ись недолгое время.
   - Ну же, Аза! Было  у  Ворона  что-нибудь,  с  чем  он  обращался  как-то
необычно?
   В глазах у коротышки вспыхнул огонек.
   - Был один ящик! Размером с гроб. Я, помнится, отпустил какую-то шуточку,
а Ворон таинственно так заявил, что это, мол, чей-то билет в могилу.
   Я улыбнулся. Значит, бумаги еще целы.
   - А куда он дел этот ящик?
   - Я не знаю.
   - Аза!..
   - Честное слово! Я видел его пару раз на корабле. А потом  и  думать  про
него забыл.
   - К чему ты клонишь. Костоправ? - спросил Капитан.
   - У меня есть теория. Основанная на том, что я знаю о Вороне и  Азе.  Все
обратилась в слух.
   - Судя по тому, что нам известно об Азе, Ворон бы с  ним  в  разведку  не
пошел. Аза трус. Ненадежен. Слишком болтлив. Но Ворон  все  же  взял  его  с
собой. Поплыл с ним, на юг, сделал чуть  ли  не  своим  напарником.  Почему?
Может, вас, друзья, это не волнует, зато меня - очень даже.
   - Я что-то не врубаюсь, - сказал Капитан.
   - Предположим, что Ворон хотел исчезнуть так, чтобы никто его  больше  не
искал. Однажды он уже пытался скрыться с глаз, поселившись в  Арче.  Но  тут
появились мы. Он решил, что мы за ним охотимся. Что же делать? А  почему  бы
ему не умереть? На глазах у  свидетеля.  За  мертвецом  никто  охотиться  не
станет.
   - Ты хочешь сказать, - прервал меня Ильмо, -  что  он  инсценировал  свою
смерть, чтобы Аза о ней растрепался и все успокоились?
   - Я говорю только, что мы не должны упускать из виду такую возможность.
   Капитан лишь задумчиво хмыкнул.
   - Но Аза видел, как он погиб! - возразил Гоблин.
   - Может быть. Но возможно, ему это только кажется.
   Мы все уставились на Азу. Он съежился.
   - Прогони-ка всю его историю еще разок, Одноглазый! -  велел  Капитан.  -
Шаг за шагом.
   Два часа Одноглазый терзал коротышку вопросами. Но сбить его не  удалось.
Аза твердил, что своими глазами видел, как Ворона пожирала изнутри  какая-то
тварь, похожая на змеюку. И чем сильнее трещала  по  швам  моя  теория,  тем
больше я убеждался в ее правоте.
   - Моя  версия  основана  на  знании  характера  Ворона,  -  настаивал  я,
отбиваясь от наскоков друзей. - Во-первых, с ним были бумаги, а во-вторых  -
Душечка. Да еще дорогущий корабль, который он  построил  черт  знает  зачем.
Ворон ушел из Арчи, оставив за  собой  следы,  и  прекрасно  это  осознавал.
Зачем, скажите на милость, причаливать в  гавани,  проплыв  несколько  сотен
миль, если за тобой идет охота? Зачем оставлять в живых Шеда, который  может
растрепаться о набеге на Катакомбы? К тому же Ворон ни за что  на  свете  не
бросил бы Душечку одну. Ни на минуту. Он обязательно позаботился бы  о  ней.
Вы это знаете не хуже меня. - Мои доводы начали казаться притянутыми за  уши
даже мне самому. Я чувствовал себя миссионером, пытающимся обратить  в  свою
веру язычников. - Но, по словам Азы, они просто оставили Душечку болтаться в
какой-то гостинице. Говорю вам: у Ворона был план. Если кто-то из вас сейчас
туда съездит, зуб даю, что Душечка исчезла без следа. И ящика на борту вы не
найдете, даже если корабль все еще на приколе.
   - Да что это за ящик такой? - сердито спросил Одноглазый. Я пропустил его
вопрос мимо ушей.
