лась  с  проектами,  которые
нужно бы осуществить, пока мы заставляем людей вкалывать.  Хранители  сводят
меня с ума. Не могу решиться сказать им, что  все  их  усилия  по  расчистке
Выгородки, возможно, бессмысленны.
   Он сказал это  каким-то  странным  тоном.  У  меня  уже  раньше  возникло
впечатление, что Капитана угнетает все происходящее.
   - Почему бессмысленны?
   Капитан огляделся. Никого из горожан поблизости не было.
   - Это только догадка, учти. Никаких распоряжений пока  не  было,  но  мне
кажется, что Госпожа собирается обчистить Катакомбы.
   - Народу это не понравится.
   - Знаю. Ты знаешь, я знаю, даже Шепот и Хромой знают. Но  приказы  отдаем
не мы. Говорят, у Госпожи туго с финансами.
   За все годы службы нам ни разу не  задержали  выдачу  жалованья.  Дело  у
Госпожи было поставлено четко. Войскам платили в срок - как наемникам, так и
регулярной армии. Впрочем, в отдельных подразделениях могли порой  случаться
задержки. То, что командиры время от времени  надувают  собственных  солдат,
стало почти военной традицией.
   Большинство из нас деньги не очень-то и волновали. Вкусы у нас достаточно
скромные и непритязательные. Хотя отношение к деньгам, возможно,  изменилось
бы в корне, если бы нам вдруг пришлось обходиться без них.
   - Чересчур много армий, и чересчур много  границ,  -  задумчиво  протянул
Капитан. - Слишком  интенсивная  экспансия,  и  длится  она  слишком  долго.
Империя не выдерживает  напряжения.  Усиленные  работы  в  Курганье  пожрали
последние резервы Госпожи. А работы еще не закончены. Если она разделается с
Властелином, многое изменится, вот увидишь.
   - Может, мы сделали ошибку, а?
   - Мы сделали их целую кучу. Которую ты имеешь в виду?
   - То, что мы устремились на север, переплыв море Мук.
   - Да. Я давно это понял.
   - Ну и?
   - Сейчас мы ничего не  в  силах  изменить.  Когда-нибудь,  возможно,  нам
удастся еще пожить по-человечески, если мы вернемся в Самоцветные города или
найдем цивилизованное местечко за пределами империи. - В голосе его  звучала
неизбывная тоска. - Чем дольше я торчу на севере,  тем  меньше  мне  хочется
провести здесь остаток дней своих, Костоправ. Запиши это к себе в Анналы.
   Чтобы Капитан разговорился -  такое  случалось  крайне  редко.  Я  просто
промычал в ответ, надеясь, что он продолжит свои откровения. И не ошибся.
   - Мы несем с собой тьму, Костоправ. Я знаю, что это не наша вина. С точки
зрения логики. Мы Черный Отряд. Добро и зло - категории, не  имеющие  к  нам
отношения. Мы просто солдаты, которые продают свой меч. Но я устал от  того,
что все наши усилия используют только во зло. Если Госпожа решится на грабеж
Катакомб, я, возможно, выйду из игры.  Ворон  сделал  правильный  выбор  при
Чарах. Слинял к чертовой матери, и все дела.
   Тут я высказал мысль, которая годами зрела в глубинах моего  сознания.  Я
сам не принимал ее всерьез, считая чистейшей воды донкихотством.
   - Это не выход. Капитан. У нас есть выбор: мы  можем  перейти  на  другую
сторону.
   - А? - Он очнулся от раздумий, которые занесли его невесть в какие  дали,
и впервые посмотрел на меня в упор. - Не пори ерунды,  Костоправ.  Какой,  к
черту, выбор? Госпожа раздавит всех, кто попробует встать у нее на  пути.  -
Он вдавил в землю каблук сапога. - Как клопов. - Н-да.
   Идея и правда была дурацкой,  по  многим  причинам,  не  исключая  и  тот
немаловажный факт, что противоположной стороне мы были просто не по карману.
К тому же я, хоть  убей,  не  мог  представить  нас  в  роли  мятежников.  В
большинстве своем они или дураки, или честолюбивые ничтожества,  обуреваемые
надеждой отломить жирный кусок от пирога Госпожи. Душечка представляла собой
редкое исключение, но она была больше символом, чем реальной силой,  к  тому
же символом тайным.
   - Восемь лет прошло с тех пор, как в  небе  мелькнула  комета,  -  сказал
Капитан. - Ты же знаешь легенды. Власть Госпожи не падет до  тех  пор,  пока
Великая комета не появится снова. И ты  надеешься  прожить  двадцать  девять
лет, скрываясь от Взятых? Нет, Костоправ. Пусть даже сердца наши на  стороне
Белой Розы, выбора у нас нет. То,  что  ты  предлагаешь,  это  самоубийство.
