чивые  чувства  презрения   и   удивления   своей   собственной
сентиментальности; в конце концов  она  смирилась  и  отдалась  на  волю
чувств,  наслаждаясь  моментом.  Она  откинулась  на  спинку  бархатного
сиденья и расслабилась. Почувствовав руку Роуна за своей спиной, девушка
легла на нее, как на подушку.
   Через некоторое время Джолетте пришла в голову мысль, что этот  канал
мог быть тем самым, на  котором  стоял  дом,  приютивший  в  свое  время
Вайолетт  и  Аллина;  вполне  можно  предположить,  что  то  палаццо   с
потемневшей  штукатуркой  и  украшенное  колоннами  лоджий  до  сих  пор
сохранилось и находится где-то в  Венеции.  Когда  эти  двое  влюбленных
поселились в том доме, он  уже  простоял  три  сотни  лет,  и  следующие
полторы сотни, вероятно, мало что в нем изменили.  Несмотря  на  большие
перемены, в Венеции многое сохранилось в первозданном виде.
   Гондола приблизилась к пересечению с другим каналом. Гондольер  издал
предупредительный возглас и повернул лодку в тот канал, который  не  был
освещен и протекал между глухими стенами.
   Внезапно стало так темно, что фигура Цезаря была  едва  различима,  а
носа гондолы совсем не стало видно.
   - Замечательно, - произнес Роун.
   Повернувшись, он протянул руку и, дотронувшись пальцами до подбородка
Джолетты, поднял ее голову. Она  почувствовала  на  своих  губах  теплое
прикосновение его нежных, настойчивых губ.
   Сладость поцелуя  в  такой  момент  и  в  таком  окружении  ощущалась
особенно остро, отзываясь в душе прекрасной мелодией. Наверное, она  уже
испорчена европейской несдержанностью, подумала Джолетта,  поскольку  ее
нисколько не смущало присутствие гондольера за спиной и Цезаря напротив.
Она повернулась к Роуну и положила руку ему  на  грудь,  чтобы  услышать
биение его сердца. Затем, расслабившись  в  его  объятиях,  отдалась  во
власть влечения, которое толкало их  навстречу  друг  другу,  с  той  же
готовностью и  непосредственностью,  с  какой  она  отдалась  во  власть
музыки.
   Он  крепче  прижал  ее  к  себе.  Его  горячий  язык  касался  нежной
поверхности ее чувствительных губ, добиваясь милости быть  принятым.  И,
вступив в эту тонкую  игру,  губы  Джолетты  постепенно  раскрылись  ему
навстречу.
   Она повернулась, прижалась к нему всем телом,  ощущая  ни  с  чем  не
сравнимое наслаждение. Оно росло, захлестывая все  ее  существо,  словно
поднимающиеся воды адриатического прилива.
   Понемногу начало светлеть. Медленно и неохотно Роун  отпустил  ее,  и
Джолетте сразу стало холодно без его объятий.  Ей  хотелось,  чтобы  это
мгновение длилось как можно дольше. Она  не  могла  вспомнить,  когда  в
последний раз чувствовала себя столь жизнерадостной,  столь  желанной  и
столь беспредельно счастливой.
   Наверное, у нее с головой не все в порядке.  Ведь  кто-то  преследует
ее, пытаясь причинить вред. Может быть, сама опасность  являлась  частью
ее теперешних ощущений, какой-то примитивной реакцией на угрозу. Или она
испытывала эйфорию от состояния свободы  и  от  того,  что  она  наконец
предоставлена самой себе, находясь вдали от дома и от людей, которые  ее
знали. А может, просто вино и восхищение мужчин вскружили ей голову.
   Она этого не знала и не хотела знать. На данный момент ей  достаточно
было того, что она ощущала.
   В таком состоянии Джолетта пребывала во время всего их путешествия на
гондоле. Так же она чувствовала себя, когда Цезарь целовал  ей  руку  на
пристани в момент расставания с ними. Те же чувства  владели  ею,  когда
она шла к гостинице вместе  с  Роуном  и  потом  поднималась  с  ним  по
старинной винтовой лестнице к своей комнате, и тогда, когда Роун отпирал
дверь ее номера.
   Войдя в комнату, Джолетта потянулась к выключателю, но Роун поймал ее
руку. Сначала она  испугалась,  что  он  увидел  что-то  в  темноте  или
услышал. Однако он спокойно закрыл за собой дверь и  повернулся  к  ней.
