озносили к небесам  стенания  и
горестные жалобы и тут же умолкали, когда поблизости раздавался в ночи  звук
тяжелых шагов Плетеного. Укрываясь в тени стен, спешила скрыться  из  города
вынырнувшая из своих укромных местечек всякая  мелкая  нечисть.  Страх  этих
сущностей был так велик, что они не могли тихо дожидаться, пока черный  ужас
сам уйдет из города. Но Плетеный ни  на  что  не  обращал  внимания.  Всякое
сопротивление было подавлено.
   Он ничего не замечал, кроме пожаров. Огня он боялся.
   Вдруг загудела тетива  боевых  луков  и  Плетеный  вмиг  оказался  утыкан
стрелами, словно мишень для стрельбы. Во все стороны полетели ивовые щепки и
куски камней. Он пошатнулся и, если б его не поддержали лесные воины, рухнул
бы навзничь.
   Сперва его ослепила бешеная ярость. Затем пришли слова, тихие и  ужасные,
сковавшие смертельным холодом сердца тех, кто стоял так близко, что  мог  их
услышать. Новые стрелы прорвали черное полотно ночи, вонзились в  Плетеного,
отсекли ему ухо, унесли жизнь одного из поддерживавших его  дикарей.  Но  он
завершил заклинание.
   Из темноты, в пятидесяти ярдах,  раздались  дикие  вопли.  Они  были  так
ужасны, что на глазах солдат, следовавших за Плетеным, выступили слезы.
   Им пришлось перешагивать через судорожно дергающиеся,  жалобно  стонущие,
скрученные страшной силой останки людей, носивших точно такую же форму,  как
они сами. Через тела своих братьев по оружию,  чья  смелость  оказалась  под
стать их верности. Кое-кто пожал плечами и отвел глаза.  Некоторые  проявили
милосердие, прекратив мучения несчастных  быстрыми  ударами  копий.  Другие,
узнав среди павших своих прежних товарищей, поклялись про себя при первом же
удобном случае свести с монстром счеты.
   Плетеный казался неудержимым, как стихийное бедствие. Он прошел из  конца
в  конец  Весла,  сея  повсюду  смерть  и  разрушение,  увлекая   за   собой
последователей. Наконец он подошел к Южным Воротам. Лу со  своим  напарником
давно исчез оттуда. Плетеный поднял руку, произнес тайные слова. Ворота  тут
же разлетелись на щепки размером с зубочистку.  Он  прошел  сквозь  проем  и
остановился, пристально вглядываясь в темневшую впереди дорогу.
   Отсюда,  перекрывая  друг  друга,  шло  сразу  несколько   следов.   След
намеченной жертвы смешивался  с  другими  запахами,  не  менее  знакомыми  и
мучительно ненавистными.
   - Тем лучше, - прошептал Плетеный. - Тем  лучше.  Разберись  в  следах  и
принимайся за дело! - Он втянул воздух носом. - Его след! И  этой  проклятой
Белой Розы. И того, кто встал мне поперек дороги в  Опале.  И  того  старого
колдуна, давшего нам свободу. - Изуродованные губы на мгновение дрогнули  от
страха. Да. Даже ему было знакомо чувство страха. - А вот и Ее след!
   Жабодав считал, что Она потеряла свое былое  могущество.  Плетеному  тоже
хотелось так думать. Вне всякого сомнения, в этом  была  бы  восхитительная,
высшая справедливость. Но он  не  решался  поверить  окончательно.  Пока  не
удостоверится собственными глазами. Потому что Она была коварным, вероломным
существом. Как и все остальные люди.
   Кроме того, однажды он уже пытался справиться с Ней и  потерпел  неудачу,
приведшую  его  к  нынешнему   положению,   Жабодав,   расталкивая   солдат,
протискивался через проем ворот. С его морды капала кровь.  Несколько  часов
он рыскал по городу, пока  не  утолил  свой  древний  инстинкт,  первобытную
кровожадность. Теперь у него появилась четвертая нога, из того же материала,
что и тело Плетеного. Подойдя ближе, он тоже уставился на дорогу.
   Выдохшиеся лесные воины, повалившись от усталости кто где  был,  заснули.
Плетеный  тоже  притомился,  но  нянчиться  со  своими  сторонниками  и   не
собирался. Приковылявший к нему из последних  сил  шаман  попытался  убедить
его, что человеческая плоть не в силах больше выдерживать такой темп;
   Голова слегка повернулась. Изуродованное лицо скривилось в  презрительной
гримасе.
   - Вперед! Иначе - смерть! - прошептали губы.
