гонца,
принесшего вам дурные вести. Но тем не менее  долг  велит  мне  сообщить
вам, что ваш отец, король Рутении,  скончался.  Ждем  ваших  приказаний,
Ваше Величество.
   Величество, а не Высочество! Итак Рольф теперь  стал  королем.  Послы
опять  поклонялись  еще  ниже  и  еще  почтительней.  В  зале  раздались
взволнованные выкрики, вздохи, восклицания. А затем все присутствующие -
свита принца, посол со  своей  супругой  и  остальные  гости  -  встали,
демонстрируя почтение к новому королю.
   Анджелина присела в глубоком  реверансе  и  встала,  чувствуя  быстро
опустившуюся ей на плечо руку.
   Подняв свой серо-зеленый взгляд,  влажный  от  слез  сочувствия,  она
встретила глаза нового короля Рутении и увидела в них подавленную боль и
тоску.
   - Могу ли я предложить Вашему Величеству, - произнес посол, - комнату
для конфиденциальной беседы с этими джентльменами?
   - Да, - сказал Рольф рассеянным тоном.
   Затем, когда старший из джентльменов тронул его за  руку,  напоминая,
что он должен  шествовать  впереди  них,  Рольф  повернулся  и  еще  раз
повторил:
   - Да.
   В это время к Анджелине подошел Андре, он взял из  ее  онемевших  рук
орден на ленте и засунул его назад в висевшую на руке Анджелины сумочку,
закрыв ее. Затем молодой человек проводил ее к креслу туда,  где  певица
по знаку жены посла запела арию звучным, хорошо поставленным голосом.
   Но публика была слишком взволнована, чтобы внимать пению дивы.  Гости
перешептывались и постоянно оборачивались к двери, за  которой  скрылись
Рольф и делегация из Рутении.
   Величайший певец мира  не  смог  бы  удержать  их  внимание  в  такой
ситуации, когда на их глазах происходили столь важные события.
   После трех концертных номеров хозяйка позвонила в колокольчик,  чтобы
принесли кофе и бренди. Дива, обиженная таким невниманием, но пытающаяся
это скрыть, упросила отпустить ее пораньше  и  распрощалась  с  гостями,
хотя все остальные и не думали расходиться, они взволнованно и  страстно
обсуждали новое развитие ситуации на Балканах  со  вступлением  на  трон
короля Рольфа.
   Анджелине казалось, что повысить их  интерес  к  происходящему  может
только одна вещь - уход одного из главных участников этой драмы, то есть
ее самой. Но когда она попросила Андре отвезти ее домой,  он  решительно
покачал головой. Взяв ее ладонь и положив ее себе на сгиб руки, он повел
Анджелину к уютной нише, где стояла маленькая, обитая бархатом лавочка.
   - Вы не должны поспешно убегать отсюда, -  произнес  он,  став  перед
ней, в то время как она бессильно опустилась на сиденье. - Это уничтожит
то хорошее, что удалось сделать по восстановлению вашего доброго имени.
   Анджелина слабо улыбнулась.
   - Я благодарна вам за вашу заботу, Андре, но меня больше  не  волнуют
подобные условности.
   - Однако, они важны. Рольф возвратится на родину - и  это  неизбежно,
особенно теперь, а вы останетесь здесь. Конечно, за вашей  спиной  будут
перешептываться, но никто не отвернется от вас при встрече на улице и не
откажется принять ваше приглашение.
   - Это сейчас, Андре, а что будет через несколько месяцев?
   - Будет еще лучше, потому что  какой-нибудь  новый  скандал  отвлечет
всеобщее внимание.
   - Но не в том случае, если... если станет заметно, что я жду ребенка.
   - Если... - его смуглая кожа сделалась бледно-желтой, и  он  вынужден
был сесть на лавку рядом с ней, взяв  ее  холодные  пальцы,  лежащие  на
коленях, в свои руки.
   Когда он снова заговорил, в его голосе слышалась твердая решимость.
   - К тому времени, когда ясно станет видно, что вы беременны, никто не
скажет ни одного  дурного  слова,  потому  что  вы  будете  замужем  уже
несколько месяцев, будете моей женой. Мы уедем за город,  на  плантацию.
Там  есть  одна  женщина,  прекрасная  акушерка.  Последние  недели   вы
проведете в полном уединении,  никого  не  принимая  -  это  не  вызовет
подозрений, таков обычай. Если будет необходимо, мы отложим на некоторое
время объявление о рождении ребенка и его крещении.
   - О, Андре, я вовсе не имела в виду...
