створок, потому что двери раскрылись без единого звука.
     "Все! Хватит!" - решила Амалия, поднося дрожащей рукой зажженную спичку к фитилю лампы. Она боялась, что мужчина попытается воспользоваться дверью в холл, где обязательно наткнется на спящего Айзу, начнется шум, но этого не произошло.
     В открытом проеме двери стоял, держась за створку, Роберт. Вытянувшись словно струна, он мрачно уставился на Амалию.
     Сначала она просто не поверила собственным глазам - несмотря на подозрения, а теперь и факты, ей не хотелось думать, что такое возможно. Потом тревога, недоумение, гнев прошли, осталась апатия, похожая на усталость. Она молча смотрела на него, пока пламя догоревшей спички, которую она держала в руке, не обожгло пальцы.
     - Вам не хотелось бы объяснить, что вы делаете здесь в такое время? - спросила Амалия достаточно громко и не узнала собственный голос.
     - Я думаю, вы прекрасно знаете, - ответил он спокойно, и только побелевшие кончики пальцев, которыми он держал створку двери, выдавали его волнение.
     - Вы хотели занять законное место Жюльена. Но по какой причине? Соблаговолите объяснить, если вас это не затруднит, конечно.
     - Это придумано не мной...
     - О-о! Я отдаю должное вашей искренности, - заметила Амалия, краснея от закипающего в ней гнева.
     - ... и не доставляло большого удовольствия, - продолжал Роберт, в глазах которого сверкнул отблеск пламени качнувшегося ночника.
     - Весьма недостойный поступок!
     - Вы предпочли бы остаться девственницей? - спросил он резко.
     - Это не имеет никакого отношения к тому, что произошло! - воскликнула Амалия, отпрянув от него. - Я хочу знать, кто и зачем устроил весь этот позорный маскарад и что заставило вас принять в нем участие?
     - Вы не догадываетесь?
     - Подозреваю, что это делалось во имя будущего наследника "Дивной рощи", - ответила она сухо.
     - Именно!
     - И вы пошли на это? - В глазах Амапии появилось искреннее презрение. - А я-то считала вас человеком чести.
     - Раньше я тоже так думал о себе, теперь совсем не уверен. - Краска отхлынула от его отливавшего бронзой лица. - Однако в этой игре я такая же пешка, как и вы.
     - Вы могли отказаться! - возмутилась Амалия. - Мне, например, такого выбора не предоставили.
     - Я и отказался поначалу.
     Сдавленный звук его голоса воскресил не такие уж давние воспоминания: первый день наводнения, она прибегает сообщить о подъеме воды и случайно слышит разговор в гостиной, мужчина возражает и отказывается выполнить какую-то просьбу, ее появление прерывает разговор... Помнится, Амалии тогда показалось, что речь шла о ней.
     - Мами? - догадалась она.
     - Мами, - подтвердил Роберт.
     - Как она могла?! - В голосе Амалии звучали обида и возмущение.
     - Они с мужем трудились всю жизнь, чтобы у Жюльена был свой собственный кусок земли, который перейдет в наследство его детям, внукам... В этом они видели, если хотите, свое бессмертие. Подобно крупнейшим поместьям Франции и Англии "Дивная роща" должна была объединить не одно поколение людей, передаваясь по наследству от отца к сыну, от сына к внуку, от внука... если бы не одно досадное обстоятельство: невозможность иметь этого самого внука. - Роберт замолчал, судорожно сглотнув слюну.
     - Но не всякий ребенок, которого вы и... - Амалия смешалась, подбирая нужное слово. - Я хотела сказать, что не всякий ребенок является наследником по крови.
     - Но это был бы ребенок от племянника по линии ее мужа - то есть ребенок ее мужа, - пояснил Роберт.
     - А не проще ли передать "Дивную рощу" вашим детям? - спросила Амалия, чувствуя, как спокойствие покидает ее.
     - И позволить присоединить ее к "Ивам"? Кроме того, я пока холост и нет гарантий, что в ближайшее время обзаведусь детьми, а если они и появятся в течение отпущенного срока, то вряд ли будут такими, каких Мами хотела бы принять как родных, чтобы нянчить и воспитывать.
     - Вы сказали "отпущенного срока"... Что это значит?
