ив, но не более. Перед  тем,  как  снова  обратить
внимание на форвалаку, я  еще  успел  заметить,  что  летун  очень  медленно
набирает высоту.
   На пантеру-оборотня со свистом обрушился ливень  дротиков  и  стрел.  Все
наконечники были отравлены на тот случай, если им удастся пробить шкуру.
   Чудо из чудес! Немало стрел все же  застряло  в  шкуре!  Монстра  тут  же
окутало нечто вроде черной дымки, сделав очертания тела расплывчатыми.
   Госпожа кричала, отдавая приказы. И много  кричала.  Дисциплина  стрельбы
стала критическим фактором. Мы не сможем изготовить новые бамбуковые  шесты,
плюющиеся огненными шарами, пока не вернемся в целости и сохранности в  свой
родной мир. Половина из тех, с которыми мы  начали  схватку,  уже  опустела.
Парни уже несколько лет не были  в  настоящем  сражении,  но  дело  свое  не
забыли. Повторно моей жене кричать не пришлось - шары  перестали  улетать  в
небо. Зато несколько стрелков воспользовались возможностью выпустить  заряды
в форвалаку. У бедняжки Лизы не оказалось друзей.
   Как выяснилось, она все же не была полностью неуязвимой. Яд  подействовал
на нее гораздо быстрее, чем  я  ожидал,  и  она  стала  пьяно  пошатываться.
Выносливость и живучесть оборотней стали легендарными. По нашему опыту  могу
сказать,  что  их  превосходила  лишь  яростная  жизненная  сила   колдунов,
принадлежащих к так называемым Десяти Взятым. Из  которых  Душелов  и  Ревун
остались последними. Но вскоре и среди Взятых не останется живых.
   Я твердо это решил. У меня целый список тех, кого я намерен  отправить  в
ад,  К  этому  времени  монстр  опять  поднялся,  очевидно,  избавившись  от
воздействия стрел, огненных шаров и яда. Форвалака собиралась с силами перед
броском, чтобы оказаться среди нас и  обезопасить  себя  от  самого  мощного
нашего оружия, а самой пустить в ход клыки и когти.
   Я не знаю, что в этот момент попытались сделать колдуны. Я знаю лишь, что
огненные шары вновь полетели  вверх,  затем  земля  содрогнулась,  словно  в
нескольких футах от меня по ней ударили молотом весом десять тысяч фунтов, и
тут форвалака помчалась ко мне  неуклюжими  прыжками,  волоча  заднюю  ногу.
Десяток ран от огненных шаров на ее шкуре еще дымился, и  ее  обгоняла  вонь
горелой плоти.
   Я бросил взгляд на последнего Ворошка в небе за форвалакой. Его болтало в
воздухе.
   Прыгнув, Бовок ударила лапой мою самодельную пику. Удар оказался слабым и
нерешительным. Наконечник копья Одноглазого пробил шкуру над  правым  плечом
форвалаки, уже сильно поврежденным, и вонзился в плоть.  Я  ощутил,  как  он
наткнулся на кость. Форвалака завизжала. Ее вес вырвал оружие из  моих  рук,
хотя я прочно упер конец бамбукового шеста в землю.
   Инерция прыжка развернула зверя. Бовок ухитрилась ударить  меня  на  лету
лапой и отшвырнуть в сторону. Приземлившись, она  занялась  торчащим  из  ее
тела черным копьем. Доспехи выдержали удар ее когтей. Несколько секунд я  не
мог отличить верх от низа, зато голова удержалась на шее.
   Я снова завладел бамбуковым шестом, но не копьем.  Форвалака  извивалась,
визжа, рыча и кусая копье, а мои товарищи проявляли осторожность,  не  желая
угодить под удар. Время от времени кто-то пускал в нее очередную стрелу  или
метал дротик, когда это можно было сделать, не рискуя промахнуться.
