х оказывались
скорпионы, то в ее сундук заперли ручную обезьянку,  где  она  просидела
несколько часов, завывая и вдохновенно истребляя одежду Джулии. Во время
прогулки по саду  Джулию  столкнули  в  пруд,  откуда  она  выбралась  с
позеленевшими от тины волосами. А однажды она заболела, поев  салата  из
пальмовых орешков, и с тех пор для нее  готовила  служанка  первой  жены
дея.
   Вокруг Джулии тоже собралась группа сторонниц. Сначала из-за  госпожи
Фатимы, затем ради самой Джулии больше половины женщин гарема перешли на
ее сторону. Хотя дей еще не видел Джулию, ее считали  новой  фавориткой.
Ее имя переделали в Гюльнару, в честь царицы одной из сказок  "Тысячи  и
одной ночи". Женщины в гареме  понимали,  для  чего  готовят  Джулию,  и
каждая жалела ее или завидовала ей, в соответствии со своим характером.
   Пришла зима. Чтобы спастись от холода и ветра, жалюзи опустили,  а  в
центре каждой комнаты поставили жаровни с углем. Подготовка Джулии  была
в полным разгаре. Ее учили, как следует кланяться дею, как целовать  его
руку и край одеяния, как просить разрешения говорить с ним или  уйти  от
него, когда и где сидеть в его присутствии так, чтобы ее голова  никогда
не оказывалась выше, чем его. Были даже даны наставления, как, в  случае
необходимости, ложиться в его постель. Это следовало делать скромно,  со
стороны  ног,  и  постепенно  продвигаться  к  голове,  если   последует
поощрение.
   Джохара, которая была в курсе всех  событий,  тоже  кое-чему  научила
Джулию. Когда они познакомились ближе и она  стала  откровеннее,  Джулия
узнала, что отец продал ее работорговцу, пришедшему  в  их  деревню,  в.
тринадцатилетнем возрасте. Караван, который вез  ее  в  Константинополь,
захватили разбойники. Они увели женщин-рабынь в пустыню, изнасиловали  и
бросили. Работорговец подобрал товар, но, поняв, что  он  уже  испорчен,
передал девушек погонщикам верблюдов до конца пути. В Константинополе он
оплатил  услуги  врача,  который  при  помощи  несложной   хирургической
операции возвратил им девственность. Джохару продали  богатому  пожилому
купцу. Она стала его любимой наложницей, так как научилась от погонщиков
верблюдов нескольким фокусам, которые  смогли  возбудить  его  угасающий
аппетит. Но однажды, когда она возвращалась из бани, взгляд ее  упал  на
молодого, горящего желанием солдата. Тогда  в  ней  открылся  недюжинный
талант к обману. Солдату была передана  записка,  и  однажды,  во  время
посещения базара, она ускользнула  от  служанки  и  охраны.  Ей  удалось
насладиться любовью со своим  солдатом  еще  раз,  когда  она  подкупила
хозяйку бани, чтобы та заняла ее служанку разговором,  в  то  время  как
Джохара выскользнула через боковую дверь. Однако эта уловка помогла лишь
однажды. На второй раз она попалась, и хозяину донесли на нее.
   - Купец орудовал  курбашом  лично,  -  сказала  Джохара,  в  раздумье
потирая широкую поясницу, - а затем продал меня  содержателю  публичного
дома. Думаю, мне крупно повезло, что он  не  задушил  меня,  потому  что
солдата нашли мертвым на следующее утро. В публичном доме  меня  держали
для особых клиентов - пожилых угасающих мужчин. Мои таланты и успехи  на
этом поприще стали широко известны. Что касается алжирского дея,  то  он
всегда больше наслаждался красотой женщины, чем использовал ее. Если  ты
не веришь мне, посмотри вокруг. Это бездетный гарем. Разумеется, дей  не
молодой чело век, но многие мужчины в его возрасте становятся отцами. Он
же не преуспевал в этом даже тогда, когда я попала сюда, то  есть  почти
двадцать лет назад. Дети Мохаммеда дея были зачаты еще до того,  как  он
сел на трон.  Шесть  детей!  Смехотворный  результат,  если  сравнить  с
константинопольским султаном, от которого понесли более трех сот  женщин
гарема. Из шестерых детей дея лишь один достиг зрелости,  и  какой!  Сын
его смог  произвести  на  свет  только  одного  ребенка,  этого  Кемаля.
