.
   - Эй, Немой! Где тебя носит, черт подери?
   Немой выплыл на поляну. Он посмотрел на меня, на Ворона, на барахло и
ничего  не  сказал.  Естественно,  он  же  Немой.  Он  выглядел   весьма
потрепанно.
   - Плохо спал? - спросил я. Он кивнул. - Видел, что здесь произошло?
   - он опять кивнул. - Надеюсь, ты запомнил все лучше, чем я.
   Он покачал головой. Черт, тогда в Анналах все  это  так  и  останется
неосвещенным.
   Это просто идиотская манера разговора. Один  говорит,  другой  качает
головой. Обмен  какой-либо  информацией  становится  невероятно  трудной
задачей.
   Нужно изучить тот язык жестов, которому  Ворон  научился  у  Душечки.
Немой ее второй лучший друг. Было бы интересно даже только подслушать их
разговор.
   - Давай посмотрим, что делать с Вороном, - предложил я.
   Ворон спал сном глубоко уставшего, измученного  человека.  Уже  много
часов его было не разбудить. Это  время  я  использовал  для  расспросов
Немого.
   Его послал Капитан. Он приехал на лошади.  Фактически,  когда  нас  с
Вороном вызвали для разговора с Ловцом Душ, он уже был в пути. Он скакал
день и ночь и добрался сюда незадолго до того, как я его обнаружил.
   Я спросил, откуда он  знал,  куда  ехать;  я  допускал,  что  Капитан
снабдил его информацией, полученной от Ловца, достаточной,  чтобы  знать
основное  направление.  Все  это  очень  похоже   на   Капитана.   Немой
согласился, что не знал точно, куда надо ехать, пока в  этом  районе  не
появились мы. Тогда он выследил нас по амулету Гоблина.
   Маленький коварный Гоблин. Не проронил даже намека. Впрочем, это даже
хорошо. Иначе Глаз мог что-нибудь узнать.
   - Думаешь, ты бы смог что-нибудь сделать, если бы  нам  действительно
понадобилась помощь? - спросил я.
   Немой улыбнулся, пожал плечами, шагнул к каменной куче  и  уселся  на
нее.
   Игра в вопросы закончена. Из всей Гвардии его  меньше  всего  заботит
то, как он  будет  выглядеть  в  Анналах.  Его  совершенно  не  волнует,
нравится он людям или нет, ему все равно, где он находится и куда  идет.
Иногда мне кажется, что ему все равно  даже,  жив  он  или  мертв,  и  я
удивляюсь, что его удерживает здесь. Наверное, он привязался к Гвардии.
   Наконец Ворон пришел в себя. Мы посуетились вокруг  него,  покормили,
потом поймали лошадей Хромого и Шелест и наконец направились в Лорды.
   Двигались мы без всякого энтузиазма, так как каждый из нас знал,  что
мы направляемся в сторону еще одной битвы. Еще одно место,  где  убивают
людей.

Глава 9

   Ближе  было  не  подойти.  Повстанцы  осадили  город,   обнесли   его
укрепленными линиями и двойным  рвом.  А  сам  город  закрывала  угрюмая
верная туча. Вспышки молний очерчивали ее края, как бы напоминая о  мощи
Восемнадцати. Твердый пришел не один.
   Круг, похоже, был полон решимости отомстить за Шелест.
   - Ловец и Ночная Ящерица разошлись не  на  шутку,  -  заметил  Ворон,
показывая в сторону города. -  Предлагаю  сдвинуться  немного  на  юг  и
подождать там. Если наши оставят Лорды, мы сможем к ним  присоединиться,
когда все двинутся в направлении Ветреной Страны.
   Лицо  его  скривилось.  Такая  перспектива  явно  не  доставляла  ему
удовольствия. Он знал Ветреную Страну.