Единственный выход - бежать за границы империи.
   - Госпожа найдет нас.
   - А зачем ей нас искать? Мы служили ей верой и правдой десять лет - разве
этого мало? Мы не представляем для нее опасности.
   Вот тут  он  сильно  ошибался.  Мы  представляли  для  Госпожи  серьезную
опасность, хотя бы потому, что знали о существовании нового воплощения Белой
Розы. И я не сомневался, что, оказавшись за пределами империи,  или  я,  или
Молчун не выдержим и проболтаемся.
   Но пока, естественно, Госпожа не подозревала о том, что нам известно.
   - Все эти разговоры - пустое сотрясение  воздуха,  -  сказал  Капитан.  -
Давай замнем эту тему.
   - Как хочешь. Тогда расскажи мне, что здесь готовится.
   - Сегодня ночью прибывает Госпожа. Шепот говорит, мы  начнет  штурм,  как
только расположение звезд станет благоприятным.
   Я взглянул на черный замок.
   - Да, - сказал Капитан. - Это будет не просто.  Возможно,  мы  так  и  не
сумеем его взять, даже с помощью Госпожи.
   - Если она спросит обо мне, скажи, что я умер.  Или  придумай  что-нибудь
еще, - выпалил я.
   - Но, Костоправ, - Капитан даже улыбнулся, - она же твоя...
   - Ворон! - оборвал я его. - Я знаю о нем такие подробности, которые  всем
нам будут стоить головы. Молчун тоже в курсе. Убери его из Черепичника, пока
она не появилась. Не дай Бог, меня или его просветят Оком.
   - В таком случае это и для меня опасно. Потому что я знаю, что вы  что-то
знаете. Придется рискнуть, Костоправ. - Похоже на то. Но, по крайней  мереже
наводи ее на разные глупые мысли.
   - Да она наверняка давным-давно забыла тебя, Костоправ. Ты для нее просто
один из тысяч солдат.

Глава 38
АРЧА
ШТУРМ

Госпожа не забыла меня. И не собиралась даже. Вскоре после полуночи меня растормошил мрачный Ильмо:
   - Здесь Шепот. Ты ей нужен, Костоправ. - А?
   Я не сделал ничего такого, чтобы навлечь на  себя  ее  гнев.  По  крайней
мере, в последние несколько недель.
   - Она отвезет тебя в Черепичник. Сама хочет тебя видеть. Шепот  прилетела
за тобой.
   Видали вы когда-нибудь, как взрослый мужик  хлопается  в  обморок?  Я  не
хлопнулся. Но был к этому близок. И к апоплексическому удару тоже.  Кровяное
давление у меня подпрыгнуло до небес. Минуты две перед глазами все кружилось
так, что я ничего не соображал. Сердце ухало в груди. Внутренности  ныли  от
страха. Я знал, что она собирается просветить меня Оком, которое  видит  все
секреты, запрятанные в человеческом мозгу.  И  я  ничего  не  мог  поделать.
Бежать  было  поздно.  И  какого  черта  я  не  сел  на  корабль  вместе   с
Ростовщиком?
   Я шагнул на ковер, как на эшафот, сел у  Шепот  за  спиной  и,  когда  мы
взлетели и понеслись в прохладной ночи  к  Черепичнику,  погрузился  в  свои
мысли.
   -  Ты,  видно,  произвел  на  нее  неизгладимое  впечатление,  лекарь!  -
обернулась ко мне Шепот, когда мы пролетали над  портом.  -  Не  успела  она
появиться, как сразу спросила о тебе.
   Я собрался с духом и выдавил:
   - Почему?
   - Думаю, потому, что она хочет иметь под рукой придворного летописца. Как
тогда, во время битвы при Чарах.
   Я поднял на нее изумленный взгляд. Откуда она знает? Я всю жизнь  считал,
что Госпожа не очень-то откровенничает со Взятыми.
   Но насчет битвы при Чарах Шепот была права. Госпожа тогда таскала меня  с
собой повсюду, чтобы все события были описаны так, как они происходили.  Она
не требовала пристрастного подхода. Наоборот, настаивала, чтобы я писал  все
как вижу. Однажды Госпожа даже намекнула,  что,  дескать,  власть  ее  будет
свергнута и тогда историки обольют  ее  грязью.  Поэтому  она  хочет,  чтобы
сохранилось непредвзятое свидетельство очевидца.  Давненько  я  об  этом  не
вспоминал. Это была одна из самых любопытных странностей, подмеченных мною в
Госпоже. Ее совершенно не волновало мнение окружающих, и в то же  время  она
боялась, как бы какой-нибудь сукин  сын  не  перелицевал  историю  по  своей
мерке.