Говорят,  что  жирный  внук  дея  женщинами   вовсе   не   интересуется,
предпочитая им хорошеньких мальчиков. Но  я  рассказывала  тебе,  как  я
попала во дворец? Когда Мохаммед дей оказался  на  троне,  был  короткий
период, когда он хотел восстановить  свой  род  после  эпидемия  холеры.
Работорговцы знали об этом и случайно натолкнулись  на  меня.  Мне  было
тогда всего семнадцать.  Меня  снова  сделали  девственницей,  что  было
просто смешно, потому что брали меня ради моего умения. Уж не  думал  ли
кто-то, что я принесла его  из  прошлой  жизни  или  всосала  с  молоком
матери? Но неважно. На короткое время я получила благосклонность дея,  а
затем его оттолкнула искусственность происходящего - или я была  слишком
требовательна в любовных утехах? - Джохара томно  вздохнула.  -  Я  была
предана забвению и воздержанию. Последнее, моя дорогая, - ты еще поймешь
это - особенно невыносимо.
   Хотя на первый взгляд Джохара просто рассказывала о своей жизни, в ее
бессвязной истории был  заложен  какой-то  смысл.  Когда  женщина  стала
разговорчивее, у Джулии возникло подозрение, что Джохара получила приказ
передать новой фаворитке секреты своего ремесла.  Подозрение  перешло  в
уверенность, когда ее,  Джулию  и  еще  нескольких  женщин  проводили  в
маленькую комнату за пределами гарема. Из мебели там стоял  только  один
диван. В ней не было окон, но была ширма,  позволявшая  беспрепятственно
наблюдать то, что происходило в соседней комнате. Когда  дверь  за  ними
закрылась,  комната   погрузилась   в   полумрак;   лишь   из-за   ширмы
просачивалось немного света.
   Сначала в соседней комнате появилась служанка, которая  поставила  на
столик перед обычной кушеткой сладости и мятный чай. Девушка ушла,  и  в
комнате стало тихо.
   Затем вошел мужчина в  форме  солдата.  Сняв  одежду,  он  улегся  на
кушетку. Если он и знал о присутствии женщин в-соседней комнате, то,  во
всяком случае, не подал виду. Наложницы не издали ни звука, пожирая  его
горящими глазами. Открылась дверь, и в комнату вошла женщина. Когда  они
приблизилась к мужчине, Джохара перехватила испуганный взгляд  Джулии  и
улыбнулась ей в полумраке.
   Женщина стала раздеваться.  Судя  по  богатой  накидке  и  косметике,
которая подчеркивала глаза и ярко-красный рот, она  не  была  служанкой.
"Мавританка, - подумала Джулия. -  Скорее  всего  куртизанка  одного  из
портовых домов терпимости". Женщина обнажила грудь, слегка  нарумяненную
для того, чтобы уподобить ее форму и  цвет  зрелым  плодам  граната.  Ее
длинные черные волосы отбрасывала назад  жемчужная  повязка,  с  которой
одна жемчужина свешивалась на самую  середину  лба.  Тело  женщины  было
гладко  выбрито  -  ни  единого  волоска,  который  мог   бы   испортить
совершенство кожи. Улыбаясь солдату, словно кошка при виде сметаны,  она
взяла инициативу на себя. Несомненно, она была мастерицей  своего  дела,
судя по тому, какое наслаждение получал солдат.
   Джулия покраснела  от  смущения.  Ей  хотелось  вскочить  на  ноги  и
броситься вон из комнаты, но за дверью стояла охрана. Ей не позволили бы
вернуться в гарем без сопровождения.
   Наклонившись к ней, Джохара шепнула:
   - Смотри и учись, Гюльнара.
   Джулия слабо улыбнулась ей. Она  вспомнила  монастырскую  школу.  Что
подумали бы добрые монахини, увидев ее сейчас! Что бы сказали тетушки  и
двоюродные сестры? Поняли бы, что иного выхода у нее нет?
   Ночью Джулии не спалось. Она беспрестанно  вертелась  на  кушетке,  а
когда наконец забылась,  ей  приснился  Ред.  Она  снова  лежала  в  его
объятиях, его  теплые  губы  целовали  ее.  Он  что-то  шептал  ей,  они
двигались вместе, слившись телами воедино. А потом  она  осталась  одна,
слыша лишь отзвук его удаляющихся шагов.  Джулия  проснулась  в  слезах.
Глядя в полуночную тьму, она призналась себе,  что  по  крайней  мере  в
одном Джохара была права - воздержание совсем нелегко вынести.