     - Мами не так уж здорова, - ответил Роберт тихо. - Вы, наверное, уже заметили это. Она старается не обсуждать свои болезни, но прошлой осенью побывала у нескольких врачей в Новом Орлеане. Вот поэтому...
     - Поэтому она поспешила женить Жюльена на мне, - закончила Амалия прерванную фразу.
     - Это так уж важно?
     - Нет, конечно. Единственное, что имеет, на мой взгляд, значение, так это мое двусмысленное положение. С этим нужно кончать! Просто необходимо! Вы слышите?..
     - Да-да, слышу. И все в доме тоже скоро услышат, если вы...
     - Мне все равно! - Амалию, кажется, прорвало. - Неужели вы ничего не понимаете? Я - прелюбодейка, блудница! Для вас, возможно, это ничего не значит, особенно если вспомнить а ваших связях с замужними женщинами, но у меня несколько иные представления о чести и порядочности.
     - Мои связи?.. С кем это? - Брови Роберта сурово сошлись на переносице.
     Амалия не обратила внимания на его реакцию. Она не могла и не хотела больше молчать:
     - Ваши слова растрогают любую, но не меня. Никто не заставлял вас приходить ко мне в спальню. Вы явились по доброй воле, совершенно не думая обо мне. Вы пришли удовлетворить собственную похоть, а заодно подарить Жюльену обманом ублюдка, который...
     - Это не так!
     - Неужели у вас хватит наглости отрицать очевидное?
     - Жюльен знал все! - сказал Роберт твердо.
     Амалия догадывалась об этом, но понять и до конца поверить не могла.
     - Значит, у вас было согласие мужа? А мое? Мое согласие у вас было?
     Роберт долго смотрел на нее, потом глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду, и, шагнув к ней, сказал:
     - Вы огорчены, и это понятно. Будет лучше, если мы поговорим позже, когда вы немного успокоитесь.
     - Поговорим о чем? - Амалия сделала шаг назад, радуясь, что Роберт не наступает. - Мне нужно ваше слово. джентльмена, что вы больше не придете. Это то немногое, что от вас требуется.
     - Амалия, будьте благоразумной, - Роберт снова шагнул к ней.
     - Мне нужно... Я хочу... Я требую этого сейчас же! - воскликнула она, отпрянув.
     Свет лампы высветил его лицо. Даже в своей решительности Амалия ощущала колдовской магнетизм его мужского обаяния. Она торопилась, потому что боялась уступить: казалось, попроси Роберт у нее позволения остаться, и она не сможет отказать.
     - Амалия? - позвал он ее тихим голосом.
     - Вон отсюда! Вон!
     - Я уйду, потому что не хочу, чтобы весь дом слышал о наших взаимоотношениях. Но мы еще поговорим, Амалия. - В глазах его стояло неподдельное горе. - Это единственное, что я могу пообещать вам твердо.
     С этими словами Роберт развернулся, направившись к двери в лоджию, и вышел.

***

     Амалия радовалась, что положила конец тайным визитам. Они унижали ее, ибо были сродни блужданию животных в темноте ночи, которых ведет инстинкт продолжения рода, а не любовь, нежность, духовное единение, освященное узами брака. Она не вынесла бы их продолжения. Но радость победы была преждевременной: Амалия даже не предполагала, что плотские желания будут терзать ее так мучительно, и в этом заключалась какая-то несправедливость.
     Днем Амалия чувствовала себя сильной и могла презирать Роберта Фарнума, но наступала ночь, и все меняюсь. В комнате, залитой лунным светом, она часами ворочалась без сна, стискивая в объятиях подушку и предаваясь воспоминаниям. Став жертвой разбуженных им желаний, Амалия ждала его, мечтала о его восхитительных ласках, нежной силе, вспоминала о дивных ночах, проведенных вместе, и о... неподдельном горе в его глазах, когда она прогнала его прочь.
     Прошла неделя, близилась к концу вторая, а они так и не объяснились. И не потому, что Роберт этого не хотел или редко бывал в "Дивной роще". Как раз наоборот. Просто не было случая: со дня отъезда Джорджа Хлоя не отходила от Амалии ни на шаг, а выяснять отношения при ней Роберту не хотелось из соображений безопасности. Он слишком хорошо знал, чего стоят ненасытное любопытство и длинный язычок Хлои. В отсутствие Хлои рядом с Амалией обязательно оказывалась Мами.
