ть  не
впечатляет. Гоблин с Одноглазым были слишком заняты, чтобы  глазеть  вокруг.
Ну  а  Госпожа  эту  Башню  сама  же  и  построила,  когда  была   личностью
одновременно гораздо крупнее и гораздо мельче, чем  сейчас,  А  я  полностью
сосредоточился на принятии нужного  вида.  Полковник,  возглавляющий  группу
торжественной церемонии, был мне знаком. Мы уже  встречались,  когда  судьба
приводила меня в Башню ранее.  Взаимные  наши  чувства  можно  было  назвать
двоякими, в лучшем случае.
   Он также узнал меня, чем был очень озадачен. Мы ведь с Госпожой  покинули
Башню вместе, и тому уже больше года.
   - Как поживаете, полковник? -  спросил  я,  изображая  на  лице  широкую,
дружелюбную улыбку. - Вот мы и вернулись. С победой.
   Он взглянул в сторону Госпожи. Я тоже покосился на нее. Теперь у нее есть
возможность...
   Она приняла наинадменнейший вид. Я бы поклясться  мог,  что  она  и  есть
дьявол, обитающий в этой Башне. Да ведь так оно и было. Раньше.  Такие,  как
она, не умирают с потерей могущества. Кстати, а была ли потеря?
   Похоже, она играла мне на руку. Я  глубоко  вздохнул  и  на  миг  прикрыл
глаза, а Башня тем временем приветствовала свою сеньору.
   Я доверял ей, но... Как знать? Как залезть в чужую душу?  Особенно  когда
человек теряет всякую надежду...
   Все-таки не исключено, что она снова возьмет на себя управление Империей,
укрывшись в своей потайной части Башни и предоставив  своим  людям  считать,
что она совсем не изменилась. Этому ничто не мешало.
   Этот вариант я не исключал даже в выполнении обещания вернуть Летопись.
   Товарищи мои были уверены, что так она и поступит. И несколько  опасались
того, какую форму может принять первый ее приказ в роли Императрицы Теней.

Глава 5
ЦЕПИ ИМПЕРИИ

   Госпожа сдержала слово. Я  получил  Летопись  в  первые  же  часы  нашего
пребывания в Башне, пока ее обитатели оставались в обалдении от  возвращения
хозяйки. Однако...
   - Костоправ, я хочу ехать дальше с тобой.
   Так сказала она на второй вечер, когда мы любовались закатом с крепостной
стены.
   Я ответил со всем красноречием лошадиного барышника:
   - Э-э... Кгхм... Мнэ-э...
   Вот так. Поразительно бойкий и красноречивый, ответ. Какого ляда ей ехать
с нами? Чего ей не  хватает  здесь,  в  Башне?  Один-единственный  тщательно
провернутый обманный трюк  -  и  всю  оставшуюся  бренную  жизнь  она  будет
могущественнейшим созданием в мире. Что проку ехать  незнамо  куда,  незнамо
зачем с шайкой усталых стариков, которые,  скорее  всего,  просто  бегут  от
самих себя?
   - Здесь нет больше ничего моего, - продолжала она, словно это  что-нибудь
объясняло. - Я хочу... Я просто хочу понять, что это такое  -  быть  обычным
человеком.
   - Тебе не понравится. Совсем не то что - быть Госпожой.
   - Но это мне никогда не доставляло особенного удовольствия, - после того,
как я снова обрела это и увидела, что это такое на самом деле.  Ты  ведь  не
откажешь мне, правда?
   Дурачится она, что ль? Я бы на ее месте не стал. Все равно это  понимание
поверхностно. После того как она воцарится в Башне, я  думал,  этому  придет
конец.
   Скрытый смысл сказанного ею сбил меня с толку.
   - Так ты позволишь?
   - Ну, если хочешь...
   - Только здесь некоторые трудности. Ну да, как же с женщинами без этого?
   - Я не могу отправляться прямо сейчас. Без меня здесь все наперекосяк,  и
мне нужно всего несколько дней - навести порядок, чтобы ехать спокойно.
   Неприятностей, ожидаемых мною, мы здесь не встретили. Никто из  ее  людей
не смел разглядывать ее поближе. С этой публикой  все  труды  Одноглазого  с
Гоблином пропали даром. Все полагали, что Госпожа вернулась и вновь взяла  в
свои руки бразды правления, а Черный Отряд снова вернулся  в  Башню  под  ее
покровительством. Этого было достаточно.
   Поразительно! До Опала всего две-три недели пути! А оттуда -  через  Море
Мук - совсем  недалеко  до  портов,  не  принадлежащих  Империи.  По  зрелом
размышлении, надо бы пользоваться моментом и делать ноги.
   - Ты ведь меня понимаешь, Костоправ?  Всего  несколько  деньков.  Честное
слово. Только привести дела в порядок. Империя - вполне отлаженная машина  и
работает гладко, пока проконсулы полагают, что ею кто-то управляет.
   - Ладно. Хорошо. Пару дней подождать можно. Только держи  своих  подальше
от нас. И сама держись подальше от них,  не  давай  времени  приглядеться  к
тебе.
   - Я и не собиралась... И знаешь, Костоправ...
   - Чего?
   - Поучи свою бабушку яичницу жарить. От изумления я рассмеялся.  Да,  она
все более очеловечивалась. И даже научилась смеяться...
   Словом, намерения у нее были самые благие. Но тот, кто  правит  Империей,
неизбежно становится рабом разных административных мелочей. Прошло несколько
дней. И еще несколько миновало. И еще...

