чти все  время  вертелась  поблизости,  но
помалкивала. Пока что я не забывал оглядываться, прежде чем сказать то,  что
не предназначалось для чужих ушей. Мне  нужно  было  пожелать  удачи  самому
себе.
   Госпожа смутилась.
   - Если ты никуда не пойдешь, - пригрозил я,  -  то  я  позову  нескольких
парней и заставлю их держать тебя, пока буду шлепать.
   На мгновение я вновь увидел ту Госпожу, которую любил. Она улыбнулась.
   - Обещаешь? Может, мне еще и понравится. Когда она ушла, я взял  Бубу  за
руку и на время предался такому же отчаянию. Ее  пальцы  были  холодны,  как
смерть. Но все же она дышала. Белую ворону это развеселило.
   - Ты стал до отвращения домоседом, любовничек. Я буркнул что-то в ответ.
   - Ах, знаю, знаю. Когда  ты  принадлежал  мне,  то  был  таким  упрямцем.
Пожалуй, интересно будет взглянуть, что случится,  если  через  столько  лет
тебе кто-нибудь скажет, что не очень-то ты и упрямился.
   Я что-то проворчал.
   - Что ж, может, тебе это не так уж и интересно.  -  И  она  с  сожалением
добавила другим голосом - почти как у маленькой девочки:
   - А ведь у нас все могло получиться просто потрясающе.
   Несомненно. И, кстати, наверняка фатально.

133. Равнина. Опасная игра

   На юг мы полетели вчетвером. То есть впятером, если считать и  ободранную
ленивую ворону, восседающую на  кончике  гоблиновой  леталки.  Гоблин  летел
самостоятельно,  но  его   движения   ограничивали   буксирная   веревка   и
страховочные ремни, каждым из которых он был привязан к одному из спутников.
Мы сказали ему, что сделали так ради его безопасности, но  даже  мертвый  он
сохранил достаточно ума, чтобы раскусить наше вранье. Мы не хотели, чтобы он
сбежал, если Хадидас одержит над ним верх.
   За прошедшее время Гоблин значительно окреп. Он  теперь  мог  следить  за
собой без посторонней помощи и справляться  со  многими  другими  несложными
делами. Его словарь увеличился примерно до тридцати слов. И он  уже  мог  на
несколько минут отложить копье Одноглазого, не рискуя разбудить затаившегося
внутри него демона.
   Мы мчались под голубыми небесами, щеголяя струящимися на  тридцать  ярдов
черными балахонами, так низко, что наводили  панику  на  пасущийся  скот,  а
детишек  заставляли  бежать  с  поразительными  рассказами  к   недоверчивым
родителям. Девочки распевали песни и улюлюкали, развлекаясь на всю катушку.
   Весна могла наступить в любую  минуту.  А  с  такими  детками  она  могла
обернуться сезоном приключений.
   С весной начнутся и дожди. Частые яростные грозы промочат все насквозь.
   Я дважды ненадолго отклонялся  от  маршрута.  В  первый  раз  заглянул  в
Деджагор, где жизнь приобрела некое подобие нормальной и никто не скорбел  о
кончине одной  из  самых  знаменитых  дочерей  этого  города.  За  пределами
гарнизона хорошо если один из тысячи знал, что Дрема называла Деджагор своим
домом.
   Второе путешествие я предпринял, отыскивая следы пребывания Нефов  в  тех
местах, где, как мне показалось, я видел их прежде. Но ничего не нашел.
   А поскольку  никаких  признаков  того,  что  эти  призраки  находятся  на
равнине, не имелось, то я практически не  сомневался,  что  видел  тогда  не
настоящих Нефов, а нечто иное.
   Тобо предположил, что если мне не померещилось, то видел я кого-то из его
приятелей, примеряющих новое обличье.
   Он считал, что некоторые из них занимаются этим просто ради  развлечения.
Фольклор  Страны  Неизвестных  Теней  эту  мысль  подтверждал.  Более  того,
подобные приколы пользовались огромной популярностью.
   Поэтому Нефы, скорее всего, станут меньшей проблемой, чем я опасался.  Но
все равно проблемой. Если только они действительно не оказались  в  ловушке,
пробравшись в мир Ворошков.
   Панда, встретивший нас у врат, лишил меня и этой надежды.
   - Они на равнине, Капитан. Являются каждую ночь,  все  воют  и  о  чем-то
умоляют.
   - А вы, ребята, устроились тут как дома. -  Парни  успели  построить  для
себя целую деревушку с женщинами и  домашним  скотом.  И  те  и  другие  уже
дожидались потомства.
   - Лучшее задание за всю жизнь, Капитан.
   - Что ж, вот ваша лафа и кончилась. - И я выдал длинную череду  приказов.
А потом я, мои дочурки, моя приятельница белая ворона  и  мой  мертвый  друг
пролетели через врата. И, хотя я никого не увидел, мне  все  же  показалось,
что я ощутил присутствие Нефов.