   Ворошки пока оставались вне схватки. Один горел на склоне восточное  нас.
Другой взлетал все выше и  выше,  теперь  уже  таща  за  собой  шлейф  дыма.
Последний осторожно кружил - то ли  выжидая  момент  для  нападения,  то  ли
просто наблюдая. Всякий раз, когда он начинал пикировать, на него наставляли
десяток бамбуковых шестов, предлагая радушную встречу. Подозреваю, что почти
все эти шесты были уже  пустыми.  Но  он  мог  узнать  правду  только  самым
неприятным способом.
   К доспехам Жизнедава прилагался огромный черный меч, похожий  на  Бледный
Жезл дядюшки  Доя.  Я  извлек  его  из  ножен,  когда  форвалака  попыталась
приблизиться ко мне. Несмотря на возбуждение  и  страх,  я  чувствовал  себя
почти глупо. Ведь прошли десятилетия с тех пор, как я брал в руки меч не для
уроков фехтования с Доем. А  этот  меч  я  совершенно  не  знал.  Может,  он
предназначен лишь для показухи и сломается после первого же удара.
   Оборотень проковылял несколько шагов вперед. От него срикошетил  пущенный
кем-то огненный шар. Мелькали все новые дротики и  стрелы.  Форвалака  снова
попыталась дотянуться до раны, из которой  торчало  копье  Одноглазого.  Все
стрелы и дротики через некоторое время выпадали, но  только  не  это  черное
копье. Оно медленно погружалось все глубже и глубже.
   Я шагнул вперед, ударил. Кончик моего меча  на  несколько  дюймов  рассек
левое плечо большой кошки. Она едва заметила эту рану -  кровотечение  через
несколько секунд прекратилось, и рана закрылась, заживая у меня на глазах.
   Я ударил вновь вблизи того же места. Потом еще раз. Не  от  отчаяния.  Ее
живучесть не была  сюрпризом,  но  раны  теперь  исцелялись  медленнее,  чем
прежде. А копье погружалось все глубже и глубже. И форвалака, кажется, стала
терять волю к схватке.
   Крики!
   Уцелевший Ворошк  пикировал  на  меня,  быстро  приближаясь.  Его  защита
отклоняла сперва взлетающие навстречу огненные шары, потом стрелы. Я  сперва
затанцевал,  чтобы  не  оставаться  на  месте,  потом   остановился,   чтобы
отпрыгнуть, когда он окажется  достаточно  близко.  Колдун  взмахнул  рукой,
словно собираясь что-то бросить. Но не успел, потому что  неизвестно  откуда
возникла моя белая ворона и ударила его сзади. В голову.  И  его  подбородок
уткнулся в грудь.
   Вряд ли колдун хоть как-то пострадал от удара, зато он на  секунду  забыл
про меня и занялся вороной. Птичка уютно расположилась у  него  на  плече  и
теперь старательно пыталась выклевать ему глаза.
   Даже вблизи я не смог увидеть его  лица.  Его  скрывали  складки  той  же
ткани, которая окутывала и все прочее.
   Я замахнулся, но не рассчитал скорости колдуна. Лезвие врубилось в  шест,
на котором он летел, примерно в футе позади его задницы и вырвалось  у  меня
из рук. Ворошк ударился о землю, потом отскочил в воздух и полетел прочь  по
широкой  дуге,  ведущей  на  север,  непрерывно  крутясь  вдоль  оси  шеста.
Покрывало (или мантия, или что там еще) колдуна развевалось  в  небесах.  От
него отрывались лоскуты и медленно падали.
   Форвалака продолжала слабеть. Некоторые из моих людей осторожно  выходили
из-за укрытий и окружали зверя. Госпожа  и  Дой  встали  рядом  со  мной  на
расстоянии длины меча  от  форвалаки.  Они  держали  обессиливающие  фетиши,
которые Тобо смастерил, используя хвост и клочки  шкуры,  которые  форвалака
оставила, когда убила Одноглазого. Фетиши были особенно эффективными  еще  и
потому, что Госпожа и Тобо заговорили их, используя настоящее имя Лизы-Деллы
Бовок.
