а того, что собирался сделать, а  из-за  собственного  предвидения.  Ему
постоянно казалось, будто он что-то забыл. Но он просмотрел  записи  четырех
десятилетий и не нашел изъянов в  избранном  подходе.  Его  формулам  сможет
последовать  любой  мало-мальски  способный  ученик.  Он  сплюнул  в   угол.
"Трусость  антиквара,  -  пробормотал  он.   -   Старомодный   страх   перед
неизвестным".
   Вернулся Шаблон.
   - Мама заняла их игрой в метянки.
   - А я-то думал, почему Проныра так визжит. Все принес?
   - Да.
   - Отлично. Спускайся вниз и веселись.  Я  все  установлю  и  тоже  приду.
Начнем, когда они улягутся.
   - Ладно.
   - Шаб! Ты готов?
   - В порядке, пап. Прошлым вечером у меня просто истерика была. Не  каждый
день видишь, как человека убивают призраки.
   - Лучше привыкай к подобным зрелищам. Всякое случается.
   Лицо Шаблона потеряло всякое выражение.
   - Учился ведь украдкой в Черном универе? - Черным  универом  называли  то
подпольное отделение, где учились своему ремеслу колдуны. Официально его  не
существовало. С точки  зрения  закона  он  был  запрещен.  И  тем  не  менее
существовал. Боманц закончил его с отличием.
   Шаблон коротко кивнул и вышел.
   - Так я и думал, - прошептал Боманц и подумал про себя: "И  насколько  же
тебя зачернили, сынок?" Он возился до тех  пор,  пока  не  перепроверил  все
трижды и не понял, что просто ищет предлог не  выходить  к  гостям.  "Ну  ты
даешь", - пробормотал он себе.
   Последний взгляд. Карта развернута. Свечи. Чаша ртути.  Серебряные  ножи.
Травы. Курильницы... Неуверенность все еще мучила его.  "Что,  черт  побери,
мог я пропустить?" Метянки, по сути, были шашками на  четверых.  Доска  тоже
была вчетверо больше обычной. Каждый играл сам за себя. Элемент  случайности
добавлялся тем, что перед каждым ходом  игроки  бросали  кости.  Если  игрок
выбрасывал шесть очков, то мог передвинуть любые свои шашки на шесть клеток.
В остальном действовали правила шашек,  если  не  считать  того,  что  шашку
противника можно было не брать.
   - Они меня бьют вместе! - воззвала к Боманцу Проныра  в  тот  миг,  когда
колдун спустился с чердака.
   Она сидела напротив Жасмин,  между  Славой  и  Токаром.  Боманц  последил
немного за игрой. Токар и  старшая  сестра  явно  играли  на  пару.  Обычная
тактика выживания.
   Поддавшись импульсу, Боманц заставил игральную кость выдать  для  Проныры
шестерку. Девочка радостно взвизгнула  и  принялась  двигать  шашки.  Боманц
попытался вспомнить,  было  ли  когда-то  и  в  нем  столько  же  юношеского
энтузиазма и оптимизма. Он  искоса  глянул  на  девчонку.  Сколько  ей  лет?
Четырнадцать?
   Он заставил Токара выбросить единицу, позволил Жасмин  и  Славе  получить
то, что подаст судьба, потом подсунул Проныре ее шестерку, а Токару -  опять
единицу. На третий раз Токар проворчал: "Это уже  смешно".  Равновесие  игры
нарушилось. Слава была готова оставить его и переметнуться к  сестре  против
Жасмин.
   Когда Проныра выбросила еще одну  шестерку,  Жасмин  посмотрела  на  мужа
косо. Боманц моргнул  и  оставил  Токара  в  покое.  Выпала  двойка.  "Удача
возвращается", - проворчал Токар.
   Боманц зашел в кухню, нацедил себе  кружку  пива.  Вернувшись,  он  вновь
обнаружил Проныру на грани поражения.  Играла  она  так  отчаянно,  что  для
выживания ей требовалось выбрасывать всякий раз не меньше четверки.