***

   Равнина  пестрела  тысячами  пятен  грязного  снега.  Ветер  намел  возле
каменных столпов целые сугробы с западной стороны. Морозный  воздух  жестоко
кусал щеки. Погоду на равнине определял какой угодно мир, но только не  мой.
А выглядела она какой-то запущенной, словно ее обитатели  перестали  следить
за порядком.
   Внутри безымянной крепости запустения оказалось поменьше. Вони тут уже не
было - очевидно, Баладитай тут прибрался, когда явившиеся к Шевитье в  гости
Ворошки улетели. Но зато здесь явно попахивало мертвечиной.
   - Нужен свет, - сказал я девочкам. Все еще  кое  в  чем  соперничая,  обе
торопливо сотворили парочку светящихся шариков - вроде блуждающих  огоньков.
Похоже, этому трюку первым делом учится любой начинающий чародей.
   И мы сразу увидели источник запаха. Баладитай  заснул  за  своим  рабочим
столом, но так и не проснулся. В холодном сухом  воздухе  его  тело  неплохо
сохранилось.
   Я опечалился, но не удивился. Баладитай  был  стар  еще  тогда,  когда  я
только родился.
   Аркана и Шукрат что-то сочувственно пробормотали.
   - Очень некстати, - буркнул  я,  разглядывая  останки  архивариуса.  -  Я
рассчитывал, что он поможет мне поговорить с Шевитьей.
   - Привет, солдатик, - весело произнесла откуда-то из  темноты  ворона.  -
Ищешь, где бы хорошо провести время?
   - Ах да. Есть еще и ты, - отозвался  я,  бродя  в  поисках  масла,  чтобы
заправить лампу Баладитая. - Еще не все потеряно. Но ничего и не найдено.
   - Что? - пронзительно взвизгнула ворона. Я снова поразился тому, как  она
ухитряется разговаривать таким  количеством  голосов,  используя  для  этого
горло птицы. . - Доверие. - Я вспомнил времена, когда любая ее фраза  пугала
меня до полусмерти. И решил, что фамильярность порождает.., нечто. Общение с
ней уже стало для меня почти привычным. - С чего ты  вообще  решила,  что  я
стану доверять тебе хоть в чем-то? Мою храбрость подкрепляло сознание  того,
что она похоронена и пребывает в своеобразной коме.
   - Шевитья не даст мне солгать.
   Да, как же. Можете назвать меня циником, но я вбил себе в голову, что  за
все эти годы голем, возможно, вмешивался в нашу жизнь больше,  чем  Кина.  И
что его манипуляции невозможно отделить от  происков  богини.  И  вообще  не
исключено, что он такой же  обманщик,  какой  становилась  Кина,  придумывая
уловки для приближения конца света.
   - Ну хорошо. Ты ведь дала мне слово, верно? И меня это устраивает. Богиня
знает, что мы здесь? И что я задумал?
   - Ее внимание обращено не на вас.  Девочки  тем  временем  сменили  меня,
наполняя и зажигая лампы. Хорошие они девочки. Научились о себе заботиться и
все делать самостоятельно. И еще они с уважением  и  восхищением  наблюдали,
как папочка работает. Или, во всяком случае, гадали, что это на меня  нашло,
раз я разговариваю с полудохлой на вид вороной. А та  мне  отвечает,  словно
разумная.
   - Если научишься читать и писать на таглиосском, - сказал я Аркане, -  то
сама все поймешь, потому что сможешь прочесть Анналы.
   - Нет уж, папуля, спасибо. Даже не старайся. Я сказала "нет" вчера, снова
говорю сегодня и отвечу "нет" завтра. Потому что не собираюсь влезать в ваши
отрядные дела глубже, чем уже залезла.
   Суврин тоже так говорил, слово в слово. Попал он к нам  в  плен,  а  стал
Капитаном Отряда.
   - А на меня можешь даже не смотреть, - заявила Шукрат.
   Про Шукрат я не думал. И не стану.  А  вот  из  Арканы,  на  мой  взгляд,
летописец  мог  бы  получиться.  Если  она  согласится  попробовать.  У  нее
подходящий характер, чтобы работать в команде.
   - Ну, сезон вербовки закончен? - осведомилась ворона.
   - Пока, - Я уставился в  темноту,  стараясь  получше  разглядеть  голема.
Света не Хватало. Но демон вроде бы спал.
   Или, во всяком случае, не проявлял к нам интереса. И это меня  озадачило,
потому что я пришел его освободить.
   Я пожал плечами. Его безразличие мне не помешает.