   Слова Шепот зародили во мне искорку надежды. Может, Госпожа действительно
хочет иметь при себе летописца? Может, я еще как-нибудь выкручусь?  Особенно
если сумею увернуться от всевидящего Ока.
   Мы приземлились на северной стене Черепичника, где нас встретил  Капитан.
Судя по  количеству  ковров,  сюда  слетелись  все  Взятые.  Даже  Странник,
который, как я думал, останется в Курганье. Правда, у  Странника  были  свои
счеты с черным замком. Перо была его женой.
   Судя по виду Капитана, он  молчаливо  сочувствовал  мне  и  хотел  что-то
сказать, однако не осмеливался. Я  тихонько  передернул  плечами:  возможно,
мол, случай представится позже. Но он не представился. Шепот прямиком повела
меня к Госпоже.
   Со времени нашей последней встречи, она ни капельки не изменилась. Все мы
здорово постарели, она же осталась навеки двадцатилетней и ослепительной. Та
же роскошная черная грива, те же бездонные  глаза,  в  которых  мог  утонуть
любой мужчина. И то же обаяние,  настолько  неотразимое,  что  описывать  ее
внешность в деталях просто невозможно. Да и не нужно, поскольку  то,  что  я
видел, не было настоящей Госпожой. Так она выглядела  лет  четыреста  назад,
если и тогда ее внешний вид не был подделкой.
   Она встала и подошла ко мне, протягивая руку. Я не мог  оторвать  от  нее
глаз. Она одарила меня чуть насмешливой  улыбочкой,  которую  я  так  хорошо
помнил: словно у нас с ней был какой-то общий секрет. Я  легко  коснулся  ее
руки и с удивлением обнаружил, что она теплая. Вдали от Госпожи,  когда  она
превратилась в памяти в абстрактный символ  угрозы,  типа  землетрясения,  я
думал о ней не иначе  как  о  чем-то  холодном  и  смертельно  опасном.  Она
представлялась мне скорее кровожадным зомби, чем живой, дышащей и, возможно,
даже уязвимой личностью.
   Госпожа улыбнулась еще раз и  предложила  мне  сесть.  Я  так  и  сделал,
чувствуя себя до  нелепости  неуместным  в  этой  компании,  собравшей  всех
величайших - за исключением одного - злодеев мира. Хотя Властелин  тоже  был
здесь, по крайней мере дух его, который витал над нами грозной тенью.
   Меня призвали сюда  не  для  доклада,  это  я  быстро  понял.  Капитан  с
Лейтенантом  отчитались  от  имени   Отряда.   Герцог   с   Аргадоном   тоже
присутствовали, но говорили немногим больше моего. Взятые засыпали вопросами
Капитана и Лейтенанта. Ко мне обратились лишь раз, да и то Капитан,  который
спросил, готов ли я к приемке раненых с поля боя.
   Во всем совещании лишь один пункт касался непосредственно меня.  На  утро
послезавтрашнего дня был назначен штурм. И продолжаться он будет до тех пор,
пока мы не возьмем замок или же не выдохнемся окончательно.
   - Это место - пробоина в днище корабля империи, - сказала Госпожа. -  Или
мы ее заткнем,  или  все  потонем.  Она  отмела  все  возражения  герцога  и
Аргадона, уже раскаявшихся в том, что они попросили Госпожу о помощи. Герцог
потерял всякую власть над своими  владениями.  Положение  Аргадона  было  не
лучше. Хранитель подозревал, что  попросту  лишится  работы,  когда  Госпожа
покончит с черным замком.  Члены  Отряда  и  Взятые  не  давали  себе  труда
скрывать то презрение, которое вызывала  у  них  странная  религия  Арчи.  Я
провел среди горожан достаточно много времени, чтобы утверждать, что  и  они
принимали ее  всерьез  лишь  постольку,  поскольку  их  принуждали  к  этому
Хранители да горстка фанатиков. И тем не менее я надеялся, что Госпожа, буде
она  вознамерится  здесь  все  изменить,  не  станет   слишком   спешить   с
нововведениями, чтобы Отряд успел уйти отсюда подальше.  Играть  с  религией
народа - все равно что играть с  огнем.  Даже  если  народу  она  вроде  как
безразлична.  Религия  внедряется  в  наше  подсознание   с   юных   лет   и
по-настоящему никогда оттуда  не  уходит.  Есть  в  ней  какая-то  сила,  не
поддающаяся рациональному объяснению.

