  выражение  его
лица становилось все более удивленным.
   Когда мы вошли, старик вроде бы  был  один,  но,  пока  Тай  Дэй  излагал
события,  а  Глашатай  предельно  внимательно  слушал,  из  темных  углов  -
поглядеть на меня - повылезли прочие. Хонь Тэй и Кы Гота - первыми.  Старуха
устроилась подле мужа.
   - Надеюсь, ты не станешь  возражать,  -  сказал  Кы  Дам.  -  Иногда  она
способна слегка приподнять покров времени.
   Г