пожа.  -  Она  манипулировала  людьми,
когда еще и говорить толком не умела. Не беспокойся, предоставь ее мне.
   - Ты поел? - спросил Костоправ. Я кивнул.
   - Тогда поднимай людей, и вперед.
   -  Погоди  минутку,  еще  пару,  словечек  насчет  моей  приятной  ночной
прогулочки. Помнишь тех людей, которые  вовсю  торопились  к  Вратам  -  еще
пылищу подняли? Так вот, это были не кто  иные,  как  Гоблин,  Одноглазый  и
матушка Гота. К сожалению, я не мог сместиться в прошлое и выяснить,  что  к
чему, но, бьюсь об заклад, они спешили, рассчитывая поспеть до нашего ухода.
   Улыбка с физиономии Костоправа мигом слиняла.
   - Ты что-нибудь подслушал?
   - Могучий храп. Все они дрыхли. Правда, Гоблин бормотал во сне,  но  черт
знает на каком языке.
   - Дорога открыта, - заметила Госпожа, - можно послать за ними  и  забрать
их с собой.
   - Вряд ли это разумно, - возразил Костоправ. - Даже если послать за  ними
всего одного парня, остальным-то придется торчать на месте и  ждать.  А  это
пустая трата и времени, и припасов.
   - Мы могли бы вернуться все.
   Мы со Стариком промолчали, да она и не  ждала  никакого  отклика.  Просто
размышляла вслух, перебирая возможности.
   Было достаточно светло, чтобы разглядеть ближайшие к нам камни.  Письмена
на них начинали поблескивать. Ночью, при луне, буквы не светились. Почему же
они заблестели в утреннем сумраке?
   - Что-то мне не по себе, - сказал я Костоправу.
   - Мне тоже. Но мы должны сделать выбор. Ты считаешь, нам следует отложить
поход из-за того, что эти блудилы повылазили из своих нор?
   - Нет. Они дождутся там нашего возвращения, - ответила Госпожа.
   Хотелось надеяться, что ее уверенность оправданна. Ведь в наше отсутствие
за Вратами могло произойти черт знает что.
   - Давай, Знаменосец, - скомандовал Костоправ. - Забирай свой  дрын,  и  в
путь.
   Когда я потянул за древко. Знамя легко  подалось,  и  я  вытащил  его  из
отверстия как ни в чем не бывало.

***

   Крепость на горизонте никак не становилась ближе. Из-за этого  я  терпеть
не могу открытые пространства. Едешь, едешь, а вокруг ни хрена не меняется.
   Время  шло,  и  настроение  Костоправа  ухудшалось.   В   нем   нарастало
нетерпение. После полудня он взял у меня Знамя,  после  чего  рванул  вперед
так, что основательно опередил нас всех.
   - Может, ему стоило бы  поубавить  прыти?  -  спросил  я  Госпожу  спустя
некоторое время.
   - Что? Кому? - Она была погружена в раздумья и не замечала ничего вокруг.
   - Ему, - указал я вперед.
   Госпожа пришпорила коня.
   Я устало плелся следом. Стоило выпустить из рук Знамя, и ничто больше  не
тянуло вперед. По мере того как время шло, небо мрачнело, а блеклая  равнина
не  менялась  вовсе,  оставшийся  позади  мир  начинал  казаться  все  более
привлекательным. Наш Отряд представлял собой единственное цветное  пятно  на
безбрежном пространстве, если не считать сверкающих золотых букв.
   Госпожа догнала Старика. Разговора их я не  слышал,  но  понял,  что  она
сказала ему пару ласковых. Он глянул на меня: теперь до него дошло, почему я
чесал вперед, как ошпаренный.
   Стоило мне поравняться с ним. Костоправ спросил:
   - Хочешь забрать эту штуковину?
   - У меня до сих пор руки ноют. А тебе просто надо сосредоточиться.  -  Он
хмыкнул. И как только мы добрались до следующего круга, он объявил привал.
   После того как все устроились, люди начали стягиваться  к  южной  стороне
круга: всем хотелось посмотреть на маячившую впереди крепость.  Теперь  было
ясно, что это именно крепость, могучая, но местами  обвалившаяся.  Разговоры
касались главным образом того, доберемся ли мы  туда  на  следующий  день  и
повернет ли Старик назад, ежели не доберемся. На  сей  счет  особо  твердого
мнения не было. Казалось куда более вероятным, что Костоправ  будет  рваться
вперед и вспомнит о припасах, лишь когда они кончатся.