***

   Утро штурма приближалось. Тотальная война. Отчаянная  попытка  уничтожить
черный замок. Все силы  Госпожи,  Взятых,  Отряда  и  Арчи  будут  подчинены
достижению единой цели, чего бы это ни стоило.
   Утро штурма приближалось.  Но  вышло  все  иначе.  Никто  не  предупредил
Властелина, что ему следует дожидаться утра.
   Он нанес  первый  удар  за  шесть  часов  до  назначенного  срока,  когда
большинство солдат и все рабочие спали мирным сном. Когда единственным,  кто
патрулировал замок с  воздуха,  был  Странник,  наименее  могущественный  из
подручных Госпожи.
   Все началось с того,  что  знакомая  нам  уже  штуковина  в  виде  пузыря
шлепнулась из замка и заткнула  дыру,  зиявшую  между  крепостной  стеной  и
лестницей Лейтенанта. Не меньше сотни тварей выбежали наружу  и  устремились
вверх по ступеням.
   Странник был начеку. Он почуял, что в  замке  что-то  происходит,  и  был
готов к неожиданностям. Быстро спустившись вниз, он осыпал нападающих  едкой
пылью.
   Бах! Бах-бах-бах! Замок подбил Странника, как до того подбил его жену. Он
пролетел, вихляя, еще немного,  избежав,  правда,  худшего,  но  не  избежав
попаданий, и рухнул,  окутанный  клубами  дыма.  Ковер  его  был  безнадежно
испорчен.
   Этот грохот разбудил меня. Он разбудил весь  лагерь,  поскольку  раздался
одновременно  с  сигналом  тревоги,  начисто  его  заглушив.  Я  выбежал  из
госпиталя  и  увидал,  как  твари  сплошным  потоком  стекают  по  штурмовой
лестнице. Страннику удалось остановить  лишь  горстку  нападающих.  Всех  их
окружало то защитное сияние, с которым Одноглазому уже пришлось  столкнуться
прежде. Они бежали вперед сквозь ураган снарядов, которыми  обстреливали  их
дозорные с вышек. Несколько тварей упали,  но  совсем  немного.  Они  начали
тушить огонь: должно быть, глаза их лучше наших были приспособлены к видению
во тьме.
   Люди метались во все стороны, волоча за собой одежду. Кто бежал в сторону
неприятеля, кто наоборот. Рабочие совершенно потеряли  от  страха  голову  и
сильно  задержали  ответный  удар  Отряда.  Многих   убили   наши   солдаты,
раздраженные тем, что обезумевшие люди путаются у них под ногами.
   Зычный голос Лейтенанта, отдававшего команды, перекрыл  даже  этот  хаос.
Первым делом он расставил по местам все расчеты тяжелых  орудий  и  приказал
нацелить их на ступени. Он разослал  курьеров  во  все  стороны  с  приказом
переместить каждую баллисту, катапульту  и  требюше  так,  чтобы  они  могли
стрелять по лестнице. Его  команды  вызвали  у  меня  некоторое  недоумение,
быстро рассеявшееся, когда я увидел, как первая тварь повернула домой,  таща
под мышками два трупа. Шквал снарядов, полетевший в  нее,  разорвал  тела  в
мелкие клочья и оставил от твари мокрое место.
   Лейтенант велел стрелять из требюше горшками,  наполненными  маслом:  они
разбивались о ступени, и те, занимались огнем, как только  вслед  им  падали
горящие вязанки. Масляные и огненные  снаряды  летели  беспрерывным  залпом.
Твари из замка не могли преодолеть стену огня.
   А я-то, болван, считал, что  Лейтенант  попусту  теряет  время,  сооружая
ненужные махины!
   Он знал свое дело туго. Одно слово - профессионал.  Его  приготовления  и
мгновенная реакция оказались в ту ночь более ценными, чем все,  что  сделали
потом Взятые и Госпожа. Он удержал линию обороны в критический момент.
   Когда твари поняли, что отрезаны от замка, началось  дикое  побоище.  Они
тут же бросились вперед, пытаясь добраться до орудий. Лейтенант  просигналил
младшим офицерам и повел  весь  свой  наличный  резерв  на  подмогу.  Ничего
другого ему не оставалось. Каждая из тварей стоила как минимум пары  солдат,
да к тому же находилась под охраной защитного сияния.
   То там, то здесь  какой-нибудь  храбрый  горожанин  подхватывал  с  земли
оружие и бросался в драку. Большинство из них поплатились за это жизнью,  но
их самопожертвование помогло не подпустить врага к орудиям.