Положив ее руки себе на плечи, он привлек девушку к себе,  его  горячие,
страстные губы нашли ее в темноте. Джолетта почувствовала, как он поднял
ее на руки и понес к кровати.
   Положив ее в прямоугольник лунного света, струившегося  из  открытого
окна, Роун склонился над ней.  Его  широкие  плечи  и  силуэт  головы  с
ореолом волос были  окружены  серебряным  светом,  оставившим  его  лицо
затемненным. На доли секунды он показался  Джолетте  незнакомцем,  и  ей
стало страшно. Но вот  он  опустился  рядом  с  ней  на  кровать,  и  ее
захлестнуло  неиспытанное  прежде  чувство  близости,   пьянящее   своей
новизной.
   Осыпанные лунным серебром, их  тела  прижались  друг  к  другу,  губы
слились в поцелуе. Джолетта ощущала неизбежность происходившего,  словно
она знала, что это должно было случиться с того самого момента, когда он
повернулся к ней в гондоле, а может быть, еще раньше, когда  он  вытащил
ее из разбитой машины, или когда поцеловал на мосту в Люцерне,  или  уже
тогда, когда она впервые взглянула на него в Париже.  Ей  казалось,  что
она ждала этого момента всю свою жизнь, именно этого. Теперь ей не  надо
было ждать.
   Опьяняющая истома охватила ее. Она дотронулась до его  лица,  проведя
рукой по твердой щеке и четко обозначенному подбородку, ощущая  пальцами
шероховатость только начавшей проступать щетины.  Его  большая,  сильная
рука  медленно  ласкала  бархатистую  кожу  ее  щеки  и  шеи.  Их  глаза
встретились в полумраке, и они долго смотрели друг  на  друга  взглядом,
полным обещания.
   С глубоким вздохом Джолетта крепче обняла его, прильнув к  нему  всем
телом. Сквозь мягкую ткань юбки она почувствовала силу  его  желания,  и
сердце ее забилось в груди так, словно ему там тесно. Мускулы  его  плеч
под рубашкой были твердыми, но подвижными, когда  он  гладил  ее  спину.
Аромат  сандалового  дерева,  смешанный   со   свежим   запахом   чистой
хлопчатобумажной ткани,  тепло  его  тела  и  влажная  прохлада  ночного
воздуха действовали на нее возбуждающе. Исходивший от нее аромат  чайной
розы примешивался к этой эротической рапсодии запахов.
   Роун не был новичком  в  любовных  делах,  что  доказывали  уверенные
движения его руки, расстегивавшей пуговицы ее блузки. То же самое  можно
было сказать и о ней. Те отношения, которые у нее когда-то  сложились  с
ее женихом, носили поспешный характер и обычно не  приносили  настоящего
удовлетворения. Может быть, по этой причине Джолетта никогда  прежде  не
ощущала такого всепоглощающего желания и никогда прежде не  знала  такой
страстной  потребности  отдаться  любимому  всем   своим   существом   и
немедленно насладиться близостью с ним. В то же время ей хотелось, чтобы
этот  момент  упоительного  наслаждения  был  нескончаемым.  Она  хотела
чувствовать себя частью Роуна, сделать  его  частью  себя,  познать  его
всего целиком. Но возможно ли это?
   Такие  мысли  промелькнули  в  голове  Джолетты,  когда  она  ощутила
дуновение ветерка обнаженной  кожей,  которую  уже  не  защищала  мягкая
материя  блузки.  Теплое  дыхание  Роуна,  затем  влажный  жар  его  губ
скользнули по изгибу ее шеи под подбородком. Дрожь волной прошла  по  ее
телу, когда он  коснулся  языком  ямочки  в  основании  ее  шеи  и  стал
прокладывать горячими поцелуями влажную дорожку к впадине на ее груди, в
то время как руки его расстегивали крючки ее бюстгальтера.
   Кожа Джолетты пылала жаром, удары сердца глухо отдавались в ушах. Она
повернулась, помогая ему стянуть юбку  с  бедер,  и  глубоко  вздохнула,
почувствовав  прикосновение  его  губ  к  напряженным  мускулам  живота.
Джолетта  погрузила  пальцы  в  мягкие  пряди  его  волос,   как   будто
намеревалась остановить его, но потом тихий стон вырвался из ее груди, и
она позволила ему продолжать.