   Мы побежали на юг, где встретили еще  несколько  бродяг  типа  нас  и
провели в ожидании двенадцать дней, постоянно скрываясь и прячась. Ворон
организовал всех бродяг и отставших от своих частей в  какое-то  подобие
воинского подразделения. А я проводил время размышляя и делая заметки  о
Шелест. Каково же будет ее влияние на ход событий на  восточном  фронте?
Время от времени, кинув взгляд на Лорды, я все больше убеждался, что она
- наша последняя надежда.
   Похоже, повстанцы активизировались повсюду. Леди  наверняка  пришлось
перебросить сюда для укрепления обороны Повешенного и  Дробящего  Кости.
Говорили также, что Меняющий Форму погиб при сражении за Рожь.
   Я беспокоился за Гвардию. Наши собратья  вошли  в  Лорды  до  подхода
Твердого.
   Ни один человек не погибает без  того,  чтобы  я  не  записал  о  нем
рассказ.
   Но как я могу это сделать  с  расстояния  в  двадцать  миль?  Сколько
подробностей будет потеряно, когда мне придется собирать устные рассказы
уже после свершившегося факта? Сколько человек падут, о  смерти  которых
вообще ничего не будет сказано?
   Но большую часть времени я проводил, думая о Хромом и Леди, и страшно
при этом мучился.
   Я не думаю, что напишу еще хотя бы один милый и романтический рассказ
о нашей хозяйке. Я слишком близко ее видел и больше не влюблен.
   Мне некуда деваться, меня преследуют вопли Хромого,  меня  преследует
смех Леди. И меня одолевают подозрения, что мы  служим  чему-то  такому,
что должно быть вообще стерто с лица земли.  Меня  преследует  крепнущее
подозрение в том, что те, кто падает под напором Леди, немногим лучше ее
самой.
   Меня преследует ясное понимание того, что в конце концов  зло  всегда
празднует победу.
   О,  опять,  невозможно.  Из-за  холмов  на  северо-востоке  выползает
отвратительная черная туча. Все вокруг бегают, хватают  оружие,  седлают
лошадей. Ворон орет на меня, чтобы я пошевеливался...

ЧАСТЬ V
ТВЕРДЫЙ

Глава 1

   Ветер завывал и бросал нам в спины тучи песка  и  пыли.  Мы  пятились
назад, передвигаясь спинами вперед и углубляясь в  шторм.  Эта  песчаная
буря находила мельчайшие щели в одежде,  и  пыль,  смешиваясь  с  потом,
превращалась в вонючую соленую грязь. Воздух был  горячим  и  сухим,  он
моментально слизывал влагу с тела, оставляя лишь сухие комки грязи. Губы
у всех потрескались и раздулись, языки,  как  старые  шершавые  подушки,
громоздились во рту и мешали дышать.
   Несущий Шторм куда-то умчался, а мы страдали  почти  так  же,  как  и
повстанцы. Видимость не превышала каких-нибудь жалких  дюжины  ярдов.  Я
едва мог разглядеть  людей  слева  и  справа  и  двоих  ребят  из  линии
арьергарда.
   Мысль о том, что нашим врагам приходится гнаться  за  нами,  двигаясь
лицом против ветра, не сильно меня бодрила.
   Люди из другой линии внезапно разбежались в  стороны,  взяв  луки  на
изготовку. Из  кружащейся  пыльной  завесы  появились  какие-то  высокие
фигуры.
   Тени плащей трепыхались  вокруг  них,  взлетая  вверх,  как  огромные
крылья. Я схватил свой лук и выпустил стрелу, уверенный, что  ее  снесет
ветром.
   Однако нет. Всадник взмахнул руками, а его лошадь заржала и  побежала
по ветру, последовав за своими сородичами,  которые  тоже  остались  без
седоков. Они наседали и наседали, держались очень близко. Им  надо  было
достать нас, пока мы не ушли  из  Ветреной  Страны  и  не  добрались  до
Лестницы Слезы, где обороняться  намного  легче.  Они  хотели  нас  всех
перебить и оставить здесь, под беспощадным солнцем пустыни.