     Амалия могла только догадываться об истинных отношениях между Робертом и Мами. Когда тетя бывала в комнате, он ни словом, ни жестом не выказывал своего отношения к Амалии, всячески подчеркивая лишь родственную связь. Казалось, он делал все возможное, чтобы уберечь Мами от ненужных волнений, и это Амалия могла понять. В последнее время мадам Деклуе сильно сдала, как-то усохла и как бы уменьшилась ростом. С ее лица не сходила печаль, к которой порой добавлялась тревога. Амалия не раз видела, с какой болью Мами смотрела на сына, относя это на счет извечной материнской любви. Она все реже выходила из дому и все больше времени проводила за молитвой, а то могла часами сидеть, глядя в пространство. О чем она думала в эти минуты?
     Амалия никогда бы не решилась заговорить с Мами о деле, в котором та сыграла весьма неблаговидную роль. Во-первых, о таком говорить вслух было не принято; во-вторых, Амалия вряд ли смогла бы найти нужные слова; в-третьих, главная вина ложилась на Роберта, который осуществил предложенный ему план.
     Однажды Роберту удалось уговорить Лали передать Амалии записку, но она вернулась тем же путем непрочитанной. Амалию насторожил довольно красноречивый взгляд камеристки. Поразмыслив, она вынуждена была признать несколько весьма неприятных фактов. В последнее время Лали сблизилась с Тиге, камердинером ее мужа, и от него наверняка знала, что Жюльен не бывает в спальне жены, поскольку вечера предпочитает проводить вне дома; одновременно, убирая каждый день хозяйскую постель, Лали убеждалась, что кто-то утешает ее мамзель. Кто именно - догадаться для наблюдательной девушки не составляло труда. "Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем вся плантация будет знать об этом? - подумала Амалия, поежившись. - А еще через какое-то время эта тема станет главной в разговорах за утренним чаем по всему течению реки Теш".
     Роберт подкараулил ее ранним утром у маслобойни, где Амалия, закатав рукава, показывала новой работнице, как отделяют сыворотку от масла. Когда она вышла на воздух, солнце светило прямо в глаза, и Амалия не сразу разглядела силуэт мужчины, державшего под уздцы великолепного коня. Расправляя рукава, Амалия искала глазами Айзу, а наткнулась на него.
     - Доброе утро! - поклонился Роберт, прерывая разговор с негритенком.
     Его низкий хрипловатый голос вызвал в сердце Амалии трепет, но она сумела сдержаться. Вежливо ответив на приветствие, она повернулась к мальчику.
     - Пойдем, Айза! Пришло время для урока рисования.
     - Но сначала отведи, пожалуйста, моего коня к столбу с той стороны дома. Я хочу поговорить с твоей хозяйкой. - Просьба прозвучала тихо, но властно. Роберт протянул негритенку поводья.
     Айза растерянно моргал глазами, переводя взгляд с одного на другую. Он знал, что его хозяйка не горела желанием оставаться наедине с месье Робертом, но привычку к послушанию не так просто пересилить. Амалия неохотно кивнула ему в знак согласия, не желая вовлекать невинную пешку в игру ферзей. Она смотрела, как Айза медленно уводит крупного гнедого скакуна.
     - Я хочу предложить вам прогулку верхом, - сказал Роберт без всякого вступления. - Мы могли бы поехать в "Ивы". Вы никогда не были там, поэтому никому не покажется странным, если мы заедем ненадолго, чтобы отдохнуть и выпить чего-нибудь прохладительного.
     Амалия резко повернулась, глядя на него во все глаза.
     - Вы, должно быть, сошли с ума?! - сказала она тихо.
     - Почему? В этом нет ничего предосудительного. - Голос Роберта дрогнул. - Амалия, вы и вправду сводите меня с ума этой своей неопределенностью. Почему бы нам не обсудить сложившуюся ситуацию? Чего вы боитесь?
     - Нам нечего обсуждать! Совершенно нечего! - ответила Амалия, пропуская последние его слова мимо ушей.
     - Вы знаете, что это не так! - возразил Роберт.
