углубилась  в  каньон,  перегороженный  каменной  осыпью,  и
остановилась; мы ждали, пока расчистят дорогу для фургонов. Я  вполз  на
вершину красной скалы и наблюдал за бурей. Она двигалась в нашу сторону.
   Успеем ли мы  пробиться  до  подхода  Твердого?  Дорогу  перегородила
свежая осыпь. Она тянулась  только  на  четверть  мили.  Под  ней  лежал
караванный путь, который действовал, пока война не прервала торговлю.
   Я - опять повернулся лицом к шторму. Твердый показывал хорошее время.
   Им, наверное, двигала злость, и он не собирался проигрывать. Мы убили
его шурина и осуществили Повержение его кузины...
   Мое внимание привлекло движение на западе. На  Твердого  шла  широкая
полоса свирепых грозовых туч, грохоча и скандаля  между  собой.  От  них
отделилось  черное  облако  и  понеслось  вперед,   к   песчаной   буре.
Поверженный играл грубо. Твердый был упрям. Он выдерживал все.
   - Эй, Костоправ! - закричал кто-то. - Давай! Я посмотрел вниз.  Самый
тяжелый участок фургоны уже преодолели. Пора идти.
   Грозовые облака исторгли из своих недр еще одну  чернющую  тучу.  Мне
стало почти жалко людей Твердого.
   Вскоре после  того,  как  я  снова  присоединился  к  колонне,  земля
вздрогнула. Скала, на которую  я  забирался,  колыхнулась,  застонала  и
опрокинулась, неуклюже развалившись поперек дороги. Еще  один  маленький
подарок Твердому.
   Мы остановились незадолго  до  наступления  ночи.  Наконец  приличная
земля!
   Настоящие деревья, журчит ручей. Те, у кого оставались  еще  какие-то
силы, начали окапываться  и  готовить  еду.  Остальные  упали  там,  где
стояли. Капитан не давил на них. Лучшим лечением в тот момент было  дать
им спокойно отдохнуть. Я спал, что твое бревно. Одноглазый разбудил меня
с петухами.
   -  Давай  приниматься  за  работу,  -  сказал  он.  -  Капитан  хочет
организовать госпиталь. - Он скорчил гримасу.  Одноглазый  выглядел  как
отборный чернослив. - Ожидается подмога из Амулета.
   Со стонами, жалобами  и  тяжелыми  вздохами  я  поднялся.  Все  мышцы
задеревенели, все кости болели.
   - В следующий раз, когда  мы  окажемся  в  достаточно  цивилизованном
месте, где будет таверна, напомни мне, чтобы  я  выпил  за  вечный  мир,
проворчал я. - Одноглазый, я готов уйти в отставку.
   - А кто не готов? Но ты же хранитель Анналов, Костоправ. Ты постоянно
тычешь, нас носом в традиции.
   Ты же знаешь, что у тебя есть только две возможности уйти из Гвардии:
умереть от старости или вперед  ногами  с  поля  боя.  Затолкай  в  свой
отвратительный рот какой-нибудь жратвы, и поковыляли. У меня  есть  дела
поважнее, чем игры в медсестру.
   - Какое прекрасное утро, да?
   - Просто радужное настроение. - Он  раздраженно  отвернулся,  пока  я
приводил себя в подобие порядка.
   Лагерь оживал. Люди ели и смывали со своих тел пустыню. Они ругались,
ссорились, жаловались на судьбу. Некоторые  даже  разговаривали  друг  с
другом.
   Выздоровление началось.
   Сержанты  и  офицеры  осматривали  окрестности,  подыскивая  наиболее
удобные позиции для обороны. Здесь было то место, где Поверженные хотели
остановить врага.
   Это было подходящее место, отрезок того пути, который и дал  Лестнице
ее  название,  гора,  возвышающаяся  на  двенадцать  сотен   футов   над
лабиринтом каньонов. Старая дорога прорезала  склон  горы  бесчисленными
поворотами так, что издалека она была похожа  на  гигантскую  кривобокую
лестницу.
   Мы с Одноглазым взяли с собой  дюжину  человек  и  начали  переносить
раненых  в  тихий  лесок,  подальше  наверх  от  предполагаемого   места
сражения.  Мы  потратили  час,  устраивая  их  поудобнее  и  готовясь  к
предстоящей работе.
   - Что это?  -  неожиданно  спросил  Одноглазый.  Я  прислушался.  Шум
подготовки затих.
   - Что-то происходит, - сказал я. .
   - Гениально, - ответил Гоблин. -Вероятно, люди из Амулета.