   На сей раз мы разожгли костры, чтобы насладиться горячей пищей. Надо было
как-то поддержать ребят, чтобы они не впали в уныние  и  вовсе  не  потеряли
охоту идти вперед.
   По мере того как разгружались подводы и волы оставались без работы, у нас
появлялась возможность отведать свежего мяса.
   В мире все несправедливо устроено, особенно для домашнего скота.
   - Тай Дай, - спросил я, - в вашей мифологии что-нибудь  говорится  о  том
месте, куда мы все тащимся?
   - Нет. Мы не знаем, что это такое.
   - Точно? А почему все твои ребята такие дерганые?
   - Их беспокоит не только крепость, равнина и  дорога  -  все  окружающее.
Потому что здесь все не такое, каким должно быть. Неестественное.
   - С этим хрен поспоришь.
   - Но для того чтобы создать все это, целый народ должен был трудиться  на
протяжении тысячи лет. Столь исполинское сооружение не  может  не  нести  на
себе печать зла.
   - Не понял?
   - Лишь великое зло может собирать  силы  воедино,  дабы,  не  считаясь  с
ценой, сотворить нечто столь же  грандиозное,  как  и  бесполезное.  Вспомни
Длиннотень. Жизнь целого поколения была принесена в жертву его  цитадели.  А
она ничто в сравнении с этой равниной.
   И тут он был совершенно прав.
   Я подошел к барьеру и уставился на бесконечные ряды  сверкающих  каменных
столбов.
   Неожиданно над нашим лагерем промелькнул целый рой Теней.  Я  подпрыгнул,
как и все остальные. Оказалось,  равнину  пересекала  стая  ворон.  Все  они
полетели на север, кроме одной.
   То были удивительные молчаливые вороны, ни  одна  из  них  не  издала  ни
звука.
   Отставшая от стаи птица уселась на одну из колонн,  расправила  крылья  и
принялась разглядывать лагерь.
   Шпок! По направлению к вороне устремился огненный шар. Но он был  выпущен
не из особого шеста-воронобоя, а потому не достиг цели. Прыгнув,  я  схватил
Сопатого за плечо и едва не опрокинул его, но было уже поздно.
   Выпущенный им шар срезал верхушку колонны, на которой примостилась птица,
отрикошетил  налево,  после  чего  перехватил  в   полете   вспорхнувшую   с
порушенного насеста ворону.
   Черные перья взорвались.
   Земля содрогнулась.
   На сей раз основательно. Я бросился вниз, другие  ребята  тоже.  Животные
блеяли и мычали, нюень бао что-то орали друг другу.
   Подъехала Госпожа, вид у нее был  совершенно  невозмутимый,  но  бедолаге
Сопатому она дала такого пинка, что он отлетел в сторону.
   - Идиот! Ты едва всех нас не угробил.
   Госпожа принялась внимательно  рассматривать  поврежденную  колонну.  При
этом она вовсе не походила на женщину, ожидающую неминуемой гибели.
   Неожиданно она повернулась и крикнула:
   - Успокойте животных! Что бы ни случилось, не позволяйте ни одному из них
выбежать из круга.
   Первый же вол, который попытался удрать, пошел на ужин.
   Равнина всколыхнулась еще несколько раз, затем дрожь унялась.
   - Эй,  вы  только  гляньте!  -  раздался  чей-то  голос.  Даже  на  таком
расстоянии было видно, что в маячившей  впереди  крепости  произошел  обвал.
Часть стены оползла.  До  нас  донесся  отдаленный  гул,  а  над  горизонтом
поднялась туча пыли.
   - Мать-перемать! - прокашлявшись, выругался Сопатый. -  Неужто  это  моих
рук дело?

Глава 104

   Госпожа казалась воплощением деловитости. Она отрывисто отдавала приказы.
Люди засуетились, доставая с подвод предметы, в которых на первый взгляд  не
было никакой надобности. Дожидаясь, пока прояснится, что же она задумала,  я
прошелся по кругу, нашел отверстие и установил Знамя.  Вид  вокруг  лагерной
площадки был точно таким же, как и вокруг предыдущих - не  считая  оседавшей
вдали пыли.
   Вернувшись к Госпоже, я принялся из-за ее плеча наблюдать за тем, как она
свила какой-то колдовской вихрь, наполнила его ржавой пылью и послала  прямо
к барьеру. Соприкоснувшись с невидимой  стеной,  ржавчина  повела  себя  как
жидкость: растеклась по преграде, как по стеклу.
   Это позволило нам увидеть пробоины в защитном ограждении:  две  дырки  от
огненных шаров.