***

   Я отвел Гоблина на другой конец огромного  зала,  где  восседал  Шевитья,
подальше от чужих ушей. Если бы я прихватил с собой  лампу,  то  увидел  бы,
насколько точно  пол  в  зале  отображает  все  детали  равнины  за  стенами
крепости.
   - Кина думает очень медленно, - повторил я для Гоблина основные выводы. -
Поэтому нам нужно все сделать быстрее, чем она сообразит, что мы уже  здесь,
что мы собираемся нанести ей удар и что  у  нас  есть  оружие  -  достаточно
мощное, чтобы ее прикончить. - Копье Одноглазого здесь постоянно мерцало. По
нему проворно скользили ниточки света, складываясь в непредсказуемые  узоры.
Лезвия наконечника стонали, разрезая воздух. Казалось, копье чувствует,  что
его принесли домой.
   Никто не смог бы спорить, что это копье - шедевр особого рода  искусства.
И никто не смог бы отрицать, что, создавая этот  шедевр,  Одноглазый  достиг
таких высот вдохновения, каких не видел за  всю  свою  долгую,  но  довольно
жалкую жизнь.
   Многие из шедевров искусства попадают в  ту  же  категорию:  единственный
триумф гения своего создателя.
   - Как только мы доберемся до черной завесы поперек лестницы,  она  начнет
осознавать опасность. И тебе  придется  действовать  быстро.  Разгонись  как
следует, чтобы вонзить в нее копье как можно глубже. Копье Страсти оказалось
недостаточно мощным, чтобы ее убить. Но оно для этого и не  предназначалось.
Зато копье Одноглазого создано специально для богоубийства. Можешь его так и
называть - Богоубийца. Сам знаешь. Ты ведь был рядом с ним почти все  время,
пока он над ним работал. А когда мы оказались  в  Хсиене,  он  только  им  и
занимался.
   Гоблин тоже там был. Но тот Гоблин был живым,  а  не  духом,  запертым  в
оболочке из плоти, которую он носил всю жизнь. И  этот  Гоблин  как  минимум
часть своей псевдожизни был агентом того  самого  монстра,  которого  он  же
собирается убить. Или покалечить. Или хотя бы вывести из себя.
   Сомнения принялись кружить вокруг меня подобно невидимым друзьям Тобо, но
я  продолжал  говорить,  объясняя  снова  и  снова,  почему  именно   он   -
единственный  из  нас,  кто  может  нанести  удар.  И  он  счел  мои  доводы
убедительными. Или  же  сам  принял  такое  решение,  а  надежды  и  желания
остальных для него уже ничего не значили.
   Гоблин уселся на свой летательный столб.
   Я подал свою леталку вперед, чтобы увидеть кончик  его  столба  с  именем
прежнего владельца и еще раз убедиться, что точно знаю, на  чьем  столбе  он
сидит.
   - Тогда полетели вниз, - сказал я. - Я полечу сразу за тобой. Твой  столб
настроен так, что вернется сам, если ты потеряешь  сознание.  -  Гоблин  это
знал, потому что стоял рядом, когда Шукрат это проделывала. -  Если  у  тебя
ничего не получится, то я быстро подлечу к тебе, схвачу  и  вытащу  обратно.
Если хочешь, я прихвачу лишнюю сотню ярдов веревки  и  привяжу  ее  к  твоим
страховочным ремням, а конец обвяжу тебе вокруг пояса.
   Гоблин взглянул на меня так, словно подумал:  "Напрасно  стараешься".  Он
уже  настроил  себя  на  самоубийственную  миссию,  убежденный,   что   лишь
уничтожение собственной плоти избавит его от  паразита  и  позволит  обрести
покой.
   Всю эту чепуху я сочинял на ходу. Я не знал точно,  чего  на  самом  деле
хочет Гоблин или чего надеется достичь в той фальшивой  жизни,  которую  ему
навязали. У меня не очень-то получалось угадывать мотивы его поступков,  еще
когда он был жив. Но единственное, что я знал наверняка, - он стал  калекой.
Для него работать без Одноглазого - все равно что без одной руки.
   И он хотел уничтожить Кину. В этом я никогда не сомневался.
   В результате нашего долгого и  трудного  спора  я  наконец-то  с  досадой
уяснил, что Гоблина не очень-то интересует поддержка на тот случай,  если  у
нас ничего не получится. А требовалась  ему  подстраховка,  чтобы  наверняка
довести дело до конца, даже если он потерпит неудачу.
   Сам не знаю, почему я потратил столько времени на выяснение  и  уточнение
программы Гоблина. Наверное, потому, что я сосредоточился на идее,  что  все
должно быть проделано именно так, как я хотел. А Гоблин мне  почти  все  это
уже говорил в разное время, когда у меня имелось настроение его спрашивать.
   Поскольку сам я  не  намеревался  идти  на  самопожертвование,  мне  было
нелегко преодолеть свою циничную натуру - особенно по отношению  к  Гоблину,
который всю жизнь привык потакать только своим желаниям.
   Гоблин взял копье Одноглазого и повторил то, что я ему уже сказал, но  не
сделал:
   - Пора отправляться вниз, Костоправ. - Он произнес  эти  слова  единым  и
совершенно четким предложением.
   Я уселся на леталку. Последняя проверка. Я все еще  не  был  уверен,  что
готов на такое.

