ся на главной задаче.
   Грай добрался до окраин Курганья. Вздрогнул под ударом  звенящих  древних
заклятий, что еще связывали Властелина и нескольких его прислужников. Что за
мощь! Он осторожно обошел границу, пока не обнаружил открытый Боманцем  путь
- еще не  полностью  затянувшийся.  Он  перешагнул  через  черту.  Мгновенно
обратили на него внимание все духи,  добрые  и  злые,  что  были  скованы  в
пределах Курганья. Их  было  куда  больше,  чем  ожидал  Грай.  Больше,  чем
указывала карта. Эти фигурки пешек,  окружавшие  Великий  курган...  Это  не
статуи. Это люди, солдаты  Белой  Розы,  оставленные  духами-хранителями  на
границе между миром и тварью, готовой  этот  мир  сожрать.  Какой  же  волей
обладали они! Какой преданностью своему Делу!
   Тропа петляла, огибая прежние места успокоения  Взятых,  внешний  круг  и
внутренний. Во внутреннем круге Грай различил  истинные  обличья  нескольких
чудовищ поменьше, из слуг Властелина. Тропа тянулась  струйкой  серебристого
тумана. За спиной Грая туман густел, шаги его укрепляли путь.
   Заклятия впереди были сильнее. И люди, легшие в землю вкруг Властелина. И
за ними - великий страх.  Тот  дракон,  на  Боманцевой  карте,  свернувшийся
вокруг гробницы в центре Великого кургана.
   Духи кричали на него на теллекурре и ючителле, на языках, которых  он  не
знал, и языках, смутно напоминавших нынешние. И все они проклинали его. А он
не обращал внимания на них. Там, в пещере под величайшим из курганов, лежала
тварь. И он должен выяснить, так ли беспокоен ее сон, как ему кажется.
   Дракон. О да, во имя всех небывших богов,  дракон  настоящий.  Настоящий,
живой, во плоти, но он чувствовал и видел Грая. Серебристая тропа вела  мимо
гигантских челюстей, в разрыв между хвостом и головой. Дракон  хлестнул  его
своей ощутимой волей. Но Грай не остановился.
   Нет больше стражей. Только гробница. И чудовище, томящееся внутри. Худшее
он пережил...
   Древний дьявол, должно быть, спит. Разве не победила его  Госпожа,  когда
он попытался бежать через Арчу? Разве не загнала его обратно?
   Просто гробница, как многие другие. Может, побогаче. Белая  Роза  шикарно
хоронила своих противников. Саркофагов, однако, не было. Вот.  Пустой  стол,
на котором, видно, покоилась Госпожа.
   На втором столе красовался спящий. Крупный красивый мужчина,  но  даже  в
безмятежном его лице проступал зверь.  Лицо,  полное  жаркой  ненависти  или
бессильного гнева.
   Значит, так. Его подозрения беспочвенны. Чудовище все же спит...
   Властелин сел. И усмехнулся.  Улыбка  его  была  самой  жуткой  из  всех,
виденных Граем в жизни.  Не-мертвый  приветственно  протянул  руку.  И  Грай
побежал.
   Насмешливый хохот преследовал его.
   Паника была почти незнакома Граю -  слишком  редко  он  испытывал  ее.  И
бороться с нею тоже не умел. Он почти не  обращал  внимания,  что  пробегает
мимо дракона, мимо исполненных  ненависти  теней  солдат  Белой  Розы.  Едва
ощущал, как воют радостно твари Властелина за спиной.
   Даже в панике он держался туманной тропы. Он сделал  лишь  один  неверный
шаг...
   Но этого хватило.

***

   Над Курганьем разразилась буря - самая страшная на памяти  ныне  живущих.
Молнии сверкали с яростью небесных воинств, как огненные молоты, и копья,  и
мечи, раскалывающие небо и землю. Шел дождь, непрерывный и непроглядный.