   Множество взоров, не сулящих ничего хорошего, обратилось к  Сопатому.  Он
зашелся  в  сухом  кашле,  но  это  не  встретило  сочувствия.  Ему  бы   не
поздоровилось, не будь люди так заняты исполнением приказов  Госпожи.  Вновь
появились вороны. С издевательским карканьем они облетели  лагерь,  а  потом
унеслись на север и больше не возвращались.
   Способ, избранный  Госпожой  для  того,  чтобы  ликвидировать  смертельно
опасные  дыры,  не   отличался   какими-либо   колдовскими   изысками.   Она
просто-напросто отобрала у Сопатого его старый кожаный колет, разрезала  его
на куски, скомкала их и заткнула отверстия, после чего использовала какие-то
мелкие чары, чтобы эти затычки зацементировать. Однако, судя по  всему,  она
отнюдь не была уверена в надежности этой защиты. Схватив Сопатого за  плечо,
она поставила его прямо перед поврежденным местом и приказала:
   - Стой здесь всю ночь и не вздумай двинуться с места! Если они прорвутся,
твои вопли поднимут нас на ноги.
   Да, Госпожу лучше не раздражать.
   Возвращаясь туда, где расположился Тай Дай, я слышал, как  многие  парни,
прежде потешавшиеся надо всеми богами мира, тихонько нашептывали молитвы.
   Так уж повелось в Отряде.  Солдаты  редко  выказывают  набожность,  более
полагаясь на свои клинки. Тут дядюшка Дой был прав.
   Возможно,  в   былые   времена   Копье   Страсти   считалось   божеством,
покровительствующим Отряду, но  нынче  об  этом  никто  не  помнил.  Если  и
сохранились сведения,  почерпнутые  из  летописей  того  периода,  таглианцы
держали их в тайне.
   Вообще-то мы не были шайкой воинствующих  безбожников.  Просто  старались
вспоминать о богах пореже, возможно, рассчитывая на то, что этак и  они  про
нас позабудут.
   Но в случае с Киной это не сработало. Она вспомнила про нас тогда,  когда
мы еще даже не знали о ее существовании.  Половина  парней  до  сих  пор  не
верила ни в какую Кину, но это не имело значения.  Потому  что  Кина  в  нас
верила.
   Свежее мясо заметно  повысило  дух  Отряда,  но  с  наступлением  сумерек
настроение быстро пошло на убыль. Я и сам дожидался ночи без какого бы то ни
было энтузиазма.
   - Тай Дэй, брат, я сейчас кое-что понял. В ответ на мои слова  нюень  бао
хмыкнул.
   - Почти все важные события в моей жизни происходят ночью. Я даже  родился
ближе к полуночи. - продолжил я.
   Он хмыкнул снова, но на сей раз взглянул на меня с некоторым любопытством
и, возможно, с некоторым удивлением.
   - Что? Это как-то связано с пророчеством Хон Трой?
   - Нет. Но кое-что говорит об определяющих твою судьбу звездах.
   Вот ведь хрень, они там, на болотах, тоже занимаются астрологией. А  я  и
не знал.
   - Ладно, пойду спать. У меня был тяжелый день. Возможно, сегодня ночью  я
все же сумею повидать Сари.

Глава 105

   Звезды. Я пригляделся к ним,  когда  покинул  свою  плоть.  Стояла  ночь.
Знакомая мне Тень  льнула  к  барьеру,  тогда  как  ее  сородичи  в  великом
множестве пытались прорваться сквозь заделанные Госпожой дыры. Сопатый сидел
на отведенном ему месте, затравленно озираясь и дрожа от страха.
   Звезды над обвалившейся крепостью  образовывали  то  самое  созвездие,  о
котором я, помнится, говорил с  матушкой  Готой.  Оно  было  видно  целиком.
Странно, почему я не заметил его прошлой ночью? Может, из-за туч?
   В последнее время я видел - или не видел -  многое  вокруг  себя  странно
избирательно. О чем стоило поразмыслить.
   Мне показалось, что крепость на юге осветилась изнутри. Впрочем, свечение
тут же исчезло - возможно, я просто углядел звезду. Подумывая о  том,  чтобы
двинуться вперед, я переместился к ведущей на юг дороге и  увидел,  что  она
перекрыта призраками. За спинами тех троих,  которых  я  уже  видел  раньше,
смутно угадывались десятки других. Все вместе они были  гораздо  сильнее,  и
мой приказ убраться подействовал на них не сразу.
   Они жестикулировали и, кажется, пытались что-то произнести,  хотя  из-под
безобразных масок не доносилось ни звука. Не приходилось  сомневаться  в  их
желании передать какое-то сообщение, хоть и непонятно какое.