***

   Лично я мог развлекаться, шаря в библиотеках Башни,  роясь  в  редчайших,
древних,  эпохи   Владычества   или   даже   старше,   текстах,   распутывая
хитросплетения загадок истории севера, но вот остальным пришлось туго. Им не
оставалось ничего, кроме тревог да единственной заботы:  прятаться  от  всех
вокруг. Ну, еще изводить Гоблина с  Одноглазым,  хотя  эти  двое  сами  кого
хочешь изведут. Помимо того, для тех, кто не наделен колдовским даром. Башня
была просто темной и мрачной грудой камня. Но Гоблин с Одноглазым ощущали ее
как  гигантскую  машину  магии  на  полном  ходу,  и   посейчас   населенную
бесчисленными мастерами темных  искусств.  Их  жизнь  здесь  превратилась  в
непрестанный ужас.
   Одноглазый справлялся с этим лучше, чем Гоблин. Время от времени  он  все
же находил силы подавить чувство ужаса, выходя наружу, на поле старой битвы,
и ковыряясь в собственных воспоминаниях. Иногда и я присоединялся к  нему  и
был уже почти готов  воспользоваться  разрешением  Госпожи  и  вскрыть  пару
старых могил.
   Однажды вечером Одноглазый спросил:
   - Что, до сих пор беспокоишься?
   Я в это время стоял, опершись на древко лука, воткнутого вместо памятника
в  могилу  Взятого,  которого,  согласно  надписи,   звали   Безликим.   Тон
Одноглазого был серьезен как никогда.
   - Есть такое дело, - признался я. - Не совсем понимаю, почему,  ведь  все
это в прошлом, однако мысли обо всем этом покоя не прибавляют. В то время  я
чувствовал иначе. Тогда все казалось само собой разумеющимся. Великая битва,
избавившая мир от Мятежников и большинства Взятых, развязавшая руки Госпоже,
делая ее в то же время Властелином. Но в контексте последних событий...
   Одноглазый вдруг пришел в возбуждение и поволок меня за собой.  Мы  дошли
до места, ничем не отмеченного, кроме его памяти. Здесь была повержена тварь
под названием "форвалака". Та? что возможно - убила его брата в давние  дни,
когда мы в первый раз столкнулись с Душеловом,  послом  Госпожи  в  Берилле.
Форвалака - тварь наподобие вампира, леопард-оборотень, и родина ее - родные
джунгли Одноглазого, где-то там, на  юге.  Одноглазому  пришлось  целый  год
охотиться за нею, чтобы отомстить.
   - Ты вспоминаешь, как трудно было  отделаться  от  Хромого,  -  задумчиво
сказал он.
   Он явно вспомнил нечто, что, мне казалось, он давно забыл.
   Мы так и не узнали тогда, та ли форвалака, что  убила  Там-Тама,  понесла
наказание за это. В те дни Взятая Душелов близко сошлась с другим Взятым, по
имени Меняющий Облик, и по всему выводило, что в  эту  ночь  Меняющий  Облик
будет в Берилле. И примет вид форвалаки,  дабы  убедиться,  что  царствующая
фамилия уничтожена и победа достанется Империи дешево.
   В общем, если Одноглазый и отомстил за Там-Тама не той  твари  -  плакать
было поздно. Меняющий Облик стал одной из жертв Битвы при Чарах.
   - Да, я вспоминаю Хромого, - согласился я. - Одноглазый, я ведь убил  его
в той гостинице! Наверняка. И, не появись он снова, никогда б не  усомнился,
что он мертв. - И насчет этих не сомневаешься?
   - Немного.
   - Хочешь прийти, как стемнеет, и раскопать одну?
   - А что толку? В могиле кто-нибудь да окажется. А как знать, тот  или  не
тот?
   - Они были убиты другим Взятым и членами Круга. А это совсем не то,  что,
например, тобой, бесталанным.
   Он имел в виду отсутствие колдовских способностей.
   - Знаю... Те, кто считается их победителями, действительно могли  сделать
это. Потому только и могу еще думать о чем-то другом.
   Одноглазый тупо уперся взглядом в землю. Когда-то  здесь  стоял  крест  с
распятой на нем форвалакой. Через некоторое время он зябко поежился, и мысли
его обратились к настоящему.
   - Ладно. Теперь это уже неважно. Было это, если и недалеко, то давно... А
мы, если нам удастся выбраться отсюда, будем очень далеко.
   Он сдвинул свою черную мягкую шляпу на глаза, чтобы не мешало  солнце,  и
поднял глаза на Башню. За нами наблюдали.
   - С чего это она желает идти с нами? Вот что не дает мне покоя. Ей-то это
зачем? - С этими словами он как-то странно поглядел на меня, затем,  сдвинув
шляпу на затылок и уперши руки  в  бока,  продолжал:  -  Знаешь,  Костоправ,
иногда смотрю на тебя и глазам своим не  верю.  Какого  черта  ты  здесь  ее
дожидаешься, когда мы могли быть уже далеко отсюда?
   Хорош был вопрос. Сколько думал над этим - стесняюсь как-то  отвечать  на
него.
   - Ну, пожалуй, она мне вроде как  нравится.  Я  считаю,  она  заслуживает
некоторой толики обыкновенной жизни. Да она, в общем-то, ничего. Правда.
   Одноглазый, выдав мимолетную дурацкую  усмешку,  отвернулся  к  ничем  не
отмеченной могиле.
   -  Да,  Костоправ,  с  тобой  не  соскучишься.  Смотреть,  как   ты   тут
колбасишься, само по себе поучительно. Так скоро мы сможем отправляться? Мне
здесь совсем не нравится.
   - Не знаю. Этак еще через несколько дней. Ей прежде надо кое-что утрясти.
   - Это ты так...
   Тут я, боюсь, рыкнул на него:
   - Когда будем отправляться - я тебя извещу!

