ком
нам ничего не известно. Сумасшедший дом, да и только.
   Опустившись на колени рядом с  носилками,  я  повернул  голову  Копченого
набок. Она кувырнулась так, будто у него не было шейных позвонков.
   - Т-с-с, - шикнул Одноглазый.
   Я поднял глаза. Караульный - здоровенный шадарит  с  фонарем  в  руках  -
направлялся в нашу  сторону.  Ночные  караулы  были  одним  из  нововведений
Старика. Предполагалось,  что  таглиане  нацелены  на  борьбу  с  вражескими
лазутчиками, но сейчас эта задумка оборачивалась против нас.
   Солдат в тюрбане прошел так близко, что  задел  меня  своими  шароварами.
Однако он ничего не заметил.
   Вообще-то Одноглазый - колдун посредственный. Но ежели приспичит, у  него
получается совсем неплохо.
   Копченый опять что-то пробулькал.
   Шадарит замер и оглянулся. Глазищи у него вылупились так, что между  ними
и бородой и промежутка не осталось. Знать не знаю, что там ему  привиделось,
но он торопливо коснулся пальцами лба и прочертил ими полукруг, закончив его
над сердцем. Весь Таглиос верил, что этот жест оберегает от зла.
   - Что ты сделал? - спросил я.
   - Какая разница, -  буркнул  Одноглазый.  -  Не  забивай  башку  чепухой.
Давай-ка лучше поскорее загрузим эту тушу, пока тот малый не созвал сюда всю
ораву.
   Фургон дожидался нас именно там, куда должен был доставить его Дрема. Все
бы ничего, но караульным выдавали свистки. Вспомнив  об  этом,  наш  шадарит
принялся дуть в него со всей дурацкой мочи.  Через  несколько  мгновений  из
темноты донесся ответный свист.
   - Он что, так и  будет  захлебываться  этим  дерьмом?  -  поинтересовался
Одноглазый.
   -  Я  положу  его  на  бок,  и  вся  мокрота   выльется.   Но   вообще-то
предполагается, что ты малость соображаешь в лекарском  деле.  Советую  тебе
проследить за тем, чтобы он не подцепил пневмонию.
   - Яйца курицу не учат. Малец. Ты только затащи этого ублюдка в фургон,  а
потом можешь уносить свою задницу - через вон ту дверь.
   - Дерьмо! Я, кажется, забыл оставить ее приоткрытой.
   - Я бы назвал дерьмом тебя, но дерьмо, оно хотя  бы  молчит,  а  ты  знай
трещишь без умолку... У-ф-ф...
   Одноглазый затолкал носилки в кузов фургона. Молодчина Дрема - сделал как
было ведено, не забыл откинуть задний борт.
   - ..Я что,  все  за  тебя  помнить  должен?  Это  ведь  ты  вылез  наружу
последним.
   Хоть бы Гоблин поскорее вернулся,  -  подумал  я,  запихивая  свой  конец
носилок. Гоблин и Одноглазый вечно цеплялись друг к  другу,  поэтому,  когда
они были вместе, всем прочим жилось куда спокойнее.
   Одноглазый уже вскарабкался на место возчика.
   - Не забудь поднять борт. Малец.
   Ухватив Копченого за плечи, я повернул  тушу  набок  так,  чтобы  мокрота
вылилась у него  изо  рта,  поднял  задний  борт  и  закрепил  его  дубовыми
втулками.
   - Смотри приглядывай за ним как следует.
   - Заткнись и убирайся отсюда.
   Свистки были слышны уже со всех сторон: не  иначе  как  караул  в  полном
составе направлялся к нам. Нужно было поскорее сматываться, пока не поднялся
настоящий переполох.
   Я побежал к задней двери. Позади меня загрохотали по  брусчатке  стальные
ободья колес.
   Одноглазый собирался воспользоваться случаем и проверить легенду, которая
могла бы служить для нас прикрытием.

Глава 3

   От задней двери до помещения, которое я  привык  именовать  своим  домом,
путь неблизкий. По дороге я заглянул к Костоправу - доложить  ему,  как  нам
удалось вытащить Копченого наружу.
   - Кроме того шадарита там кто-нибудь был? - спросил он.
   - Нет. Но переполох поднялся изрядный. Шум  привлечет  внимание,  а  если
кто-нибудь выяснит, что к суматохе причастен Одноглазый, все этим очень даже
заинтересуются. Найдутся люди, которые будут вынюхивать, что  к  чему,  даже
если Одноглазому удастся одурачить стражу своей выдумкой.
   Костоправ что-то буркнул и уставился на бумаги. Он смертельно устал.