134. Таглиос. Рекомендуется подавать холодным

   За Тобо могла приглядывать лишь Госпожа, но  она  не  проявляла  к  этому
особого интереса. За Госпожой мог приглядывать лишь чудо-мальчик. А  у  него
на уме было совсем другое. И  слишком  многое  из  этого  другого  уже  было
помечено печатью тьмы.
   Ни Шукрат, ни Костоправ, ни Госпожа не обратили на это внимания. А ночи в
городе уже утратили свое  традиционное  шумное  очарование.  Некоторые  даже
начали сравнивать новую эпоху с теми временами, когда Протектор натравливала
на город свору Теней-убийц - просто чтобы спустить с поводка невидимый ужас.
   И тот факт, что сейчас, в отличие от прошлых лет,  практически  никто  не
погибал, остался неотмеченным.
   Неизвестные Тени развлекались на всю катушку, запугивая живых. Равно  как
и Тобо, обнаруживший, что волен поступать, как ему хочется.
   Но только не во сне.
   В  снах  Тобо  начала  преследовать  женщина.   Прекрасная   нюень   бао,
выглядевшая воплощением печали.
   Сердцем Тобо понимал, что  это  его  мать  -  такая,  какой  она  была  в
молодости, еще до встречи с его отцом. Обычно она появлялась не одна. Иногда
ее сопровождала молодая, еще не сгорбленная бабушка Гота.  А  иногда  другая
женщина - всегда спокойная,  всегда  улыбающаяся,  но  выкованная  из  более
прочной стали, чем Бледный Жезл - меч дядюшки  Доя.  Эта  женщина  -  скорее
всего  его  прапрабабушка  Хонь  Тэй  -   всегда   молчала.   Но   один   ее
неодобрительный взгляд говорил больше, чем сотня слов Сари.
   Переполнявшее Тобо желание мстить оказалось неприемлемым  для  всех  этих
женщин, сотворивших и сформировавших его.
   Тобо так и не смог понять, то ли к нему являются духи  его  предков  -  а
такая возможность полностью укладывалась в религиозные  представления  нюень
бао, - то ли эти женщины есть продукт некого пораженного совестью уголка его
сознания. Но наполнившая его тьма уже стала настолько сильной, что появилось
желание избавиться от них.
   Никто из женщин не желал, чтобы за них мстили.
   - Ты лишь навредишь себе, - предупреждал дух Сари. -  Если  ты  и  дальше
будешь идти по этому пути, то угодишь в ловушку. Забудь о своей боли. Обними
свою истинную судьбу и позволь ей возвысить тебя.
   Хонь Тэй всматривалась в него  глазами,  похожими  на  холодные  стальные
шарики, соглашаясь, что он стоит на перепутье. И что ему  предстоит  сделать
выбор, который определит всю его оставшуюся жизнь.
   Разумеется, он знал, что слова, произносимые женщинами-духами, да и  сами
они, - почти наверняка метафоры.
   Когда Тобо просыпался, совесть его не тревожила. Поэтому он  старался  не
спать.
   Но недосыпание еще сильнее затуманивало ясность его суждений.
   Ночной народец неизменно докладывал Тобо одно и то же: Аридата  Сингх  не
покидает свой рабочий кабинет. Он работает днем и ночью  и  почти  без  сна,
отчаянно  стремясь  сохранить  целостность  таглиосского  мира.  Борьба   за
предотвращение анархии должна была всего за несколько дней  измотать  его  и
поколебать решимость. Многие на его месте уже начали бы резать глотки,  лишь
бы порядок восстановился быстрее, а отчаяние отступило. Аридата же  побеждал
противников разумными доводами и открытостью. Он ни с кем не  вел  секретных
переговоров. И обязательно называл тех, кто отказывался вести городские дела
открыто.
   Имена обструкционистов становились  известны  всем.  А  люди,  пережившие
осаду и пожары, уже  не  прощали  традиционного  кучкования  по  фракциям  и
кланам.
   Произошло прежде немыслимое. Нескольких человек из  высших  каст  жестоко
избили. В толпе видели шадаритов, поощрявших насилие. Однако над этим  никто
не стал задумываться. А Аридата Сингх, похоже, об этом даже не узнал.