***

   Однако это самое "когда" все не наступало. Дни шли, а  Госпожа  никак  не
могла выпутаться из паутины административных забот.
   Затем - в ответ на эдикты Башни - повалили вести из провинций.  И  каждая
требовала первоочередного разбора.
   Словом, мы провели в этом ужасном месте целые две недели.
   - Костоправ, да вытащи же нас отсюда! - потребовал  Одноглазый.  -  Нервы
больше не выдерживают!
   - Но пойми, у нее ведь дела...
   - У нас тоже дела, ты сам говорил. Кто сказал, что  наше  дело  -  ждать,
пока она со своими разделается?
   Тут на меня наехал Гоблин. Обеими ногами.
   - Костоправ, мы двадцать лет уже терпим  твои  завихи!  -  заорал  он.  -
Потому,  что  было  интересно!  Когда  становилось  скучно,  было  над   кем
поиздеваться! Но смерти своей я не желаю,  это  я  распроабсолютнейше  точно
тебе говорю! Если даже она нас всех в маршалы произведет!
   Я подавил вспышку гнева. Конечно, сдержаться было тяжело, но  Гоблин  был
совершенно прав. Зачем торчать здесь, подвергая людей величайшему риску? Чем
дольше мы ждем,  тем  больше  вероятности,  что  что-нибудь  сквасится.  Нам
достаточно хлопот со Стражей  Башни,  весьма  обиженной  нашей  близостью  к
хозяйке после того, как мы столько лет воевали против нее.
   - Мы выходим завтра утром, - сказал я. - Извините, ребята. Я - не  просто
предоставленный сам себе  Костоправ,  а  человек,  выбранный  вами  главным.
Простите, что я забыл об этом.
   Ай да Капитан! Одноглазый с  Гоблином  были  полностью  сконфужены.  А  я
усмехнулся:
   - Так что - пакуйтесь и увязывайтесь! Выезжаем с рассветом.

