инул  кружку  в
точности на то место, где она обычно стояла.
   - Чего ты хочешь?
   - Поблагодарить вас еще раз.
   - Тебе не за что меня благодарить.
   - Ну тогда я хочу вас предупредить. Зря вы не принимаете Крейга всерьез.
   В таверну с охапкой дров ввалился Латам, недовольно ворча из-за того, что
не смог вывести на улицу фургон. Мотайся теперь  на  своих  двоих  туда-сюда
десять раз!
   - Отвали, Шед. - Лицо у кабатчика вспыхнуло, но когда он поднялся,  Ворон
остановил его: - Нет, погоди. Так ты считаешь себя  моим  должником?  Ладно,
когда-нибудь я попрошу тебя об ответной услуге. И ты мне ее окажешь. Верно?
   - Конечно, Ворон! Все что угодно. Вы только скажите.
   - Иди и погрейся у камина, Шед. Кабатчик протиснулся между Азой  и  своей
матерью, присоединившись к  угрюмой  компании.  От  этого  Ворона  и  правда
оторопь берет.
   А упомянутый господин тем временем оживленно обменивался знаками с глухой
служанкой.

Глава 8
БИРКА
ПОСЛЕ РАЗБОРКИ

   Я опустил меч, позволив ему ткнуться кончиком в пол трактира.  Я  отдался
изнеможению, тихо покашливая в  дыму.  Я  покачнулся  и  вяло  ухватился  за
перевернутый кверху ногами стол. Наступила реакция. Я был уверен, что на сей
раз нам крышка. Если бы мятежников не заставили потушить пожар...
   Ильмо подбежал ко мне через зал и обхватил за пояс:
   - Ты ранен, Костоправ? Хочешь, я позову Одноглазого?
   - Не ранен. Просто выдохся. Давно я так не трусил, Ильмо. Я уж думал, мне
конец.
   Он перевернул ногой стул и усадил меня. Ильмо - самый  мой  лучший  друг.
Крутой, закаленный, почти никогда не унывающий. Левый рукав  его  был  залит
свежей кровью. Я попытался встать.
   - Сиди! - приказал он. - Карман перевяжет меня.
   Карман - это мой помощник,  мальчишка  двадцати  трех  лет.  Стареет  наш
Отряд, по крайней  мере  его  ядро.  Ильмо  уже  за  пятьдесят.  Капитану  с
Лейтенантом скоро тоже стукнет по полвека. А мне перевалило за сорок.
   - Всех взяли?
   - Многих. - Ильмо тоже уселся на стул. - Одноглазый с Гоблином и Молчуном
отправились в погоню за теми, кому удалось  удрать.  -  Голос  у  Ильмо  был
равнодушный.  -  Считай,  одним  махом  накрыли  половину  мятежников   всей
провинции.
   - Постарели мы для такой работенки. - Ребята начали загонять пленников  в
зал, отделяя тех, кто мог знать что-нибудь полезное. - Пора уступать  дорогу
молодым.
   - Кишка у них тонка. - Ильмо невидящим взглядом уставился вдаль,  в  наше
давно ушедшее прошлое.
   - Что-то не так?
   Он покачал головой, потом сам же себе возразил:
   - Какого черта мы здесь делаем, Костоправ? Неужто конца этому не будет?
   Я подождал, но он не стал продолжать. Ильмо не любит болтать, особенно  о
своих чувствах.
   - Что ты имеешь в виду? - не выдержал я.
   - Да мы как белки в колесе. Охотимся за  повстанцами,  но  их  полку  все
прибывает. А до того  мы  отлавливали  диссидентов,  работая  на  синдика  в
Берилле. А до Берилла... Тридцать шесть лет одно и то же. И все эти  годы  я
сомневался, на той ли мы стороне. Особенно теперь.
   Это вполне в духе Ильмо - лет восемь  держать  свои  сомнения  при  себе,
прежде чем ими поделиться.
   - А разве у нас есть выбор? Вряд ли Госпожа придет  в  восторг,  если  мы
вдруг заявим, что будем делать только то-то и то-то, а вот того-то делать не
будем никогда.