   - Я знаю, - перебил он ее. - Вы  все  время  избегали  объяснений  со
мной, не хотели принимать моего предложения о браке. На этот  раз  я  не
позволю вам отказаться. Вы выйдете за меня замуж сразу  же,  как  только
будут сделаны необходимые приготовления.
   Это было бы легко и просто.  Из  Андре  вышел  бы  отличный  муж.  Он
никогда - Анджелина была уверена в  этом  -  не  упрекнул  бы  ее  и  не
высказал бы недоверия. Через какое-то время она привязалась бы к нему  в
благодарность за его великодушие и постоянство, если бы у  нее  не  было
других причин для теплого чувства.
   - Я не могу позволить вам принести мне такую  жертву,  -  проговорила
Анджелина, понизив голос.
   - Это не жертва, а честь для меня. Его карие глаза излучали нежность,
но они совсем не были похожи  на  ярко-синие  живые  глаза  Рольфа.  Его
чувства, его понятия о долге были просты. В его обществе у нее не  будет
потребности и возможности  духовного  роста,  но  зато  ее  жизнь  будет
спокойна и легка; не будет страстного глубокого чувства, а только  тихое
довольство земной жизнью.
   - Я... я постараюсь сделать вас счастливым.
   - Вы уже сделали это, - ответил он и поднес ее руку  к  своим  губам,
уколов жесткой щеточкой  усов  ее  нежные  пальцы.  Затем  он  помог  ей
подняться с лавочки и повел к мадам Делакруа.
   - Послушайте, друзья мои, и ты, мама, послушай, - взволнованно сказал
он громким голосом. -  Я  самый  счастливый  человек  в  Новом  Орлеане.
Анджелина только что согласилась стать моей женой.
   Элен Делакруа обернулась. На ее лице отражалась борьба чувств - ужаса
и радости от того, что ее сын  светился  от  счастья  и  удовлетворения.
Однако внимание Анджелины было приковано не к ее будущей свекрови,  а  к
человеку, только что вернувшемуся в зал.
   Когда сообщение о скором браке Андре и Анджелины  дошло  до  сведения
Рольфа,  он  резко  остановился.  Одно  мгновение,  казалось,   что   он
помрачнел, как туча. Но тут же он улыбнулся и двинулся легкой скользящей
походкой поздравить Андре со всей возможной сердечностью.
   - Мы отплываем через неделю, моя свита и я, - сказал он. - Но  прежде
чем мы  уедем,  я  хочу  доставить  себе  удовольствие,  мой  товарищ  в
несчастьях и пережитых приключениях, побывав на вашей свадьбе.
   Эти слова как будто были обращены к Андре, при  этом  Рольф  протянул
ему  руку,  но  его  синие  глаза  глянули  на  Анджелину  пристально  и
многозначительно. И она поняла, что эти слова были сказаны ей.
   Почему?  Почему  он  это  сделал?  Неужели  это  было   своего   рода
самоистязание, или еще одна попытка реабилитировать ее, публично показав
свое полное безразличие или, может быть,  странное,  искаженное  чувство
долга, желание убедиться, что ее  судьба  устроена,  и  она  в  надежных
руках? Почему Рольф настаивал на своем присутствии во время их  с  Андре
бракосочетания?
   Этот вопрос мучил ее,  когда  она  готовилась  к  венчанию  в  церкви
Святого Людовика.  Она  приняла  ванну,  вымыла  голову,  а  потом  села
просушить волосы на  теплом  весеннем  солнышке.  Она  долго  сидела  на
припеке, закрыв глаза и стараясь ни  о  чем  не  думать.  Но  когда  она
почувствовала, как время решительного события неумолимо приближается, ее
охватил сумбур смутных тревожных мыслей.
   Анджелина взглянула  на  лежащее  на  постели  подвенечное  платье  -
тяжелый наряд из атласа цвета слоновой кости с  пышной  нижней  юбкой  -
подарок матери Андре, от которого ей невозможно было отказаться.  Покрой
платья был роскошен - рукава фонариком, достигавшие  локтей,  завышенная
талия, летящая, плавно ниспадающая юбка, - все  было  прекрасно  в  этом
наряде. И, по правде говоря, Анджелина не желала бы ничего другого.  Тем
более что ей не хотелось огорчать Андре. Поэтому, конечно,  она  наденет
этот наряд в церковь.
   Вообще-то   Анджелина   предпочла   бы    менее    торжественную    и
продолжительную церемонию венчания где-нибудь в  сельской  часовне,  где
кроме них с Андре присутствовали бы только Элен, священник и, - если  уж
он так настаивает, - Рольф. Но этой мечте не суждено было осуществиться.