   - Лебедь, возьми взвод и проверь того колдуна, что  горит  на  склоне,  -
приказал я. - Будь осторожен. Мурген, приглядывай  за  остальными  двумя.  -
Подбитый было Ворошк уже управился со своим шестом и теперь медленно летел в
нашу сторону, набирая высоту и приближаясь  к  уцелевшему  коллеге,  который
остался в воздухе и все еще медленно поднимался вверх. Однако теперь уже  он
начал дрейфовать по ветру, а его черная  мантия  местами  занялась  реальным
пламенем.
   - Дорогая,  ты  сможешь  приглядывать  за  Гоблином?  -  спросил  я.  Наш
таинственно воскресший брат  вел  себя  чрезвычайно  тихо  все  время,  пока
семейство Ворошков обменивалось любезностями с Черным Отрядом. Если только я
не просмотрел что-либо, пока был слишком занят.
   - На него прямо сейчас нацелены  два  гарантированно  хороших  бамбуковых
шеста.
   - Превосходно.  Ты  сделаешь  побольше  таких  штуковин,  как  только  мы
вернемся домой? Это лучшее оружие, которое у нас когда-либо имелось.
   - Сколько-нибудь сделаю. Если  будет  время.  Как  только  моя  сестричка
узнает о нашем возвращении, мы станем чрезвычайно заняты.
   Мир внезапно залил свет цвета яичного желтка. Он поблек  быстрее,  чем  я
взглянул вверх и увидел, как на том месте, где дрейфовал  дымящийся  Ворошк,
распустилось облако в форме тысячерукой морской звезды.
   Другой Ворошк снова летел на север, на  сей  раз  окончательно.  И  некто
падал прямо на нас, волоча за собой огромное полотнище развевающейся  черной
ткани, из которой валил дым. Бревно,  на  котором  Ворошк  летал,  бесследно
исчезло. Падение колдуна казалось ужасно медленным.
   Тем временем со склона подал голос Лозан Лебедь - кричал, что  ему  нужны
носилки.
   - Значит, тот, на склоне, еще жив, - пришла к выводу Госпожа.
   - А у нас есть заложник. Ткните кто-нибудь в эту тварь палкой.  Наверное,
она прикидывается дохлой. - Форвалака перестала сопротивляться и  лежала  на
спине, слегка накренившись и сжимая обеими руками древко копья Одноглазого.
   - Руки, - сказал Мурген, когда Дой  потыкал  монстра  длинным  бамбуковым
шестом.
   -  Руки,  -  согласился  я.  У  оборотня  началось  изменение.  То  самое
изменение, которого она столь страстно желала с тех пор,  как  мы  убили  ее
хозяина и любовника Меняющего Облик. Давным-давно,  еще  во  времена  нашего
первого наступления на Деджагор.
   - Она умирает, - сказала Госпожа. В ее голосе прозвучало и  удивление,  и
легкое разочарование.

30. Хатовар. Затем разожгите огонь

   Нарастающий вопль валился на нас с неба.  Кувыркающийся  Ворошк  проломил
крышу навеса. Вопль оборвался. Взлетели обломки крыши.
   - Мурген, сходи посмотри, - велел я. Когда я снова взглянул на форвалаку,
то обнаружил, что к нам присоединился Гоблин. Он протолкался сквозь толпу  и
встал возле монстра, разглядывая его. Он  уже  наполовину  изменился,  густо
испещренные шрамами руки и ноги стали  женскими.  Бовок  пока  оставалась  в
сознании и узнала Гоблина. Коротышка с лягушачьим лицом сказал:
   - Мы пытались тебе помочь, но ты не позволила. Мы могли тебя  спасти,  но
ты напала на нас. Поэтому теперь ты расплачиваешься.  Когда  становишься  на
пути Отряда, приходится платить. - И он протянул руку к копью Одноглазого.