   - Ну, с этим уже ничего не поделаешь. Иди поспи. Через день-другой  мы  и
сами двинемся следом.
   Я тяжело вздохнул. Пускаться в дорогу, да еще и посреди зимы,  мне  вовсе
не улыбалось.
   Мое недовольство не укрылось от Старика.
   - Не дури. Малец. Я старше тебя. И гораздо толще.
   - У тебя свои резоны. Госпожа и  все  такое  прочее...  Он  хмыкнул  безо
всякого энтузиазма, и мне оставалось лишь еще раз  подивиться  его  странной
привязанности к этой женщине. После измены Ножа... Ну да ладно, это  не  мое
дело.
   - Доброй ночи, Мурген.
   - Ага. Того же и тебе, командир.
   Он не был склонен разводить церемонии. Что, впрочем, для меня же и лучше.
   Я направился в свои комнаты, хотя  там  у  меня  не  было  ничего,  кроме
кровати, отнюдь не сулившей мне отдыха. После смерти Сари  это  место  стало
пустыней моего сердца.
   Закрыв за собой дверь, я огляделся,  словно  ожидал,  что  она  появится.
Выскочит откуда-нибудь, звонко смеясь, и скажет, что все это было  неудачной
шуткой. Но увы, шутка эта никак не кончалась. Матушка Гота еще не  закончила
наводить порядок после разгрома, вызванного налетом душил.  Прибиралась  она
тщательно, но, несмотря на всю свою въедливость, пальцем не  притронулась  к
моему рабочему месту,  где  я  все  еще  пытался  рассортировать  обгоревшие
бумаги, содержащие выдержки из Летописей.
   Размышления  отвлекли  меня  от  действительности,  заставив  забыть   об
осторожности. Но неожиданно я почувствовал, что  в  помещении  кто-то  есть.
Доля секунды, и в руке моей блеснул нож.
   Однако, как выяснилось, мне ничто не угрожало. Ко мне в  гости  заявились
свойственники: брат Сари Тай Дай - рука его висела на  перевязи,  -  дядюшка
Дой и матушка Гота. Из всех троих разговорчивостью отличалась лишь  старуха,
зато трудно было рассчитывать, что услышишь от нее хоть что-то приятное. Она
могла обнаружить дурную сторону в чем  угодно  и  жаловаться  на  это  целую
вечность.
   - В чем дело? - спросил я.
   - Опять тебя носило? - ответил вопросом на вопрос дядюшка Дой. - Куда  на
сей раз? В Дежагор?
   -  Ничего  подобного.  Я  уже  давно  никуда  не  отлучался.  Вся  троица
продолжала таращиться так, словно у меня рог на носу вырос.
   - Что такое?
   - Ты изменился, - сказал дядюшка Дой.
   - Дерьмо! Так оно и есть, пропади все пропадом! Я потерял  жену,  которая
значила для меня больше, чем... - Меня захлестнула ярость.  Я  повернулся  к
двери.
   Бесполезно. Копченый находился в фургоне, направлявшемся на юг.
   Они по-прежнему не сводили с меня глаз.
   Это повторялось всякий раз, при каждом моем  возвращении  из  отлучки,  о
которой Тай Дай не был поставлен в известность. Они не любили терять меня из
виду.
   От этого избыточного внимания, так же как и от их  пристальных  взглядов,
мне частенько становилось не по себе.
   Похоже, Костоправ при виде любого из нюень бао испытывал похожие чувства.
   Уйдя из жизни. Сари оставила пустоту не только в моем сердце. Потеряв ее,
эта странная компания словно бы лишилась души.
   - Хочешь пройти Тропою Меча? - спросил дядюшка Дой.
   Тропа Меча представляла собой ритуальный комплекс упражнений, имитирующий
бой с невидимым противником с помощью длинного двуручного меча. Это  действо
позволяло обрести спокойствие, отрешенность и забвение почти так же,  как  и
"блуждание с духом". Правда, мне до сих пор с  трудом  удавалось  входить  в
необходимое состояние транса, хотя дядюшка Дой учил меня этому с  того  дня,
когда я вошел в семью.
   - Не сейчас. И не сегодня вечером. Я слишком устал. У меня каждый  мускул
ноет.
   Сказав это, я вновь почувствовал, как мне  недостает  Сари.  Зеленоглазая
чаровница была непревзойденной мастерицей массажа и как никто  другой  умела
снимать накопившиеся за день усталость и напряжение. Говорили  мы  на  нюень
бао, которым я владел вполне сносно. Однако когда  подошла  очередь  матушки
Готы, она нарочито  затарахтела  на  своем  отвратительном  таглианском.  Ей
почему-то казалось,  будто  выговор  у  нее  как  у  коренной  таглианки,  и
переубедить ее было свыше человеческих сил.