   Токар же был игроком консервативным, наступал только  колоннами,  пытаясь
занять центральные ряды клеток соседних игроков. Боманцу почудилось сходство
с самим собой - сначала удостовериться,  что  не  проиграешь,  а  потом  уже
пытаться выиграть.
   Токар  выбросил  шесть  очков  и  пустил   шашки   гулять   замысловатыми
кренделями, оттяпав  по  дороге  три  шашки  у  Славы,  своего  номинального
союзника.
   "Склонен к предательству, - подумал Боманц. -  Это  тоже  стоит  иметь  в
виду".
   - Где Клит? - спросил он Шаблона.
   - Решил остаться с грузчиками, - ответил ему Токар. - Думает, что мы тебя
очень стесняем.
   - Понимаю.
   Эту партию выиграла Жасмин, а следующую - Токар, после чего заявил:
   - С меня хватит. Садись на мое место, Бо. Увидимся утром.
   - С меня тоже хватит, - поддержала его Слава. - Пойдем погуляем, а, Шаб?
   Шаблон покосился на отца. Тот кивнул:
   - Далеко не заходите. Стража ярится.
   - Не зайдем, - ответил Шаблон. Боманц  усмехнулся,  глядя  на  нетерпение
сына. Такими же были и они с Жасмин, давным-давно.
   - Милая девочка, - заметила Жасмин. - Повезло Шабу.
   - Спасибо, - ответил Токар. - Нам кажется, что ей тоже повезло.
   Проныра скорчила рожицу. Боманц позволил себе кривую усмешку.  Кому-то  в
этой комнате Шаб тоже нравился.
   - Сыграем на троих? - предложил он. - За  "болвана"  играем  по  очереди,
пока кто-нибудь не вылетит.
   Игрокам  он  позволил  кидать  как  кидается,  а  "болвану"  подворачивал
шестерки  и  пятерки.  Проныра  пересела  на  свободное  место.  Жасмин  это
позабавило. Выиграв, Проныра радостно завизжала.
   - Слава, я выиграла! - поделилась она радостью  с  сестрой,  когда  та  и
Шаблон вернулись с прогулки. - Я их побила!
   Шаблон глянул на доску, потом на отца:
   - Пап...
   - Я сражался,  как  мог.  Но  ей  с  костями  везет.  Шаблон  недоверчиво
улыбнулся.
   - Хватит, Проныра, - сказала Слава. - Пора спать. Мы  не  в  городе.  Тут
ложатся рано.
   - У-УУ... - Пусть с жалобами, но спать Проныра пошла.
   Боманц  вздохнул.  Тяжелая  работа  -  общение.  Сердце  его  забилось  в
предвкушении ночного труда.

***

   Шаблон по третьему разу прочел свои инструкции.
   - Все понял? - спросил Боманц.
   - Наверное.
   - Время тут большой роли не играет. Только торопиться нельзя. Вот если бы
мы какого-нибудь идиотского демона вызывали, ты бы у меня свою  роль  неделю
зубрил.
   - Роль? -  Шаблону  полагалось  только  зажигать  свечки  и  смотреть.  И
помогать, если отец попадет в беду.
   Последние два часа Боманц провел, нейтрализуя заклятия вдоль избранной им
тропы. Имя Лунного Пса стало золотой жилой.
   - Открыто? - спросил Шаблон.
   - Настежь. Почти втягивает. К концу недели сам попробуешь.
   Боманц глубоко  вдохнул,  выдохнул.  Оглядел  комнату.  Его  не  покидало
гложущее чувство, что он что-то забыл. И намека нет, что именно.
   - Ладно. - Он устроился в кресле, закрыл глаза. -  Дамни,  -  пробормотал
он. - Ум муджи дамни. Хайкон. Дамни. Ум муджи дамци.