   Гоблина мгновенно  обступили.  На  него  направили  полдюжины  бамбуковых
шестов. С плеч сорвали арбалеты.
   Рот  колдуна-коротышки  несколько  раз  открылся  и  закрылся.  Затем  он
медленно опустил руку.
   Полагаю, предсмертные слова Одноглазого стали известны всем.
   - Наверное, вам не следовало меня спасать, - пискнул Гоблин.
   - А мы и не спасали, - заметила Госпожа, не вдаваясь в  подробности.  Она
отвела меня в сторону. - Он как-то причастен к тому, что  Бовок  сейчас  так
легко умирает.
   Я бросил взгляд на форвалаку.
   - Она еще не мертва.
   - Вообще-то ей положено быть более живучей.
   - Даже с учетом фетишей и копья Одноглазого? Она обдумала мои слова.
   - Возможно. Когда она сдохнет, советую сделать так, чтобы до  этой  твари
было трудно добраться. Мне не нравится выражение лица Гоблина, когда  он  на
нее пялится.
   Да, было что-то в его  взгляде,  хотя  низенький  колдун  и  не  проявлял
намерения сделать нечто такое, что  спровоцировало  бы  быстрый  и  жестокий
отклик.
   Показались Лебедь и  его  солдаты,  четверо  несли  самодельные  носилки.
Обогнав их, Лозан пропыхтел:
   - Ты только посмотри, кого мы принесли, Костоправ.  Ты  глазам  своим  не
поверишь.
   Как раз в этот момент Мурген тоже  крикнул,  требуя  носилки.  Значит,  и
второй Ворошк выжил.
   Лебедь  оказался  прав.  На  его  носилках  лежала   такая   девушка,   в
существование которых невозможно  поверить.  Лет  шестнадцати,  блондинка  и
воплощение фантазий любого подростка.
   - Дорогая, она настоящая? - спросил я  у  жены  и  добавил,  обращаясь  к
Лебедю:
   - Хорошая работа, Лозан.
   Он связал девушку и сунул ей в рот кляп, чтобы  не  дать  ей  возможности
воспользоваться простейшими колдовскими трюками.
   - Всем лишним отойти, - приказала Госпожа. От  одежды,  которая  была  на
девушке, мало что осталось. А немалое число наших парней принадлежало к тем,
кто счел бы ее законной добычей за то, что  она  пыталась  на  нас  напасть.
Некоторые могли бы поступить так же даже с пленниками-мужчинами. Да, они мои
братья, но это не делает их менее жестокими.
   Госпожа сказала Лебедю:
   - Отведи Доя на место ее падения, и пусть он отыщет и  соберет  все,  что
было на ней или при ней. И одежду, и особенно ту штуковину, на  которой  она
летала. - И, обращаясь ко мне, добавила:
   - Да, дорогой, она настоящая. Если не считать чуточки косметики. Я ее уже
ненавижу. Гоблин! Иди сюда и встань так, чтобы я тебя видела.
   Я стал разглядывать девушку,  сосредоточившись  не  на  ее  свежести  или
привлекательности, а на светлых волосах и белой коже. Я прочел все Анналы, с
самого первого тома - хотя, вероятнее всего, то была его копия,  которую  от
оригинала отделяло несколько поколений, а тот был начат даже  еще  до  того,
как наши предшественники покинули Хатовар. И эти мужчины  не  были  высокими
белокожими блондинами. Так может, и Ворошки всего лишь  очередные  пришельцы
из другого мира, подобно Хозяевам Теней в моем родном мире и в Хсиене?
   Тут Госпожа сняла шлем - так ей удобнее  было  грозить  мне  за  излишнее
любопытство. И я осознал, что она и сама очень даже белокожая, пусть даже не
блондинка.