   - По-моему, у тебя чересчур разыгралось воображение, Костоправ, -  сказал
Капитан. - Но, с другой стороны, Ворон  достаточно  хитер,  и  это  было  бы
вполне в его духе. Как только я смогу тебя отправить,  поедешь  туда  и  все
выяснишь.
   - Если Ворон достаточно хитер, так, может, и Взятые  достаточно  коварны,
чтобы разделаться с нами?
   -  Не  буди  лихо,  пока  тихо.  Там  видно  будет.  -  Он  повернулся  к
Одноглазому: - А вы с Гоблином чтобы прекратили свои шуточки. Ясно?  Начнете
резвиться - Взятые враз насторожатся. Ты, Костоправ, не спускай с Азы  глаз.
Он должен будет показать тебе,  где  погиб  Ворон.  Я  отправляюсь  назад  к
Отряду. Ильмо, поедем со мной, проводишь меня чуток.
   Понятно.  Небольшой  разговор  наедине.  Держу  пари,  он  коснется  моих
подозрений насчет Взятых. К  некоторым  людям  так  привыкаешь,  что  можешь
запросто читать их мысли.

Глава 33
АРЧА
СТЫЧКА

После визита Капитана многое переменилось. Ребята стали более собранными. Влияние Ильмо начало расти, мое - наоборот, таять. Исчезла давешняя расхлябанность и апатия, настроение авангарда Отряда сделалось решительным. Все были готовы к действию в любой момент.
   Средства сообщения улучшались на глазах, а спать приходилось все  меньше.
Мы постоянно, каждые пару часов, поддерживали друг с другом связь.  А  Ильмо
придумывал повод за поводом, чтобы  отослать  всех,  за  исключением  самого
себя, подальше от Черепичника - туда, где Взятым было бы труднее их найти. Я
со своим подопечным Азой торчал на склоне возле черного замка.
   Напряжение росло.  Я  чувствовал  себя  цыпленком  из  выводка,  готового
броситься врассыпную, как  только  из  засады  прыгнет  лисица.  Я  старался
отвлечься от мандража, приводя в порядок Анналы. В последнее время я  совсем
их забросил, делая лишь короткие заметки.
   Когда напряжение становилось  невыносимым,  я  шел  наверх  поглазеть  на
черный замок.
   Я намеренно подвергал себя риску, как ребенок, который  ползет  по  ветке
дерева, несмотря на то что может упасть и разбиться насмерть.  Чем  ближе  я
подходил к  замку,  тем  больше  сосредоточивались  на  нем  мои  мысли.  На
расстоянии  двух  сотен  ярдов  все  прочие  тревоги   испарялись.   Угроза,
исходившая от крепости, пробирала меня до мозга костей. На  расстоянии  двух
сотен ярдов я ощущал, что это значит - когда тень  Властелина  нависает  над
миром.  Я  понимал,  что  чувствовала  Госпожа,  когда  думала  о  возможном
воскрешении супруга. Все эмоции окрашивались в тона безнадежного отчаяния.
   В некотором смысле черный замок был чем-то  большим,  чем  ворота,  через
которые в мир могло проникнуть величайшее зло.  Он  был  зримым  воплощением
метафорической  концепции,  живым  символом.  Замок  действовал  на  психику
подобно большому кафедральному собору. Как и собор, он был отнюдь не  только
зданием.
   Я мог до бесконечности смотреть на его обсидиановые  стены  и  гротескные
барельефы, вспоминая Шедовы рассказы и постоянно копаясь в отстойниках своей
собственной души в поисках некоей врожденной порядочности,  погребенной  под
хламом моей взрослой  жизни.  Этот  замок  был,  если  хотите,  нравственным
ориентиром. Если,  конечно,  вы  сохранили  способность  соображать  и  хоть
какие-то остатки восприимчивости.