   Шаблон бросил травы на угли  в  крошечной  курильнице.  Комнату  наполнил
ароматный дым. Боманц расслабился, отдался во власть летаргии. Разделился он
легко, всплыл,  повисел  под  потолочными  балками,  наблюдая  за  Шаблоном.
Многообещающий паренек.
   Боманц проверил связь с  телом.  Хорошо.  Отлично!  Он  мог  слышать  как
физическими, так и духовными ушами. Сплывая по лестнице, он попутно проверял
собственную двоичность. Каждый произведенный Шаблоном звук доносился до него
все так же ясно.
   В лавке он задержался, глядя на Славу и  Проныру.  Завидуя  их  юношеской
невинности.
   Снаружи ночь полнилась  кометным  светом.  Боманц  ощущал,  как  мощь  ее
сотрясает землю. Какой же великолепной станет она, когда мир окунется  в  ее
гриву?
   Внезапно появилась она, нетерпеливо поманила.  Боманц  перепроверил  свою
связь с плотью. "Да. Все еще в трансе. Не сплю".  Он  ощущал  некое  смутное
беспокойство.
   Она провела его к Курганью открытой  им  же  тропой.  Боманца  шатало  от
захороненной тут могучей силы, от излучаемой менгирами и  фетишами  мощи.  С
его духовной точки зрения, они казались  жуткими,  кровожадными  чудовищами,
прикованными на коротких цепях.
   По Курганью бродили призраки, выли за спиной  Боманца,  пытаясь  прорвать
его заклятия. Сила Кометы и могущество охранных заклинаний слились в  единый
гром, пронизывавший всю сущность Боманца. "Как же  могучи  были  древние,  -
подумал он, - если все это продержалось столько лет".
   Они приближались  к  мертвым  воинам,  тем,  что  на  карте  обозначались
пешками. Боманцу показалось, что он слышит шаги за спиной... Он обернулся  -
никого - и понял, что слышит Шаблона в своем доме.
   Призрак  рыцаря  предстала  перед  ним.  Ненависть  духа  была  столь  же
безвременной и неустанной, как удары прибоя о холодный голый  берег.  Боманц
обошел призрака боком.
   Уперся взглядом в огромные зеленые глаза. Древние,  мудрые,  безжалостные
глаза, наглые, насмешливые, презрительные. Дракон в усмешке обнажил зубы.
   "Вот так, - подумал Боманц. - Это я и пропустил..."  Но  нет.  Дракон  не
коснется его. Боманц ощутил раздражение зверя,  убежденного,  что  во  плоти
волшебник стал бы лакомым кусочком. Он поспешил вслед за своей спутницей.
   Никакого сомнения. Это Госпожа. Она  тоже  пыталась  достичь  его.  Лучше
поостеречься. Ей нужен не просто благодарный собеседник.
   Они вошли в гробницу. Огромную, просторную, забитую всей мишурой, что и в
жизни принадлежала Властелину. И жизнь эта была отнюдь не спартанской.
   Боманц последовал за женщиной, обогнул гору мебели -  и  не  нашел  своей
спутницы.
   - Где?..
   Он увидел  их.  Бок  о  бок  на  каменных  плитах.  Скованные.  Окутанные
потрескивающим,  звенящим  пологом.  Не  дышат,  но  и  не  смертно  бледны.
Застывшие, скользящие мимо времени.
   Легенда почти  не  преувеличивала.  Даже  в  нынешнем  состоянии  Госпожа
потрясала неимоверно. "Бо, у тебя же  взрослый  сын!"  Часть  его  требовала
встать на задние лапки и выть, как подросток в течке.
   Снова шаги. Черт бы побрал этого Шаблона!  Он  что,  постоять  смирно  не
может? Шумит за троих.
   Глаза женщины открылись. На губах заиграла торжествующая  улыбка.  Боманц
забыл о Шаблоне.
   "Добро пожаловать, - произнес голос в его голове. - Мы  долго  ждали,  не
так ли?" Он только кивнул ошеломленно.
   "Я следила за тобой. Да, я  вижу  все  в  этой  всеми  забытой  глуши.  Я
пыталась помочь. Слишком много барьеров, слишком сильны они.