   - Ты чем занимаешься? - спросила она. - Почему прячешься от своих?
   - Работаю, - коротко ответил я.
   Даже не будь Старик повернут на этом деле, я придержал бы  Копченого  для
себя.
   Мать-перемать, а ведь я смертельно рискую, упоминая о нем  даже  на  этих
страницах, хотя и царапаю свои закорючки на языке, на котором в  этих  краях
не то чтобы читать, но и говорить-то никто не может.
   Но всегда следует помнить о  Душелове.  Усилия,  предпринимавшиеся  нами,
дабы не позволить ей найти  Копченого,  превосходили  даже  меры  защиты  от
любопытства Радиши Драх или Хозяев Теней.  Не  так  давно  она  побывала  во
Дворце. И похитила часть Летописей -  те,  которые  Копченый  спрятал  перед
приключившейся с ним бедой. Правда,  я  не  сомневался  в  том,  что  самого
Копченого ей заметить не удалось. Сеть сбивающих с толку чар  была  сплетена
вокруг него столь искусно, что даже Ловец, при  всем  ее  могуществе,  могла
распутать их лишь в одном  случае  -  если  бы  она  знала,  что  искать,  и
сосредоточилась именно на этом.
   - У меня только что был разговор с Капитаном, - промолвил я, обращаясь ко
всей компании. - Он сказал, что штаб выступит  уже  завтра.  Вы  по-прежнему
намерены идти?
   Дядюшка Дой кивнул и невозмутимо напомнил:
   - Нам тоже нужно уплатить долг.
   Скудные пожитки этой троицы были увязаны в узлы  и  аккуратно  сложены  у
дверей. Их готовность отправиться в путь хоть сейчас не вызывала сомнения. А
вот  мне  -  чего  бы  там  ни  наплел  Костоправ  -   следовало   закончить
приготовления.
   - Сейчас я лягу спать.  И  не  вздумайте  меня  будить,  если  только  не
наступит конец света.

Глава 4

   Сон - это не способ избавиться от боли. Во снах мне случается попадать  в
места более жуткие, нежели те, где я обычно бываю наяву. Во снах я  вновь  и
вновь возвращаюсь в Дежагор. К голоду, болезням, смертям, людоедству и тьме.
Но во снах, как бы они ни были ужасны. Сари по-прежнему жива. Правда, на сей
раз сны не дали мне счастья увидеть Сари. Из них мне запомнился лишь один.
   Сначала он был похож на полную обволакивающей, игривой  жестокости  Тень.
Впечатление было такое, будто я внедрился в душу паука, которому  доставляет
удовольствие мучить свои жертвы. Но эта злоба не была направлена на  меня  -
источник ее мною не интересовался. А затем я словно бы вывернулся из тени  и
оказался по другую ее сторону, в мире, выглядевшем вполне реальным, если  не
считать того, что в нем не было иных цветов, кроме белого, серого и черного.
   В этом мире царили смерть и отчаяние. Надо мною нависало свинцовое  небо,
вокруг  гнили  мертвые  тела.  Вонь  стояла   такая,   что   отгоняла   даже
стервятников. Чахлую растительность  покрывала  мерзкая  слизь,  похожая  на
слюну кузнечиков Все оставалось неподвижным - лишь  в  отдалении  насмешливо
каркали вороны.
   Несмотря на ужас и отвращение, я чувствовал,  что  картина  эта  мне  уже
знакома, и изо всех сил пытался сообразить - откуда? Почему я  узнаю  место,
где никогда не бывал? Спотыкаясь и падая, я  ковылял  по  усыпанной  костями
равнине. Сложенные из черепов пирамиды  отмечали  мой  путь,  как  верстовые
столбы. Нога соскользнула, из-под нее вывалился детский череп. Я  упал..,  и
очутился в другом месте.
   Я здесь. Я сон. Я путь к, жизни.
   Там была Сари. Она улыбнулась мне и тут же исчезла, но я ухватился за  ее
улыбку, как утопающий за соломинку Словно только она позволяла мне  удержать
голову над волнами моря безумия.
   Теперь  я  находился  среди  золотистых  пещер,   в   которых   восседали
замороженные - живые, но  неспособные  пошевелиться  -  старцы.  Их  безумие
терзало воздух, вспарывая его, словно миллионы отточенных клинков  Некоторых
стариков покрывала сверкающая ледяная паутина, как будто миллионы  волшебных
шелковичных червей закрутили их в кокон тончайших нитей.