   Честно говоря, на службе у Госпожи совсем не так уж плохо. Хотя Отряду  и
поручают самые трудные задания, нам никогда  не  приходится  делать  грязной
работы.  Она  достается  регулярным  войскам.  Конечно,  порой  мы   наносим
упреждающий удар. Случается, и убиваем. Но все в пределах необходимости:  на
войне как на войне. Однако мы  ни  разу  не  принимали  участия  в  кровавых
бойнях. Капитан бы такого не допустил.
   - Дело не в морали, Костоправ. Какая же в войне мораль? Кто сильнее,  тот
и прав. Нет, я просто устал.
   - Все это больше не похоже на приключение, Да?
   - И уже давно. Теперь это просто работа.  Которую  я  делаю  потому,  что
ничего другого не умею.
   - Которую ты делаешь блестяще. - Слабое утешение, конечно, но  лучшего  я
придумать не сумел.
   В зал косолапой медвежьей походкой вошел Капитан. Обвел  холодным  взором
следы побоища. Потом подошел к нам.
   - Сколько их попалось, Костоправ?
   - Мы еще не считали. Думаю, почти вся верхушка у нас в руках. Он кивнул.
   - Ты ранен?
   - Вымотался. Физически и морально. Давненько я так не пугался.
   Капитан перевернул стол ногами вниз, подтащил к нему стул, достал папку с
картами. К нему присоединился Лейтенант. А чуть позже Леденец приволок Мадла
- трактирщик каким-то чудом уцелел.
   - Наш друг хочет назвать тебе  несколько  имен,  Костоправ.  Я  развернул
список, вычеркнул тех, кого перечислил Мадл.
   Ротные командиры погнали  часть  пленников  на  рытье  могил.  Я  мельком
подумал: интересно, понимают ли они, что  будут  рыть  их  для  собственного
упокоения? Мы не оставляем в живых ни одного повстанца, за исключением  тех,
кого удается перетянуть на сторону Госпожи, причем  бесповоротно.  Мадла  мы
перетянули. Сочинили ему легенду, чтобы он мог объяснить, как остался жив, и
ликвидировали  всех,  кто  мог  бы  ее  опровергнуть.  Леденец   в   приливе
великодушия приказал даже трупы из его колодца повытаскивать.
   Наконец  вернулся  Молчун,  а  за  ним  Гоблин  с  Одноглазым.  Эти  двое
язвительно переругивались на ходу. Как обычно. Не помню, о чем они  спорили.
Да это и неважно. Для них важен был сам процесс, длившийся десятилетиями.
   Капитан смерил их сердитым взглядом и спросил у Лейтенанта:
   - Сердце или Том?
   Сердце и Том - два единственных более или менее приличных  города  Бирки.
Сердцем правит король, преданный союзник Госпожи. Она посадила его  на  трон
два года назад, после  того  как  Шепот  убила  его  предшественника.  Среди
бирканцев он не пользуется популярностью. По моему мнению которое никого  не
волнует, - Госпоже следовало бы избавиться от своего ставленника, пока он не
навредил ей еще больше.
   Гоблин разжег огонь. Утро выдалось холодное, слегка  подмораживало.  Став
возле огня на колени, Гоблин начал поджаривать свои пальцы.
   Одноглазый пошарил за стойкой Мадла и нашел чудом уцелевший кувшин  пива.
Колдун опустошил его одним махом, утер рот, обвел  глазом  зал  и  подмигнул
мне.
   - Опять начинается, - пробурчал я.
   - А? - обернулся ко мне Капитан.
   - Да Гоблин с Одноглазым.
   - А-а. - Капитан снова склонился над картой и больше не  отрывал  от  нее
взгляда.
   В огне, прямо перед лягушачьей рожицей Гоблина, стало появляться лицо. Но
колдун не видел его. Он сидел, смежив веки. Я посмотрел на Одноглазого. Глаз
его тоже был крепко зажмурен, а физиономия, затененная полями мягкой  шляпы,
вся скукожилась от напряжения - ну просто морщина на морщине.  Лицо  в  огне
обретало черты.