   - Давай посмотрим. Тяжело ступая, я выбрался из леска и пошел  дальше
вниз, к месту, где расположился Капитан.  Новоприбывшие  показались  как
раз в тот момент, когда я вышел из-за деревьев. Я бы сказал, что их было
около тысячи, половина, в сверкающей униформе, из  личной  Охраны  Леди,
остальные, по-видимому, возницы  фургонов.  Колонна  фургонов  выглядела
даже более внушительно, чем пополнение.
   - Сегодня будем пировать, -Прокричал я Одноглазому,  который  шел  за
мной следом.
   Он посмотрел на фургоны, и его лицо расплылось в улыбке. Удовольствие
на лице Одноглазого - почти такое  же  необычное  дело,  как  мифические
куриные зубы. Такие улыбки определенно заслуживают того,  чтобы  занести
их в Анналы.
   С батальоном Охраны был Поверженный, которого  зовут  Повещенный.  Он
был невероятно длинным и тощим. Голова у него  была  сдвинута  набок,  а
вздутая шея побагровела от петли. Распухшее  лицо  застыло  в  выражении
человека, который был задушен. На мой взгляд, ему, должно  быть,  трудно
говорить.
   Он был пятым Поверженным, которого я видел. До него  это  были  Ловец
Душ, Хромой, Меняющий Форму и Шелест. Ночную Ящерицу я упустил в  Лордах
и до сих пор не видел Несущего Шторм,  несмотря  на  то  что  он  совсем
близко.  Повешенный  отличался  от  других.  Остальные   обычно   носили
что-нибудь, чтобы скрыть голову и лицо. За исключением Шелест, они целые
столетия провели в земле, и могила не была к ним особенно милосердна.
   Повешенного встречали Ловец Душ и Меняющий Форму.  Капитан  тоже  был
рядом,  позади  них.  Он  слушал  командира  прибывшего   батальона.   Я
подобрался поближе, надеясь что-нибудь подслушать.
   Командир батальона был мрачен, потому  что  ему  пришлось  перейти  в
распоряжение Капитана. Никому из регулярной армии не  хочется  исполнять
приказы заморских новичков-наемников. Я уселся поближе к  Поверженным  и
обнаружил, что не могу понять ни слова из их разговора. Они говорили  на
Телле-Курре, языке, умершем вместе с падением Правления.
   Чья-то рука легко коснулась моей. Удивленный,  я  посмотрел  вниз,  в
большие карие глаза Душечки, которую не видел  несколько  дней.  Душечка
быстро жестикулировала пальцами... Я изучал ее язык. Девочка хотела  мне
что-то показать.
   Она привела меня к палатке Ворона, стоявшей недалеко от  капитанской,
забралась внутрь и вернулась с деревянной куклой.  Это  было  с  любовью
сделанное творение рук человеческих. Я не мог себе представить,  сколько
часов Ворону для этого понадобилось. И я  не  мог  представить,  где  он
нашел столько времени.
   Душечка замедлила движение пальцев так, чтобы я смог  ее  понимать  Я
еще не совсем освоил ее знаки. Она рассказала, что это Ворон  сделал  ей
куклу, как я и предполагал,  и  что  сейчас  он  шьет  ей  гардероб.  Ей
казалось, что в руках у нее огромное сокровище. Вспомнив ту деревню, где
мы ее нашли, я не сомневался, что это - самая  лучшая  игрушка,  которой
она когда-либо владела.
   Удивительное дело, если говорить о Вороне,  таком  резком,  холодном,
молчаливом, использующем свой нож, казалось,  только  в  очень  зловещих
целях.
   Мы проболтали с Душечкой несколько минут. Ее мысли были такими ясными
и  непосредственными,  что  сильно  контрастировали  с   миром,   полным
разброда, лицемерия, непредсказуемости  и  интриг.  Мое  плечо  стиснула
рука, наполовину зло, наполовину дружески.
   - Тебя ищет Капитан, Костоправ. Глаза Ворона сверкали как обсидиан  в
тусклом свете луны. Он сделал вид, что куклы не существует. Я понял,  он
просто любил неожиданности.
   - Хорошо, - сказал я, попрощавшись жестами.
   Мне очень нравилось учиться у Душечки, а ей нравилось меня  учить.  Я
думаю, это позволяло ей почувствовать себя нужной.  Капитан  предполагал
всех  научить   языку   жестов.   Это   могло   быть   весьма   полезным
усовершенствованием наших традиционных, но не всегда  понятных  сигналов
во время ведения боевых действий.
   Капитан встретил меня  мрачным  взглядом,  но  избавил  от  очередной
лекции.
   - Твои новые помощники и снаряжение - вон там. Покажи им, куда идти.