***

   Она разбудила меня среди ночи. Я было даже подумал...
   Затем я увидел ее лицо. Она все слышала.
   Она упрашивала меня остаться еще - всего лишь на денек! Самое большее, на
два. Ей ведь не больше нашего нравится пребывать здесь,  в  окружении  всего
того, что потеряла, что  теперь  терзает  ее  самолюбие.  Она  хочет  уехать
отсюда, с нами, со мной, с единственным другом всей ее жизни...
   Мое сердце рвалось на куски.
   На бумаге все это выглядит - глупее некуда, но что сказано, то сказано. Я
даже гордился собой. Я не поддался ни на дюйм.
   - Всему этому не будет конца, - сказал я. - Всегда будет  оставаться  еще
одно дело, которое надо закончить.  Пока  мы  ждем,  Хатовар  не  становится
ближе. Приближается только смерть. Да, ты дорога мне. Я не  хочу  уезжать...
Но смерть здесь прячется за каждым углом,  в  каждой  Тени.  Она  вписана  в
сердце каждого, кто обижен и возмущен моей близостью к тебе. А в Империи оно
всегда так, и за последние дни множество старых имперцев получили повод  для
глубочайшей ненависти ко мне.
   - Ты обещал мне ужин в Садах Опала. Да я тебе все, что хочешь,  пообещаю,
сказало мое сердце. А вслух я отвечал:
   - Я и не отказываюсь. Обещание в силе. - Однако я должен  вывести  отсюда
ребят.
   Я впал в задумчивость, а она, кажется, начала нервничать, что  ей  обычно
не свойственно. В глазах ее после отказа заплясали искорки - она явно что-то
замышляла. Мной тоже можно управлять, и оба мы это понимали. Но она  никогда
не действовала личными путями в делах  политических.  По  крайней  мере,  со
мной.
   Я думаю, каждый когда-нибудь находит человека, с которым  он  может  быть
совершенно честен, чье доброе мнение  заменяет  мнение  всего  мира.  И  это
доброе мнение становится важнее всех подлых, скользких  замыслов,  алчности,
похоти, самовозвеличения -  всего,  что  мы  творим  втихаря,  тем  временем
убеждая мир в том, что мы - всего лишь простые, душевные люди.  Так  вот,  я
был ее объектом честности, а она - моим.
   Одно лишь мы скрывали друг от друга - и только из-за боязни: а вдруг оно,
будучи раскрытым, изменит все остальное и, быть  может,  вдребезги  разобьет
откровенность во всем остальном.
   Да бывают ли любящие когда-нибудь до конца честны?
   - По моим прикидкам, мы доберемся до Опала недели  за  три.  Еще  неделя,
чтобы подыскать достойного  доверия  корабельщика  и  заставить  Одноглазого
согласиться пересечь Море Мук. Значит, через двадцать пять дней,  считая  от
сегодняшнего, я буду в Садах. И закажу ужин в Камелиевом Гроте.
   Я погладил  шишку  совсем  рядом  с  сердцем.  Шишка  представляла  собою
прекрасно  выделанный  кожаный  бумажник,  в   коем   содержались   грамоты,
удостоверяющие, что я, генерал вооруженных сил Империи, являюсь  полномочным
легатом, подчиненным лично Госпоже.
   Именно так, а не иначе. Замечательный повод для ненависти со стороны тех,
кто служит Империи всю жизнь.
   Я и сам не слишком хорошо понял, как до этого  дошло.  Какой-то  шутливый
треп в один из  тех  редчайших  часов,  когда  она  не  занималась  изданием
декретов и рассылкой воззваний. А затем я вдруг обнаружил, что осажден тучей
портных. Оказался при  полном  имперском  гардеробе.  Наверное,  никогда  не
разобраться мне, что означают все эти бесчисленные канты, кокарды, пуговицы,
медали и прочие побрякушки. Словом, в этой одежде я чувствовал  себя  крайне
глупо.
   Однако совсем скоро я понял некоторые выгоды, извлеченные  из  того,  что
попервости показалось просто тонкой, затейливой шуткой.
   У нее есть чувство юмора в этих делах, она не всегда относится серьезно к
такой ужасающе серьезной штуке, как Империя.
   И выгоды эти, я уверен, увидела задолго до меня.
   Словом, мы беседовали о Камелиевом Гроте в  Садах  Опала,  излюбленном  в
высшем обществе месте для обозрения людей и показа себя.
   - Я каждый вечер буду ужинать  там.  Ты  можешь  присоединиться  в  любой
момент.
   В лице ее мелькнуло тщательно скрываемое напряжение.
   - Хорошо, - отвечала она. - Если буду поблизости.
   Вот в такие минуты мне становится очень  неуютно.  Что  бы  ни  сказал  в
ответ, все выйдет не так. И  тут  я  не  нашел  ничего  лучше  классического
подхода Костоправа.
   Просто-повернулся и пошел.
   Вот так я  управляюсь  со  своими  женщинами.  Если  они  в  расстроенных
чувствах, - немедля ищи укрытие.
   Я почти дошел до двери.
   Когда ей было нужно,  она  могла  двигаться  очень  быстро  и,  преодолев
дистанцию, обняла меня, прижавшись щекой к моей груди.
   Вот так они управляют мной, дурнем чувствительным. Романтиком занюханным.
Я хочу сказать, мне даже  не  нужно  понимать  их.  Но  на  меня  безотказно
действует одно - если они распускают нюни.
   Так я держал ее, пока было нужно. Мы и не взглянули друг на друга,  когда
я уходил. Тяжелая артиллерия ей не понадобилась.
   Как правило, она играла по-честному. Этого у нее не  отнять.  Даже  когда
была Госпожой. Скользкой, хитрой, но более-менее честной.
   Всякий приличный легат наделен кучей прав,  вроде  жалования  поместий  и
перераспределения казенных денег. Я вызвал тех самых портных и спустил их на
своих  ребят.  Роздал  должности.  Взмахом  магического  жезла   я   обратил
Одноглазого с  Гоблином  в  полковников.  Ведьмак  и  Масло  превратились  в
капитанов. Я даже не пожалел кое-каких чар на Мургена, и тот стал  выглядеть
совсем как настоящий лейтенант. Я выплатил всем нам жалованье за три  месяца
вперед. Всех прочих здорово передернуло, Хотя бы по этой причине  Одноглазый
еще больше  возжелал  поскорее  оказаться  где-нибудь,  где  можно  от  души
злоупотребить новообретенными привилегиями. Но в тот момент он, в  основном,
препирался с Гоблином насчет того,  чья  должность  выше.  Эти  двое  всегда
принимали везение как обязаловку.
   Самый смех наступил, когда она призвала меня для вступления в должность и
настояла на внесение в документы настоящего имени. Я это самое имя не  сразу
вспомнил.