У Делакруа было множество родственников: дедушки, бабушки, тети  и  дяди
двух поколений, бесчисленные кузины и кузены  разных  степеней  родства.
Именно сам Андре настоял на том, чтобы венчание состоялось в  церкви  на
главной площади. Не то, чтобы он сказал ей об этом вслух, но она  знала,
что он страстно хочет, чтобы никто не смог  после  сказать:  они  что-то
скрывали и таили, совершая обряд бракосочетания вдали от общества.
   Места в церкви, где должны сидеть ее родственники,  так  и  останутся
пустыми. Сознание этого наполнило сердце Анджелины  болью.  Вообще-то  у
нее было несколько родственников, но в Новом Орлеане  сейчас  находилась
одна тетя Берта. Сестра ее тети - думала  Анджелина  -  с  удовольствием
пришла бы на ее свадьбу, но не станет этого  делать  из-за  тети  Берты,
которая уже поднималась с постели после  пережитого  горя  и  собиралась
теперь ехать в Сент-Мартинвилль. Она дала ясно понять Анджелине, что  не
намерена терять  время,  выслушивая  брачные  клятвы  своей  племянницы,
которую с недавних пор ненавидела лютой ненавистью.  Без  всяких  на  то
оснований она обвиняла Анджелину в смерти  своей  дочери  и  преспокойно
вышвырнула бы ее  на  улицу,  если  бы  не  боялась  последствий  такого
поступка.
   Нет, Анджелина должна поехать в  церковь  совершенно  одна  в  карете
Делакруа. Она пройдет к алтарю под руку с Андре, они обменяются клятвами
в верности и любви в присутствии священника и гостей. Потом они подпишут
документ, скрепляющий их брачный союз. Ее  цветы  по  обычаю  отнесут  в
семейный склеп Делакруа  на  местном  кладбище.  Затем  они  вернутся  в
городской  дом  Делакруа  на  свадебный  ужин  и  останутся  там   -   в
соответствии с традицией - на пять дней, проводя их в  полном  уединении
как молодожены. Когда пройдут эти положенные дни, они уедут на плантацию
в окрестности Сент-Мартинвилля и проведут свою жизнь размеренно и просто
- так, как будто Рольф Рутенский никогда и не приезжал в Луизиану.
   Вздохнув, Анджелина встала, сняла халат и начала надевать нижнюю юбку
через голову. Скользкий прохладный атлас  холодил  ей  кожу.  Присев  на
стул, Анджелина натянула на свои стройные икры шелковые  чулки,  укрепив
их на коленях вышитыми атласными подвязками. Затем  она  обула  туфли  и
встала, поглаживая свою талию, как бы убеждаясь, что она еще по-прежнему
стройна и останется такой  в  течение  нескольких  недель.  Нет  никаких
внешних признаков, которые дали бы пищу досужим сплетникам. И все  же  у
Анджелины было такое чувство, что у нее на лбу написана вся правда о  ее
нынешнем состоянии.
   Наконец, опустив руки,  она  направилась  к  маленькому  столику,  на
котором стояла "корзинка невесты": присланный женихом свадебный подарок.
Она была  из  белой  итальянской  соломки,  покрыта  атласом,  оторочена
кружевами и лентами. Это был роскошный подарок. Он очень  контрастировал
с подаренным ей Андре в честь их помолвки строгим браслетом из  рубинов,
оправленных в золото.
   Корзинку  ей  доставил  этим  утром  специальный  посыльный,   слегка
поздновато, но она, честно  говоря,  вообще  ее  не  ожидала.  Но  когда
Анджелина увидела содержимое корзины,  она  была  поражена.  Там  лежали
белые замшевые перчатки; тончайшая шаль,  вышитая  шелком,  с  бахромой;
веер, пластины которого были из золота с живописными вставками  в  стиле
Ватто;  гарнитур  из  бриллиантов,  оправленных  в   золото,   тончайшей
ювелирной работы - он казался очень хрупким, излучающим яркий  солнечный
и загадочный лунный свет; и, наконец,  накидка  из  валенсийских  кружев
ручного плетения - легких  и  воздушных,  как  паутина,  привезенных  из
Европы и имевших баснословную цену. Анджелина поняла, почему эти подарки
были доставлены ей так поздно. В поисках подобных роскошных вещей  Андре
должен был перерыть все магазины и лавки Нового Орлеана и потратить уйму
денег.