   Я вздрогнул. Отсюда, где я сидел, оно походило на  лицо  Госпожи.  Точнее
говоря, на лицо, которое было у нее в  тот  единственный  раз,  когда  я  ее
видел. Случилось это во время битвы при Чарах. Госпожа вызвала  меня,  чтобы
выудить из моих мозгов все, что я подозреваю о заговоре среди Десяти Взятых.
Меня затрясло от страха. Я живу с ним годами Если она вызовет меня на допрос
еще раз, Черный Отряд лишится своего главного врача и  летописца.  Теперь  я
знаю кое-что такое, за что Госпожа без колебаний стерла бы в  порошок  целые
царства.
   Лицо  в  огне  высунуло  язык,  точь-в-точь  как  у  саламандры.   Гоблин
взвизгнул, подпрыгнул и схватился за волдырь, вскочивший на носу.
   Одноглазый, стоя к своей жертве спиной,  осушал  очередную  кружку  пива.
Гоблин нахмурился, потер нос и снова сел. Одноглазый  чуть-чуть  повернулся,
искоса подглядывая за ним и выжидая, пока Гоблин начнет клевать носом.
   Такие розыгрыши они устраивали бесконечно. Когда я вступил в  Отряд,  оба
колдуна уже были его членами, причем Одноглазый  не  меньше  сотни  лет.  Он
жутко старый, но бодрости у него не меньше, чем у меня.
   А может, и больше. В последнее время на  меня  все  сильнее  давит  бремя
прожитых лет и упущенных возможностей. Я могу сколько угодно насмехаться над
крестьянами и горожанами, которые всю жизнь прикованы к  одному  и  тому  же
крохотному уголку земли, в то время как я разъезжаю  по  ней  и  дивлюсь  ее
чудесам, но когда я умру, то не оставлю после себя ни ребенка, носящего  мою
фамилию, ни убитой горем семьи, если не считать  моих  товарищей.  Никто  не
вспомнит обо мне, никто не поставит памятник  над  моим  хладным  прахом.  И
пусть я был свидетелем великих событий, от  меня  не  останется  ничего,  за
исключением этих Анналов. Такой вот самообман.  Пишу  собственную  эпитафию,
маскируя ее под историю Отряда.
   Похоже,  я  превращаюсь  в  клинического  ипохондрика.  Надо   за   собой
последить.
   Одноглазый положил руки на стойку ладонями вниз, будто прикрывая  что-то,
пошептал и открыл ладони. На стойке остался сидеть мерзопакостный  громадный
паук с пушистым беличьим хвостом. Да, Одноглазый - мужик с юмором,  этого  у
него не отнимешь. Паук спустился на пол, подбежал ко мне, ухмыльнулся черной
рожей Одноглазого, только без повязки на глазу, и засеменил к Гоблину.
   Суть колдовства, даже когда  им  занимаются  не  мошенники  и  шарлатаны,
заключается в том, чтобы пустить противника по ложному следу. Именно этим  и
занимался хвостатый паук.
   Гоблин не дремал. Он таился в засаде. Когда паук подбежал поближе, колдун
резко развернулся и взмахнул поленом. Паук юркнул в сторону. Гоблин  яростно
колотил поленом по полу, и все зазря.  Живая  мишень  стремительно  обогнула
его, хихикнув голосом Одноглазого.
   В пламени вновь появилось лицо, выбросив вперед змеиный  язык.  Штаны  на
заднице у Гоблина задымились.
   - Ох ты черт! - сказал я.
   - Чего? - спросил Капитан, не отрывая взгляда от карты. Они с Лейтенантом
все еще спорили, где лучше устроить опорный пункт - в Сердце или Томе.
   Но народ уже прослышал, и ребята один за другим  повалили  в  зал,  чтобы
посмотреть последний раунд.
   - Думаю, на сей раз победит Одноглазый, - заметил я.