   Эта проклятая Белая Роза была отнюдь не глупа".
   Боманц глянул  на  Властелина.  Огромный  прекрасный  царь-воитель  спал.
Боманц позавидовал его физическому совершенству.
   "Его сон глубже моего".
   Послышалась ли ему насмешка? Выражения ее лица он не мог понять.  Слишком
много красоты. Боманц подозревал, что  не  он  один  так  думал  и  что  она
воистину была движущей силой Владычества.
   "Так и было. И в следующий раз..." - В следующий раз?
   Веселье окутало его, как звон колокольцев на слабом ветерке.
   "Ты пришел учиться, о колдун. Как отплатишь ты своей  учительнице?"  Ради
этой минуты он жил. Его ждал триумф. Еще один шаг...
   "Ты искусен. Ты был так осторожен, так медлителен, что  даже  Наблюдатель
сбросил тебя со счетов. Я аплодирую тебе, колдун".
   Самое сложное - подчинить себе это создание.
   Смех колокольцев. "Ты не хочешь  поторговаться,  колдун?  Ты  собираешься
принуждать?" - Если придется.
   "И ты ничего не дашь мне?" - Я не могу дать тебе  то,  чего  ты  желаешь.
Снова веселье и серебряные колокольцы. "Тебе не под силу подчинить меня".
   Боманц пожал воображаемыми плечами. Она не права. У него есть  рычаг.  Он
наткнулся на него, еще в юности, тут же осознал его значение  и  вступил  на
долгий, только сейчас завершившийся путь.
   Он нашел шифр, раскрыл его и узнал отчество Госпожи - вполне обычное  для
времен до  эпохи  Владычества.  Обстоятельства  подсказывали,  что  одна  из
дочерей этой семьи стала Госпожой. Немного исторических  розысков  завершили
дело.
   Вот так он разгадал тайну, перед которой останавливались тысячи в течение
столетий.
   Зная истинное ее имя, он мог принудить  Госпожу  к  чему  угодно,  ибо  в
колдовстве истинное имя суть предмет...

***

   Я чуть не заорал. Мой корреспондент, похоже,  закончил  письмо  на  самой
грани того откровения, которое я искал многие годы. Будь проклято его черное
сердце!
   В этот  раз  к  письму  прилагался  постскриптум  -  куда  меньше  самого
рассказа. Писавший добавил в конце какие-то каракули. Осмысленные - в этом я
не сомневался. Но расшифровать их не мог. И,  как  всегда,  ни  подписи,  ни
печати не было.

Глава 20
КУРГАНЬЕ

   Дождь не утихал. Большую часть  времени  это  была  легкая  морось,  а  в
хорошую погоду - едва ли больше, чем медленно оседающий туман. Но  полностью
он не прекращался никогда. Грай все равно гулял,  хотя  часто  жаловался  на
боли в ноге.
   - Если тебя так погода беспокоит, что ты тут делаешь? - спросил Кожух.  -
Ты же говорил, что у тебя вроде бы дети живут в Опале. Почему не отправиться
туда и не выяснить? По крайней мере, там погода приличная.
   Вопрос сложный. Грай еще не придумал на него  убедительного  ответа.  То,
что приходило в голову, и его самого-то не убеждало, не говоря уже о врагах,
которые могут этот вопрос задать.
   Грай не боялся ничего. В иной  жизни,  под  иным  именем,  он  бесстрашно
выступил против самих творцов ада. Ни сталь, ни  колдовство,  ни  смерть  не
могли остановить его. Боялся он только людей и любви.
   - По привычке я тут, наверное, - пробормотал он. - Может, я мог бы жить в
Весле. Может быть... Я плохо схожусь с людьми,  Кожух.  Я  их  не  настолько
люблю. Не выношу я Самоцветных городов. Я не говорил, что уже бывал там?