   Я метнулся вперед, пытаясь убраться подальше от  стариков,  выбраться  из
этого места. И побежал, медленно, как бегают во снах. Побежал, сам  не  зная
куда.
   В следующий миг я осознал, что некоторые из  этих  безумных  старцев  мне
знакомы. Ужас мой усилился. Я рванул изо всех сил, увязая на бегу  в  липком
тумане загустевшего, живого и злобного смеха.

***

   Ощутив прикосновение, я мгновенно сунул руку под подушку, туда, где лежал
кинжал. В тот же миг  на  мое  запястье  обрушился  сильный  удар  и  кто-то
выкрикнул мое имя: Мурген!
   Я проморгался и увидел склонившегося надо мной  дядюшку  Доя.  В  изножье
постели стоял Тай Дэй - он удержал бы меня, вздумай я спросонья броситься на
Доя. В дверях маячила встревоженная матушка Гота.
   - Ты кричал, - пояснил дядюшка Дой. - Истошно кричал на  языке,  которого
никто не знает. Мы прибежали сюда и увидели, что ты дерешься с тьмой.
   - Мне снился кошмар.
   - Знаю.
   - Откуда?
   - Так ведь ясно же.
   - Там была Сари.
   На миг лицо  матушки  Готы  превратилось  в  гневную  маску.  Она  что-то
пробормотала - так быстро, что я успел разобрать лишь  слова  "Хон  Трой"  и
"ведьма". Хон, бабушка Сари, давно умерла, но в свое время лишь благодаря ей
семья согласилась с нашим союзом.
   Хон Трой дала нам свое благословение.
   Кы Дам, дед Сари, тоже отошедший к  праотцам,  утверждал,  что  его  жена
обладает ясновидением. Я и сам видел, как сбывались ее предсказания во время
осады Дежагора. Правда, в большинстве случаев они  были  весьма  путаными  и
туманными.
   Раз я слышал, как назвали ведьмой и Сари.
   - Что это за запах? - спросил я. Сон ушел окончательно, и детали  кошмара
я мог бы припомнить лишь с немалым усилием. - Здесь что, дохлая мышь?
   Дядюшка Дой нахмурился:
   - Это было одно из твоих путешествий во времени?
   - Нет. Оно больше походило на прогулку в ад.
   - Хочешь  пройти  Тропою  Меча?  Тропа  Меча  была  религией  Доя.  Порой
казалось, что именно в ней заключается основной смысл его существования.
   -  Не  сейчас.  Мне  надо  кое  с  чем  разобраться,  пока  я  еще  помню
подробности. Нечто из увиденного там показалось мне знакомым.
   Я опустил ноги на пол,  сознавая,  что  гости  по-прежнему  буравят  меня
взглядами.
   Я  интересовал  их  гораздо  больше,  чем  до  кончины  Сари.  Но   время
сосредоточить на этом внимание еще не настало. Я  направился  к  письменному
столу и занялся делом. Тай Дай  ухватил  деревянный  меч  для  упражнений  и
принялся расслабляться в дальнем  углу  комнаты.  Матушка  Гота  взялась  за
уборку, бормоча что-то себе под нос. Я не мешал и порой даже  позволял  себе
давать ей "полезные" советы, так  чтобы  она  булькала,  но  через  край  не
перекипала.

Глава 5

   Огромная темная шероховатая площадка медленно опускалась,  непредсказуемо
колыхаясь на ледяном ветру. Хриплый крик  боли  повис  над  жалобным  стоном
вьюги. Излохмаченный, прорванный в двух местах ковер пытался  опуститься  на
башню, туда, где дожидался  его  Длиннотень.  Однако  вихрь  так  и  норовил
ударить летающий ковер о стену. В конце  концов  хозяин  ковра  вновь  взмыл
вверх и опустился в стороне, футах в  пятидесяти  от  предполагаемого  места
посадки.
   Хозяин Теней выругался - погода раздражала его. Этот  зябкий  сумрак  был
почти столь же непроглядным, как самая настоящая ночь. К тому же,  при  всей
его неутомимости и при всех  его  дарованиях.  Хозяину  Теней  не  удавалось
своевременно устранить все щели и трещины, то и  дело  возникавшие  в  самых
неожиданных местах. В своем идеальном мире он остановил бы солнце прямо  над
крепостью, с тем чтобы оно иссушило самое сердце ночи и истребило  таившуюся
во тьме угрозу.