   Тогда с какой стати предполагать, что народы Хатовара однороднее  народов
в моем мире?
   Подоспел Мурген с помощниками, несущими еще одно тело на грубых носилках.
Первая девушка почти не пострадала от падения  и  огня.  Второй  же  повезло
меньше.
   - Еще одна, - заметил я. Этот факт было  трудно  игнорировать,  поскольку
одежды на ней оказалось даже меньше, чем на первой.
   - А она помоложе другой.
   - Но сложена не хуже.
   - Даже лучше, ежели смотреть с того места, где я стою.
   - Они сестры, - процедила Госпожа. - Понимаешь, что это означает?
   - Вероятно, то, что Ворошки настолько мало уважали нас  как  противников,
что выслали против нас деток, чтобы  они  потренировались.  Но  после  всего
случившегося папочки и дедушки проявят к нам более пристальный интерес. -  Я
поманил всех к себе. - Подойдите ближе, господа. -  Когда  все,  не  занятые
каким-либо делом, окружили меня, я сказал:
   - Вероятно, очень скоро в небе над нами  появятся  не  очень  дружелюбные
пришельцы.  Так  что  сворачивайте  палатки,  уводите  животных  и   уносите
снаряжение обратно через врата. И чем быстрее, тем лучше.
   - Ты думаешь, что третий все же дотянет до  армии  Ворошков?  -  спросила
Госпожа.
   - Ни за что не стал бы спорить  о  том,  что  ему  это  не  удастся.  Все
детки-оптимисты моей мамочки уже лет пятьдесят как померли. - Я взглянул  на
форвалаку. Теперь она уже почти вся превратилась в Лизу Бовок. Кроме головы.
- Она сейчас похожа на мифологического зверя, правда?
   Женщина-оборотень еще не умерла. Ее глаза были открыты. И они уже не были
кошачьими. Они умоляли. Она не хотела умирать.
   - Внешне она выглядит не старше, чем когда я видел ее в последний раз,  -
сказал я  Госпоже.  Бовок  все  еще  оставалась  молодой  и  привлекательной
женщиной - для той, чьи лучшие годы ушли на выживание в  мерзейших  трущобах
воистину отвратительного города. - Эй, Лохань. Хватай Растрепу, тащите  сюда
дрова и валите их на эту тварь.
   - Я помогу, - вызвался Гоблин.
   - А тебе я вот что  скажу.  Если  хочешь  поработать,  можешь  смастерить
парочку хороших носилок, чтобы мы смогли унести с собой новых подружек.
   - А они перенесут поездку? - засомневалась Госпожа.
   - Будь старшая в сознании, она, наверное, смогла бы встать и похромать  с
нами сама. Однако вторую мне нужно как следует  осмотреть,  тогда  и  скажу,
насколько она пострадала.
   - Только смотри, куда будешь тыкать и что сжимать, старик.
   - А я-то думал, что в твоем возрасте  у  тебя  прорежется  чувство  юмора
получше обычного, старуха. Неужели ты не понимаешь, что у  каждой  профессии
есть свои привилегии? Хирург имеет право тыкать и сжимать.
   - Жена тоже.
   - Я так и знал, что мы кое-что забыли,  когда  устраивали  ту  церемонию.
Надо  было  привести  законника.  Лохань!  Проследи,  чтобы  никто  не  смел
прикасаться к тому копью, пока  мы  не  разведем  огонь.  А  все  положенные
прикосновения я сделаю сам. Где мои птички? Пора возвращать Черных Гончих. -
Мы не могли уйти отсюда без них. Они  станут  решающим  оружием  в  войне  с
Душеловом. Дреме, наверное, их уже отчаянно не хватает.
   Подошли Лебедь и еще трое - все они с натугой тащили  столб,  на  котором
летала старшая девушка.
   - Эта проклятая штуковина весит целую  тонну!  -  пропыхтел  Лебедь.  Все
четверо носильщиков уже собрались уронить его на землю.