   Действуя неспешно и уверенно, он опустил лицо в  плавную  впадину  ее
живота, вдыхая незнакомый аромат  ее  редких  духов,  и  с  наслаждением
коснулся нежной ямочки  пупка  Джолетты,  прежде  чем  снова  направился
вверх. Проведя языком вокруг пика ее груди, он  медленно  продвигался  к
вершине, словно изучая гладкость и упругость ее кожи. Захваченная своими
ощущениями, Джолетта  перестала  дышать,  когда  ощутила  жар  его  губ,
сомкнувшихся на соске ее груди, и полностью отдалась  этой  испепеляющей
ласке.
   Оставив один сосок влажным и напряженным,  он  перешел  к  другому  и
принялся так же медленно и  нежно  ласкать  его,  останавливаясь,  чтобы
прислушаться к громким  ударам  ее  сердца.  Приподнявшись,  Роун  снова
потянулся вверх и нашел ее губы, в то время как его  рука,  изучая  тело
девушки, медленно опускалась к шелковистому треугольнику между ног.
   Эти  прикосновения  к  интимным  местам,  которые  прежде  были   так
тщательно  укрыты,  разрушили  все  преграды,  даря  обоим  долгожданное
наслаждение. Настойчивые и уверенные движения Роуна вызвали  у  Джолетты
всплеск необузданного желания. Она прильнула к нему всем телом, двигаясь
в такт его движениям, погружаясь в волны своих  чувств,  боясь,  что  он
может  остановиться.  Не  в  силах  больше  сдерживать  себя,   Джолетта
раздвинула ноги, желая продолжения его ласк.
   Почувствовав ее порыв, Роун прикоснулся губами к тому месту, где была
его рука. Джолетта судорожно вздохнула, подчиняясь воле его рук. Она уже
ни  о  чем  не  могла  думать,  кроме   этого   неземного   наслаждения.
Приподнявшись, она крепче  обняла  его  в  порыве  безудержной  страсти,
упиваясь ощущением мускулистой твердости его тела.
   Нарастающее ожидание  предстоящего  момента  участило  их  дыхание  и
биение сердец, находившихся  сейчас  так  близко  одно  к  другому.  Это
чувство унесло их за пределы прошлого и настоящего, оставив им одно лишь
томительное желание, наполненное нежностью.
   И тогда он вошел в нее, и их тела соединились. Она приняла  его  всем
своим существом, раскрываясь ему навстречу. Таинству  любви  подчинялись
не только их тела, но и разум покорился его волшебству.  Они  стремились
продлить этот момент  близости,  поднимаясь  и  опускаясь  в  неуловимом
ритме, сминавшем простыни.  Джолетта  изогнула  свое  тело,  стараясь  с
каждым его движением вобрать его в себя как можно глубже. Кровь  бурлила
у нее внутри, отдаваясь стуком в ушах. Сила его желания пронизывала  все
ее существо, она принимала его напор и возвращала обратно с  обостренной
до состояния эйфории чувственностью. Все быстрее и быстрее  продвигались
они к цели, которой ни один из них еще не был готов достичь.
   Неожиданно они оба  ощутили  близость  экстаза.  Сердце  Джолетты  на
мгновение  остановилось,  затем   снова   быстро   застучало,   зазвенев
колокольчиками. Она тихо вскрикнула, окунувшись в водоворот, лишивший ее
контроля над собой, наполнив ее наслаждением, столь  пронизывающим,  что
его почти невозможно было вынести, столь огромным, что, ширясь и ширясь,
оно заполнило и  поглотило  всю  вселенную.  Она  прижалась  к  мужчине,
который держал ее в своих объятиях, ощутив дрожь,  волной  прокатившуюся
по его телу, с его последним движением ей навстречу. Она  услышала  свое
имя, произнесенное с молитвенным благоговением. А после они затихли.
   Ветер с моря высушил влагу на их телах. Они заснули до того,  как  их
кожа  стала  прохладной.  Проснувшись  на  рассвете  рядом   под   одной
простыней, они услышали тонкое гудение комара.
   Роун и Джолетта  посмотрели  друг  на  друга,  улыбнувшись,  и  вновь
ощутили свое единство и родство своих душ.

15

   Не надо было этого делать.
   Роун включил душ; его тугие горячие струи  смывали  с  тела  пахнущую
сандалом мыльную пену и стекали вниз, заполняя ванну  клубами  душистого
пара. Он знал, что ему следует жалеть о часах, проведенных в  постели  с
Джолеттой, но он ни о чем не жалел. Наоборот, он провел  бы  с  ней  еще
столько же времени, если не больше. А сожаления он оставит на потом.