   Возможно, они пытались просто предостеречь нас.
   Я не стал двигаться по южной дороге и  вновь  обошел  лагерь.  Дороги  на
восток и запад оставались открытыми. Я с опаской продвинулся  по  каждой  из
них на небольшое расстояние. Они были  отчетливо  видны  и  казались  вполне
вещественными, но мне не хотелось, чтобы дорога подо мной - любая из  них  -
исчезла, когда я буду находиться в мире духов. Я вернулся к отряду, а потом,
поразмыслив, двинул на север. Стоило посмотреть, что  происходит  в  обычном
мире.
   Окрестности Вершины превратились  в  сонное  царство.  Дрыхли  все,  даже
часовые дремали. Приметив знакомые физиономии, я их  запомнил  -  на  всякий
случай.
   Гоблин с Одноглазым храпели в моем собственном бункере под Вратами Теней.
Гота не спала, но сидела с закрытыми глазами, произнося какие-то молитвы.  У
нее была молитвенная шаль, похожая  на  те,  какие  используются  некоторыми
гуннитскими сектами, но Гота сложила  ее  на  коленях  и  время  от  времени
пробегала по ней пальцами, словно читая что-то на ощупь. Она  бормотала  без
передышки, но так  быстро,  что  я  ничего  не  мог  разобрать,  даже  когда
подобрался совсем близко.
   Неожиданно она вздрогнула и огляделась по  сторонам,  явно  уловив  чужое
присутствие. Нюень бао почитают предков, и духи для них более  чем  реальны.
Никого не видя перед собой. Гота принялась задавать вопросы.
   По всей вероятности, она решила, что к ней наведался  дух  Хон  Трой,  ее
матери,  или  призрак  Као  Кы,  ее  деда,  слывшего,  по  рассказам   Сари,
некромантом. О нем вспоминали с неохотой. Во всякой семье не без  урода,  но
некромант, способный сотворить собственную Тень, - это уж нечто из ряда  вон
выходящее.
   Я не стал прислушиваться к ее вопросам, они меня  не  касались.  Я  хотел
узнать, что стало с дядюшкой Доем. Скорее всего они должны были забрать  его
к себе для лечения.
   Дядюшку найти не удалось. Зато я обнаружил нацарапанную углем  на  старой
доске надпись. Пляшущие каракули Одноглазого.
   Малец, это западня.
   Чтоб мне сдохнуть!
   Я попытался разбудить дерьмового коротышку и вытряхнуть из него побольше,
но все мои старания пропали впустую. Кажется, я навеял ему  дурные  сны:  он
принялся стонать и ворочаться, но глаз так и не открыл. Я взъярился.
   Что, если он прав?
   Но как это может быть? И кто расставил ловушку?
   Ловец? Не потому  ли  она  казалась  такой  веселой?  Или  Кина?  Но  это
противоречило бы всему, что она делала по отношению к нам  раньше.  А  может
быть, безотчетный страх перед Отрядом был внушен здешним  народам  вовсе  не
ею?
   Я  был  растерян.  В  конце  концов,  после  нескольких  тщетных  попыток
расшевелить Одноглазого, я устремился на юг и  почувствовал  трупный  запах,
столь мощный, что непроизвольно отпрянул.
   Кина! Она была очень близко.
   Я уловил горящий взгляд, заметил гладкую эбеновую кожу, множество  грудей
и полдюжины рук, которые молотили воздух, словно лапы перевернутого на спину
жука. У меня появилось впечатление - хотя  и  не  отчетливое,  -  будто  она
пыталась преодолеть барьер между своим миром и миром  духов,  дабы  сообщить
нечто важное. А возможно, ей просто хотелось схватить и сожрать меня.
   Проверять я не стал: ее присутствие внушало мне ужас, и я просто-напросто
сбежал. Припустил куда глаза глядят. И оказался в горах  севернее  Кьяулуна.
Созвездие Аркана скрывали тучи. Пытаясь  сориентироваться,  я  огляделся  по
сторонам, и мое внимание привлекли огни походных костров. Я устремился  туда
просто потому, что огонь  наверняка  развели  люди.  А  мне  очень  хотелось
оказаться поближе к людям.
   Костры горели в лагере роты, посланной Костоправом за моим конем. Я узнал
многих солдат - все они были до крайности  встревожены.  Я  затесался  среди
парней, стараясь набраться  человеческого  тепла  перед  очередной  попыткой
вернуться в свою плоть. Никто не ощущал моего присутствия.
