о мне грозит  опасность.  Я  последовал  за  ним,  оставаясь  вне
пределов досягаемости. Через некоторое время он выбрал  себе  наблюдательный
пункт, опустился на колени и  принялся  ждать.  Я  нашел  каменный  уступ  и
последовал его примеру, проклиная безмозглых людишек, вырубивших  поблизости
все деревья.
   Ждать дядюшке пришлось недолго:  только-только  чтобы  перевести  дух  да
продемонстрировать его фантастическую реакцию, позволяющую ему уворачиваться
от  огненных  шаров.  Затем  земля   разверзлась,   открывая   путь   столбу
темно-зеленого света. Задевавшие его огненные шары  попросту  соскальзывали.
Свет был столь глубок, что едва ли его можно было заметить на сколько бы  то
ни было значительном расстоянии. Столб двинулся в  мою  сторону,  а  значит,
должен был пройти мимо дядюшки. Но уже в следующее  мгновение  зеленый  свет
истаял, обнажив то, что находилось внутри.
   По счастью, я был птицей, а дядюшка - стариком.  В  противном  случае  от
любого из нас можно было бы  ожидать  какой  угодно  дури.  Ибо  мы  увидели
немыслимо прекрасную женщину, причем без единой нитки на теле. Душелов.
   Даже будучи птицей, я стал прикидывать, как долго не видел свою жену.
   Воздух вокруг Ловца замерцал, рябью покрылось и ее тело. На сей  раз  она
не устанавливала новое ограждение, а принимала иной облик.  Сосредоточившись
на превращении, она  слегка  утратила  бдительность  и  проглядела  дядюшку,
слившегося с ночью так,  что  это  сделало  бы  честь  любому  Обманнику.  Я
разглядел его лишь в тот миг, когда, материализовавшись за спиной Ловца,  он
обрушил страшный удар, который должен был рассечь ее до пояса. Но она все же
среагировала: попыталась уклониться и применила какую-то колдовскую  защиту.
Воздух взревел, она повалилась вперед: не убитая, но,  несомненно,  серьезно
раненная. Дядюшка Дой подскочил, чтобы добить ее. С сияющего Бледного  Жезла
струилась кровь. Но Ловец опять увернулась и вскочила на ноги.  Дядюшка  Дой
готов был нанести удар, но  вмешался  случай.  Разрядившийся  от  жара  шест
выпустил два огненных шара подряд, из-за чего он потерял время. Удар нанесла
Душелов. Но чтобы прикончить его, у нее просто не хватило  сил.  К  тому  же
взрыв поднял всех на ноги, и ей не стоило задерживаться.
   Она  поплелась  прочь,  собирая  остатки  сил,  чтобы  довести  до  конца
преображение. Добравшись до того места, где была припрятана одежда, она  уже
стала Дремой. Это мигом расставило все по своим местам. Ясно  стало,  почему
он в последнее время был совсем плох. Но где же сам паренек? Я был чертовски
зол.
   Слетев вниз, я уселся дядюшке на грудь и  принялся  клевать  и  бить  его
крыльями, покуда не заставил повернуть голову набок. В противном  случае  он
захлебнулся бы собственной кровью. Затем я отправился за Душеловом.
   Но она исчезла. Следов обнаружить не удалось, но этого и не  требовалось.
Ведь в то утро, когда я проснулся, полагая, что почти не смыкал глаз.  Дрема
находился в моем бункере.
   Это проясняло и гибель Копченого: не зря тогда у мнимого Дремы  дернулась
щека. Ловец поняла, что ее  могут  выследить,  если  кто-нибудь  вздумает  с
помощью Копченого выяснить, что же случилось с бедным парнишкой.
   Но теперь я знал ее  тайну.  По  всей  видимости,  Кина  оказалась  более
могущественным привратником, чем полагала Душелов. Возможно, богиня обладала
своеобразным  чувством  юмора:  она  использовала  ворону,  чтобы  выследить
владычицу ворон.
   Я  пристроился  на  крыше  своего  бункера.  Тай  Дай  фыркал  и  храпел:
сказывались последствия контакта с  сокровищами  Одноглазого.  Изнутри  тоже
доносился могучий храп,  и  поскольку  Дрема  находился  снаружи,  следовало
предположить, что мой. Выходит, Сари была права,  уверяя,  будто  во  сне  я
реву, как голодный медведь.
   А я-то ей не верил. Трудно было поверить, что мы все заснули после такого
тарарама. Должно быть, Ловец напустила  на  нас  сонные  чары.  Я  преодолел
искушение слететь вниз и украдкой заглянуть в дверной проем, решив, что  мне
не понравится глядеть на себя со стороны.