   Длиннотень не стал спускаться вниз, навстречу своему прихвостню Ревуну. В
разговорах Длиннотень мог делать вид, будто они держатся на  равных,  но  на
деле все обстояло  совсем  не  так.  Придет  день,  когда  с  Ревуном  будет
покончено навсегда. Но до этого пока далеко. Сперва  следует  разобраться  с
Черным  Отрядом  -  вечным  источником   досадных   неприятностей.   Таглиос
необходимо покорить огнем и тенью, а тамошних князей и жрецов перебить  всех
до единого. Сенджак необходимо захватить, выведать все  ее  темные  тайны  и
покончить с ней навсегда. А заодно выследить и убить ее полоумную сестрицу -
Душелова. Убить и бросить труп этой суки на съедение диким псам.
   Длиннотень захихикал. Большую часть этого  монолога  он  произнес  вслух.
Оставаясь наедине с собой, он порой любил облекать мысли в  слова.  Перечень
тех, от кого необходимо избавиться, возрастал с каждым днем. Теперь  к  нему
добавились еще двое.
   Два лица, появившиеся из стены, принадлежали  душиле  Нарайану  Сингху  и
девочке, которую его Обманники именовали Дщерью Ночи. Длиннотень лишь на миг
встретился с  нею  глазами  и  отвернулся,  окидывая  взглядом  опустошенную
местность к северу от Вершины. Кое-где развалины еще дымились. Девочке  было
всего четыре года,  но  глаза  ее  казались  окнами  в  самое  сердце  тьмы.
Создавалось впечатление, будто за пустыми  зрачками  ребенка  притаилась  ее
духовная мать, богиня Кина. Девочка устрашала, устрашала почти так  же,  как
те живые  Тени,  умение  повелевать  которыми  дало  ему  право  именоваться
Хозяином Теней. Плоть ее была всего лишь плотью ребенка, но в сути своей она
нечто несравненно  более  старое  и  мрачное,  нежели  неопрятный  костлявый
человек, служивший ей стражем.
   Нарайан Сингх молча стоял у парапета и ежился на колючем  ветру.  Девочка
пристроилась рядом. Она тоже молчала и не выказывала ни малейшего интереса к
разрушенному городу. Все ее внимание было сосредоточено на Хозяине Теней.
   В какой-то миг Длиннотень испугался - уж не  читает  ли  она  его  мысли?
Обеспокоенный тем, что  Ревун  так  долго  оставляет  его  наедине  с  этими
странными существами, он повернулся к лазу, за  которым  находилась  ведущая
вниз лестница, и встрепенулся, увидев, что следом за маленьким кудесником по
ступенькам поднимается нар, генерал Могаба. Его главный военачальник. Колдун
и полководец о чем-то оживленно толковали на незнакомом языке.
   - Итак?
   Паривший в воздухе Ревун - он частенько поступал так, даже когда не сидел
на своем ковре, - развернулся на лету.
   - Отсюда и до самой долины Чарандапраш картина одна и та же. А  также  на
востоке и на западе. Землетрясение не пощадило никого. Правда, чем севернее,
тем меньше ущерб.
   Длиннотень обернулся, окидывая взглядом ночной горизонт.  Даже  в  зимнем
полумраке казалось, что равнина мерцает.
   Она словно насмехалась над ним, и в какой-то  миг  Длиннотень  пожалел  о
том, что много лет назад  поддался  порыву  и  бросил  ей  вызов.  Он  обрел
вожделенное могущество - но с той поры не знал  ни  минуты  покоя.  То,  что
находилось за Вратами Теней, уязвляло его самим фактом своего существования.
Источник его силы являлся одновременно и источником горчайшей отравы.
   Но там он не углядел признаков разрушения. Да и как иначе  -  Врата  были
несокрушимы. Открыть их снаружи мог лишь один-единственный инструмент.
   Длиннотень обернулся и приметил улыбку на  лице  ребенка.  Детские  зубки
блеснули в сумраке, словно клыки  упыря.  Эта  девчонка  унаследовала  черты
обеих своих матерей.
   Ревун издал пронзительный, резко оборвавшийся вопль.
   - Землетрясение не оставило нам выбора  -  работы  придется  отложить  до
лучших времен. Иначе люди не выдержат.
   Длиннотень поднес к лицу костлявую, затянутую в перчатку руку и  поправил
маску, которую всегда носил при посторонних.
   - Что ты сказал? - Должно быть, он просто ослышался.
   - Посмотри на этот город, мой друг. Он лишь для того и существует,  чтобы
твердыня становилась все прочнее и выше. Но  для  того,  чтобы  живущие  там
людишки могли работать, они должны есть. Им нужны кров, вода и тепло,  иначе
они все передохнут.
   - Я не собираюсь их холить. Их единственное предназначение - служить мне.
   - Так-то оно так, но какой службы можно ждать от покойника?  -  промо