   Одна могучая молния ударила в Курганье. На сотни ярдов  в  воздух  взмыли
земля и кустарники.
   Вечная Стража в ужасе бросилась к  оружию,  уверенная,  что  древнее  зло
сломало свои оковы.
   А на Курганье  в  гаснущем  свете  молнии  проявились  две  тени  -  одна
двуногая, а другая четвероногая. Через секунду они уже мчались по извилистой
тропе, не оставляя следа на жидкой грязи. Они пересекли границу  Курганья  и
скрылись в лесу.
   Никто не видел их. Когда Курганья достигла стража - с оружием и фонарями,
объятая  страхом,  -  буря  утихла.  Молнии  прекратили  похваляться  своими
подвигами. Но дождь все еще продолжался.
   Полковник  Сироп  и  его  люди  несколько  часов  обыскивали  окрестности
Курганья. Никто ничего не нашел.
   Проклиная погоду и всех богов, Вечная Стража вернулась в казармы.
   На втором этаже Граева дома тело Грая продолжало дышать  -  один  вдох  в
пять минут. Сердце едва билось. Оно еще долго будет умирать, лишенное души.

Глава 21
РАВНИНА СТРАХА

   Я потребовал встречи с  Душечкой  и  аудиенцию  получил  немедленно.  Она
ожидала, что я подниму хай насчет плохо спланированных  военных  действий  в
условиях, когда потери  недопустимы.  Она  ожидала  наставлений  о  важности
работы с кадрами и дисциплины. Я удивил ее - не  стал  делать  ни  того,  ни
другого. Она была готова вынести худшие упреки, перетерпеть  и  вернуться  к
делу; я обманул ее ожидания.
   Вместо того я подал ей письма из Весла, содержанием  которых  не  делился
еще ни с кем. Душечка показала: "Любопытно".
   - Прочти, - предложил я.
   Времени на чтение ушло немало. В комнату  заглядывал  Лейтенант,  раз  от
разу все нетерпеливее. Душечка закончила, посмотрела на меня:
   - Ну?
   - Эта история - самое сердце тех  документов,  которых  мне  не  хватает.
Именно за этой историей я охочусь и еще кое за чем. Душелов дала мне понять,
что секрет оружия, которое мы ищем, скрыт в этом рассказе.
   - Рассказ не закончен.
   - Да. Но разве подумать над ним не стоит?
   - У тебя есть какие-нибудь мысли насчет того, кто писал их?
   - Нет. И никакого способа выяснить. Разве что  отправиться  поглядеть  на
этого писателя. Или писательницу. - На самом деле у меня  имелись  кое-какие
подозрения, но.., одно невероятнее другого.
   - Они поступают регулярно и быстро, - заметила Душечка. - После  стольких
лет. - Мне показалось, что одно из моих подозрений пришло в голову  и  ей  -
"после стольких лет".
   - Курьеры полагают, что писались эти послания в течение долгого  времени,
а отправлялись одно за другим.
   - Интересно, но не слишком полезно. Пока мы не получили остальные письма.
   - Но поразмыслить над ними не мешает. Особенно над концовкой  последнего.
Не могу ничего разобрать. А понять надо. Это может  оказаться  важным.  Если
только эта белиберда писалась не для того, чтобы сбить  с  толку  тех,  кому
письмо может попасть в руки.
   Душечка вытащила последний  лист,  глянула  на  пего.  Лицо  ее  внезапно
озарилось.
   - Это язык жестов, Костоправ, - показала она. - Буквы. Видишь?  Говорящая
рука, показывает буквы.
   Я глянул через ее плечо. Теперь я  видел  -  и  ощутил  себя  неимоверным
идиотом оттого. Что пропустил это. Как только появился ключ, письмо читалось
легко. В нем говорилось:

   "Это мое письмо может оказаться последним, Костоправ.  Я  должен  сделать
кое-что, и риск очень велик. Шансы против меня, но я должен попытаться. Если
вы не получите завершающего письма, о последних днях Боманца,  вам  придется
забрать его самим. Один экземпляр я спрячу в доме колдуна,  как  написано  в
этой истории. Второй вы найдете в Весле, у кузнеца по имени Песок.