***

   Выезжали мы, словно бежали  от  погони.  Только  уже  не  той  оборванной
шайкой, что въехала в Башню.
   Я расположился в карете вороненой стали,  запряженной  шестеркой  бешеных
вороных жеребцов, Мурген - за кучера, а Масло с  Ведьмаком  -  на  запятках.
Далее - вереница оседланных лошадей. Одноглазый с Гоблином, презрев  карету,
заняли места направляющего и замыкающего и ехали верхом на зверях под  стать
запряженным в карету. И двадцать шесть конногвардейцев - в качестве эскорта.
   Лошадей она нам пожаловала  породы  дикой  и  прекрасной;  такими  доселе
жаловали лишь величайших героев ее Империи. Когда-то, давным-давно, я  ездил
на таком - в битве при Чарах, когда мы с Госпожой  охотились  за  Душеловом.
Такие могут бежать вовсе без отдыха. Волшебные звери! Подарок  -  просто  за
гранью вероятного.
   И как вся эта непостижимость могла приключиться со мной?
   Год назад я жил в земляной норе,  в  этом  прыще  на  заднице  мира,  под
названием Равнина Страха, с полусотней Других  людей,  в  постоянном  страхе
быть обнаруженными Империей. Новой  или  хоть  чистой  одежды  не  имел  лет
десять, а уж баня с бритьем ценились на вес  бриллиантов.  Напротив  меня  в
карете лежал черный лук, первый подарок от нее. Она подарила его мне еще  до
того, как Отряд отошел от нее. И служил он мне  верой  и  правдой...  Колесо
совершило оборот.

Глава 6
ОПАЛ

   Ведьмак во все глаза глядел, как я заканчиваю свой туалет.
   - Боги мои... Ты, Костоправ, и впрямь тянешь на легата.
   - Удивительно, как меняют человека бритва и банька, - добавил Масло. -  Я
считаю, тебе вполне подходит слово "изысканный".
   - Не, Масло, чудо небывалое!
   - Что за сарказм, ребята?
   - Да я, - заверил меня Масло, - только сказал,  что  ты  вправду  здорово
выглядишь. Если только тебе удается добыть хоть рогожку, чтобы прикрыть, где
линия волос спускается к заднице...
   Похоже, он не шутил.
   - Ладно вам, - буркнул я и сменил тему. - Словом, я сказал: не  спускайте
глаз с этой парочки.
   Мы только четыре дня как прибыли в город, а мне уже дважды пришлось своим
ручательством избавлять Гоблина с Одноглазым от неприятностей. Даже легат не
все может покрыть, замять и спустить на тормозах.
   - Но нас только трое, Костоправ, - возразил  Ведьмак.  -  Что  поделаешь,
если они не хотят быть под присмотром?
   -  Ребята,  я  вас  знаю.  Вы  что-нибудь  придумаете.  А  пока  думаете,
проследите, чтобы все это барахло упаковали и отправили на корабль