   Анджелина решила, что накидку она, пожалуй,  оденет  в  церковь.  Она
накроет ею прическу так, чтобы кружева спадали  сзади  ей  на  спину  до
талии - эта деталь прекрасно дополнит ее свадебный наряд. Все  остальные
подарки она сложит пока в свой сундук. Анджелина  занялась  этим  делом,
ожидая, когда придет Мария, которая обещала помочь ей одеться и  уложить
волосы. Но для этого ей надо было выждать удобный момент, чтобы мадам де
Бюи ничего не заметила.
   Наконец, Анджелина  была  готова.  Карета  подъехала  к  дому  вдовы.
Анджелина спустилась по лестнице во дворик с букетом фиалок и таволги  в
руках, а Мария несла за нею ее  сундучок.  Когда  Анджелина  ступила  за
ворота на улицу, лакей, одетый в ливрею, помог ей  подойти  к  карете  и
сесть в нее. Дверцу захлопнули, а сундук  поставили  сзади  на  запятки.
Карета тронулась с места и покатила по мостовой. Анджелина взмахом  руки
попрощалась с Марией,  стоявшей  на  тротуаре,  а  затем  откинулась  на
подушки, чтобы собраться с духом и выйти к собравшимся в церкви с  видом
счастливой невесты.
   На первом перекрестке она услышала цоканье копыт всадников,  скачущих
за ее каретой. С окном кареты поравнялся  один  из  верховых,  одетый  в
белый мундир, а затем ее нагнали и все остальные. Анджелина  выпрямилась
и застыла в напряжении, но никто - ни Густав, ни  Леопольд,  ни  Освальд
даже не взглянули на нее, они прямо держались в седле,  устремив  взгляд
вперед,  как  будто  ехали  в  почетном   карауле,   сопровождая   особу
королевского дома. Затем в  поле  зрения  Анджелины  появился  четвертый
всадник. Дверца с правой стороны кареты  отворилась,  и  король  Рутении
легко выполнил акробатический трюк, прыгнув с лошади в карету на  полном
ходу. Он помедлил немного, балансируя на подножке и  улыбаясь  Анджелине
озорной насмешливой улыбкой, а затем поймал дверцу  и  захлопнул  ее  за
собой, после чего уселся рядом с Анджелиной на сиденье.
   Она отдернула атласную юбку, на край которой он наступил  сапогом,  и
бросила на него пылающий гневом взгляд.
   - Что ты здесь делаешь?
   - Сопровождаю невесту, по старому рутенскому обычаю.
   Внезапно ей в голову пришла сумасшедшая  мысль.  Но,  нет,  не  может
быть... Анджелина радовалась, что внутри  царил  полумрак,  и  Рольф  не
видел, как она вспыхнула до  корней  волос,  как  задрожали  ее  пальцы.
Собрав последние силы, пытаясь защитить себя, она воскликнула:
   - Да ты пьян!
   - Только твоей  красотой.  Я  никогда  в  жизни  не  был  так  трезв,
состояние, в котором я буду пребывать теперь до своего смертного часа.
   - Если... если ты устроил все это, чтобы восстановить мою  репутацию,
то я  должна  сказать  тебе  прямо  в  лицо,  твое  поведение  ничем  не
отличается  от   поведения   распутника,   собственноручно   передающего
собственную любовницу со вздохом облегчения своему преемнику.
   Сказано ядовито и с сильным привкусом горечи. Если ты станешь  именно
такого рода женой, то мне жаль твоего мужа.
   - Ну и зря! У него не будет ни малейших сожалений по поводу того, что
он женился на мне.
   - Мне это очень приятно слышать.
   - Я не могу понять, почему это тебя так волнует?
   Взгляд Рольфа стал задумчивым.
   -  Как  человек,  взрастивший  пышный  цветок,  от  аромата  которого
задыхается мой ближний, я испытываю чувство ответственности.
   - Если ты хочешь сказать, что я подавляю Андре, то это просто смешно,
- сказала она, успокаиваясь и беря себя в руки.
   - Я уверен, он попытается помешать этому. Но вопрос  состоит  в  том,
сможет ли он это сделать? Или он вынужден будет  искать  себе  по  ночам
приют, чтобы отдохнуть от тщетных усилий быть твоим мужем?
   - Это уже переходит всякие рамки! - воскликнула она, теряя  терпение.
- Конечно, ты считаешь себя более подходящей для меня парой.
   Рольф повернул к  ней  голову,  лежащую  на  высокой  подушке  спинки
сидения, свет от фонаря, висевшего  над  дверцей  кареты,  играл  в  его
золотых волосах.