   Пожелайте мне удачи. К нынешнему  времени  вы,  должно  быть,  нашли  уже
безопасное убежище. Я не пытался бы выгнать вас оттуда, если бы от этого  не
зависела судьба всего мира!"

   Подписи опять не было.
   Мы с Душечкой воззрелись друг на друга.
   - Что ты думаешь? - спросил я. - Что мне делать?
   - Ждать.
   - А если следующих писем не будет?
   - Идти и искать.
   - Да. - Ужас. Весь мир ополчился против пас. Налет на Ржу привел Взятых в
состояние мстительной ярости.
   - Это великая надежда, Костоправ. - Курганье, Душечка. Только Башня может
быть опаснее.
   - Может быть, мне стоит пойти с тобой?
   - Нет! Тобой  мы  рисковать  не  можем.  Ни  при  каких  обстоятельствах.
Восстание переживет потерю одного старого  лекаришки.  Без  Белой  Розы  ему
крышка!
   Душечка крепко обняла меня, отстранилась, вздохнула.
   - Я не Белая Роза, Костоправ. Та уже четыре века мертва. Я - Душечка.
   - Наши враги зовут тебя Белой Розой. Наши друзья зовут тебя Белой  Розой.
В имени есть сила. - Я изобразил несколько букв. - В этом все дело. В имени.
Ты должна быть тем, кем тебя зовут.
   - Я - Душечка, - настаивала она.
   - Для меня - может быть. Для Молчуна. Еще для нескольких  наших.  Но  для
всего мира ты Белая Роза, надежда и спасение. Мне пришло в голову, что имени
у нее-то и нет. Того, что носила Душечка прежде, чем прибиться к Отряду. Для
нас она осталась Душечкой, потому что так ее называл  Ворон.  Знала  ли  она
свое данное имя? Если и так,  это  уже  неважно.  Она  в  безопасности.  Она
последняя из живущих, кто  его  помнит.  В  разграбленной  войсками  Хромого
деревушке, где мы нашли ее, вряд ли велись записи рождений.
   - Иди, - велела она. - Смотри. Думай.  И  надейся.  Скоро  ты  где-нибудь
отыщешь нить.

Глава 22
РАВНИНА СТРАХА

   Пришли наконец те, кто  бежал  из  Ржи  на  трусливом  летучем  ките.  Мы
выяснили, что Взятые с равнины все же выбрались и буйствовали  теперь  из-за
того, что уцелел лишь один ковер. Атака будет отложена  до  той  поры,  пока
ковры не заменят. А из всех волшебных предметов  ковры-самолеты  -  одни  из
самых сложных и дорогих.  Полагаю,  Хромой  долго  будет  объясняться  перед
Госпожой.
   Я привлек к  разросшемуся  проекту  Одноглазого,  Гоблина  и  Молчуна.  Я
переводил. Они выискивали подлинные имена, сводили их в таблицы. Зайти в мою
комнату стало почти невозможно. А жить в ней - тем более, потому что  Гоблин
и Одноглазый здорово поцапались за пределами Душечкиной безмагии.  И  теперь
постоянно держали друг друга за глотку.
   У меня начались кошмары.
   Как-то вечером я поставил перед колдунами  задачу:  отчасти  потому,  что
нового курьера так и не было, отчасти - чтобы они меня с ума не свели.
   - Возможно, мне придется покинуть равнину, - сказал я. -  Не  сможете  вы
что-нибудь сотворить, чтобы я не привлекал особого внимания?
   Они начали задавать вопросы. Я отвечал честнейшим образом. Они так хотели
отправиться со мной, словно поход на запад уже был установленным фактом.