   Шаг назад, еще назад. Черт, так медленно.  Но  выбора  нет.  Если  мы
повернемся, они набросятся на нас. Мы должны  заставить  их  платить  за
каждую попытку к нам приблизиться, это поумерит их пыл.
   Нашим лучшим оружием было колдовство Несущего Шторм. Ветреная  Страна
всегда дика и беспокойна. Ее плоская голая поверхность необитаема, такие
вещи, как песчаная буря, здесь обычное явление. Но такого  шторма  здесь
еще не было. Он продолжался час за часом, день за днем, утихая только  с
наступлением темноты. Все это делало Ветреную Страну  местом,  абсолютно
непригодным ни для чего живого. И только благодаря  этому  Гвардия  была
еще жива.
   Нас было около трех тысяч, тех, кто попал в  этот  неумолимый  поток,
захлестнувший    Лорды.    Наше    маленькое    братство,    отказавшись
капитулировать, стало  ядром  для  всех  спасшихся  в  этой  катастрофе,
которые примкнули к Капитану, когда он проложил себе  путь  на  свободу,
прорвав кольцо окружения.
   Мы стали мозгом и нервами  этой  жалкой  армии.  Сама  Леди  передала
приказ  всем  офицерам  имперской  армии  подчиняться  Капитану.  Только
Гвардия и смогла добиться каких-то успехов в ходе северной кампании.
   Из-за тучи пыли позади меня кто-то вынырнул, что-то завыл и  коснулся
моего плеча. Я в смятений развернулся. Еще не  настало  время  подменять
меня в цепи.
   Передо мной стоял Ворон. Капитан выяснял, где я нахожусь.
   Вся голова Ворона была обмотана каким-то тряпьем. Я сощурился,  одной
рукой закрывая лицо от больно бьющего песка. Ворон вскричал что-то  типа
ты же катау.
   Я покачал головой. Он показал назад, схватил меня и  заорал  прямо  в
ухо:
   - Ты нужен Капитану.
   Я в этом и не сомневался. Кивнув, я передал ему лук и стрелы и оперся
о ветер и летящий песок. Стрел было мало, да и те,  что  я  отдал,  были
выпущены  повстанцами,  когда  они  в   очередной   раз   появились   из
коричневатой дымки. Их стрелы подбирали.
   Скрип, скрип, скрип, устало тащусь я. Подбородок мой опущен на грудь,
и песок бьет меня по макушке. Я иду сгорбившись и зажмурив глаза.
   Как не хотелось мне туда идти. Капитан  ведь  не  скажет  мне  ничего
такого, что я хотел бы услышать.
   Ко  мне  приближалось  большое   облако   пыли.   Оно   крутилось   и
покачивалось.
   Приблизившись, оно чуть не сбило меня с ног. Я засмеялся. С нами  был
Меняющий Форму. Повстанцы истратят кучу стрел, когда он  вломится  в  их
ряды.
   Они превосходили нас по численности в десять или пятнадцать  раз,  но
такой перевес все равно не мог уменьшить их страха перед Поверженным.
   Я продирался сквозь клыки и когти ветра, пока не убедился,  что  ушел
слишком далеко. Или потерял ориентировку, что было для меня почти одно и
то же. Я уже решил остановиться и тут увидел чудесный островок тишины  и
спокойствия. Я вступил туда, пораженный внезапным отсутствием  ветра.  В
ушах продолжало звенеть. Мой мозг отказывался поверить в тишину.
   Внутри этого оазиса  спокойствия  плотным  строем,  колесо  к  колесу
катились тридцать фургонов. Большинство было заполнено ранеными.  Тысяча
человек, окружив фургоны, упорно  тащились  на  юг,  трамбуя  пыль.  Они
смотрели в землю, со страхом ожидая  своей  очереди  идти  в  арьергард.