   Она не походила ни на одну из женщин, которых он знал. Но в  этом  не
было ничего неожиданного, он понял это с их первой встречи. Она пришла к
нему позавчера так просто, так естественно - словно нимфа из  мифа:  без
колебаний или претензий, не стараясь заставить его понять,  какую  честь
ему оказывает...
   Потому-то он и чувствовал себя польщенным.  Но  он  ощущал  и  многое
другое, о чем лучше было не думать сейчас, если он хотел дать ей поспать
подольше в это утро.
   Господи, как она была отважна и  как  умела  держать  себя  в  руках.
Вчера, после катастрофы, он  боялся,  что  ему  придется  столкнуться  с
полным набором истерических приемов. Но ничего подобного.  И  дело  было
вовсе не в недостатке знаний или  воображения,  чтобы  представить,  что
могло с ними случиться. Целых пять  минут  она  сидела  бледная,  широко
раскрыв глаза. Просто она не  хотела  выплескивать  на  окружающих  свои
переживания по поводу испытанного ею страха.
   А чуть раньше, до того как  их  столкнули  с  дороги,  она  сильно  и
всерьез рассердилась на него - и не без причины. Он чувствовал  бы  себя
гораздо лучше, если бы она кричала и обзывала его.  Интересно,  понимала
ли она это? Вряд ли. Ведь она тогда, образно говоря,  "отправила  его  в
чистилище" и держала там до тех пор, пока он уже не мог больше  выносить
подобного состояния.
   Ему хотелось надеяться, что Джолетта  не  заметила  этого.  Если  она
когда-нибудь поймет, как больно может ему сделать, тогда он  и  в  самом
деле окажется в жалком положении.
   Он бывал в Венеции и раньше, но никогда  -  с  женщиной,  которая  не
притворялась  пресыщенной  этим  городом.  Джолетта  с  тихим  восторгом
смотрела и наслаждалась; радость искрилась в ней, как солнце  на  волнах
лагуны. Она очаровала окружающих, всех  без  исключения  мужчин.  В  том
числе Цезаря Зиланти и его самого.
   Удержать при себе  руки  и  некстати  вспыхнувшее  желание  оказалось
невозможно. Слишком подходящим  был  момент,  и  слишком  соблазнительно
выглядела Джолетта в венецианском лунном свете.
   А он сам оказался слишком ревнив. Цезарю еще повезло, что не отправил
его на дно Канале-Гранде, этого сладкоречивого сукина сына...
   Надо держать себя в руках! Ведь он сам хотел быть поближе к Джолетте,
чтобы постоянно иметь ее перед глазами, и при этом оставаться спокойным.
Идиот. Переоценил себя.
   И что теперь? Теперь он, как  козел-вожак,  ведущий  стадо  на  убой,
потащит Джолетту на площадь  Святого  Марка  и  будет  ждать,  изображая
невинность, и чувствовать себя последним ублюдком.
   Роун выключил душ,  взял  полотенце  и  прижал  его  к  лицу.  Сделав
глубокий вдох, потом второй, он помедлил и наконец не спеша выдохнул.
   Господи, как ему все это не нравится! Очень не нравится.  Он  понимал
это с самого начала, но не думал, что будет настолько противно. Однако у
него осталось мало времени - еще неделя в Италии, и  тур  закончится.  И
пусть это выглядит глупо и эгоистично, но он хотел  выжать  максимум  из
этой недели.

***

   Приоткрыв веки, Джолетта наблюдала, как  Роун  вышел  из  ванной.  Ее
забавляли его напрасные старания двигаться бесшумно. Она спала  чутко  и
проснулась в тот момент, когда  ее  возлюбленный  встал  с  кровати,  но
решила не смущать его и не показывать, что уже давно все видит и слышит.
   В сущности, ей  не  приходилось  постоянно  жить  рядом  с  мужчиной,
просыпаться  с  ним  в  одной  кровати;  не   приходилось   видеть   его
расхаживающим в бледном утреннем свете лишь с полотенцем на бедрах.  Это
было забавно.
   Между лопаток у него блестели капельки воды, до которых  он  не  смог
дотянуться  полотенцем,  и  еще  несколько  капель  остались  на  темных
курчавых волосках, покрывающих его ноги.  Она  с  ленивым  удовольствием
смотрела, как они сверкают при каждом движении его крепких мышц, и даже,
чуть покраснев, подумала, что хорошо бы их вытереть.
   Ей пришло в голову, что в Швейцарии он  вел  себя  не  так  свободно:
одевался в ванной и выходил из комнаты, когда  она  переодевалась  после
принятия душа. И раз в это утро  он  позволил  себе  подобные  действия,
значит,  между  ними  установилась  некоторая  близость.   Это   чувство
беспокоило ее, но она надеялась, что сможет к нему привыкнуть.