   Укрепив свою решимость, я покинул круг света и медленно  полетел  на  юг,
стараясь ощутить появление Кины прежде, чем она ощутит  мое.  Попытается  ли
она снова заманить меня в ловушку?
   Вместо Кины я наткнулся на дядюшку Доя.
   Или он на меня. Во всяком случае, шума он производил не  больше,  чем  я,
хоть и не являлся бесплотным духом. Совсем неплохо для  старикана,  которому
следовало бы залечивать свои раны.
   Я решил выяснить,  что  он  затевает.  Отчасти  из  любопытства,  отчасти
оттого, что это  давало  возможность  под  благовидным  предлогом  отсрочить
возможную встречу с Киной.
   Может быть, она показалась бы мне более привлекательной, не  будь  у  нее
всех этих премиленьких украшений из детских черепов и отрезанных фаллосов.
   Дядюшка  пробирался  вдоль  границы  лагеря,  достаточно  близко,   чтобы
примечать все происходящее, и достаточно далеко, чтобы не привлечь  внимания
часовых, ежели только  он  не  наделает  шуму,  провалившись  в  яму.  Через
несколько  минут  мне  стало  ясно,  что  лагерь  дядюшку  не   интересовал.
Проскользнув мимо, он продолжил свой путь на север.
   Я последовал за ним.
   Он вытащил из своей торбы какую-то светящуюся штуковину. Правда, свету от
нее было меньше, чем от светлячка. Впечатление было такое, будто дядюшка  то
и дело  сверяется  с  этим  предметом.  Я  старался  подобраться  поближе  и
разглядеть, на что же он пялится, но, как я ни кружил, в  нужный  момент  он
все равно поворачивался ко мне спиной. Кажется, он, сам  того  не  сознавая,
ощущал  присутствие  соглядатая.  Лагерь  остался  позади,  и   вокруг   нас
сомкнулась тьма. Мы были не одни: то и дело я ощущал присутствие Кины,  хотя
и не слишком близкое. Все-таки для богини она слабовата. Ежели только  я  не
переоцениваю значения собственной персоны: возможно, Кина вовсе  меня  и  не
ищет.
   Ежели она в горах, то едва ли сможет перекрыть мне дорогу к  собственному
телу. Так или иначе, я избавился от страха и продолжил следить за  дядюшкой,
который все более ускорял шаг.
   И куда его понесло? В такой-то час, в его-то состоянии?
   Вскоре, однако, все стало на  свои  места.  Воспользовавшись  отсутствием
Душелова, он сумел отыскать то, чего не нашла ребята Костоправа.  Видимо,  в
этом  ему  помогла  загадочная  светящаяся   штуковина,   каким-то   образом
развеявшая или ослабившая маскирующие чары.
   Первым намеком послужил конский храп. Уже  через  несколько  мгновений  я
узнал своего скакуна, да и он меня тоже. В отношении призраков  жеребец  был
куда чувствительнее дядюшки Доя. Тот так ничего и не  учуял,  а  возбуждение
коня списал на собственное появление.
   Правда, не призрачный, а реальный мир дядюшка воспринимал лучше  меня.  Я
едва уловил какое-то шевеление во тьме, а в его руке  уже  появился  Бледный
Жезл - словно сам собой выскочил  из  ножен.  На  миг  мне  показалось,  что
приближается  Тень,  но  ее  появление   обычно   сопровождалось   ощущением
холодящего страха.
   Так или иначе, мы были не одни.
   Я принялся витать вокруг, пытаясь обнаружить затаившегося врага. И вместо
того нашел Дрему и Дщерь Ночи. И тот и другая были  прикованы  к  дереву  за
лодыжки провисшей десятифутовой цепью. Костра у них  не  было  и  в  помине.
Ловец оставила им жбан воды - к настоящему времени он  почти  опустел  -  да
краюху черствого хлеба. Она  явно  рассчитывала  вернуться  довольно  скоро.
Девочка была слишком мала, чтобы совершить побег, а Дрема выглядел  странно,
словно его опоили каким-то зельем.
   Неожиданно я услышал позади приглушенный хрип. Металл звякнул  о  камень.
Затрещали кусты.
   Дядюшка Дой упал на колени. Бледный Жезл валялся  в  паре  футов  от  его
пальцев. Левой рукой он  вцепился  в  охвативший  его  горло  лоскут  черной
материи.  Он  еще  был  жив,  но   мало   кто   выживает   после   нападения
чернорумельщика.
   Однако дядюшка оттачивал рефлексы всю свою жизнь. И тренировки не  прошли
впустую. Отпустив левую руку. Дой