Никто не  разговаривал,  не  обменивался  остротами.  Они  повидали  уже
слишком много отступлений и следовали за Капитаном только потому, что он
обещал им шанс выжить.
   - Костоправ! Сюда!
   Заметив меня с самого края колонны, Лейтенант махал мне рукой.
   Капитан был похож на  разъяренного  медведя,  которого  разбудили  во
время зимней спячки.  Седина  у  него  на  висках  двигалась,  когда  он
пережевывал слова, прежде чем их выплюнуть. Его лицо осунулось. На месте
глаз - только темные впадины, а голос - бесконечно усталый.
   - По-моему, я сказал тебе никуда не отходить.
   - Была моя очередь...
   - Твоей очереди нет, Костоправ. Я попробую объяснить тебе это,  чтобы
ты понял. У нас - три тысячи  человек.  Постоянно  происходят  стычки  с
повстанцами. И у нас есть  знахарь-недоучка  и  только  один  нормальный
врач,  чтобы  позаботиться  обо  всех  мальчиках.  Половину  своих   сил
Одноглазому приходится тратить на то, чтобы поддерживать  этот  островок
тишины. Тебе остается только лечить людей.  Это  значит,  ты  обязан  не
рисковать собой и не ходить во внешнее оцепление. Что бы ни случилось.
   Я уставился в пустоту поверх его  левого  плеча,  хмуро  наблюдая  за
песчаными вихрями вокруг защищенного пятачка.
   -  Я  достаточно  ясно  выражаюсь,  Костоправ?  До  тебя  доходит?  Я
благодарен  тебе  за  твою  преданность  Анналам   и   сильную   к   ним
привязанность, твою решимость почувствовать дух схватки, но...
   Я закрутил головой, оглядывая фургоны сих печальным  грузом.  Раненых
так много, а я так мало могу для них  сделать.  Капитан  не  замечал  то
чувство безнадежности, которое возникало у меня при виде этого. Все, что
я мог сделать - это залатать раны и молиться.  И  постараться  облегчить
участь умирающих, пока  они  не  отойдут  и  мы  не  сбросим  их,  чтобы
освободить место для следующих.
   Слишком многих мы потеряли. Тех, кто не должен был  умереть,  будь  у
меня достаточно времени, обученные помощники и  приличная  операционная.
Почему я выходил на передовую? Потому что там я мог пригодиться.  Там  я
мог расквитаться с нашими мучителями.
   - Костоправ, - зарычал Капитан, - у меня такое  чувство,  что  ты  не
слушаешь.
   - Да, сэр. Понял, сэр. Я остаюсь здесь и приступаю к своей работе.
   - Не будь таким мрачным, - он тронул меня за плечо. -  Ловец  сказал,
завтра мы будем у Лестницы Слезы. Там мы сможем  сделать  то,  чего  все
хотим,  -  расквасить  Твердому  нос.  Твердый  стал   главнокомандующим
повстанцев. - А Ловец не сказал, как нам это удастся? На одного нашего у
них целая орава.
   Капитан рассердился. Подбирая  подходящий  ответ,  он  исполнил  свой
шаркающий танец маленьких медвежат.
   Три тысячи измученных, преследуемых людей опрокинут  почуявшую  запах
победы орду Твердого? Ни за что, даже с тремя из  Десяти,  Которые  Были
Повержены.
   - Не думаю, - я усмехнулся.
   - Это,  кажется,  не  твои  дела,  а?  Ловец  не  перепроверяет  твои
хирургические операции, правильно? Тогда откуда такие  вопросы  о  нашей
стратегии? Я кисло улыбнулся.
   - Неписаный закон всех армий, Капитан. Тот, кто  ниже  рангом,  имеет
привилегию  оспаривать  компетенцию  командиров.  Это  тот   известковый
раствор, который укрепляет армию.
   Капитан был ниже ростом и поэтому смотрел  т.  меня  из-под  косматых
бровей немного снизу вверх.