     - Что же еще может быть?! - воскликнула Амалия. - Все кончилось. С этим покончено навсегда.
     - Нет! Я не смирюсь с этим! - Роберт с трудом сдерживал себя. - Никогда не смирюсь!
     - А что вы можете сделать? Ваши знаки внимания и так уже слишком заметны. Я страшусь предположить, что будут говорить о нас на плантации!
     - Что такое? - не понял Роберт.
     Амалия вкратце сообщила ему о дружбе Лали и Тиге, о перемене в поведении девушки.
     - Такого рода разговоры не понравятся Мами, - резюмировал он задумчиво, и его густые темные брови сошлись на переносице, образовав одну мрачную линию.
     - Надеюсь, теперь-то вы понимаете, что должны оставить меня в покое?
     - Я - не Мами!
     - Из чего следует, что вас не волнует людская молва, - сделала свой вывод Амалия. - Весьма похвально! Как же приятно, будучи холостяком, низвергать устои нравственности - божеские и людские!
     - Не дави на меня, cherie, - попросил он мягко.
     - По-моему, вы меня с кем-то путаете, - сказала Амалия.
     За разговором они не заметили, как подошли к дому. Прачка, развешивая полотенца на длинной веревке, с интересом посмотрела в их сторону, когда они огибали сушильню. Другая, мешавшая белье в закопченном чане над костром из поленьев, шуганула стайку мальчишек, старшему из которых не было и десяти, игравших в самодельные фургончики на тропе, по которой шли Амалия и Роберт. Они стали нехотя подниматься, но Амалия остановила их жестом и обошла игравших детей стороной.
     - Так что же с прогулкой верхом? - спросил он снова.
     До лоджии оставалось несколько шагов. Амалии показалось, что она слышит голос Хлои из столовой - девушка обсуждала с Чарльзом, что приготовить на завтрак. Пауза затянулась.
     - Я задал вам вопрос, - напомнил Роберт нетерпеливо. Он схватил Амалию за руку, поворачивая ее к себе с такой силой, что юбки колоколом вздыбились над кринолином.
     - Он не требует ответа, - ответила Амалия резко.
     - И все-таки я его получу здесь и сейчас, - не отступал Роберт. - Или вы предпочитаете, чтобы я пришел за ним вечером?
     - На этот раз дверь будет на запоре.
     - Это меня не остановит.
     "Неужели это тот самый человек, который так нежно обнимал, шептал ласковые слова?" - подумала Амалия с горечью, а вслух сказала:
     - Жюльен в последнее время вечера проводит дома. Не думаю, чтобы он позволил вам преследовать меня столь недостойным образом.
     Пальцы Роберта стиснули ее запястье сильнее.
     - Я получу ответ, чего бы мне это ни стоило! - воскликнул он гневно.
     Мысль о том, что двое мужчин, двое близких с детства людей, поссорятся из-за нее глубокой ночью, была Амалии неприятна, как, впрочем, и то, что когда-то им придется встретиться втроем, чтобы выяснить всю правду. Надо действовать, и как можно быстрее. Если уступить просьбе Роберта, то можно избежать скандала и неприятного объяснения с Жюльеном. Прачки т мальчишки со своими фургончиками наблюдали за ними с нескрываемым интересом.
     - Ну хорошо, - согласилась Амалия не без умысла. - Я поеду с вами.
     Роберт быстро кивнул, но суровость с его лица не спала.
     - Я приеду сюда пораньше.
     Роберт сдержал слово. Когда рано утром следующего дня Амалия спустилась на нижнюю галерею с перекинутым через руку шлейфом платья для верховой езды и стеком в другой, он уже ждал у парадного входа. Один из конюхов "Рощи" держал под уздцы его гнедого жеребца и кобылу для Амалии, о которой та распорядилась накануне вечером. Роберт разговаривал с Джорджем, который прискакал вчера из Сан-Мартинвиля, опередив свои драгоценные кусты, которые плыли следом на барже под специальным наблюдением двух моряков с океанского корабля. Их прибытие ожидалось к полудню, и Джордж уже в который раз проверял готовность "Дивной рощи" к приему драгоценных кустов. На высоком берегу заводи специально проинструктированные работники выкапывали для них свежие ямки.