   Все мы понимали, что, если выродки уволокут достаточно много трупов, наше
дело - труба. Тогда мы столкнемся лицом к лицу с их хозяином.
   Из Черепичника полетели пары  шаров,  взрывая  ночную  тьму  сумасшедшими
красочными сполохами. С неба спикировали Хромой и Шепот,  и  каждый  из  них
снес по яичку, из которых  вылупился  огонь,  пожиравший  субстанцию  замка.
Хромой, увернувшись от  нескольких  атак  из  крепости,  вихрем  пронесся  в
воздухе и посадил свой  ковер  неподалеку  от  госпиталя,  уже  заполненного
первыми пациентами. Мне пришлось  удалиться  туда  и  заняться  работой,  за
которую мне платили. Но я держал дверцы палатки раскрытыми, чтобы  наблюдать
за сражением.
   Хромой оставил своего воздушного скакуна и  зашагал  к  вершине,  обнажив
длинный верный меч, зловеще мерцавший в отблесках  полыхающей  крепости.  От
самого Хромого исходило сияние, похожее на защитное  сияние  тварей.  Однако
оно было более сильным, что Хромой и продемонстрировал, врубившись  в  толпу
этой нечисти. Оружие врага не причиняло ему никакого вреда, в то  время  как
он пластал их, как свиное сало.
   К тому времени твари убили не меньше пятисот человек. Большинство из  них
были рабочие, но Отряд тоже понес ужасные потери. И  потери  эти  продолжали
расти даже после того, как Хромой повернул неприятеля вспять,  поскольку  он
мог управиться только с одним выродком за раз.  Солдаты  старались  не  дать
тварям разбежаться, чтобы Хромому было легче их рубить.
   Те, в свою очередь, попытались задавить Хромого массой и почти преуспели,
навалившись на него кучей  в  пятнадцать-двадцать  тел  и  прижав  к  земле.
Лейтенант временно перенес огонь орудий на эту бурлящую кучу и  палил,  пока
она не распалась и Хромой не встал на ноги.
   Увидав, что их уловка не удалась, твари сбились вплотную друг к дружке  и
попытались прорваться на запад. Не знаю, собирались ли они удрать совсем или
просто обойти и ударить с тыла. Дюжина  чудищ,  сумевшая  прорвать  оборону,
наткнулась на Шепот, которая щедро посыпала их разъедающей пылью. На  каждую
тварь, погибшую от пыли, пришлось по  полудюжине  жертв  среди  рабочих,  но
прорыв был остановлен. Уцелело лишь пятеро гадин.
   Над ними немедленно разверзлось  невидимое  небесное  окно,  из  которого
повеяло холодным дыханием вечности. Все пятеро погибли.
   Шепот между тем отчаянно  пыталась  удержаться  в  воздухе,  преследуемая
оглушительной барабанной дробью выстрелов. Летуньей она была более искусной,
чем Странник, но увернуться все-таки не сумела  -  и  вскоре  рухнула,  упав
где-то за крепостью.
   А в самой крепости целая толпа нечисти с плетками-девятихвостками сбивала
пламя, разожженное Хромым и Шепот. Здание  совершенно  скукожилось,  потеряв
большую часть своей массы, и приобрело  жалкий  вид.  Своеобразное,  хотя  и
мрачное изящество замка растаяло без следа. Он  казался  бесформенной  кучей
оплавленного темного стекла: трудно было поверить, что  внутри  мог  уцелеть
кто-то живой, но твари таки  уцелели  и  продолжали  сражаться.  Горстка  их
высыпала на ближайшую к  замку  часть  лестницы,  что-то  поколдовала,  и  в
сплошной стене огня, поддерживаемого Лейтенантом, появилась черная брешь.
   Чудища, которым огненный вал преграждал  дорогу  домой,  тут  же  хлынули
туда, не забыв прихватить с собой хотя бы по одному трупу.
   И снова раскрылось леденящее окно,  дохнув  на  ступени.  Огонь  вспыхнул
напоследок  и  мгновенно  исчез.   Целая   толпа   чудовищ   исчезла   тоже,
размолоченная в пыль снарядами Лейтенанта.
   Твари, оставшиеся в крепости, прибегли к трюку, о котором я  не  мог  без
дрожи вспомнить с того дня, когда  погибла  Перо.  Они  начали  дубасить  по
склону своим исполинским колдовским башмаком.
   Если это и не был тот самый  невидимый  великан,  что  преследовал  тогда
Лейтенанта, Ильмо, Одноглазого и  меня,  он  как  минимум  был  его  близким
родственником. На скло