   - Да, сэр.
   На нем лежала большая ответственность. Он никогда не командовал таким
количеством людей, как и не попадал  в  такие  неблагоприятные  условия,
когда приказы были невыполнимы, а будущее  -  совершенно  неопределенно.
Похоже, нас собираются принести в жертву, чтобы  выиграть  время.  Среди
нас, в Гвардии, нет больших  энтузиастов  сражений,  но  Лестницу  Слезы
невозможно удержать одними фокусами. Похоже, пришел конец.
   Никто не сложит песен в нашу честь. Мы - последняя из Вольных Гвардий
Хатовара, и наши традиции и воспоминания живут только в моих Анналах. Мы
свои собственные гробовщики и плакальщики.
   Гвардия - против всего остального мира.  Так  всегда  было  и  всегда
будет.
   Помощь, поступившая мне от Леди, состояла из  двух  квалифицированных
военных хирургов и дюжины учеников с разным  уровнем  подготовки.  Кроме
того,  была  еще  пара  фургонов,  забитых  медицинским  снаряжением  .и
медикаментами. Я был доволен. Теперь у меня был  шанс  спасти  несколько
человек.
   Я привел новичков в свой лесок, объяснил им, как я  работаю,  спустил
их на своих пациентов. Убедившись, что они не полные профаны, я расширил
госпиталь еще немного наверх и влево.
   Я работал без  передышки.  Мне  не  нравилось  то,  что  произошло  с
Гвардией Слишком много  новых  людей  появилось.  Былая  близость  между
людьми исчезла.
   Раньше я каждый день видел каждого  человека  из  Гвардии.  А  теперь
некоторых я не встречал еще со времени бегства из Лордов, и  я  даже  не
знал, живы они или нет, или попали в плен. Я почти помешался на  страхе,
что кто-нибудь будет навсегда потерян и забыт.
   Гвардия - наша семья. Братство заставляет ее дышать  и  жить.  В  эти
дни, со всеми новыми лицами северян,  главное,  что  удерживало  Гвардию
вместе, это отчаянные усилия ветеранов снова достигнуть  былой  близости
отношений и взаимопонимания между людьми. Печать этих напряженных усилий
лежала на всех лицах.
   Я вышел, чтобы сходить к одному из передовых наблюдательных  пунктов,
который находился над ручьем, падающим в каньон. Дорога идет вниз, вниз,
и там, под  слоем  легкого  тумана,  лежит  небольшое  озерцо.  Из  него
вытекает тоненькая струйка,  которая  направляется  в  сторону  Ветреной
страны. Но журчащий  поток  не  достигнет  ее.  Я  осмотрел  хаотическое
нагромождение утесов и глыб из песчаника.  Грозовые  тучи  со  вспышками
молний, пляшущими вокруг них, грохотали  и  обрушивались  на  бесплодные
земли, напоминая мне, что надвигаются неприятности.
   Твердый приближался, несмотря на ярость  Несущего  Шторм.  Завтра  он
будет здесь, подумал я. И еще я подумал о том, какой  урон  нанесли  ему
эти бури.
   Явно недостаточный.
   Я высмотрел большого неуклюжего человека,  который  тащился  вниз  по
извилистой дороге. Меняющий Форму собирается опробовать  свои  кошмарные
трюки. Он мог войти в лагерь повстанцев как свой и отравить котлы с едой
или заразить питьевую воду. Он мог стать тенью в ночи и  расправиться  с
ними по одному, оставляя только обезображенные трупы,  которые  наводили
бы ужас на тех, кто еще жив. Сейчас я завидовал ему, хотя всегда питал к
нему отвращение.

Глава 3

   Горел небольшой костер, и .над лагерем мерцали звезды. Нас  собралось
несколько человек, все были старыми партнерами по игре в тонк. Я  был  в
небольшом выигрыше.
   - Я выхожу из игры, пока в выигрыше, - сказал я. -  Кто-нибудь  хочет
сесть вместо меня?
   Я разогнул свои больные ноги, отошел и уселся на бревно,  уставившись
в небо. Звезды казались веселыми и дружелюбными.
   Прохладный воздух был свеж и неподвижен. В лагере стояла тишина.
   Сверчки и ночные птицы пели свои колыбельные песни. На  земле  царили
мир и спокойствие, и было трудно поверить в то,  что  совсем  скоро  это
место должно превратиться в поле боя. Я  ворочался,  пока  не  устроился
поудобнее, затем стал созерцать  звезды  с  их  мягким  и  успокаивающим
светом. Я определенно наслаждался моментом, ведь  он  мог  стать  вообще
последним подобным моментом в моей жизни.