   Когда она впервые попала в гарем, она с удивлением узнала, что  любая
из женщин рискнула бы жизнью ради встречи с любовником. Прожив в  гареме
несколько месяцев, она перестала этому  удивляться.  Жизнь  в  заточении
походила на медленную смерть.  Все  обитательницы  сераля  были  толсты,
тщеславны и мстительны, так как могли только есть,  заботиться  о  своей
внешности и плести интриги. Экскурсии наподобие проведенной  только  что
лишь усиливали их ощущение ненужности и выброшенности из жизни. Конечно,
они могли найти себе занятие. Некоторые вышивали, ткали гобелены, писали
портреты друг друга или сцены, уцелевшие в их памяти  из  того  времени,
когда они еще не стали забавой мужчины, давно переросшего такие игрушки.
Но это была лишь пустая трата времени, эмоций и  разума.  Неудивительно,
что они призывали опасность, молили о ней. Волнение доказывало  им,  что
они еще живы. Короткий  миг  счастья  стоил  больше,  чем  целая  жизнь,
прожитая впустую. Смертельный риск был лучше, чем выбор одной из  женщин
гарема, которая, поняв, что никогда не родит ребенка, повесилась в своей
клетке на шелковом шарфе, привязав его к бронзовому светильнику.
   Яркое утреннее солнце вернуло Джулии покой. Зима постепенно  уступала
место весне, жалюзи снова подняли, и можно было опять любоваться  садом.
Джохара, обеспокоенная бессонницей Джулии, встала раньше  обычного.  Они
приказала принести завтрак в теплый  уголок  сада,  где  цветущие  ветви
персика упирались в каменную стену.
   - Ты сегодня хмурая, - сказала женщина, усевшись. - Может, думаешь  о
своем любовнике?
   Невозможно было утаить от  турчанки,  что  она  не  девственница,  но
Джулия упорно отказывалась называть имя мужчины,  говоря  лишь,  что  он
мертв. Она улыбнулась и покачала головой.
   - Это было бы неудивительно. Вчерашний вечер пробудил во мне  столько
воспоминаний. - Джохара вздохнула, затем продолжила:
   - Тогда, может быть, ты тоскуешь по родине и ждешь новых  известий  о
людях, которых ты знала? Если так, ты будешь рада услышать, что один  из
мужчин, захваченных вместе с тобой, добился успеха.
   Джулия взяла с тарелки пшеничную лепешку. Разломив ее на  части,  она
рассыпала  крошки  для  радужно  оперенных  голубок   и   величественных
павлинов, которые подошли ближе, чтобы послушать их  воспоминания.  Было
ли случайным совпадение, что Джохара одновременно упомянула о  любовнике
и мужчине, с которым Она вместе попала в плен?
   - Кто же?
   - Это франкистанский капитан  вашего  затонувшего  корабля.  Он  стал
офицером у Баязеда Рейса, и все его очень уважают. Прекрасно  разбираясь
в кораблях, он так мастерски переделал паруса и оснастку фелюги, что она
полетела, словно ветер. Оценив его  талант,  Баязед  Рейс  разрешил  ему
командовать кораблем во время битвы. Они захватили много пленников,  что
любопытно, одних французов. Их доставили к дею в таком  количестве,  что
французский  консул  выразил   протест,   заявив,   что   дей   развязал
необъявленную войну против его страны. Мохаммед дей был так доволен, что
затребовал пленного капитана на свою личную службу. У Баязеда  Рейса  не
было выбора.  С  того  времени  капитан  занимается  усовершенствованием
кораблей  дея.  Он  также  предложил  построить   новый   корабль.   Дей
согласился, и теперь капитан руководит строительством. Уже поговаривают,
что корабль заколдован и будет скользить  по  воздуху,  словно  крылатая
лошадь, воспетая Шехерезадой.
   - В самом деле? - спросила Джулия. - Тогда это должен  быть  чудесный
корабль.
   - Правда. И капитаном на нем будет не простой человек,  а  Али  паша,
племянник  самого  дея.  Говорят,  что  неверный  раб,  который   строит
заколдованный корабль, стал другом Али паши и их видят  вместе  повсюду.
Они ездят верхом, охотятся, Али паша даже принимает и кормит его в своей
приемной, словно важного гостя. Возможно, ему  скоро  предложат  принять
мусульманство, и он перестанет быть рабом.
   - Это хорошо, - сказала Джулия. Ее осторожные слова на чужом языке не
выдали той бури чувств, которая бушевала в ней. Она  не  позволяла  себе
много думать о том, что сталось с Редом и О'Тулом.  Однажды,  когда  она
шла по коридору дворца с госпожой Фатимой к библиотеке дея, она  увидела
из окна множество рабов, тянувших огромную  глыбу  мрамора  к  пристани.