   - Черта с два вы со мной пойдете, - отрубил  я.  -  Тысяча  миль  этакого
дерьма? Да я тогда покончу с собой, еще не выбравшись с равнины. Или кого-то
из вас прикончу. Эта, мысль уже приходит мне в голову.
   Гоблин пискнул, изображая смертельный ужас.
   - Подойдешь ко мне хоть на десять футов, - предупредил  Одноглазый,  -  в
ящерицу превращу. Я фыркнул:
   - Ты еду в дерьмо-то едва превращаешь. Гоблин закудахтал:
   - У коров и цыплят получается лучше. Пользуйся лучше их навозом.
   - Откуда в тебе столько слов, недомерок? - рявкнул я.
   - Склочным он  стал  к  старости,  -  заметил  Одноглазый.  -  Рюматизьм,
наверно. Есть у тебя рюматизьм, Костоправ?
   - Если он не уймется, то будет мечтать о ревматизме, - пообещал Гоблин. -
Мало мне с тобой разбираться. Но ты хоть предсказуем.
   - Предсказуем?
   - Как времена года.
   Они опять взялись за свое. Я бросил па Молчуна  умоляющий  взгляд.  Сукин
сын не обратил внимания.
   На следующий день ко мне приковылял самодовольно ухмыляющийся Гоблин.
   -  Мы  кое-что  придумали.  Костоправ.  На  случай,  если  ты   надумаешь
прогуляться.
   - И что?
   - Нам твои амулеты понадобятся. Два амулета они подарили мне  еще  давно.
Один служил, чтобы предупреждать  меня  о  приближении  Взятых.  Работал  он
надежно. Второй амулет был, естественно, защитным,  но  он  еще  и  позволял
нашим колдунам определять на расстоянии, где я нахожусь. По нему  следил  за
мной Молчун, когда Душелов послала нас с Вороном устроить засаду  Хромому  и
Шепот в Облачном лесу, в то время как  Хромой  пытался  перейти  на  сторону
мятежников. Давно, далеко. Воспоминания юного Костоправа.
   - Хотим внести несколько исправлений. Чтобы тебя нельзя  было  обнаружить
магически. Давай сюда. Потом придется выйти наружу, проверить их.
   Я прищурился.
   - Ты пойдешь с нами, - объяснил он, -  чтобы  мы  могли  попытаться  тебя
найти.
   - Да? А  мне  кажется,  что  это  просто  попытка  выбраться  за  пределы
безмагии.
   - Может быть. - Он ухмыльнулся. Душечке эта идея, однако, понравилась. На
следующий вечер мы с колдунами брели вверх по ручью, обходя Праотца-Дерево.
   - Что-то он выглядит встревоженным, - заметил я.
   - Во время стычки его задело заклятие Взятого, -  пояснил  Одноглазый.  -
Ему очень не понравилось.
   Дерево зазвенело. Я остановился, оглядел его. Должно быть, ему  несколько
тысяч лет. На равнине деревья растут медленно. Что  за  истории  он  мог  бы
поведать!
   - Пошли, Костоправ! - позвал Гоблин. -  Старик  не  разговаривает.  -  Он
скривился в своей лягушачьей улыбке.
   Слишком хорошо они меня знают. Знают, что, когда я  вижу  нечто  древнее,
тут же начинаю раздумывать, сколько оно повидало. Ну их всех к бесам.
   В пяти милях от Дыры мы свернули  от  ручья  на  запад,  в  пустыню,  где
кораллы особенно  густы  и  опасны.  Я  полагаю,  их  там  около  полутысячи
разновидностей, сросшихся в почти непролазные рифы кричащих цветов. Выступы,
выросты,  ветви  кораллов  взмывали  ввысь  футов  на  тридцать.  Я   всегда
поражался, как их ветер не ломает.
   Одноглазый объявил привал на окруженном кораллами песчаном пятачке.
   - Достаточно. Здесь мы будем в безопасности. Меня он не убедил. По дороге
за нами следили манты и стервятникообразные.  А  эти  тварям  я  никогда  не
доверюсь полностью.