   - Да ну? - Наш старый  медведь,  похоже,  на  мгновение  заинтересовался.
Одноглазому годами не удавалось обставить соперника.
   Гоблин разинул свой лягушачий рот и издал изумленный  озлобленный  вопль.
Потом заплясал на месте, хлопая себя по ягодицам ладонями.
   - Ты, гаденыш! - визжал он. - Да я ж тебя удавлю! Я тебе сердце вырежу  и
съем! Я... Я...
   Поразительно. Просто поразительно. Гоблин никогда не  впадает  в  ярость.
Обычно он становится очень спокойным.  И  тогда  Одноглазый  снова  начинает
шевелить  мозгами,  придумывая  очередную  каверзу.  Если  Гоблин   спокоен,
Одноглазый тотчас смекает, что его провели.
   - Уймите их, пока не поздно, - велел Капитан. Мы  с  Ильмо  встали  между
противниками. Дело принимало скверный оборот.  Угрозы  Гоблина  были  вполне
серьезны. Похоже, он был сильно не в духе - впервые, сколько его помню, -  и
Одноглазый попался ему под горячую руку.
   - Угомонись, - сказал я Одноглазому.
   Он послушался. Он тоже почуял, что дело Махнет керосином.
   Публика недовольно заворчала. На кону стояли  немалые  суммы.  Обычно  на
Одноглазого никто и медяка не ставил: победа Гоблина не подлежала  сомнению.
Но на сей раз он явно сплоховал.
   Гоблин и не думал прекращать поединок. Однако играть по обычным  правилам
тоже не захотел. Он подхватил с пола меч и кинулся к Одноглазому.
   Я не смог сдержать усмешки. Меч был  такой  громадный  и  зазубренный,  а
Гоблин такой мелкий и свирепый, что все это походило на карикатуру.  Правда,
очень кровожадную карикатуру. Ильмо не сумел  с  ним  справиться.  Я  махнул
рукой, призывая на помощь. Кто-то сообразил плеснуть Гоблину на спину  воды.
Тот развернулся, выругался и забубнил какое-то убойное заклинание.
   Нам стало совсем не до смеха. На  помощь  ринулась  сразу  дюжина  ребят.
Кто-то вылил на Гоблина еще одно ведро.  Это  остудило  его  пыл.  Когда  мы
забрали у него меч, он выглядел смущенным. Еще воинственным, но смущенным.
   Я отвел его обратно к камину и пристроился рядом.
   - В чем дело? Что стряслось? - спросил  я,  искоса  глянув  на  Капитана.
Перед ним стоял Одноглазый, весь поникший от суровой нахлобучки.
   - Сам не знаю, Костоправ. - Гоблин сгорбился  и  уставился  на  пламя.  -
Просто все вдруг обрыдло. Засада эта сегодняшняя...  Вечно  одно  и  то  же.
Каждый  раз  очередная  провинция,  и  с  каждым  разом  в  ней  все  больше
повстанцев. Они размножаются, как черви в коровьей лепешке. А я все старею и
старею, и я не сделал в жизни ничего, чтобы хоть немного улучшить этот  мир.
Честно говоря, если оглянуться назад, все мы делали его только  хуже.  -  Он
покачал головой. - Нет, не то.  Я  не  то  хотел  сказать.  Просто  не  умею
подобрать нужных слов. - Должно быть, это эпидемия.
   - Что?
   - Ничего. Мысли вслух.
   Ильмо. Я сам. Гоблин. И не мы одни, судя по настроению людей в  последнее
время. Что-то неладно в Черном Отряде. Кое-какие подозрения на  сей  счет  у
меня были, но анализировать их не хотелось. Слишком тоскливо.
   - Может, нам просто нужно размять косточки? - предположил я. - После  Чар
мы ни разу и не дрались-то как следует.
   Это была полуправда. Сражение, которое заставило бы нас забыть обо  всем,
кроме сиюминутного выживания, могло излечить симптомы, но не саму болезнь. А
я как врач не советую лечить симптомы. Они все равно  будут  повторяться  до
бесконечности. Бороться нужно с причиной заболевания.