***

   Стояла глубокая ночь, но поток людей, приходивших  и  покидавших  казармы
Городских батальонов, где находился штаб Аридаты Сингха, все еще  не  иссяк,
хотя и превратился в тонкий ручеек. Здание начал медленно  окутывать  темный
туман. Людей охватывала сонливость. Из тени в тень крались  живые  тени.  На
мгновение то там,  то  сям  можно  было  увидеть  человечков  или  маленьких
животных - но заметить их не смог бы уже никто.
   Среди всей этой кутерьмы вышагивал Тобо - настолько усталый, что  у  него
слипались глаза, и настолько уверенный в себе, что не прихватил леталку и не
защитился  черным  балахоном.  Настолько  уверенный,  что  не   перепроверил
донесения Неизвестных Теней.
   Он собирался войти, свершить возмездие  и  уйти  незамеченным.  И  судьба
Аридаты Сингха останется великой и ужасной тайной.
   Тайный народец ничего не мог ему поведать  о  кабинете  Аридаты.  Они  не
могли в него проникнуть, потому что в нем отсутствовали окна, а дверь всегда
плотно закрыта. Но часовые перед ней сейчас храпели.
   Тобо  толкнул  дверь.  Слегка  скрипнув,  она  распахнулась.  Он   вошел,
взволнованно дыша, и увидел  трех  человек:  двое  спали  на  стульях,  один
уткнулся лицом в стол.
   - Плохо, - пробормотал Тобо, заметив потенциальных  свидетелей.  Впрочем,
это его сейчас не волновало.
   - Совсем плохо, - проговорил Аридата, выпрямляясь за столом.
   Тобо успел лишь услышать, как сзади что-то  зашуршало,  и  тут  же  нечто
тяжелое ударило его по затылку с такой  силой,  что  треснула  кость.  И  он
рухнул во тьму, зная, что его предали, что он угодил в ловушку.  Неизвестные
Тени рассеялись во все стороны, превращая Таглиос в город ночных кошмаров.
   Сари, Гота и Хонь Тэй уже поджидали Тобо на другом берегу сознания. И все
трое заявили ему, что случившееся - дело исключительно его рук.  Он  мог  бы
этого избежать, просто поступив правильно.
   Его предупреждали. Но он не прислушался.
   Никогда еще Тобо не видел Сари в такой глубокой печали.

135. Таглиос. Сезон безумия

   После  того,  как  Костоправ  улетел,  Госпожа   несколько   дней   легко
справлялась с искушением. Она постоянно напоминала себе, что ей  нужно  лишь
продержаться до его возвращения. К тому времени Дщерь  Ночи  уже  перестанет
быть мессией Обманников. И превратится просто в Бубу.
   Рассудок велел Госпоже быть терпеливой. Но эмоции не  знают  терпения.  И
грозили захлестнуть ее с головой. И, несмотря на опыт всей ее долгой  жизни,
эмоциям удалось одолеть самоконтроль.
   Она сломалась всего через четыре дня.

***

   Госпожа быстро выглянула в коридор, желая  убедиться,  что  ей  никто  не
помешает, затем уселась  на  стул  возле  кровати  дочери.  Отыскала  кончик
цепочки  заклинаний,  не  дающих  девушке   проснуться,   и   принялась   ее
распутывать. Работала она быстро и сноровисто. Она изучала  оковы  Бубу  все
эти четыре дня.
   И чары спали с такой легкостью, как если бы она сплела их сама.
   Госпожа действовала с не свойственной ей  наивной  торопливостью.  Та  ее
часть,  что  закалилась  в  суровом  реальном   мире,   высмеивала   д