   Эту историю Кожух слышал уже несколько раз. Он подозревал,  что  Грай  не
просто бывал там. Он полагал, что один из Самоцветных  городов  был  родиной
Грая.
   - Да. Когда мятежники начали, большое наступление  в  Форсберге.  Ты  еще
говорил, что на обратном пути видел Башню.
   - Правильно. Видел. Память  слабеет.  Города.  Не  люблю  я  их,  парень.
Слишком много народу. И здесь-то их, на мой вкус, многовато. То  есть  было,
когда я сюда пришел. Теперь-то в самый раз. В самый раз. Может быть,  просто
из-за мертвяков столько суеты. - Он указал подбородком в сторону Курганья. -
А в остальном все в порядке. С парой  из  вас,  ребят,  поболтать  можно.  А
больше мне никто на дороге не попадается.
   Кожух кивнул. Он думал, что понимает, хотя ничего  не  понял.  Он  знавал
других ветеранов. У большинства из них были свои странности.
   - Эй, Грай, а ты с Черным Отрядом сталкивался, когда был на севере?
   Грай застыл, уставился на своего спутника с таким вниманием, что  молодой
солдат раскраснелся.
   - Э.., в чем дело, Грай? Я что-то не  то  сказал?  Грай  продолжал  идти,
хромота не замедляла его гневно-быстрых шагов. - Странно.  Ты  словно  мысли
мои читаешь. Да. Сталкивался. Нехорошие люди. Очень нехорошие.
   - Отец мне рассказывал о них. Он был с ними во время отступления к Чарам.
Лорды, Ветреный Край, Лестница Слез - все битвы. Когда он  вышел  на  пенсию
после сражения при Чарах, то вернулся домой. И рассказывал  об  этих  парнях
страшные истории.
   - Эту часть я пропустил. Остался в Розах, когда Меняющий Облик  и  Хромой
проиграли битву.  А  с  кем  был  твой  отец?  Ты  о  нем  что-то  не  много
рассказывал.
   - С Крадущимся в Ночи. А рассказывал мало потому, что мы с ним не слишком
ладим. Грай улыбнулся:
   - Сыновья редко ладят с отцами. Это говорит голос опыта.
   - А кем был твой отец? Тут Грай расхохотался:
   - Вроде как крестьянином. Но о нем я бы предпочел не рассказывать.
   - Что мы тут делаем. Грай?
   "Перепроверяем обмеры Боманца". Но этого Грай сказать  парню  не  мог.  И
придумать убедительной лжи - тоже.
   - Гуляем под дождем.
   - Грай...
   - Давай помолчим немного, а, Кожух? Пожалуйста.
   - Ладно.
   Хромая, Грай обошел все Курганье на почтительном расстоянии,  так,  чтобы
это не бросалось в глаза. Инструментов он не использовал -  тогда  полковник
Сироп прибежал бы  сломя  голову.  Вместо  этого  он  сверялся  с  заученной
наизусть картой  колдуна.  Карта  сияла  в  его  мозгу,  таинственные  знаки
теллекурре мерцали  собственной  дикой  и  опасной  жизнью.  Изучая  остатки
Курганья, Грай нашел едва ли треть отмеченного  на  карте.  Остальное  смели
время и погода.
   Обычно Грая нервы не беспокоили. Но теперь он боялся.
   - Кожух, я хочу, чтобы  ты  оказал  мне  услугу,  -  сказал  он  к  концу
прогулки. - А может, и две.
   - Сударь?
   - Сударь? Ты же звал меня Граем?
   - Ты так серьезно говоришь.
   - Это и есть серьезно.
   - Тогда говори!
   - Ты умеешь держать язык за зубами?
   - Если надо.
   - Я хочу, чтобы ты дал мне клятву молчания.
   - Не понимаю.
   - Кожух, я хочу сказать тебе кое-что. На  случай,  если  со  мной  что-то
произойдет.
   - Грай!
   - Я уже немолод, Кожух. И  изрядно  болен.  Я  немало  пережил.  Это  все
сказывается. Я не ожидаю смерти так скоро. Но.., всякое бывает. Если  что-то
случится, я не хочу, чтобы моя тайна умерла со мной.