   Плетеный махнул рукой, приказывая своим  людям  водрузить  его  на  спину
бестии. И двинулся прочь, в безумии жажды мщения.

Глава15

   Те, кого мы преследовали, даже не пытались запутать свои следы. По  моему
разумению, они считали, что для этого нет никаких причин. Так или иначе,  но
Ворон знал, куда направляется  тот,  за  кем  он  гнался.  Место  называлось
Хатовар и находилось далеко на юге, на самом краю света.
   Этого парня. Костоправа, я знал. Он и  его  Черный  Отряд  доставили  мне
немало  хлопот  в  Долине  Курганов,  хотя  никогда  не  пытались  навредить
по-настоящему. Я  выбрался  оттуда  живым.  Трудно  сказать,  как  я  к  ним
относился. Крутые ребята. Гоняться за ними мне совсем не хотелось.
   Чем дальше мы ехали, тем больше просохший окончательно  Ворон  становился
похож на настоящего Ворона.
   Не на того Ворону, каким он был,  когда  мы  впервые  встретились.  А  на
повидавшего виды головореза, крутого, отчаянного и смертоносного, как  чума.
Думаю, ему и в голову не приходило напиться с тех пор, как он решил,  что  у
него есть дела поважнее.
   Каждое утро, перед тем как тронуться в путь, и каждый вечер,  после  того
как мы разбивали лагерь, мы тренировались в стрельбе. Пока он был еще  слаб,
мне не удавалось уломать  его  ни  на  что  другое.  Когда  же  Ворон  начал
приходить в себя, он быстро дал мне сто очков вперед во всем. Кроме швыряния
камней и ходьбы на скорость.
   Его бедро все никак не заживало.
   Он никогда не останавливался ни  на  постоялых  дворах,  ни  в  деревнях.
Думаю, избегал соблазна.
   Если кто захочет меня удивить какой-нибудь небылицей, а сам  ни  разу  не
видел Башни Чар, зря будет стараться. Вряд ли где еще найдется вторая  такая
громадина. Сто пятьдесят футов  в  высоту  и  насквозь  черная,  как  сердце
сутенера. Никогда раньше не видал ничего подобного и вряд ли когда увижу.
   Мы не стали подходить к ней слишком близко. Ворон сказал, что нет  смысла
привлекать внимание этих людей. Что верно, то верно. Там  находилось  сердце
Империи, дом Госпожи,  где  когда-то  обитали  древние  сущности,  именуемые
Десять Взятых.
   Мы отъехали на несколько миль. Мне удалось  поспать,  пока  Ворон  шнырял
вокруг, пытаясь что-нибудь выяснить.  Отдохнуть  после  многих  сотен  миль,
проведенных в седле, было настоящим счастьем.
   Он возник, как призрак, со стороны заката, окрасившего горизонт багровыми
огнями ада.
   - В Башне их нет, - сказал он, усевшись напротив. -  Они  останавливались
здесь на пару недель, а потом снова двинулись на юг. С ними ушла Она.
   Я чуть не взвыл. За годы службы чего только не было, и все же  я  никогда
не распускал нюни. Но эта гонка меня доконала. Нормальному человеку такое не
под силу.
   - Мы скоро нагоним их, Кейс. Если они проваландаются в Опале столько  же,
сколько и здесь, мы их там достанем. - Ворон одарил меня насквозь  фальшивой
улыбкой. - Ты ведь мечтал увидеть мир.
   - Но не весь же сразу и за одну неделю, -  буркнул  я.  -  Я  рассчитывал
наслаждаться его красотами не спеша.
   - Если мы не догоним их и не заставим повернуть  назад,  навстречу  беде,
этот мир может провалиться в преисподнюю. Со всеми красотами вместе.
   - Тогда хотя бы поищи своих детей. Пока мы будем в Опале, - сдался я.
   Мне хотелось увидеть море.  Всю  жизнь  мечтал.  С  тех  самых  пор,  как
забредший в наши края странник рассказывал детишкам вроде меня всякие байки.
Про Самоцветные города, про Море  Мук.  И  так  далее.  После  этого,  копая
картошку и выдергивая сорняки, я  всю  дорогу  думал  о  море.  В  мечтах  я
представлял себя матросом на палубе,  посреди  бескрайних  волн...  А  позже
собирался стать капитаном.
   Много я тогда понимал.
   Мне и теперь хотелось увидеть море. Но куда больше я хотел увидеть Ворона
загладившим старые грехи, примирившимся со своими детьми и с самим собой.
   Он как-то странно посмотрел на меня. Мои  последние  слова  остались  без
ответа.