   Костерок потрескивал, его огонь слабо колыхался. Кто-то нашел в  себе
силы подбросить туда еще веток. Огонек взметнулся вверх, и в мою сторону
пополз дымок с ароматом смолы. Огонь отбрасывал тени и  они  плясали  по
лицам наших азартных игроков. Одноглазый сидел с поджатыми тубами  -  он
проигрывал. Жабий рот  Гоблина  невольно  растянулся  в  улыбке.  Немой,
будучи Немым, ничего не выражал своим видом.  Элмо  напряженно  думал  и
хмурился, высчитывая свои шансы. У Шалуна  вид  был  более  кислый,  чем
обычно. Я был рад снова увидеть его, так как боялся, что мы потеряли его
в Лордах.
   Только один хилый метеор прокатился  по  небу,  и  больше  ничего.  Я
бросил бесплодное созерцание и прикрыл  глаза,  прислушиваясь  к  биению
своего сердца.
   Твердый  идет.   Твердый   идет,   стучало   оно,   подражая   топоту
приближающихся полчищ. Рядом присел Ворон.
   - Тихо сегодня, - он огляделся.
   - Затишье перед бурей,  -  откликнулся  я.  -  Что  там  наши  власть
предержащие?
   - Бурные споры. Капитан, Ловец и этот новенький хотят  им  пока  дать
потявкать. Чтобы они потеряли бдительность. Кто выигрывает?
   - Гоблин.
   - Одноглазый там не сдает из-под стола?
   - Мы его еще не поймали.
   - Я все слышал, - прорычал Одноглазый. - Ворон, я тебя как-нибудь..
   -  Знаю,  заткнись.  Меня  и  так  уже  заколдовали.  Костоправ,   ты
поднимался наверх после наступления темноты?
   - Нет. А что?
   - В небе что-то необычное, на востоке. Похоже на комету.
   Сердце у меня подпрыгнуло. Я быстренько прикинул.
   - Вероятно, ты прав. Она должна была уже вернуться.
   Я поднялся, он тоже. Мы пошли наверх. В саге о Леди и ее муже  всякое
значительное  событие  предварялось  появлением   кометы.   Бесчисленные
предсказания  повстанцев  утверждали,  что  Леди  падет,  когда  в  небе
появится комета. Но в большинстве таких пророчеств говорилось  еще  и  о
ребенке,  который  является  воплощением   Белой   Розы.   Круг   тратит
неимоверные усилия, чтобы разыскать этого малыша.
   Ворон привел меня на вершину холма, откуда видны были звезды, висящие
низко над горизонтом на востоке. И я увидел, как  далеко-далеко  в  небе
движется что-то,  похожее  на  серебряный  наконечник  стрелы.  Я  долго
смотрел туда, прежде чем повернуться к Ворону.
   - Похоже, она направлена на Амулет.
   - Мне тоже так показалось. - Он немного помолчал. - Я не сильно  верю
в их пророчества, Костоправ. Они слишком похожи на суеверия. Но вот  это
нервирует меня.
   - Ты же всю жизнь слышишь эти предсказания, и я сильно удивлюсь, если
ты скажешь, что они тебя совершенно  не  трогают.  Он  что-то  промычал,
недовольный.
   - Повешенный принес новости с востока. Шелест взяла Ржавчину.
   - Хорошие новости, хорошие, - сказал я с заметным сарказмом.
   - Она взяла Ржавчину и к тому же окружила армию Брелока. К лету  весь
восток будет нашим.
   Мы стояли лицом  к  каньону.  Несколько  передовых  отрядов  Твердого
достигли основания подъема. Несущий  Шторм  прервал  свою  атаку,  чтобы
подготовиться к моменту, когда Твердый попробует пойти на штурм.
   - Ну вот, начинается, - прошептал я. - Мы должны остановить их здесь,
или все рухнет, когда нам ударят в спину.
   - Может быть. Но не думай, что Леди выйдет  из  игры,  даже  если  мы
потерпим поражение. Они все знают об этом.  Каждая  пройденная  миля  по
направлению к Башне будет наполнять их еще большим страхом. Одного ужаса
уже будет достаточно, чтобы  они  разбежались,  даже  если  отыщется  их
пресловутый ребенок.
   - Наверное. . Мы наблюдали за кометой.  Она  была  еще  очень,  очень
далеко, едва различима. И еще много  времени  пройдет,  прежде  чем  она
приблизится. Успеют произойти великие битвы.
   - Может, тебе и не стоило мне ее показывать, - недовольно  сморщил  я
нос. - Теперь эта проклятая комета не даст мне покоя.