   - Ладно, Грай.
   - Если я предложу кое-что, ты сможешь оставить это при себе? Даже если  и
не должен был бы? Сможешь кое-что для меня сделать?
   - Ты бы лучше сказал, о чем речь.
   - Знаю, это нечестно. Но, кроме тебя, я могу довериться только полковнику
Сиропу. А в его положении такие клятвы давать невозможно.
   - Это незаконно?
   - Да в общем-то нет.
   - Так я и подумал.
   - Лучше не думай, Кожух.
   - Ну ладно. Даю слово.
   - Хорошо. Спасибо. Я очень тебе признателен,  не  сомневайся.  Итак,  две
вещи. Первое: если со мной что-то случится, подымись  в  комнату  на  втором
этаже моего дома. Если я оставлю там пакет в  промасленной  коже,  проследи,
чтобы его отправили в Весло, кузнецу по прозванию Песок.
   Кожух выглядел растерянным и сомневающимся.
   - И второе. После того как сделаешь это, - только  после  того,  -  скажи
полковнику, что немертвые пробуждаются.
   Кожух замер.
   - Кожух! - В голосе Грая проскользнула  приказная  нотка,  которой  юноша
раньше не замечал.
   - Да. Ладно.
   - Вот и все.
   - Грай...
   - Пока никаких вопросов. Через несколько недель я, наверное, все объясню.
Хорошо?
   - Ну ладно.
   - А пока ни слова. И запомни.  Пакет  -  кузнецу  Песку  в  Весле.  Потом
сообщение полковнику. И вот что еще.  Если  успею,  я  и  полковнику  письмо
оставлю.
   Кожух только кивнул.

***

   Грай глубоко вздохнул. Двадцать лет прошло с той поры, как он  накладывал
простейшее предсказательное заклятие. Ничего подобного тому, что  предстояло
ему сейчас, он в жизни не делал. В те древние времена, когда он  был  другим
человеком,  мальчишкой,  волшебство  служило  развлечением  богатых   юнцов,
предпочитавших играть в волшебников, а не заниматься законным обучением.
   Все готово. Необходимые колдовские инструменты разложены  на  столе  -  в
комнате - на втором этаже  -  в  доме,  который  построил  Боманц.  Казалось
подобающим идти по стопам предшественника.
   Грай потрогал пакет в промасленной коже - для Песка, запечатанное  письмо
- для Сиропа, помолился, чтобы рука юноши  не  коснулась  их;  Но  если  его
подозрения верны, то лучше пусть узнает враг,  чем  зло  весь  мир  застанет
врасплох.
   Не оставалось ничего иного, кроме как  приступать.  Грай  выпил  полчашки
холодного чая, уселся в кресло. Закрыл глаза, принялся  повторять  заклятие,
которое выучил, еще когда был моложе Кожуха. Его способ отличался от методов
Боманца, но был не менее эффективен.
   Тело отказывалось расслабиться, упорно отвлекало его. Но наконец летаргия
охватила Грая. Его как отцепило  десять  тысяч  крючьев,  сцеплявших  его  с
плотью.
   Часть его рассудка  настаивала,  что  он  поступает  безумно,  берясь  за
подобное дело, не имея искусства мастера. Но у него не было времени учиться,
как учился Боманц. Все, что смог, он выучил за  время  отлучки  из  Древнего
леса.
   Свободный от плоти, но в то же время соединенный с нею невидимыми нитями,
что притянут его обратно. Если ему повезет.  Двигался  он  очень  осторожно.
Тщательно  придерживался  правила  тел.  Воспользовался  лестницей,  дверью,
положенными Стражей настилами.  Поддерживай  иллюзию  плоти,  и  тебе  будет
труднее позабыть о ней.
   Мир выглядел по-иному. У каждого предмета  появилась  своя  аура.  Трудно
становилось сосредоточить