***

   По пути мы не забывали  пополнять  запасы  оружия  и  накопили  приличный
арсенал. Почти под самыми стенами Опала подвернулся  случай  пустить  его  в
дело. На пользу нам  это  не  пошло.  Из  городских  ворот  вихрем  вылетела
громадная старинная чугунная карета и помчалась  по  дороге  прямо  на  нас.
Лошади неслись так, словно  только  что  наглотались  огня.  Никогда  ничего
похожего не, видел.
   - Карета Госпожи, - сказал  Ворон,  выхватил  лук  и  натянул  тетиву.  -
Остановим ее!
   - Остановим? Карету Госпожи? Да ты рехнулся!  У  тебя,  верно,  гнездовье
вместо мозгов. - Я тоже схватил свой лук.
   Ворон поднял руку, приказывая им  остановиться.  Мы  старались  выглядеть
получше. Стой, где стоишь! Кошелек или жизнь! И всякое такое. Старались  изо
всех сил.
   Карета даже не замедлила хода. Казалось, кучер нас просто не  заметил.  Я
вверх тормашками полетел в придорожную канаву,  на  фут  заполненную  жидкой
грязью. А когда поднялся, увидел, что Ворон закончил  свой  полет  в  кустах
ежевики на другой стороне дороги.
   - Ублюдки! Высокомерные недоноски! - истошно орал он оттуда вслед карете.
   - А как же, - подтвердил я.  -  Ну  прямо  никакого  уважения  к  парочке
честных грабителей с большой дороги.
   Ворон посмотрел на меня и расхохотался. Я посмотрел на него и  сделал  то
же самое. Отсмеявшись, он слегка озадаченно сказал:
   - А ведь в карете никого не было.
   - Когда ты успел заметить?
   - Успел. Похоже, я знаю, в чем дело. Надо спешить. Лови свою лошадь.
   Свою-то я поймал быстро. Она была слишком глупа и не попыталась отомстить
мне за прошлые обиды. Но  лошадь  Ворона  долго  играл  с  ним  в  пятнашки,
оглядываясь через плечо. Черта лысого я тебе дамся, скотина,  было  написано
на  ее  морде.  Игра  затянулась.  Наконец  я  прекратил   это   безобразие,
подкравшись к зверюге с другой стороны.
   Мы ухлопали на эти маневры добрых полчаса.
   А когда добрались до порта, оказалось, что большой черный корабль вышел в
пролив как раз примерно полчаса назад. Я  было  подумал,  что  Ворон  пустит
своего мерина на корм рыбам. Тут же. Но он всего-навсего спешился, подошел к
краю пристани и  долго  глядел  вслед  кораблю.  Когда  же  грузчики  начали
ворчать, что мы путаемся у них под ногами, он просто разок  глянул  на  них.
Тем самым взглядом, от которого душа уходит в пятки. Те тут же испарились.
   Значит, к нему вернулась вся его прежняя сила. Ведь парни здесь, в порту,
были не из робких.
   Черный  корабль  растаял  в  туманной  морской  дымке.  Ворон  вздрогнул,
мысленно возвращаясь к шуму и сутолоке провонявшего рыбой порта.
   - Наверно, придется продать  лошадей,  а  потом  найти  корабль,  который
пойдет в Берилл, - сказал он.
   - Осади назад, парень. Пошевели мозгами.  Может,  хватит?  Или  ты  готов
гнаться за ними хоть на край света? Оглянись вокруг. Это Опал. Сколько  тебя
знаю, столько слышу разговоры о том, что ты должен вернуться в Опал и  найти
своих детей. Ну, так протри глаза. Мы уже здесь. Давай искать.
   Этот парень был моим другом.  Но  он  вечно  искал  приключений  на  свою
задницу. Он был Вороной до того, как стать Вороном.  И  он  был  Вороном  до
того, как стать Вороной. А до того, как его первый раз назвали  Вороном,  он
был кем-то еще. Из благородных,  наверно.  И  у  него  были  дети  в  Опале.
Двойняшки. Он бросил их, когда  присоединился  к  Костоправу  и  той  шайке,
которая направлялась на север, чтобы сражаться в Форсберге.
   Он просто оставил их на произвол судьбы. Но с тех пор  терзал  сам  себя,
поскольку не знал, что с ними случилось. Все-таки он был их отцом.  По  мне,
так сейчас было самое время разобраться со всеми этими делами.
   Он надолго задумался,  пристально  разглядывая  побережье  к  востоку  от
порта. Будто искал там ответ. Я тоже посмотрел туда. Там, на вершинах  скал,
стояли дома богачей окнами на море. Всегда подозревал,  что  когда-то  Ворон
был одним из них.