   Давным-давно, после битвы при Чарах, Отряд пересек  равнину  по  пути  на
восток. Я видел тогда ужасные вещи. И не могу избавиться от воспоминаний.
   Гоблин  с  Одноглазым  то  склочничали,  то  занимались  делом.  Мне  они
напоминали веселых ребятишек. Постоянно что-то  ковыряют  ради  того,  чтобы
руки занять. Я лег на спину и принялся глядеть на облака. И вскоре заснул.
   Разбудил меня Гоблин. Он вернул мне амулеты.
   - Теперь поиграем в прятки, - заявил он. - Мы тебе дадим фору. Если все в
порядке, то найти тебя не сможем.
   - Замечательно! - возмутился я. - И долго мне тут бродить, неприкаянному?
- Но я просто скандалил. Дыру я найти сумею. У меня мелькнула мысль  жестоко
разыграть колдунов и отправиться прямиком туда.
   Но мы не в игры играем.
   Я направился на юго-запад, к утесам. За западной  тропой  я  спрятался  в
роще неподвижных бродячих деревьев. Вылез я только после темноты и  пошел  в
Дыру, раздумывая, что же случилось с моими спутниками.
   Придя на место, я перепугал часового:
   - Гоблин и Одноглазый пришли?
   - Нет. Я думал, они с тобой.
   -  Были.  -  Озабоченный,  я  спустился  вниз,  чтобы  посоветоваться   с
Лейтенантом.
   - Пойди и отыщи их, - приказал он.
   - Как?
   Он посмотрел на меня как на недоумка.
   - Оставь амулеты здесь, выйди за границу безмагии и жди.
   - О... Ладно.
   Я снова вышел и, чертыхаясь, побрел вдоль ручья. Ноги болели. Не привык я
к долгим прогулкам. Вот и хорошо, напомнил я  себе.  Надо  привести  себя  в
форму, на случай, если судьба заставит в Весло пешком идти.
   Я добрался до окраин коралловых рифов. - Гоблин! Одноглазый! Где вы?!
   Нет ответа. Искать их я не собирался. Кораллы убьют меня. Я  двинулся  на
север, рассчитывая, что колдуны пошли в сторону от  Дыры.  Каждые  несколько
минут я опускался на колени, надеясь засечь силуэт  менгира.  Менгиры  знали
бы, куда эти двое провалились.
   В один момент мне показалось, что краем глаза я замечаю блеск молний, и я
не раздумывая метнулся туда, думая, что там скандалит Гоблин  с  Одноглазым,
но, присмотревшись, понял, что это ярится буря перемен.
   Я запоздало остановился, вспомнив, что ночью  на  равнине  только  смерть
торопится.
   Мне повезло. Через несколько шагов песок стал рыхлым, неверным. Я  присел
на корточки,  понюхал  горстку.  Песок  пах  древней  смертью.  Я  осторожно
отступил. Мало ли кто может поджидать там, в глубине.
   "Лучше остановиться где-нибудь и подождать рассвета", - пробормотал я.  Я
и сам не знал, куда меня занесло.
   Я нашел несколько скал, чтобы защититься от ветра,  немного  сушняка  для
костра и развел огонь. Костер нужен был не для  тепла  -  ночь  не  принесла
прохлады, - а чтобы звери не приближались.
   На равнине огонь имеет символическое значение.
   Когда костер разгорелся, я обнаружил, что это  место  использовали  и  до
меня. Скалы почернели  от  копоти.  Вероятно,  местные  дикари.  Они  кочуют
небольшими стаями.  Мы  с  ними  почти  не  общаемся  -  битвы  мира  их  не
интересуют.
   На втором часу меня сморило, и я заснул.
   Кошмар нашел меня. Не защищенного безмагией и амулетами.
   Явилась она.
   Столько лет прошло. Последний  раз  она  объявила  мне  об  окончательном
поражении своего мужа под Арчой.