   Из тьмы выступил Дрема.
   Для столь тяжело раненной Душелов двигалась с удивительной скоростью.  Ни
один нормальный, здоровый человек не пробежал бы такое расстояние  за  такое
время. Надо полагать, не обошлось без волшбы. Я едва успел подумать  о  том,
как мне удастся избавиться от  облика  белой  вороны,  -  и  это  произошло.
По-видимому, ключом явилось быстрое приближение Ловца.  Ворона  взлетела,  а
мой дух остался на месте. Я парил  в  воздухе  и  наблюдал.  Движения  Ловца
замедлились: несмотря на магию, раны давали о себе знать. Я поднялся вверх и
устремился в направлении, которое должно было обозначать  завтра.  Ловец  не
ощутила моего присутствия, хотя именно ее появление позволило мне избавиться
от вороньей плоти.
   Затем была ночь, которую я  покинул.  Все,  включая  меня,  храпели,  как
черти, в бункере. Мне же была предоставлена возможность свободно блуждать по
миру духов.

Глава 98

   Сари спала беспробудным сном. Тобо лежал рядом,  положив  одну  крохотную
ручонку на ее обнаженную грудь и  время  от  времени  посасывая  материнское
молоко.  Глядя  на  них,  я  чувствовал,  как  постепенно   меня   отпускает
напряжение.
   Какой же я все-таки идиот. Единственное, чего я хотел на самом деле,  это
быть с  ними,  но  вместо  того  всего  через  несколько  часов  намеревался
подняться с подстилки и вновь отправиться на гору. Я знал, что  пойду  туда,
даже если это грозит мне смертью.
   Почему?
   Ответа на этот вопрос  у  меня  не  было.  Протянув  призрачную  руку,  я
коснулся Тобо, и на миг мне показалось,  будто  я  и  вправду  ощутил  живое
тепло. Малыш заерзал, словно ему  привиделся  плохой  сон.  Оставив  его,  я
коснулся волос Сари.
   Она улыбнулась.
   - Мур, это ты? Мне показалось, будто ты  здесь.  -  Она  ворковала,  а  я
наслаждался звучанием ее голоса.
   Сняв Тобо с груди. Сари встала  и,  полуобнаженная,  исполнила  несколько
танцевальных движений, напомнив о том, чего я не видел давным-давно.  Фигура
ее была столь же великолепна, как и до родов.  Глядя  прямо  на  меня,  Сари
лукаво улыбнулась. Может, она и вправду колдунья?
   - Тобо уже достаточно крепок, чтобы пуститься в  дорогу.  Скоро  праздник
Водяного Дракона. В суете и  столпотворении  легче  будет  ускользнуть.  Все
необходимое у меня уже приготовлено.
   Какая все-таки чудесная у меня жена -  умная,  решительная,  уверенная  в
себе. Хотелось бы знать, чем я  заслужил  такое  счастье?  Кроме  того,  что
каким-то  манером  потешил  фантазии  ее  бабушки.  Я   балдел,   глядя   на
пританцовывающую  Сари,  покуда  не  забеспокоился  Тобо.  Наверное,   малыш
обостренно воспринимал чужое присутствие, и оно его пугало.
   - Был бы ты здесь... - со вздохом промолвила Сари с таким  видом,  словно
хотела предложить мне нечто восхитительное и сладострастное. - Но увы,  тебя
нет.
   Она пожала плечами.
   - Но ничего, это долго не продлится.
   Сари взяла нашего сына на руки, и он тут же, с  весьма  довольным  видом,
припал к груди.
   Вижу, чего тебе хочется, малыш.
   Тобо открыл глаза. Один глаз из-за плеча Сари смотрел прямо на  меня.  Он
отпустил грудь, перевел дыхание и завопил. Голосок у мальца был что надо.
   Немедленно к Сари заявился жрец.
   - Что происходит? - спросил он. - Почему плачет ребенок? И с кем  это  ты
шепталась?
   - Сейчас же убирайся, -  отрезала  Сари,  -  ты  не  имеешь  права  здесь
находиться.
   Жрец не без труда оторвал взгляд от ее груди. Он стал извиняться, но  его
искренность вызывала сомнения.
   - У ребенка пучит животик, - сердито сказала Сари,  а  разговариваю  я  с
ним. Это единственная возможность поговорить с разумным человеком.
   Ну не прелесть ли она после этого.