   - Что нам нужно, - проговорил Гоблин таким тихим голосом, что  его  почти
заглушило потрескивание огня,  -  так  это  дело,  в  которое  мы  могли  бы
поверить.
   - Да, - согласился я. - Это бы нам не помешало.
   С улицы донеслись изумленные и яростные вопли пленников, узнавших, что им
самим предстоит заполнить вырытые могилы.

Глава 9
АРЧА
ТРУПНЫЕ ДЕНЬГИ

   Шли дни, и Шеду с  каждым  днем  становилось  все  страшнее.  Нужно  было
достать хоть немного денег. Крейг распускал слухи, что на примере  кабатчика
проучит всех остальных.
   Тактика Крейга была понятна. Гангстер хотел запугать Шеда так, чтобы  тот
оформил продажу "Лилии".  Таверна,  конечно,  не  ахти,  но  стоит  все-таки
гораздо больше, чем  его  долги.  Крейг  продаст  ее  потом  с  многократной
прибылью или превратит в дешевый бордель. А Каштан Шед с матерью окажутся на
улице, и зимний ветер будет, завывая, смеяться им в лицо.
   Убей кого-нибудь, сказал Крейг. Или ограбь.  Шед  всерьез  обдумывал  оба
варианта. Он был способен на все, чтобы сохранить "Лилию"  и  защитить  свою
мать.
   Заполучить бы хоть парочку стоящих клиентов! А то у него сплошь мошенники
да бродяги-однодневки.
   Ему нужны солидные постояльцы. Но их не будет, пока не сделаешь в таверне
ремонт. А на ремонт нужны деньги.
   В дверь вкатился Аза. Бледный и перепуганный, он потрусил прямо к стойке.
   - Ну что, узнал, где взять дровишек? - спросил его Шед.
   Аза покачал головой и бросил на стойку два герша:
   - Дай мне выпить.
   Шед кинул монеты в ящик. Откуда они у клиента -  об  этом  спрашивать  не
принято. Деньги не пахнут. Шед налил полную кружку. Аза жадно протянул руку.
   - Нет, погоди, - заявил хозяин таверны. - Выкладывай, что стряслось.
   - Брось, Шед! Я же тебе заплатил.
   - Конечно. И я тебя обслужу, как только  ты  мне  расскажешь,  почему  ты
такой вздрюченный.
   - Где твой постоялец, Ворон?
   - Наверху. Дрыхнет. - Ворона не было дома всю ночь.
   Азу затрясло еще сильнее.
   - Дай мне кружку, Шед!
   - Рассказывай.
   - Ладно. Крейг вместе с Рыжим прижали меня. Они  хотят  узнать  о  Вороне
побольше.
   Теперь стало ясно, где Аза разжился деньгами. Он пытался продать Ворона.
   - Рассказывай дальше.
   - Они просто хотели узнать о нем, вот и все.
   - Что они хотели узнать?
   - Где он бывает.
   - Зачем?
   Аза замялся. Шед отодвинул кружку подальше.
   - Ну ладно! Крейг послал двоих парней следить за ним. А те испарились.  И
никто ничего не знает. Крейг вне себя от ярости.
   Шед протянул ему кружку. Аза осушил ее одним глотком.
   Кабатчик глянул в сторону лестницы и поежился.  Возможно,  он  недооценил
Ворона.
   - - Что Крейг говорил обо мне?
   - Ты бы побаловал меня еще кружечкой, Шед.
   - Я тебя побалую. Кружечкой по башке.
   -  Не  больно-то  ты  мне  нужен,  Шед.  У  меня  теперь  связи.  Я  могу
переметнуться под крылышко к Крейгу, когда захочу.
   Лицо у Шеда потемнело.
   - Ты выиграл, - буркнул он и налил вина.
   - Он хочет вывести тебя из игры, Шед. Чего бы это ни стоило. Он вбил себе
в голову, что ты с Вороном заодно. - Аза злорадно ухмыльнулся. -  Он  только
все удивляется, как это ты набрался духу взбрыкнуть.