   Порой меня сопровождали Одноглазый, Гоблин, Ильмо или еще  кто-нибудь  из
ребят. Никто из них не оставался равнодушным к воздействию замка. Они  могли
стоять там со мной, болтая всякий банальный вздор о его архитектуре или же о
влиянии его на судьбу Отряда, но в душе при этом  постоянно  шла  подспудная
работа.
   Я не верю в абсолютное зло. О своей философии я не  раз  уже  упоминал  в
разных местах Анналов, и ею проникнуты все наблюдения, записанные  за  время
моего пребывания в должности летописца. Я верю в то, что есть их  сторона  и
наша, а где добро и где зло - об этом судить тем, кто выживет. В мире  людей
редко бывает так, чтобы под одним знаменем стояли сплошь светлые личности, а
под другим - темные. В нашей войне с повстанцами восемь-девять лет назад  мы
служили  стороне,  которая,  считалась  темной.  Однако   мы   видели,   что
приверженцы Белой Розы творят гораздо больше  зла,  нежели  те,  кто  служит
Госпоже. Явные злодеи по крайней мере не лицемерны.
   Мир хорошо знает,  чего  ждать  от  Госпожи.  Идеалы  же  и  нравственные
принципы повстанцев, переменчивые, как погода, и  гибкие,  как  змея,  вечно
противоречат их поступкам.
   Однако я отвлекся.  Это  все  из-за  черного  замка.  Он  заставляет  вас
попетлять по всем тупикам, кривым  дорожкам  и  ложным  следам,  которые  вы
протоптали  в  течение  своей  жизни.  Он  заставляет  совершить  переоценку
ценностей. Вызывает у вас желание определиться и встать на чью-либо сторону,
хотя бы даже на сторону тьмы. Делает  вас  нетерпимым  к  вашей  собственной
податливой нравственности.
   Подозреваю, что именно поэтому жители Арчи предпочитают делать вид, будто
черный замок  не  существует.  Это  абсолют,  требующий  абсолютов  в  мире,
предпочитающем относительность.
   Стоя под теми черными стеклянно  блестящими  стенами,  я  часто  думал  о
Душечке, поскольку она была антиподом  замка.  Белым  полюсом  -  абсолютом,
противоположным тому, что символизировал черный замок. Я  не  так  уж  много
общался с ней после  того  как  узнал,  кто  она  такая,  но,  помнится,  ее
присутствие тоже лишало меня душевного покоя. Интересно,  какое  воздействие
оказала бы она на меня теперь, когда подросла?
   Судя по тому, что рассказывал Шед, Душечка не давила на психику так,  как
черный замок. У самого Шеда она вызывала только одно желание - затащить ее в
постель. И Ворон тоже не свернул  под  ее  влиянием  на  стезю  добродетели.
Скорее, наоборот, еще глубже погряз в грехах -  хотя  из  самых  благородных
побуждений.
   Возможно,  в  этом   был   какой-то   глубинный   смысл,   диалектическое
противоречие  средств   и   целей:   Ворон,   действующий   с   прагматичной
аморальностью  Князя  Тьмы  ради  спасения  девочки,  воплощавшей   в   себе
единственную надежду на избавление мира от Властелина и Госпожи.
   О, как это было бы чудесно, если бы мир и его моральные проблемы походили
на шахматную доску с черными и белыми фигурами, с твердыми правилами игры  -
и никаких тебе серых оттенков!
   Даже Аза и Шед ощущали ауру замка, когда я приводил их  сюда  среди  бела
дня и заставлял постоять, глядя на его беспощадные стены.
   Особенно Шед.
   Он был сейчас в таком положении, когда мог  себе  позволить  колебания  и
угрызения совести. Финансовые проблемы уже не  мучили  его,  как  прежде,  а
вырыть себе очередную яму мешало наше неусыпное наблюдение, так что  он  мог
свободно предаться самоанализу и исполниться презрением к самому себе. Я  не
раз  водил  его  к  вершине,  наблюдая  за  тем,  как   вспыхивала   искорка
порядочности, таившаяся на самом дне его души, вздергивая  беднягу  на  дыбу
внутренних терзаний.