   Я удалился, сделав перед этим все возможное, чтобы запечатлеть поцелуй на
ее шейке, и чувствовал  себя  при  этом  счастливым,  насколько  может  быть
счастлив мужчина в моем положении. Я знал, что мои жена и сын живы,  здоровы
и любят меня. Многие солдаты нашего Отряда знать не знали, что  стало  с  их
семьями, хотя, по правде сказать, большинство  из  них  это  не  беспокоило.
Парни, привязанные к домашнему  очагу,  ушли,  когда  всем  таглианцам  было
позволено вернуться домой.
   Небо было затянуто тучами, в дельте царила тьма, и мне не  сразу  удалось
найти дорогу в Таглиос.
   Там я провел немало времени, обследуя Дворец и важнейшие храмы, но важных
сведений раздобыл мало. Без Копченого  я  был  ограничен  рамками  реального
времени, а оно было слишком поздним для того, чтобы  проводить  совещания  и
строить козни. Не спали только жрецы Ночных Богов, но они не плели  интриги,
а готовились к какому-то ночному обряду.
   Будь я предусмотрительнее, мне следовало бы лечь  спать  пораньше,  в  то
время когда большинство людей,  включая  и  наших  недругов,  бодрствует.  В
нынешних же обстоятельствах я не узнал почти ничего нового,  за  исключением
того, что гонения на  друзей  Отряда  распространились  на  все  территории,
присоединенные  к  Таглиосу  нашими  усилиями.  Правда,  эти  гонения   были
несопоставимы со злобным преследованием,  какое  претерпели  мы  со  стороны
душил. Никто из наших сторонников  не  погиб.  Чиновники  по  большей  части
отделались тем, что лишились своих  постов,  и  лишь  некоторые  угодили  за
решетку. Радиша предпочитала обходиться без кровопролития.
   Впрочем, все полученные мною сведения являлись обрывочными и скудными.
   Могабу найти не удавалось.  Равно  как  и  ни  одного  из  наших  блудных
колдунов. Впрочем, я особо и не напрягался.  Несколько  больше  усилий  было
посвящено поискам дочери Костоправа.
   Где бы она  ни  находилась,  сейчас  она  осталась  одна.  Что  открывало
определенные возможности.
   Разыскивая девочку, я заодно пытался обнаружить свидетельства  того,  что
же стало с настоящим  Дремой.  В  чем  также  отнюдь  не  преуспел.  Правда,
наткнулся на доказательства того, что моя слепота не была случайной.
   Я парил над склоном, всего в нескольких милях  от  бывшей  пещеры  Ловца.
Хотя в распоряжении этой ведьмы имелся ковер Ревуна, она едва  ли  стала  бы
удаляться от нас на значительное расстояние. Гора была  изрезана  множеством
небольших каньонов и расщелин. Я нырял в каждый  из  них,  пытаясь  углядеть
дитя или какой-нибудь  знак  человеческого  присутствия.  Например,  костер.
Сомневаюсь, чтобы девочка могла существовать без огня.
   Огня я не нашел. Я нашел своего коня. Думаю, что своего.  Я  углядел  его
лишь мельком, но мне показалось, что он почувствовал меня и попытался подать
знак. Немедленно остановившись, я вернулся  назад  и  ничего  не  нашел.  Не
видел, не слышал, не ощущал. Вокруг было пусто.
   Ну и ладно. Я имел представление о том, где это место  находится.  И  мог
рассказать Костоправу, который, если захочет, может послать солдат и  велеть
им обшарить каждую щель.
   Напоследок я  навестил  дядюшку  Доя,  находившегося  под  охраной  своих
соплеменников. Он был жив, а без сознания оставался лишь  потому,  что  ему,
для его же блага, постоянно давали снотворное. В чем бы ни  заключалась  его
миссия, у него не было необходимости исполнить ее немедленно.
   Затем я вернулся домой, в свое удобное тело и неудобную  постель.  Ребята
дали мне выспаться, словно в праздник. Солнце уже встало, когда я  вышел  из
бункера, оставив безучастно лежащего неподалеку от выхода Дрему.

Глава 99

   Вскоре после того, как я покончил с утренней кашей,  заявился  Костоправ.
Уж он-то не проспал.
   - Ты вчера ходил туда. Ну как?
   - Да я поднялся всего на несколько ярдов. Тай Дэй пошел со мной,  мне  не
удалось от него отделаться. На тот случай,  ежели  вляпаемся  в  дерьмо,  мы
прицепили к заднице веревки... Садись, сейчас я все расскажу...
   Я уселся спиной к Дреме, чтобы ничего нельзя было прочесть по  губам,  и,
жестикулируя, будто  расписывал  свой  подъем  на  гору,  выложил  последние
новости.