     Вчера за ужином Джордж рассказывал о своем путешествии, о том, какими редкими и красивыми оказались образцы растений, которые ожидали его в Новом Орлеане. При этом он оплакивал те из них, что не перенесли длительного путешествия, и восхищался оставшимися, представляя, как они украсят будущий сад. Хлоя, обиженная на Джорджа за внимание к кустам и невнимание к ней, надула губки и загрустила.
     В последнее время Жюльен проводил вечера дома. Однако его едкие замечания в адрес рассказчика не изменили ситуацию. Испортив Хлое настроение, он довел девушку до слез, после чего удалился в свою комнату с намерением что-нибудь почитать перед сном.
     Мами поздравила Джорджа с успешным окончанием возложенной на него миссии и пожелала как можно скорее увидеть сад его и своей мечты. После этого она отправилась спать, а оставшаяся за хозяйку Амалия стала невольной свидетельницей того, как Джордж успокаивал Хлою, безуспешно пытаясь развеселить ее и себя. Чувствовалось, что он как будто не в своей тарелке, наверное, устал с дороги.
     Однако в тот день, когда Амалия собралась на прогулку с Робертом, англичанин выглядел совсем неплохо. Разговаривая, он то и дело посматривал на реку: не появится ли из-за излучины пароход с двумя баржами. На Джордже был старый-престарый костюм, что говорило о его намерении активно включиться в работу.
     Если Джордж и отметил про себя необычность утренней прогулки Амалии и Роберта, то сделал вид, что все происходящее его не касается. Приветливо помахав вслед отъезжающей паре, он тут же занялся делами сада. Джордж организовал работу целой бригады рабов, которые ведрами таскали из заводи воду и наполняли ею цистерну, чтобы потом поливать высаженные кусты.
     Ответив на приветствие Джорджа, Амалия увидела на верхней галерее Жюльена со шпагой в руке. С такого расстояния рассмотреть выражение его лица было невозможно, но хрупкий клинок он держал, как кинжал, уперев острие в перила, другая рука, сжатая в кулак, покоилась на бедре.
     Амалия решила ничего не говорить Роберту, тем более что через минуту всадники затерялись в дубровнике, откуда не увидишь ни дома, ни усадьбы. И все же из головы не выходил Жюльен: о чем думал он, видя, как его жена уезжает с братом, который предал его?
     На этот раз Айза остался дома. Она взяла бы его с собой, если бы не набросок картины, который он показал ей в гостиной, где она быстро выпила чашку кофе. На картине была изображена усадьба "Дивная роща": дом, сад, в котором возились рабы, хозяйственные постройки. Работа мальчика очень понравилась Амалии. Ему удалось увидеть и запечатлеть кусочек живой жизни, что, несомненно, должно понравиться Мами. К тому же картина имела и ряд чисто художественных достоинств. Посчитав, что живописная работа важнее прогулки и что ее нужно продолжить, Амалия разрешила мальчику остаться дома. Айза с грустью заметил, что вид дома мог бы получиться интереснее, если бы ему удалось поглядеть на усадьбу с противоположной стороны заводи. Перед отъездом Амалия распорядилась, чтобы Айзу, как только взойдет солнце, перевезли на лодке на другой берег и дали возможность поработать на пленэре.
     Утро выдалось на славу: свежий воздух веселил и бодрил, первые лучи солнца предвещали жаркий день, но это позже. Амалия любила прогулки верхом, вот и теперь она, наверное, забыла бы о причине поездки, если бы не соседство человека, ехавшего рядом.
     Казалось странным, что по пятам за ней не скакал на своем пони Айза. Амалия все больше привязывалась к мальчику, возможно, слишком сильно, но он был такой предупредительный, с такой искренней благодарностью откликался на любой знак внимания, что было бы трудно с ним расстаться. Амалия не раз вспоминала предупреждение Роберта о том, что она относится к негритенку как к живой игрушке, не думая о последствиях, что ею движет гордыня иметь под рукой мальчика на побегушках. Сама она так не считала, но червь сомнения все чаще точил душу. Амалия искренне хотела помочь сироте, хотела вселить в него гордость, уверенность в себе, хотела развить его художественный талант, но... Не осложнит ли ему все это и без того не сладкую жизнь? Отогнав грустные мысли, Амалия собралась с силами и завела легкую непринужденн