***

   Не знаю, как Ильмо это удалось. Возможно, он не спал неделями.  Но  когда
Отряд спустился с Воландерских гор, план оккупации был  уже  готов,  Вчерне,
конечно, но мы и такого не ожидали.
   Я был в Котурне, сидел у Шеда в  "Железной  лилии",  когда  первые  слухи
дошли до побережья, вызвав сильнейшее смятение его обитателей. Шедов  сосед,
торговец дровами, ворвался в "Лилию" с воплем:
   - Там целое войско спустилось через перевал!  Иноземное!  Тысячи  солдат!
Говорят...
   В течение часа в таверне появилась дюжина клиентов со свежими  новостями.
И с каждым разом войско становилось все больше, а цели его - все загадочнее.
Никто понять не мог, чего хочет Отряд. Очевидцы строили догадки,  исходя  из
своих собственных опасений. Все они были далеки от истины.
   Солдаты, хотя и измотанные долгим переходом, под руководством людей Ильмо
быстро заняли город.
   Леденец привел в Котурн усиленную роту. Мы  по  опыту  знали,  что  самые
злачные трущобы обычно оказывают самое  яростное  сопротивление.  Но  стычки
случались крайне редко. Жители Арчи, захваченные врасплох, понятия не имели,
как и за что им сражаться. Большинство просто наблюдали и выжидали.
   Я вернулся к своему взводу. Если  Взятые  что-то  замышляли  против  нас,
сейчас для них самое время перейти к действию.
   Но все было тихо-мирно. Насколько я мог судить,  члены  нашего  авангарда
вели и направляли прибывающие подразделения. Никто не вышел со мной на связь
в течение двух следующих дней.  К  этому  времени  город  был  усмирен.  Все
ключевые позиции оказались в наших руках. Все общественные здания, арсеналы,
все укрепленные пункты, даже штаб-квартира Хранителей в Выгородке.  А  жизнь
продолжалась как ни в  чем  не  бывало.  Беглые  мятежники  попытались  было
поднять народ на восстание, совершенно обоснованно обвинив  герцога  в  том,
что это он привел в Арчу Госпожу. Но горожанам было до фени.
   И только в Котурне еще вспыхивали схватки Ильмо хотел навести в  трущобах
порядок. Однако некоторым здешним обитателям порядок был не по нутру. Силами
роты Леденца Ильмо разгромил группировки преступных боссов.  Я  не  видел  в
этом особой необходимости, но умные головы боялись, что  гангстерские  банды
могут стать очагами будущего  сопротивления.  А  любое  сопротивление,  мол,
нужно подавлять в зародыше. Я думаю, определенную роль здесь  сыграло  также
стремление завоевать народную поддержку.
   На третий день после прибытия Отряда Ильмо привел в мою хижину на  склоне
горы Лейтенанта.
   - Как дела? - спросил я.  Лейтенант  сильно  постарел  со  времени  нашей
последней встречи. Всем им трудно дался этот марш-бросок на запад.
   - Город взят, - ответил он. - Не город, а вонючее болото, верно?
   - Не то слово. Настоящий гадюшник. И что теперь?
   - Ему нужно взглянуть на цель, - сказал Ильмо.
   Я вздернул бровь.
   - Хромой говорит, замок должен быть взят, - пояснил Лейтенант. - Не  знаю
только когда. Капитан велел мне прощупать почву.
   - Веселая будет потеха, - пробормотал я. - Его так  просто  не  возьмешь,
внезапным штурмом.
   Я накинул пальто.  Там,  наверху,  было  прохладно.  Ильмо  с  Одноглазым
потащились за нами. Лейтенант задумчиво разглядывал замок и в  конце  концов
заявил:
   - Не нравится он мне. Совсем не нравится.  Видно,  почувствовал  холодную
угрозу, исходящую от замка.