   Костоправ усмехнулся:
   - Ладно, мы этому подыграем. Я даже не стану говорить Госпоже.  Хотя,  по
правде сказать, все, кроме тебя, уже подозревали...
   - Так вот почему вы вели себя как распоследние сукины дети. Боялись,  как
бы я не сболтнул лишнего. Ну-ну. Какой план на сегодня.
   - Проверим дорогу на всем протяжении до  Вершины.  Я  пойду  с  тобой.  И
поменьше разговоров, пока мы не окажемся на той стороне.
   - Хорошая мысль. Я решил отложить все прочее на потом. Ты ел?
   Костоправ бросил взгляд на мою расплющенную оловянную миску.
   - Я вижу, ты тут живешь как король.
   - Безусловно. Так и подобает жить лучшим людям Отряда.
   - Пропущу это мимо ушей. На сей раз. Он поднял глаза на гору и вздохнул.
   - Верную мысль порой высказывал Одноглазый. Староват я  для  всего  этого
дерьма.
   - Ну, все не так уж плохо.
   Последнее соответствовало действительности. Мы привыкли говорит о "горе",
однако склон был не  слишком  крутым,  да  и  дорога  представлялась  вполне
проходимой  не  только  для  людей,  но  и  для  подвод.  Ежели  ее  малость
расчистить. Гребень, переходивший в плато, находился не более чем  в  тысяче
футов над Вратами Теней. А может, и еще ближе.
   - Дай  знать,  когда  будешь  готов.  Старик  массировал  правое  колено.
Приметив мой взгляд, он пояснил:
   - Маленький ревматизм. Но разыгрывается только от ходьбы "Купи лошадь", -
подумал я, но вслух этого не сказал.
   - Послушай, сколько тебе на самом деле лет?
   - Человеку столько лет, на сколько он себя чувствует,  -  ответил  он.  -
Госпожа не дает мне стареть.
   Я задумался о том, насколько буквально следовало понимать его слова. Ведь
над самой Госпожой время и впрямь было не властно - Бери Знамя, и пошли.
   - Может, захватим пару парней? На всякий случай?
   - Возьми своего нюень бао, хочет он или нет. Ну и парочку других. Рыжий с
Бадьей подойдут.
   Рыжего с Бадьей долго искать не пришлось. Похоже,  они  были  наготове  и
ждали  призыва.  Позади  обоих  держались  их  телохранители.  На   прогулку
собиралась целая орава.
   - Ребята, - заявил я, - все выглядит так, будто мне поручено  командовать
парадом.
   Признаться, их готовность меня порядком приободрила.
   Ныряя в свою нору, я приметил, что Тай Дэй, судя по виду, вполне готов  к
восхождению. Даже слишком.
   Скоренько насовав в сумку корявых  жареных  лепешек,  я  на  ходу  бросил
Дреме:
   - Сиди дома, приятель, не отлучайся. Я вернусь к ужину. Если будет на  то
воля богов и демонов земли.
   Я ухватил Знамя По одному  мы  пересекли  невидимую  черту.  На  сей  раз
вибрация казалась менее ощутимой. Для меня. И,  по-видимому,  для  Тай  Дэя.
Остальные побледнели, им явно было не по себе.  По  ту  сторону  по-прежнему
царил холод. Я невольно съежился.
   Передо мной лежала дорога - змеившаяся по склону глянцево-черная полоса.
   - Видишь  дорогу?  -  опросил  я  и,  склонив  Знамя,  коснулся  стальным
наконечником черной поверхности. Сам не зная почему.
   Дрожь, пробежавшая сквозь меня,  была  в  дюжину  раз  сильнее,  чем  при
прохождении сквозь Врата Теней.  Я  ахнул,  затрепыхался  и,  кажется,  даже
что-то бессвязно заорал, брызжа слюной.
   - Что с тобой? - спросил Костоправ. Я впихнул ему в руку Знамя.
   - Сделай, как только что сделал я.
   Отступив в сторонку, я снова поднял глаза на склон и понял, что вижу  его
иначе. Он был тот же: пыльный, лишенный растительности, со змеившейся черной
нитью дороги. Но в то же самое время он предстал передо мною  таким,  каким,
наверное, был в давно минувшие времена, когда дорога была проезжей,  и  даже
сам склон, почти такой же голый, не производил  впечатления  забытого  богом
места. Я даже видел людей, хотя они казались куда менее  материальными,  чем
дорога, склон и древние укрепления. Костоправ последовал  моему  примеру  и,
видимо, памятуя о какой-то своей догадке, тут же передал  древко  Бадье.  От
Бадьи Знамя перешло к Рыжему, а от того к Тай Дэю. Нюень бао заколебался, но
Старик решительно сказал:
   - Или ты поступаешь как все, или не идешь со всеми наверх.