   - Укрепляет? А ты знаешь, что ею движет?
   - Что же?
   - Такие ребята, как я, которые  дают  пинка  таким  парням,  как  ты,
всякий раз, когда они начинают философствовать. Уловил?
   - Думаю, да, сэр.
   Я отошел, откопал свою медицинскую сумку в  том  фургоне,  где  я  ее
бросил, и принялся за работу. Поступило несколько новых раненых.
   Под непрекращающимся  напором  Несущего  Шторм  рвения  у  повстанцев
поубавилось.

Глава 2

   Я слонялся без дела, ожидая очередного вызова, и тут заметил, как  из
тучи пыли появился Элмо. Я не видел его уже несколько дней. Он подскочил
к Капитану. Я тоже трусцой подбежал к ним.
   - ...обходят справа, -  говорил  он.  -  Наверное,  пытаются  первыми
добраться до Лестницы.
   Он бросил взгляд на меня и приветственно поднял руку. Я обалдел.  Она
вся побелела от соли и высохла от пота.  Как  и  Капитан,  он  почти  не
отдыхал с тех пор, как мы вступили в Ветреную Страну.
   - Возьми всех, кто в резерве, и ударь им во фланг, - ответил Капитан.
   - Врежь им посильнее, и быстро. Они этого не ожидают  и  всполошатся.
Заставь их поразмышлять над тем, что же мы задумали.
   - Да, сэр, - Элмо развернулся, чтобы уйти.
   - Элмо?
   - Сэр?
   - Осторожней там, береги силы. Ночью мы хотим продолжать движение.
   В глазах Элмо отразилась пытка. Но он не обсуждал приказы, он хороший
солдат. И так же, как и я, он знал, что к Капитану они приходят сверху.
   Возможно, из самой Башни.
   С приходом ночи наступало молчаливое перемирие. Пережив тягость  дня,
обе армии не испытывали ни малейшего желания сделать хотя бы один лишний
шаг после наступления темноты. В ночное время стычки не происходили.
   Но даже этих часов передышки, когда буря утихала, было  недостаточно,
чтобы восстановить силы людей, валящихся с ног после дневного  перехода.
А  теперь  наше  высокое  начальство  хотело,   чтобы   мы   предприняли
сверхусилие, надеясь достигнуть  некоторого  тактического  преимущества.
Добраться до Лестницы еще ночью, врыться в землю и заставить  повстанцев
идти на штурм, измученных непрекращающейся бурей. Это  имело  смысл.  Но
это был тот тип маневра, приказ о котором  генерал  отдает,  находясь  в
тылу, в трехстах милях от передовой.
   - Ты слышал? - спросил меня Капитан.
   - Да-а. Просто ошарашило.
   - Я согласен с Поверженным, Костоправ. Переход будет легче для нас  и
тяжелее для повстанцев. Дошло?
   - Да.
   - Тогда постарайся сейчас передохнуть. Залезай в  фургон  и  вздремни
немного.
   Я  развернулся  и  побрел,  проклиная  судьбу,  которая  лишила   нас
большинства лошадей. О боги, пешая прогулка начинала надоедать.
   Я не последовал совету Капитана, хотя это и звучало заманчиво.  Но  я
был слишком взвинчен, перспектива ночного марша потрясла меня.
   Я бродил вокруг, выискивая старых друзей.  Гвардия  рассеялась  среди
всей толпы. Наши люди были как бы проводниками воли Капитана.  Некоторых
я не видел еще со времени Лордов и не знал, живы ли они сейчас.
   Мне не удалось найти никого, кроме Гоблина, Одноглазого и Немого.
   Гоблин и Одноглазый сегодня были не более  разговорчивы,  чем  Немой,
что говорило об их состоянии духа.