   Чуть слышно насвистывая "Сен-Луис  вумен",  он  вытащил  из  чемодана
чистое белье и некий предмет, оказавшийся маленьким кофейником,  натянул
трусы и джинсы и опять пошел в ванную наполнить  кофейник  водой.  Через
минуту Джолетта уловила аромат свежих кофейных зерен и  тихое  бульканье
закипающей воды.
   Вернувшись в комнату, Роун бесшумно  подошел  к  окну  и  прислонился
плечом к раме. Скрестив руки на обнаженной груди, он  смотрел  на  крыши
внизу. В бледном утреннем  свете  его  лицо  казалось  задумчивым,  даже
печальным. Что его тревожило? Какие-то  деловые  проблемы?  Или  что-то,
связанное с ней?
   Джолетта хотела было спросить, но решила, что она  еще  слишком  мало
знает Роуна, чтобы задавать вопросы о его делах, а если он раздумывал  о
ней, то, может быть, ей лучше ничего не знать о его мыслях.
   Она потянулась, приподнялась на локте и сказала чуть охрипшим от  сна
голосом:
   - Кажется, пахнет кофе?
   Роун повернул голову, его губы медленно расплылись в улыбке.
   - Надеюсь, он будет для тебя не слишком крепким.
   - Я из Нового Орлеана, ты не забыл?  Кофе  для  меня  не  может  быть
слишком крепким.
   Роун кивнул, давая понять, что принимает шутку. Потом произнес:
   - Я очень сожалею о случившемся.
   - Да? Звучит не слишком лестно. - Ей хорошо удалась легкость тона.
   Его улыбка погасла, лицо стало серьезным.
   - Я хотел сказать, что сожалею  только  о  том,  что  не  принял  мер
предосторожности. Я бы это сделал, если бы знал... но  по  крайней  мере
это доказывает, что я не планировал того, что случилось.
   - Ох, - выдохнула девушка и посмотрела на простыню,  прикрывавшую  ее
тело. Наконец она поняла, о чем он говорил. Но мысли о беременности и  о
способах предохранения не приходили ей в голову. - Но и я... то  есть  я
не...
   - Я так и не думала, - помог он ей  закончить  фразу.  В  его  голосе
звучали шутливые нотки. - Это можно уладить,  если  еще  раз  сходить  в
аптеку, а?
   Вопросительный оттенок этой фразы тонко намекал на то, что он  ничего
не принимает  как  должное.  Джолетта  поняла,  что  ей  предоставляется
благовидный повод для отказа от установившейся  между  ними  близости  и
возможность вернуться к прежним  дружеским  отношениям,  если  она  того
хочет. Ей ничего не оставалось, как ответить любезностью на любезность.
   - Конечно, можно, - ответила она, - если  ты  полагаешь,  что  у  нас
будет время.
   - О, - с облегчением выдохнул он. - Я думаю, найдем.
   Она засмеялась, будучи не в силах сдержаться. В  следующее  мгновение
его тело упало на постель рядом с ней. Он быстро перевернул ее на  спину
и, склонившись над ней, долго смотрел ей в глаза потемневшим взглядом, в
котором закипала страсть. Какое-то время  она  выдерживала  его  взгляд,
потом обняла за шею и притянула к себе.

***

   На площади Святого Марка было множество голубей. Они стаями  носились
над продавцами зерен, хлопая крыльями,  и  утреннее  солнце  отсвечивало
зеленью и перламутром на  их  головах  и  шеях.  Вспархивая  из-под  ног
туристов и итальянских школьников,  проходивших  по  плитам  площади  от
набережной ко Дворцу дожей и к собору, они словно земные  ангелы  белыми
стайками взмывали вверх, когда  бронзовые  колокола  на  старой  часовой
башне отбивали время.
   Сидя с Роуном в кафе на  площади  за  чашечкой  кофе  и  наблюдая  за
голубями, Джолетта подумала, что у них такие же красные лапки и такой же
амурный вид, как и у голубей на площади Джексона в  Новом  Орлеане.  Это
сходство почему-то порадовало ее.
   Но оказалось, что она знакома не только  с  голубями.  Губы  Джолетты
непроизвольно сжались, когда она увидела, как  через  толпу  туристов  и
продавцов открыток и сувениров к ней пробирается  высокая  светловолосая
женщина.
   Натали.
   Первой реакцией Джолетты были раздражение и гнев.