   - Бред какой-то. У меня нет ничего  общего  с  Вороном,  Аза,  И  ты  это
знаешь. Аза наслаждался моментом.
   - Я пробовал втолковать это Крейгу. Но он и слушать не хочет.
   - Допивай свое вино и проваливай, Аза.
   - Ты что, Шед? - В голосе у Азы прорезались привычные ноющие нотки.
   - Ты слышал, что  я  сказал.  Проваливай.  Иди  к  своим  новым  дружкам.
Посмотрим, надолго ли ты им понадобился.
   - Шед!..
   - Они вышвырнут тебя на улицу, Аза. Прямиком  ко  мне  и  моей  маменьке.
Пошел вон, кровосос!
   Аза допил вино и выскользнул, втянув голову в плечи. Он почуял  в  словах
Шеда горькую правду. Его дружба с Крейгом будет хрупкой и недолговечной.

***

   Шед пытался предупредить Ворона. Тот от  него  отмахнулся.  Шед  протирал
кружки, наблюдая за тем, как Ворон болтает с Душечкой  на  беззвучном  языке
жестов, и напрягал всю свою фантазию,  силясь  придумать,  как  бы  ограбить
кого-нибудь в верхнем городе. Обычно  в  эти  утренние  часы  он  глазел  на
Душечку и старался  представить,  какой  бы  найти  к  ней  подходец,  но  в
последнее время страх перед улицей заглушил привычную похоть.
   На верхнем этаже раздался такой дикий визг, как будто  свинье  перерезали
горло.
   - Мама!
   Шед понесся по лестнице, прыгая через две ступеньки разом.
   Старая Джун, тяжело дыша, стояла в дверном проеме общей ночлежки.
   - Мам! Что случилось?
   - Там покойник!
   У Шеда екнуло сердце. Он влетел в комнату. На правой нижней  койке  лежал
какой-то старик.
   Прошлой ночью в ночлежке было всего четверо постояльцев. По шесть  гершей
с носа. В комнате - шести футов в ширину и двенадцати в длину  -  помещались
двадцать  четыре  койки,  поставленные  в  шесть  ярусов.   Когда   ночлежка
заполнялась до отказа, Шед за два  герша  пускал  желающих  поспать  стоймя,
прислонясь к веревке, натянутой посередине.
   Шед тронул старика - кожа была холодной. Помер уже несколько часов назад.
   - Кто он такой? - спросила Джун.
   - Понятия не имею.
   Кабатчик пошарил в лохмотьях покойного. Нашел  четыре  герша  и  железное
кольцо.
   - Черт! - Он не мог их прикарманить. Если Хранители ничего не  найдут,  у
них возникнут подозрения. - Нас, видно, кто-то сглазил. Четвертый жмурик  за
этот год.
   - Такие у нас постояльцы, сынок. Все они одной ногой  в  Катакомбах.  Шед
сплюнул.
   - Пошлю-ка я за Хранителями.
   - Бедняга ждал так долго - пускай еще чуток подождет, - произнес знакомый
голос.
   Шед развернулся. За спиной у матери стояли Ворон и Душечка.
   - Чего?
   - Он мог бы решить твои проблемы, - сказал Ворон.
   Душечка тут же начала жестикулировать так быстро, что Шед сумел  разобрал
не больше знака из двадцати. Похоже, она просила Ворона не  делать  чего-то.
Ворон проигнорировал ее.
   - Шед! - предостерегающе произнесла старая Джун.
   - Не волнуйся, мам. Я все улажу. Займись своей работой.
   Джун была слепа, но когда позволяло здоровье, выливала помои и выполняла,
если можно так сказать, работу  горничной,  то  есть  перетряхивала  постели
постояльцев и изводила блох и вшей. Когда недуги приковывали ее  к  кровати,
Шед призывал на помощь своего кузена Ферта - такого же лоботряса, как и Аза,
но обремененного женой и детьми.  Шед