Рабы казались уродливой карикатурой на людей -  с  длинными  волосами  и
бородами, изможденными телами и напряженными мускулами. Ржавая  железная
цепь сковывала их друг с другом  у  пояса  и  соединялась  с  цепями  на
щиколотках. Спины были сплошным лабиринтом  шрамов,  перекрытых  свежими
красными полосами от  курбаша  в  руке  надсмотрщика,  стоявшего  рядом.
Каменоломня, названная "Гробницей сухих костей", стала последним приютом
многих христиан, проданных в рабство. Ее боялись больше, чем галер, ибо,
как можно было догадаться по ее названию, немногие вернулись оттуда.
   - Больше тебе нечего сказать? Я думала, ты обрадуешься.
   - Конечно, я рада, - сказала Джулия, улыбаясь.  -  А  что  со  вторым
человеком, которого зовут О'Тул?
   - Видимо, он стал гребцом на корабле Баязеда Рейса. Но, возможно, его
судьба тоже изменилась вместе с судьбой его  друга.  Так  часто  бывает,
когда человек добивается влияния.
   - Но они останутся рабами?
   Джохара кивнула.
   - Без сомнения, теперь это их удел, так же  как  наш  -  прозябать  в
роскоши.
   Джулия поблагодарила женщину за  любопытные  новости.  Взяв  кофейную
чашку, она рассеянно смотрела на розовые лепестки,  устилавшие  дорожку.
Удел. Она пыталась понять восточную концепцию фатализма. Иногда  ей  это
удавалось. Но обычно ее душа восставала  против  того,  что  являлось  в
исламе мужским воплощением судьбы, являясь великолепным инструментом для
приведения к повиновению женщин, рабов и бедняков. На ее  родине  судьба
была женского рода: Леди Удача, Госпожа Фортуна. Она могла  быть  доброй
или злой, могла быть непредсказуемой, но главное  -  она  способна  была
меняться. О, как она жаждала перемен!

Глава 15

   - Пойдем, Гюльнара, надевай свое  покрывало  и  вуаль.  Мохаммед  дей
вершит суд, а мы приглашены посмотреть на  публику.  Торопись,  ты  ведь
знаешь,  как  нетерпелива  госпожа  Фатима,  нам  не  следует  оказаться
последними.
   Джохара подняла  крышку  сундука  с  одеждой  и  извлекла  балахон  в
греческом стиле, кремовый с золотым шитьем, и  такое  же  покрывало  для
Джулии. Для себя  она  вытащила  багровое  одеяние.  На  взгляд  Джулии,
женщина в нем весьма походила на бочонок с вином, но так как  мусульмане
вообще не  пили  вина,  то  у  Джохары,  видимо,  не  возникло  подобных
ассоциаций.  Отложив   книгу,   Джулия   надела   балахон,   обернувшись
полупрозрачными полами. Покрывало она опустила на лицо, приколов  его  к
головной  повязке  золотой  пчелой.  Пчела  на  виске  произвела   столь
неожиданный эффект, что остальные женщины не  могли  сдержать  возгласов
удивления. Это  был  уже  не  первый  прием,  на  котором  ей  позволили
присутствовать, Однажды госпожа Фатима уже показывала Джулии  придворных
и двор, но тогда председательствовал великий визирь и ничего интересного
не происходило. Дела, рассматриваемые на судебном заседании, были  всего
лишь мелкими кражами и имущественными спорами.  Судя  по  тону  Джохары,
сегодня ожидалось нечто другое.
   Из гарема  женщины  вышли  с  ярко  окрашенными  веерами  с  длинными
шелковыми кистями,  имевшими  форму  слезы.  В  зале  суда  на  прохладу
рассчитывать не приходилось. В сопровождении охраны они торопливо шли по
бесконечным коридорам вверх по ступенькам  с  одного  этажа  на  другой,
поднимаясь все выше. Они  миновали  ряд  богато  обставленных  комнат  и
оказались на маленьком, зарешеченном балконе  над  залом  суда,  который
слегка напоминал театральную ложу.