   - Нет! - рявкнула Госпожа. - Аккуратно! Не забыли, что стало с другой?  А
если забыли, то смотрите. - Она указала на небо. Дым, пыль  -  или  что  там
было - все еще висели над нашими головами размытым облаком. Время от времени
в нем до сих пор потрескивали игрушечные молнии.  -  Так-то  лучше.  Гоблин!
Дой! Идите сюда, взгляните на эту штуковину.
   - А ты посмотри на эту ткань, - предложил Лебедь, протягивая  мне  черный
лоскут.
   На ощупь он напоминал  шелк  и  казался  почти  невесомым.  Когда  я  его
потянул, он растянулся, не разрываясь и не становясь тоньше. Или же мне  так
показалось.
   - А теперь смотри. - Лебедь ткнул в лоскут ножом. И лезвие не  прошло.  И
разрезать его тоже не смогло.
   - Какой практичный фокус, верно? - заметил я. - Нам очень повезло, что  у
нас оставались огненные шары. Дорогая, взгляни. Покажи ей, Лебедь.  Эй,  вы.
Хватайте это бревно и тащите его через врата. И пошевеливайтесь! Эти  ребята
умеют летать. И когда сюда заявится следующая стая, вряд ли им  захочется  с
нами дружить.
   Впрочем, никому мои подбадривания  не  требовались.  Вверх  по  склону  к
вратам  уже  двигалась  плотная  цепочка  людей  и   животных,   переносящих
снаряжение. Старшую девушку уже тоже несли наверх,  привязав  к  сооруженным
Гоблином носилкам.
   Когда Лебедь показал Госпоже фокус с тканью, я сказал ему:
   - Попробуй подыскать в одной из хижин бревно или  столб,  которое  сможет
издалека сойти за эту летающую штуковину.
   На меня тут же уставились Госпожа, Гоблин и  Лебедь.  Но  на  сей  раз  я
воспользовался своим правом командира и ничего не  стал  объяснять.  У  меня
имелось предчувствие, что Ворошкам не понравится  утрата  летающего  бревна.
Это мои товарищи могли понять, но если бы я высказал  это  вслух,  они  лишь
потребовали бы дальнейших объяснений, Осмотрев младшую девушку, я сказал:
   - У нее сломаны кости, сильные ожоги, проникающие раны, порезы, ссадины и
наверняка внутренние повреждения.
   - И? - спросила Госпожа.
   - И поэтому я считаю, что толку от нее для нас будет мало. Она  наверняка
умрет. Поэтому я сделаю для нее все, что смогу, и оставлю  ее  здесь.  Пусть
родственнички занимаются ею сами.
   - Ты что, к старости стал сентиментальным?
   - Я уже сказал, что проблем от нее будет больше, чем толку. К тому же  ее
сестричка очень быстро придет в себя. Поэтому если я  поступлю  правильно  с
той, которую оставлю здесь, то у  местных  колдунов  станет  меньше  поводов
гоняться за нами с нехорошими намерениями.
   - И как они поступят?
   - Не знаю. И не желаю проверять. Я лишь принимаю во  внимание  тот  факт,
что они смогли переправить Бовок на равнину, а потом  вернуть  ее  сюда,  не
повредив при этом никакие врата. И я лишь надеюсь,  что  у  них  нет  нужных
средств, чтобы переместить подобным образом армию.
   - Если бы они у них имелись, им незачем было  бы  нападать  на  нас.  Все
шансы за то, что Бовок эти переходы удались именно из-за того, кем она была,
а также потому, что она уже однажды пробилась через врата.
   Я взглянул на форвалаку. Теперь уже и  голова  стала  головой  Лизы-Деллы
Бовок. Той самой Лизы Бовок, что погубила Каштана Шеда  тысячу  субъективных
лет назад. Глаза у нее были закрыты, но она все еще дышала.
   При