   - Может быть, на обратном пути, - изрек он  наконец.  -  Когда  мы  снова
отправимся на север.
   - Конечно. - Но подумал: "Мразь". Он прочитал мои  мысли.  Как-то  внутри
обмяк. И не смотрел на меня.

***

   Судном, на котором мы могли  добраться  до  Берилла,  оказалась  грязная,
засаленная шаланда. Она уходила через два дня. Ничего лучшего нам  найти  не
удалось. При одной мысли  об  этом  "гордом  корабле"  меня  сразу  начинало
мутить.
   В ту ночь Ворон опять нализался до поросячьего визга,  хоть  я  и  словом
больше не обмолвился про детей.  Наверно,  продолжал  читать  мои  мысли.  А
может, рискнул прочесть свои, что еще хуже.
   Я встал рано. Ворону предстояло весь день баюкать свое похмелье.  Он  был
из тех старых пижонов, кто с пеной у рта будет всем рассказывать, что  он-то
в молодости никогда похмельем не  мучился.  Я  вышел,  чтобы  осмотреться  в
городе.
   И правильно сделал. Я вообще редко когда  теряюсь,  а  город  давно  стал
частью Империи, и за пару поколений в нем  успели  поселиться  самые  разные
люди. Поэтому почти всюду было легко найти кого-нибудь, кто говорил на одном
из тех языков, которые я понимал.
   Не больно-то весело копаться  в  прошлом  своего  друга.  Да  и  откопать
удалось немного. Почти никто ничего не  помнил.  А  то,  что  люди  помнили,
больше походило на волшебные сказки. Хорошая история всегда обрастает  кучей
подробностей. Но какой-то смысл во всей этой чепухе я все же уловил.
   Давным-давно один тип, по имени Хромой, был губернатором  той  провинции,
частью которой являлся Опал. Сам Хромой входил  в  число  настоящих,  первых
Десяти Взятых, бессмертных чародеев Тьмы, приближенных Госпожи.  Взятыми  их
прозвали потому, что они были некогда порабощены великой темной силой.  Хотя
и до того каждый из них по праву считался первостатейным злодеем.
   Этот Хромой был одним  из  самых  мерзких  и  развращенных  губернаторов,
когда-либо правивших провинцией.
   Я его видел потом. Когда он явился в Долину Курганов на последнюю великую
битву. Где и схлопотал свое. Бьюсь об заклад, когда он подох, никто в  целом
мире не проронил по нему ни единой слезинки. Он  был  самым  отвратительным,
самым безумным из всех Взятых.
   Ну вот. За то время, что Хромой губернаторствовал в Опале, он  со  своими
подручными выпотрошил всю провинцию.  Они  даже  медяки  с  глаз  покойников
воровали. И конечно, был там некий барон Корвус. Его клан  вошел  в  союз  с
Империей, когда та только начала укрепляться здесь. Позже этот барон получил
назначение куда-то в другие края. Как только он покинул Опал, его жена сразу
завела шашни с Хромым и его бандой. Дошла до того, что сама  помогла  лишить
клан барона титулов, привилегий, всего, чем они  владели.  А  также  помогла
подстроить ложные обвинения против  братьев,  кузенов  и  дядей  барона;  их
казнили, а имущество конфисковали.
   Я разузнал про нее не слишком много. Была свадьба, брак по  расчету,  без
тени любви. Думаю, для того чтобы положить конец междуусобицам,  тлевшим  не
одну сотню лет. Ни хрена из этого не вышло.
   Она сперва обобрала до нитки род Ворона,  а  потом  вырезала  его,  почти
начисто. А он добрался до нее и прикончил, а потом расправился  с  остальной
бандой. Уцелел только Хромой. Если б Ворон захотел, он мог бы  вернуть  все,
чем владел его род, ведь Хромой никогда не ладил с Госпожой. Но бывший барон
встретил свою Душечку, свою Белую Розу, а та стала для  Госпожи  смертельным
врагом.
   Чтобы разнюхать все это, пришлось потрудиться на славу, скажу я вам.  Вот
только о детях Ворона узнать так ничего  и  не  удалось.  Из  тех  с  кем  я
говорил, всего двое вообще смогли припомнить, что там были какие-то дети. Но
и эти двое не знали, что с ними потом стало.
   Похоже, никого это не волновало. Кроме меня.

***

   Лошадей мы продали,  но  выручили  за  них  совсем  немного.  Слишком  уж
потрепанными они выглядели; беднягам здорово досталось, пока мы  пробирались
на юг. Ворон все мучился своим черным похмельем и был совсем не в настроении
спорить. Я же, наоборот, расхрабрился на старости лет.