   Они устало тащились вперед, вперив глаза  в  сухую  землю,  и  только
иногда производили манипуляции  руками  или  бормотали  какие-то  слова,
чтобы наш пузырь тишины не разрушился. Я волочился рядом с ними. Наконец
я попытался нарушить молчание, сказав привет.
   Гоблин заворчал. Одноглазый одарил меня злым взглядом, а  Немой  даже
не заметил моего присутствия.
   - Капитан Сказал, что мы пойдем ночью, - произнес я.
   Мне  хотелось,  чтобы  кто-нибудь  еще  стал  таким  же  прибитым   и
ошарашенным, каким был я сам.
   Взгляд Гоблина спросил, зачем  мне  понадобилось  рассказывать  такую
чушь.
   Одноглазый пробормотал что-то насчет превращения ублюдка в жабу.
   - Ублюдок, которого ты собираешься превратить в  жабу,  -  это  Ловец
Душ, - сказал я с самодовольным видом. Он опять зло на меня посмотрел.
   - Может, я тогда потренируюсь на тебе, Костоправ? Одноглазый не хотел
ночного перехода, и Гоблин немедленно превознес гений того  человека,  у
которого появилась такая идея.  Но  его  энтузиазм  был  так  слаб,  что
Одноглазый даже не удосужился ответить на этот укус.
   Я подумал, что надо попробовать еще раз.
   -  Вы,  ребята,  выглядите  так  же  кисло,  как  я  себя   чувствую.
Бесполезно.
   Даже головы не повернули.
   - Ну и ладно.
   Я тоже сник, в очередной раз  переставил  вперед  ногу,  выбросив  из
головы всякие мысли.
   Они пришли за мной, чтобы я занялся ранеными, теми,: кто был с  Элмо.
Их  была  целая  дюжина,  но  на  сегодня  это  все.  Отчаянная  попытка
повстанцев захлебнулась.
   Буря еще продолжалась, но уже стемнело. Мы делали все как обычно.
   Оторвавшись немного от повстанцев, мы разбили лагерь и зажгли костры,
бросив туда все, что еще могли наскрести. Но только в этот раз отдых был
коротким, до появления звезд на небе.  Они  зажглись  и  смотрели  вниз,
насмешливо мерцая, говоря о том, что все  наши  кровь  и  пот  не  имеют
никакого значения в сравнении с их  вечностью.  О  том,  что  мы  сейчас
делаем, через тысячу лет никто и не вспомнит.
   Такие мысли посещали нас всех. Ни у кого не осталось ни жажды  славы,
ни идеалов. Мы хотели просто попасть туда, где можно  лечь  и  забыть  о
войне.
   Но война о нас не забудет. Как только Капитан решил, будто  повстанцы
убедились в  том,  что  мы  стали  лагерем,  он  скомандовал  подъем,  и
бесконечная колонна  зазмеилась  по  залитой  лунным  светом  бесплодной
земле.
   Прошли часы, а мы еще никуда не пришли. Пейзаж  был  все  тот  же.  Я
случайно взглянул назад и увидел, что  Несущий  Шторм  послал  очередную
бурю на лагерь повстанцев. Там пульсировали и  трещали  вспышки  молний.
Такой яростной атаки они еще не видели.
   Погруженная в темноту Лестница  Слезы  возникала  так  медленно,  что
сначала я решил,  будто  вижу  край  низкой  облачности.  Звезды  начали
меркнуть, восток засветился, и над горизонтом начала вырастать земля.
   Лестница Слезы - это практически непроходимый, дикий район  с  сильно
пересеченной местностью. Есть только  одна,  очень  тяжелая  дорога,  от
которой и берет название эта земля.  Она  постепенно  поднимается,  пока
неожиданно не начинаются нагромождения  утесов  и  обрывов  из  красного
песчаника, потом и столовые горы. Такой ландшафт тянется во все  стороны
на сотни  миль.  В  свете  утреннего  солнца  они  кажутся  разрушенными
временем стенами гигантской крепости.
   Колонна