   На лице Ворона мелькнула такая редкая для него улыбка.
   - Побеспокойся лучше о нашей победе, - предложил он.
   - Мы находимся наверху, - думал я  вслух.  -  Твердому  и  его  людям
придется преодолеть двенадцать сотен футов высоты по  этому  серпантину.
Они будут легкой добычей - Это еще бабушка надвое сказала, Костоправ.  Я
возвращаюсь. Удачи тебе завтра.
   - Тебе тоже, - ответил я.
   Он будет в самом центре заварухи. Капитан  назначил  его  командовать
батальоном регулярной армии. Им придется держать фланг,  поливая  дорогу
стрелами.
   Я задремал,  но  сны  Мои  были  очень  странные.  Возникло  какое-то
пульсирующее золотое зарево,  зависло  надо  мной,  светясь,  как  целое
скопление далеких звезд. Я не знаю, спал ли я или нет, и так до сих  пор
не понял этого. Я назову это  сном,  потому  что  так  удобнее.  Мне  не
нравится мысль, что Леди так сильно мной заинтересовалась.
   Я сам виноват. Все эти романтические описания  дали  свои  всходы  на
плодородной почве моего воображения.. Какая самонадеянность!  Сама  Леди
посылает свой дух, чтобы успокоить одного жалкого,  измученного  войной,
перепуганного солдата. Во имя неба, почему?
   Это свечение повисло надо мной  и  принялось  успокаивать.  В  словах
проскакивали веселые интонации.
   Не бойся, мой верный. Лестница Слезы - еще не ключ Империи. Ее утрата
не  принесет  вреда.  Что  бы  ни  случилось,  мой  преданный  будет   в
безопасности.
   Лестница - это только очередной пункт на пути Твердого к поражению.
   И дальше, в той же приводящей  в  замешательство  манере.  Мои  самые
дикие фантазии отозвались эхом, вернулись ко мне. В конце,  на  короткое
мгновение, из глубины сияния показалось  лицо.  Женского  лица  красивее
этого я не видел никогда. Хотя сейчас никак не могу его вспомнить.
   На следующее утро, пинками поднимая людей и приводя свой госпиталь  в
рабочее состояние, я рассказал об этом сне Одноглазому. Он  взглянул  на
меня пожал плечами.
   - Слишком буйная фантазия, Костоправ.  Он  был  озабочен  тем,  чтобы
поскорее закончить здесь свою работу  и  смыться.  Одноглазый  ненавидел
работу.
   Сделав свои дела, я бесцельно побрел вниз, к лагерю. Голова гудела, и
настроение было не из лучших. Прохладный, сухой горный воздух бодрил  не
так хорошо, как хотелось бы.
   Я обнаружил, что и у  остальных  настроение  не  лучше  моего.  Внизу
войска Твердого пришли в движение.
   Сильно помогала глубокая уверенность, что  независимо  от  того,  как
обстоят дела в данный момент, дорога к  победе  будет  открыта.  Гвардия
пронесла это убеждение и через поражение в Лордах. Нам всегда  удавалось
расквасить повстанцам нос, даже если армия Леди терпела поражение.  Хотя
сейчас... Уверенность поколебалась.
   Форсберг, Розы, Лорды и дюжина более мелких неудач. Частью  поражения
является потеря побед. Нас преследовало тайное подозрение, что  несмотря
на  явное  преимущество  занятых  позиций   и   поддержку   Поверженных,
что-нибудь будет не так.
   Может быть, они сами все это устраивали, может, сам Капитан был не  в
курсе, а может, даже и Ловец Душ. Возможно, это  происходило  само,  как
уже однажды...
   Одноглазый спускался вслед за мной, мрачный, бормоча что-то себе  под
нос. Его так и тянуло на скандал. Мимо прошел Гоблин.
   Лентяй Гоблин только что выбрался из своей походной постели. В  руках
у него был котелок с водой, чтобы помыться. Он был  очень  утонченным  и
разборчивым малым.
   Одноглазый, заметив его, почувствовал шанс  наказать  кого-нибудь  за
свое плохое настроение. Он пробормотал одно за другим какие-то  странные
слова  и  заплясал  на  месте  от  любопытства.  Этот  танец  наполовину
напоминал балет, наполовину - примитивные воинственные пляски. С водой у
Гоблина что-то произошло. Потянувшийся от нее запах  я  почувствовал  за
двадцать футов.  Она  стала  болезненно-коричневой.  На  ее  поверхности
плавали тошнотворные зеленые плевки. Оттуда просто несло заразой.
   Величественно, с чувством собственного достоинства, Гоблин  поднялся