   - Что проку гоняться за Костоправом по всему белу свету? - наседал  я  на
Ворона. - К тому же когда ты в прошлый попытался на него наехать, он  просто
продырявил тебе ногу. Или ты забыл? Ладно, пускай мы его догоним. Если  даже
он станет тебя слушать, вместо того чтобы проделать в тебе еще  пару  дырок,
что дальше? Что бы там ни стряслось где-то на севере,  какое  ему  до  этого
дело?
   Признаюсь, сбивчивые россказни Ворона о том,  что  ему  там  привиделось,
по-прежнему не вызывали у меня доверия.  Хоть  он  и  учился  слегка  черной
магии. В давние времена.
   Рискуя окончательно прослыть занудой, я сказал:
   - Мне все-таки сдается, что у тебя есть куда  более  важные  дела.  Прямо
здесь, в Опале. Он сверкнул глазами:
   - Не  лезь  в  душу,  Кейс.  Не  суйся,  куда  тебя  не  просят.  Займись
собственными делами.
   - Это и есть мое дело. Чье же еще? Разве  не  я  тащусь  за  тобой  через
полмира, неизвестно  куда,  рискуя  шкурой?  Разве  не  меня  могут  однажды
прикончить в каком-нибудь местечке, о котором я и слыхом не слыхивал,  из-за
бредовых идей, которые втемяшились тебе в голову?
   - Тебя никто не заставляет, Кейс. С ножом к горлу никто не пристает.
   Не мог же я сказать ему: я перед тобой в долгу, но ты в  этом  ничего  не
понимаешь, парень. Ты научил меня читать и писать. Ты считал, что я  чего-то
стою как человек, пока твоя крыша не поехала. Но сказал иначе:
   - А кто поможет тебе оклематься и утереть сопли, когда тебя очередной раз
вывернет наизнанку? Кто  будет  вытаскивать  из  разных  кабаков,  когда  ты
очередной раз ввяжешься в драку и из тебя примутся вышибать дух?
   Он проделал это прошлой  ночью.  Не  появись  я  вовремя,  его  бы  точно
прикончили.
   И он собирался спасти мир. В омерзительном  настроении.  У  него  трещала
голова. Опять разболелось бедро. У него вообще все  болело  после  вчерашней
свалки. Поэтому он не стал отвечать мне в том же духе. Сказал просто:
   - Я буду делать то, что должен делать, Кейс. Прав или не  прав.  Хотелось
бы, чтобы ты был рядом. Но если ты не можешь этого сделать, зла  держать  не
буду.
   - Черт с тобой. Деваться мне все равно некуда. Да и не так уж я дрожу  за
свою шкуру.
   - Тогда почему скулишь?
   - Просто иногда хочется видеть в том что я делаю, хоть каплю смысла.
   Мы направлялись в такие  края,  где  даже  Ворон  никогда  не  бывал.  Мы
погрузились на шхуну, которая шла в Берилл за грузом зерна. Мы  неоднократно
об этом пожалели,  пока  добрались  до  цели.  Но  когда  капитан  отказался
повернуть обратно, мы с Вороном посовещались и решили не возвращаться в Опал
по воде.
   Вообще-то поначалу дела шли не так  уж  плохо.  Пока  шхуне  не  пришлось
надолго встать на якорь. Это случилось где-то на полпути.
   - В такое время года здесь никогда не  бывает  штормов,  -  жизнерадостно
сообщил нам боцман. Именно в тот момент, когда ураганный порыв ветра изодрал
в клочья парус, который матросы не успели вовремя свернуть. Следующие четыре
дня боцман не уставал утешать нас, повторяя то же самое  как  заклинание.  К
Бериллу пристали с опозданием на эти четыре дня.
   Никогда не жалею о том, чего все равно не изменишь. Что бы я там ни думал
об обязательствах Ворона перед его детьми,  теперь  это  не  играло  никакой
роли. Они остались далеко за морем, а я навсегда излечился от желания  стать
моряком. Даже если б Ворон вдруг решил вернуться, чтобы уплатить  по  старым
счетам, я бы просто посоветовал ему почесать ухо пяткой.
   Банда, за которой мы гнались, казалось, нарочно стремилась наследить  как
можно  больше.  Бывший  приятель  Ворона  поставил  на  уши   весь   Берилл,
промчавшись  через  него  словно  ураган.  Он  выдавал  себя  за  имперского
посланника с некой таинственной миссией.
   - Костоправ теперь спешит как на пожар,  -  сказал  Ворон.  Погоня  будет
долгой.
   Я косо взглянул на него, но су