   - О да, милая Анджелина. Я - твой учитель, твой суженый, я  -  равный
тебе, я дрожащая натянутая тетива твоего тугого  лука,  острый  меч  для
твоих  мягких  податливых  ножен,  двойник  твоей  души,   часть   тебя,
разлученный с тобой лебедь, который умрет без тебя, допев свою последнюю
песню.
   Боль, раскаленная неисцелимая боль пронзила ее сердце и отозвалась  в
душе, в самых тайных ее уголках. Анджелина не могла вымолвить ни  слова,
не могла перевести дыхание. Только когда карета  начала  замедлять  ход,
громыхая  колесами  по   мощеной   булыжником   площади,   и,   наконец,
остановилась, Анджелина смогла выдавить из себя хриплым шепотом:
   - Не делай этого.
   - Я уже все сделал, - ответил Рольф.
   Когда карета остановилась, он тут же выпрыгнул из нее с инстинктивной
ловкостью, присущей зверю, которому чужды  излишние  затраты  энергии  и
усилий. Недаром Рольфа все называли  "волком".  Он  придержал  дверцу  и
помог ей выйти.
   Андре не было нигде видно, не было и тех карет, которые  она  ожидала
увидеть  выстроившимися  вдоль  близлежащих  к  площади  улиц.  Где   же
родственники жениха, которые должны были окружать их  во  время  брачной
церемонии?
   Дверь  храма  была  распахнута  настежь  и  изнутри  светили  огоньки
многочисленных свеч. Проход между рядами пустых сидений  вел  к  алтарю,
возле которого стоял священник в белом  торжественном  облачении.  Пахло
ладаном и воском. Потускневшая  позолота  покрывала  резные  изображения
святых, огоньки  свечей  отражались  в  полированном  мраморе  и  резных
деталях внутреннего убранства храма. Шаги Анджелины и Рольфа, как и шаги
трех телохранителей, следовавших за ними, гулко отдавались в тишине.
   На мгновение Анджелина  позволила  себе  отвлечься  от  реальности  и
помечтать. Человек, который шел рядом с  ней,  был  живым  и  настоящим,
эмоции переполняли и захлестывали его. Она чувствовала  напряжение  мышц
под тканью мундира на сгибе его  локтя,  на  котором  она  держала  свою
ладонь. Более того, Анджелина ощущала ответное  биение  жизни,  рвущееся
наружу изнутри нее - навстречу его призыву.
   Вдруг вблизи алтаря из тени выступил Андре, преградив им путь.  Рольф
остановился, вплотную подойдя к своему сопернику. Они скрестили взгляды,
не произнеся ни слова  -  синий  и  карий  вступили  в  немой  поединок.
Казалось, сам воздух между  ними  был  напряжен  до  предела.  Анджелина
чувствовала, как мускулы Рольфа под  ее  ладонью  напряглись,  и  видела
сжатые кулаки Андре. Вздохнув, она сделала шаг к  Андре,  выпустив  руку
Рольфа, и протянув ее к своему жениху.
   В этом жесте выразилось все, на что она была способна.  Но  Анджелина
не сумела скрыть  при  этом  выражение  отчаяния  в  своих  глазах,  оно
неизбежно прорвалось наружу из глубины ее души.
   Все это не укрылось от внимательного взгляда Андре, и черты его  лица
исказились. Он только сжал ее руку и,  хотя  его  глаза  горели  мрачным
огнем, он улыбался. Нежно повернув ее  лицом  к  себе,  он  поднес  руку
Анджелины к своим губам, а затем протянул ее Рольфу.
   - Как вы и просили, - сказал Андре, - я  наблюдал  за  выражением  ее
лица, когда она подходила к алтарю. Вы были правы. Я уступаю ее вам.
   Андре отошел назад и, круто повернувшись, зашагал к выходу. Анджелина
была изумлена, она обернулась, чтобы взглянуть ему вслед, хотя Рольф уже
увлекал ее к алтарю и ожидающему их священнику.
   Обмен положенными по ритуалу клятвами длился  недолго.  Единственное,
что заняло много времени - это перечисление ее христианских имен и имен,
а  также  многочисленных  титулов  Рольфа,  которые  она  с   изумлением
выслушала, сделав заключение, что половина Европы была в  родстве  с  ее
супругом. Наконец обряд венчания подошел к концу, они подписали  брачный
договор.
   Когда молодожены  вышли  из  храма,  к  ним  подбежали