   - У меня есть свидетель, побывавший за крепостной стеной, - сказал  я.  -
Только не проболтайся Взятым. Они считают его мертвым.
   - Он может мне что-то рассказать?
   - Не думаю. Он бывал там только по ночам, и то не в  самом  замке,  а  во
дворе за воротами.
   - Хм. В Черепичнике у Взятых тоже есть одна девчонка.  Я  разговаривал  с
ней. Никакого толку.
   Она была там всего лишь раз и  слишком  перепугалась,  чтобы  глазеть  по
сторонам.
   - Она жива еще?
   - Ага. Так это ты ее поймал? Жива, жива. Видно,  Госпожа  так  велела.  А
девчонка противная - этакая маленькая ведьма. Давай-ка  обойдем  его  вокруг
Под аккомпанемент неумолчного брюзжания Одноглазого мы добрались до  заднего
склона, круто обрывающегося вниз.
   - Отсюда к нему не подберешься. - Лейтенант констатировал  то,  что  было
видно с первого взгляда. - Разве что с помощью Взятых.
   - К нему и с других сторон не очень-то подберешься, - заметил я.
   Он вопросительно глянул на меня.
   Я рассказал ему о том, как подбили Перо в ту  ночь,  когда  мы  захватили
Шеда с его служанкой.
   - А потом были подобные случаи?
   - Ни потом, ни прежде. Мой очевидец, который наведывался в замок, тоже не
заметил ничего особенного. Но эта чертова крепость связана с  Курганьем.  За
ней стоит Властелин. Так что нахрапом ее не возьмешь. К  тому  же  обитатели
замка знают о грозящей опасности.
   Одноглазый пронзительно взвизгнул.
   - В чем дело? - резко спросил Лейтенант. Одноглазый ткнул пальцем  вверх.
Мы уставились на крепостную стену,  уходившую  ввысь  на  добрых  шестьдесят
футов. Я ничего не заметил. Лейтенант тоже.
   - В чем дело? - спросил он опять -  За  нами  кто-то  наблюдал!  Какая-то
отвратная тварь!
   - Я тоже его видел, - сказал  Ильмо.  -  Длинный,  костлявый,  желтоватый
выродок с глазами как у змеи.
   Я смерил стену взглядом:
   - Как ты смог его разглядеть?
   - Сам не знаю. - Ильмо поежился. - Но тип ужасно противный. Уставился  на
меня так, будто вот-вот укусит.
   Мы потащились дальше сквозь заросли кустарника, перелезая  через  большие
валуны и глядя одним глазом на замок, а другим себе под ноги.
   - Голодные глаза, - пробормотал Ильмо. - Да, вот именно - голодные.
   Когда мы добрались до гряды, ведущей к западной стороне замка.  Лейтенант
остановился:
   - Насколько близко можно отсюда подойти? Я пожал плечами:
   - У меня не хватило духу выяснить. Лейтенант отошел в сторону,  вернулся,
опять отошел, точно выискивая точку прицела.
   - Давайте пригоним сюда заключенных и посмотрим. Я звучно  всосал  сквозь
зубы слюну, потом сказал:
   - Местных ты сюда никакими силами не загонишь.
   - - Думаешь? А если в обмен на помилование? Леденец  засадил  за  решетку
половину головорезов  Котурна.  Объявил  настоящий  крестовый  поход  против
гангстеров. Как только на кого-то поступает три жалобы, его тут же  хвать  -
ив тюрягу.
   - А не слишком это просто? - усомнился я. Мы  огибали  замок,  выходя  на
финишную прямую напротив фасада.  Говоря  о  простоте,  я  имел  в  виду  не
легкость, а упрощенность подобного подхода.