   Золотое облако, как пылинки, танцующие в солнечном луче. Кажется, что  ты
бодрствуешь  во  сне.  Спокойствие,  и  одновременно  страх.   Невозможность
пошевелиться. Знакомые симптомы.
   В  облаке  показалась  прекрасная  женщина,  женщина-мечта.  Та,  которую
надеешься встретить когда-нибудь, зная, что не встретишь. Не  припомню,  что
было на ней надето, да и было ли хоть что-то. Мой мир сжался до  ее  лица  и
ужаса, им внушаемого.
   Улыбка ее не была холодной. Давным-давно, по каким-то своим причинам, она
заинтересовалась мной. Подозреваю, что часть этой привязанности  сохранилась
с течением лет, как любовь к давно сдохшей собаке.
   - Лекарь. - Шелест камышей у реки вечности. Шепот ангелов. Но она никогда
не могла заставить меня забыть реальность, рождавшую этот голос.
   И соблазнить меня -  обещаниями  или  собой  -  у  нее  тоже  не  хватало
дерзости. Возможно, поэтому я полагаю, что она привязана ко  мне.  Используя
меня. Госпожа говорила мне об этом прямо.
   Я не мог ответить.
   - Ты в  безопасности.  Давно,  по  твоим  меркам,  я  обещала,  что  буду
поддерживать с тобой связь. Но я не могла. Ты отрезал меня.  Я  пытаюсь  уже
несколько недель.
   Кошмары объяснялись. - Что? - пискнул я, как Гоблин.
   - Приди ко мне в Чары. Будь моим летописцем.
   Как всегда при разговоре с ней, я смуглея.  Она,  казалось,  воспринимает
меня не только как участника борьбы, но и как человека, стоящего вне ее.  На
Лестнице Слез, перед самой страшной колдовской битвой,  которую  мне  только
довелось  наблюдать,  Госпожа  пришла,  чтобы  обещать   мне   безопасность.
Казалось,  ее  занимало  мое  побочное  ремесло  анналиста.  Еще  тогда  она
потребовала, чтобы я записывал события в точности так, как они  происходили.
Не  ради  чьего-то  одобрения.  Так  я  и  делал,  с   поправкой   на   свои
предубеждения.
   - Вздымается жар на перекрестке, лекарь.  Твоя  Белая  Роза  искусна.  Ее
атака на Хромого - сильный удар. Но незаметный в больших  масштабах.  Ты  не
согласен?
   Как мог я спорить? Я молча кивнул.
   - Как, без сомнения, сообщили ваши  шпионы,  пять  армий  стоят  лагерем,
готовые очистить равнину Страха. Эта земля  необычна  и  непредсказуема,  но
моих сил она не выдержит.
   И снова я не  мог  спорить  -  я  ей  верил.  Я  мог  только  подчиниться
многократно повторенному приказу Душечки: выигрывать время.
   - Ты будешь удивлена.
   - Возможно. В мой план включены и неожиданности. Выходи из своих холодных
пустошей, Костоправ. Приди в Башню. Стань моим летописцем.
   Большего  искушения  в  общении  со  мной  она  никогда  раньше  себе  не
позволяла. Она обращалась к той части меня, которую  я  и  сам  не  понимал,
части, готовой предать давних друзей. Если я  пойду,  то  так  много  узнаю.
Получу столько ответов. - Вы сбежали от  меня  к  мосту  Королевы.  Шея  моя
горела. За время нашего многолетнего бегства войска  Госпожи  несколько  раз
настигали Отряд. У моста Королевы нам пришлось хуже всего. Там полегла сотня
наших братьев. И, к стыду своему, я оставил там Анналы,  зарытые  на  речном
берегу. Бросил четыре сотни лет истории Отряда.
   Мы не смогли унести все. Те бумаги, что лежат сейчас в Дыре, были  ключом
к выживанию. И вместо Анналов я взял  с  собой  их.  Но  я