   Помещение  внизу  было  окутано  полумраком,  освещенное  лишь  рядом
маленьких окошек, расположенных высоко на крыше и укрепленных такими  же
решетками, как и те, что  защищали  от  взглядов  балкон.  Из  курильниц
струился дым, еще  больше  скрывая  от  них  происходящее.  Они  увидели
сначала блеск драгоценностей  и  сияние  тонких  шелков,  и  лишь  затем
представителей турецкой и мавританской знати. Светлые  волосы  мамелюков
 выделялись на фоне сверкающей черным деревом кожи рабов-эфиопов.
   Обращенный лицом к народу дей Алжира восседал на мягком ложе,  словно
индеец перед священным огнем. Он держался прямо, положив руки на колени,
облаченный в верхнюю  одежду  цвета  павлиньих  перьев,  из-под  которой
виднелось одеяние абрикосового цвета  и  оранжевые  шелковые  панталоны.
Голову его прикрывал тюрбан  из  плотного  шелка  с  голубой  застежкой.
Темные, проницательные  глаза  смотрели  сурово.  Длинная  белая  борода
спускалась на грудь. Рядом с ним находился золотой скипетр,  на  рукояти
которого сверкала гроздь бриллиантов.  Свет  излучаемый  ими,  играл  на
шелковых и атласных одеяниях придворных.
   Не успели они усесться на удобных диванах, как раздался пронзительный
мужской крик. Джулия вздрогнула и обернулась к Джохаре.
   - По-моему, не стоит тревожиться, - сказала женщина. -  По  приговору
за  кражу  мужчине,  кажется,  отрубят  правую  руку.  Так  как   добрый
мусульманин  для  всех  отправлений  использует  левую  руку,  а  правую
оставляет чистой, чтобы кормить себя, это наказание ужасное, но обычное.
   Джулия невольно содрогнулась. Она с ужасом смотрела на  непроницаемое
лицо старика, который был ее господином.
   Когда  упиравшегося  преступника  вывели,  вперед   выступил   другой
человек. Он поклонился и поцеловал руку дея.
   - Французский консул, - прошептала Джохара.
   Джулия кивнула, глядя  на  его  строгий  синий  сюртук  и  начищенные
башмаки.  Она  понимала  многое   из   того,   что   происходило   между
представителем Франции и деем Алжира. Француз, как и  говорила  Джохара,
был обеспокоен нападениями алжирского флота на корабли своей страны. Дей
выражал ему соболезнование, в то же время отрицая,  что  знает  об  этих
случаях,  и  возлагал  вину  на  пиратов,  которые,  как  он  настойчиво
утверждал, не подчиняются ему. Консул, не имея права назвать его  лжецом
в лицо (это поставило бы  под  угрозу  дипломатические  отношения  между
двумя странами), в завуалированной форме угрожал  войной.  Дей  учтивыми
жестами и заверениями в дружбе сожалел об этом.
   Постепенно  внимание  Джулии  вновь  переключилось   на   собравшуюся
публику. Внезапно она чуть не задохнулась от волнения, подавшись вперед.
   - Что случилось, Гюльнара? - резко спросила госпожа Фатима.
   Джулия не сразу нашла что ответить.
   - Тот человек, рядом с придворным в бронзовом шелке.
   - Франкистанец?
   - Да, он.
   - Говорят, что его подобрал Баязед Рейс, когда он плавал,  вцепившись
в какие-то обломки после кораблекрушения. При  нем  были  документы,  по
утверждению  которых  он  являлся  важным  лицом,  связанным  с  королем
Франции. Поэтому, когда его  доставили  в  порт,  сообщили  французскому
консулу, который внес за его освобождение значительный выкуп.  Это  была
выгодная сделка для Баязеда Рейса и для казны дея. Говорят, что в  обмен
на свободное передвижение по судну и  другие  послабления  он  рассказал
Баязеду Рейсу о том,  что  в  море,  недалеко  от  того  места,  где  он
находился, была лодка с  тремя  другими  христианами,  среди  которых  -
женщина, способная стать великолепной гаремной рабыней.
   Джулия, слушая это бесстрастное повествование, смотрела  на  человека
внизу, искривив губы.
   - Марсель де Груа, - сказала она,  не  замечая,  что  произносит  имя
вслух.
   - Да, кажется,  его  так  зовут,  -  сдержанно  откликнулась  госпожа
Фатима. - Интересно, почему он не уехал из Алжира?
   - Кто знает? В настоящий момент он работает в консульстве.  Возможно,
там смогли  использовать  его  влияние  на  французского  короля,  чтобы
предостеречь его от опасности, грозящей французскому флоту в этих водах.
Или, благодаря своей беспринципности, он нашел  для  себя  еще  какие-то
выгоды. Недавно его видели в общ