   Надо полагать, наверх Тай Дэю тоже не слишком-то хотелось, но делать было
нечего. Он оказался в ловушке: отчасти из-за собственного характера, отчасти
же, как я подозревал, из-за поручения, которое навязал ему дядюшка Дой.
   Как только Тай Дай двинулся вперед, за ним  последовали  и  другие  нюень
бао.
   - Это не связывает вас с Отрядом никакими обязательствами,  -  бросил  им
Костоправ.
   - Ну, - сказал я через некоторое  время,  -  теперь,  когда  все  мы  это
проделали, как насчет того, чтобы все-таки подняться на гору?
   Как и подобает хорошему Знаменосцу, я ухватил штандарт и устало  поплелся
впереди.
   Приятно возвращаться домой.
   Что?!
   Я оглянулся на остальных. Нет, вроде бы  все  они  без  труда  составляли
связь с действительностью. Возможно, это еще одна сторона  моих  кошмаров  и
сновидений.
   Тай Дэй неотступно следовал за мной, держа наготове обнаженный меч.
   Ему явно было не по себе.
   Чем выше по склону, тем шире становилась черная лента.  Кроме  того,  она
обретала зримую  глубину:  оставаясь  идеально  плоской,  начинала  казаться
вогнутой. Твердая и холодная на ощупь, она пружинила под ногами.
   Ближе к вершине склон становился круче. Я пыхтел и  задыхался,  но  потом
идти стало легче. Линия горизонта перестала удирать от  меня,  дорога  мягко
ложилась под ноги.
   - Стой! - взревел Костоправ.
   Я остановился. Оглянулся. И увидел, что Старик отстал от меня  на  добрых
сто ярдов. Даже Тай Дэй едва за мной поспевал. Бросив взгляд вниз, я  понял,
что поднялся довольно высоко: отсюда можно было смотреть сверху  вниз  почти
на всю  Вершину,  кроме  обломанного  зубца  бывшей  башни  Длиннотени.  Там
виднелись крохотные снующие точки. Солдаты  Госпожи  обустраивали  крепость.
Видать, Капитан все же смекнул, что жить можно не только в земляных норах.
   Когда Костоправ поравнялся с нами, он изрядно запыхался.
   - Слушай, я совсем потерял форму.
   - Так ведь ты сам хотел прогуляться. Заодно и жирок сгонишь.
   Толстым Костоправ не был. Пока. В последнее время он никогда  не  упускал
случая заморить червячка.
   - Ты ясно видишь дорогу? - спросил я, желая  убедиться,  что  не  страдаю
галлюцинациями. Своим глазам я уже не верил. Все увиденное могло быть  сном,
привидевшимся внутри сна,  иллюзией,  из  тех,  что  порождаются  случайными
соприкосновениями душ, пребывающих в вечном  коловращении  Света.  Хотя,  по
правде сказать, мало кто видит окружающее точно так же, как и все остальные.
   - Черная тропа? Да. Но не помню, чтобы об этом говорилось в Летописях.
   Так ведь никто из нас не читал  ни  строчки,  написанной  теми,  кто  мог
видеть все это собственными глазами. Кто отстоял бы от этого меньше  чем  на
два поколения. К тому времени у Отряда были иные заботы.
   Костоправ хмыкнул.
   Для пущей уверенности я опросил всех. Все признали, что мы идем по черной
блестящей ленте. Даже нюень бао. Их это пугало, но они принимали  страх  как
неизбежность. Человеку  надлежит  обитать  в  болотах,  а  весь  мир  за  их
пределами есть вместилище мерзости и страха.
   - Все отдышались? Пойдем дальше.
   Я действительно хотел добраться до равнины. И даже  попытался  вспомнить,
как выглядела она ночью, с высоты, но воспоминания были довольно  туманными.
Да и много ли разглядишь издалека. Интересно, почему  я  даже  не  попытался
рассмотреть ее получше? И какое отношение к этому месту  имеет  Кина?  Может
быть, именно здесь произошла великая битва, о  которой  повествуют  легенды?
Таглианцы ни в какую не желали говорить на эту тему и при всяком  упоминании
о равнине лишь покачивали головой  и  бормотали  что-то  насчет  "блистающих
камней". Примечательно, что это сочетание  слов  укоренилось  и  в  качестве
идиомы, означавшей "безумие". Все это  заслуживало  осмысления.  Особенно  в
связи с укоренившимся представлением о том, ч