   Лейтенант усмехнулся. Месяцы  тяжких  лишений  не  сумели  притупить  его
своеобразное чувство юмора.
   - Простым  умам  импонируют  простые  решения.  Еще  пара  месяцев  таких
Леденцовых реформ - и герцога провозгласят героем.
   Что ж, в этом был определенный резон. В Арче царило  право  сильного,  не
признающее законов. Тысячи Шедов жили в постоянном страхе и унижении. Любой,
кто хоть  отчасти  рассеет  тучи  страха,  завоюет  их  любовь.  И  если  ее
надлежащим образом поддерживать, любовь эта переживет дальнейшие испытания.
   Тем не менее  я  сомневался,  стоит  ли  так  стараться,  чтобы  добиться
признательности слабаков. К тому же не исключено,  что,  вселяя  в  их  души
мужество, мы тем самым создаем себе новые трудности. Снимите с шеи обывателя
привычное домашнее ярмо - и он, того  и  гляди,  увидит  угнетателей  в  вас
самих.
   Я  с  этим  сталкивался  уже  не  раз.  Слабым  людишкам  нужно   кого-то
ненавидеть, нужно свалить на кого-то вину за собственное бессилие.
   Но в данный момент эта проблема была не главной. Данный  момент  требовал
от нас немедленной и энергичной реакции.
   Ибо как только мы вышли на финишную прямую, ворота замка распахнулись,  и
оттуда вырвалось полдюжины диких тварей в черном. Меня объяла, точно облаком
окутала, странная апатия; я испугался, что вот-вот хлопнусь в обморок. Когда
твари были от нас уже в  нескольких  шагах,  у  меня  осталось  только  одно
желание - лечь и не двигаться.
   Ноги и  руки  пронзила  внезапная  боль.  Голова  раскалывалась.  Желудок
сводили судороги. Апатию как рукой сняло.
   Одноглазый приплясывал на месте,  выкидывая  какие-то  странные  коленца,
подвывая по-волчьи и маша руками,  точно  стая  раненых  птиц.  Его  большая
нелепая шляпа упала и  покатилась,  подталкиваемая  ветром,  вниз,  пока  не
застряла в кустах.
   - Сделайте же что-нибудь, вы, кретины! - проорал он между подвываниями. -
Я не могу сдерживать их вечно!
   Вж-жик! Ильмо выхватил из ножен меч. Лейтенант - вслед за ним. У  меня  с
собой был только длинный кинжал. Я схватил его  и  тоже  бросился  в  атаку.
Твари застыли на месте, в их змеиных глазах  сквозило  удивление.  Лейтенант
добежал до них первым, остановился, размахнулся и нанес мощный  удар,  держа
меч обеими руками.
   Меч у Лейтенанта просто исполинский, любой палач может  позавидовать.  От
такого удара три человеческие головы, как пить дать, слетели бы с  плеч.  Но
голова этого отродья удержалась на плечах, хотя рана  была  глубокой.  Кровь
брызнула фонтаном.
   Ильмо сделал выпад, я тоже. Его меч вошел  в  тело  жертвы  на  фут.  Мой
кинжал застрял, точно я всадил его в мягкое дерево. Вонзился дюйма на три  -
и ни с места, наверняка не  повредив  никаких  жизненно  важных  органов.  Я
вытащил лезвие, порылся в своих медицинских  познаниях,  вспоминая  наиболее
уязвимые для убийства точки. Ильмо встал ногой на грудь поверженному  врагу,
чтобы освободить свой меч.
   У Лейтенанта и оружие было лучше нашего, и подход более правильный.  Пока
мы возились, он срубил еще одну голову.
   И тут Одноглазый иссяк. Глаза у  обитателей  замка  сразу  ожили.  В  них
кипела жгучая и беспримесная злоба. Я испугался, что те двое, с которыми  мы
не  успели  справиться,  растерзают  нас  в  клочья.  Но  Лейтен